В боях за Молдавию. Книга 3

Оккупанты не только угнетали крестьян, но и старались обработать их сознание.

Спросил меня как-то старый крестьянин:

— Вы что же так сразу и колокола с нашей церкви снимете и запретите нам верить в бога?

— Успокойся, отец, — говорю. — И колоколов не тронем, и церковь. А уж с богом свои отношения сами выясняйте — хотите верьте, не хотите — тоже ваше личное дело.

Никак не могу забыть еще одну встречу. Было это под Бельцами, не помню только сейчас, как то село называется. Через него тогда впервые проходила наша армия. И как повсюду нас встречали братскими объятиями. Кто-то из бойцов, отвечая на вопросы крестьян, сказал, что мы под Сталинградом сражались. Еще больше оживились стоящие вокруг люди: «Сталинградцы! Сталинградцы!» — от одного к другому побежало это легендарное слово. И тут уж будто совсем породнились мы. Подошел ко мне старик и протянул… гроздь винограда. Это весной-то. Видать, для исключительного случая в бедном своем доме хранил он ее. И эта встреча показалась ему именно таким случаем.

И во вторую свою встречу с Молдавией я убедился в необыкновенной щедрости людей этого края. Но в те, военные годы, она мне особенно запомнилась. Ведь люди с — нами тогда делились последним, а это говорит об очень многом…

В связи с выходом наших войск в северо-восточные районы Румынии правительство СССР 2 апреля 1944 года сделало заявление:

«Советское правительство доводит до сведения, что наступающие части Красной Армии, преследуя германские армии и союзные с ними румынские войска, перешли на нескольких участках реку Прут и вступили на румынскую территорию. Верховным Главнокомандованием Красной Армии дан приказ советским наступающим частям преследовать врага до его разгрома и капитуляции.

Вместе с тем Советское правительство заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии, и что вступление советских войск в пределы Румынии диктуется исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением войск противника».

Это заявление Советского правительства легло в основу всей партийно-политической работы, которая велась в период подготовки к Ясско-Кишиневской операции. Воины Красной Армии, изгоняя врага с родной земли, видели в освобожденных от оккупантов районах одну и ту же страшную картину— пепелища вместо деревень и сел, варварски разрушенные города, расстрелянных и измученных людей, распухших от голода ребятишек, горе матерей, чьи дети были угнаны гитлеровцами в неволю. Велико «было желание советских воинов мстить врагам за эти страшные злодеяния. Теперь же было необходимо всем нашим воинам и каждому в отдельности объяснить, что они являются не мстителями, а освободителями народов, попавших под гнет немецко-фашистского ига.

Перед армией, которой я командовал, была поставлена задача наносить вспомогательный удар для обеспечения правого фланга ударной группировки 2-го Украинского фронта. Для выполнения этой задачи наша 7-я гвардейская армия была усилена конно-механизированной группой в составе 5-го гвардейского кавалерийского и 23-го танкового корпусов. Нам было приказано наступать в направлении на Роман, овладеть Тыргу-Фрумосским укрепленным районом, обходя его с юго-востока. В случае успешного выполнения этой боевой задачи открывалась возможность для окружения ударом с фланга важного рубежа обороны противника по реке Серет.

Разведка донесла, что противник тщательно и продуманно подготовился к обороне, прочно окопался. А уж о самом Тыргу-Фрумосе и говорить не приходилось — еще в мирное время он был превращен в сильно укрепленный пункт.

Энергичное сопротивление противник, как и следовало ожидать, оказал только в районе сильно укрепленного Тыргу-Фрумоса. Но обходный маневр 5-го кавалерийского корпуса и танков завершил успешный захват этого города.

Общий итог первых трех дней наступления 2-го Украинского фронта был подведен в приказе Верховного Главнокомандующего, адресованном командованию нашего фронта. Именно из этого приказа, переданного по радио вечером 22 августа, советский народ, как и весь мир, впервые узнал о Ясско-Кишиневской операции. В приказе говорилось: «Войска 2-го Украинского фронта, перейдя в наступление, при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали сильную, глубоко эшелонированную оборону противника северо-западнее г. Яссы и за три дня наступательных боев продвинулись вперед до 60 километров, расширив прорыв до 120 километров по фронту. В ходе наступления войска фронта штурмом овладели мощными опорными пунктами обороны противника — городами Яссы, Тыргу-Фрумос, Унгены и с боями заняли более 200 других населенных пунктов». В этом приказе среди отличившихся была названа и наша 7-я гвардейская армия.

Мы продолжали наступать. Стараясь сохранить высокий темп, выполняли поставленную перед нами боевую задачу — прикрывали главную группировку наступающих армий 2-го Украинского фронта. Наши передовые отряды захватили город Роман, где было взято много пленных и военной техники. Части армии с боями взяли Бакэу. Население этого города встретило советских воинов очень дружелюбно: румыны успели убедиться, что на их землю мы пришли не мстителями, а освободителями. На главной площади в Бакэу состоялся митинг. Выступавшие на нем говорили очень много добрых слов о Красной Армии.

Вечером 24 августа по радио был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего: «Войска 2-го Украинского фронта в результате стремительного наступления танковых соединений, конницы и пехоты разгромили группировку противника южнее Ясс и сегодня, 24 августа, овладели городами Роман, Бакэу, Бырлад и Хуши — стратегически важными опорными пунктами обороны противника, прикрывающими пути к центральным районам Румынии». В этот день Москва салютовала воинам 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий.

7-я гвардейская армия получила приказ командующего 2-м Украинским фронтом повернуть на Онешты и наступать в направлении Карпат, в сторону Венгрии, увязывая свои действия с правым соседом — 40-й армией.

24 августа мы подошли к Онештам. Здесь наши части встретили упорное сопротивление противника.

Пока мы вели бои за Онешты, была окружена ясско-кишиневская группировка войск противника. Но так получилось, что из этого «котла» удалось вырваться до 7 тысяч фашистов, стремившихся на запад. И вся эта масса гитлеровцев устремилась на Онешты. Для нас это было полной неожиданностью. Но мы понимали одно: врага нельзя выпустить на запад. И наши гвардейцы не выпустили его. Здесь же, в лесах под Онештами, — прорвавшиеся сюда из «котла» немецкие части были окружены и полностью уничтожены нашей армией и 23-м танковым корпусом.

На этом, собственно, для нашей армии и кончилось участие в Ясско-Кишиневской операции. Дальнейший путь ее лежал к границе Румынии с Венгрией. Но это уже другая страница летописи военных лет.

Оценивая Ясско-Кишиневскую операцию, газета «Правда» писала, — что эта «операция по окружению немецких войск — одна из самых крупных и выдающихся по своему стратегическому и военно-политическому значению операций в нынешней войне». Гвардейцы и нашей 7-й армии в этих боях не уронили своей воинской чести и славы сталинградцев. 7 тысяч бойцов, младших командиров и офицеров нашей гвардейской армии были награждены орденами и медалями Союза ССР.

М. Шарохин, Герой Советского Союза, генерал-полковник в запасе

ЗА ЗЕМЛЮ МОЛДАВСКУЮ

Войска 37-й армии, которой я в то время командовал, входили в состав ударной группировки 3-го Украинского фронта и играли решающую роль — в этой операции. Соединения нашей армии, действовавшие на правом фланге 3-го Украинского фронта, еще 12 апреля 1944 овладели Тирасполем, с ходу форсировали Днестр, захватили плацдармы у Варницы и в районе населенных пунктов Кицканы, Копанка. До конца апреля наши войска вели упорные бои, стремясь расширить плацдармы. Но успеха не добились. И вынуждены были перейти к обороне. Мы хорошо понимали, что это вынужденная — мера и в недалеком будущем армии вновь придется наступать, используя имеющиеся плацдармы. Поэтому (все работы по укреплению заднестровских «малых земель» пелись с учетом не только упорной обороны, но и подготовки их как исходных рубежей для будущего наступления. В этом поддержал нас и генерал армии Ф. И. Толбухин, вступивший в командование войсками 3-го Украинского фронта.

С Федором Ивановичем Толбухиным я был знаком еще до войны. Тогда он был начальником штаба Закавказского военного округа. Я служил в Генеральном штабе. По роду своей деятельности часто встречался с ним на военных играх, окружных учениях, маневрах, при разработке планов различного назначения, что входило в круг моих обязанностей. Это был человек всесторонне развитый, хорошо подготовленный в оперативном отношении, имеющий большой практический опыт работы в войсках как в мирное, так и в военное время. И нам, генштабистам, всегда приятно было с ним и встречаться и работать. Федор Иванович в свою очередь относился к нам с большим уважением. Через несколько дней после его прибытия на фронт он позвонил мне, осведомился об обстановке и сказал, что скоро навестит меня, как старого знакомого. Хочет, к тому же, на месте обстоятельнее познакомиться с 37-й армией. К этому времени в штабе армии сложилось мнение, что наступать придется с Кицканского плацдарма, в обход Бендер с юга, так как плацдарм у Варницы был мал. К тому же, здесь у противника были сильные укрепления и крепость Бендеры, которыми не смогли овладеть в апреле.

Наиболее выгодным для наступления мы считали Кицканский плацдарм. Он и по размерам был больше, имел крупный лесной массив, сады, что давало возможность скрытно сосредоточить войска, а главное заключалось в том, что удар с этого участка выводил наши войска в тыл основных сил вражеской группировки, оборонявшейся на Кишиневском направлении. Основным недостатком являлось то, что впереди находились озеро и река Ботна. К тому же высоты, расположенные западнее озера Ботна, были сильно укреплены противником.

После детального изучения местности и обстановки мы нашли целесообразным просить командование фронта о передаче Варницкого плацдарма соседу справа — 57-й армии, нам же оставить Кицканский плацдарм и передать участок, занимаемый 46-й армией между рекой Ботна и старым руслом Днестра. В этих условиях мы получали возможность наступать в обход озера Ботна с юга и сосредоточить все внимание на подготовке Кицканского плацдарма как исходного района для предстоящего наступления.

Вот эти соображения и были мною доложены генералу Ф. И. Толбухину, прибывшему в армию в начале июня. Командующий фронтом не возражал против наших предложений, но сказал, что он изучит и рассмотрит их в штабе. В начале июня мы получили приказ о передаче плацдарма, что был севернее Бендер, а к нам отошел участок 46-й армии вместе с 66-м стрелковым корпусом генерала Куприянова. Детально изучив обстановку и условия местности в новых границах, мы пришли к единому мнению, что прорыв обороны противника выгоднее всего произвести между озером Ботна и старым «руслом Днестра, нанося главный удар в общем направлении Попяска — Токуз-Чимишлия, в стык 6-й немецкой и 3-й румынской армий. /После этого наши войска получали возможность выйти на оперативный простор в тыл кишиневской группировке врага.

При вторичном посещении армии Ф. И. Толбухиным я доложил ему эти соображения.

Он согласился и лишь заметил: «А как же вы сосредоточите армию со средствами усиления на таком ограниченном по размерам участке? Об этом надо хорошо подумать и провести такие мероприятия, чтобы противник не обнаружил нашей подготовки».

Для более детального ознакомления и изучения плацдарма вскоре к нам прибыл начальник штаба фронта генерал-полковник С. С. Бирюзов. Сергей Семенович детально ознакомился с расположением наших войск, обороной — противника и местностью. Был на переднем крае. Встречался с командирами полков, дивизий и корпусов. В результате изучения обстановки генерал С. С. Бирюзов одобрил наши предложения. При этом он сказал, что плацдарм очень трудный и сложный. Над подготовкой его, как исходного «района для наступления, надо много потрудиться, учесть обязательно, что здесь будет развернуто не меньше двух армий, большое количество средств усиления.

Что же представлял из себя Кицканский плацдарм? Это был участок местности, ограниченный с севера Днестром, с запада — рекою и озером Ботна, с востока — старым руслом Днестра. На юге между озером Ботна и старым руслом Днестра образовалась как бы горловина шириною до 8 километров, у вершины которой оборонялся противник. Общая площадь плацдарма составляла почти 160 квадратных километров, в том числе «полезная» и того меньше — всего лишь 70 квадратных километров. Дорог, пригодных для движения автотранспорта, здесь почти не было. Отсутствовали и мосты, соединяющие левый берег Днестра с плацдармом. Наличие же большого лесного массива, прилегающего к Днестру, и садов обеспечивало скрытное расположение и маскировку войск.

Учитывая незначительную площадь будущего исходного района и необходимость сосредоточения на нем крупных сил, было решено увеличить емкость плацдарма за счет «влезания» в землю, что позволило бы скрытно расположить войска и избежать больших потерь от огня противника в исходном положении.

За время нахождения в обороне войска армии постепенно уходили в землю, отрыли и оборудовали 8—10 линий траншей полного профиля с ходами сообщений. Для скрытного выдвижения войск к первой позиции были отрыты четыре хода сообщений, идущие от сел Копанка и Кицканы, протяженностью каждый от 4 до 6 километров. По этим ходам сообщения войска могли быстро и скрытно в любое время суток выдвигаться из глубины на любое направление, несмотря на просматриваемые противником открытые участки местности. В траншеях и ходах сообщений были отрыты глубокие убежища и «лисьи» норы для людей. Лошади, машины, и боевая техника также были врыты в землю. Было подготовлено 1700 огневых позиций для артиллерии и более 300 наблюдательных пунктов.

Чтобы ориентироваться в густой сети траншей и ходов сообщений, им дали наименования и установили указатели. Для маневра артиллерии и подвоза питания через траншеи устроили переходы. Отремонтировали и построили мы здесь 470 километров новых дорог и колонных путей. Навели и построили 7 мостов через Днестр, из них один под водой — на глубине полуметра.

Во время смены войск и при занятии исходного положения была организована комендантская служба в траншеях. Для скрытного от противника сосредоточения войск и их деятельности на плацдарме были проделаны большие работы по маскировке войск и сооружений. Мосты на сваях прикрывались дымами и устройством ложных переправ, а наплавные мосты на день разводились. Инженерным войскам армии под руководством генерала А. И. Голдовича пришлось здесь очень много потрудиться.

Одновременно с подготовкой плацдарма проводилась и боевая подготовка войск, находящихся во вторых эшелонах и резерве. Со взводами, ротами, батальонами и полками проводились учения на местности, схожей с той, на которой нам предстояло прорывать оборону противника. Часть учений проводилась с боевой стрельбой, и как правило, с танками и артиллерией. В корпусе, находящемся во втором эшелоне армии, проводились и дивизионные учения на наступление. Одно из них было проведено как показное: с боевой стрельбой для командиров полков, дивизий и корпусов армии на местности, оборудованной инженерными сооружениями по типу обороны противника. При проведении всех учений отрабатывались прорыв сильно укрепленной обороны противника в быстром темпе и организация взаимодействия родов войск.

Планирование операции и непосредственная подготовка к ней начались в первых числах августа 1944 года, уже после получения директивы фронта.

Замыслом командования фронта предусматривалось нанести главный удар центром — силами 57-й, 37-й армий с Кицканского плацдарма и частью сил 46-й армии из района Талмазы — Чобручи в общем направлении Опач — Селемет — Хуши.

37-я армия после прорыва вражеской обороны должна была развивать стремительное наступление на Чимишлию, Хуши, выйти на Прут, отрезать противнику пути отхода на запад. Затем, тесно взаимодействуя с войсками левого крыла 2-го Украинского фронта и нашими 5-й ударной и 57-й армиями, окружить и уничтожить его. На усиление армии выделялись артиллерийская дивизия прорыва, три истребительно-противотанковые бригады, две бригады гвардейских минометов, две зенитно-артиллерийские дивизии, два танковых полка, три полка самоходно-артиллерийских установок.

Для развития успеха в оперативной глубине армии придавался 7-й механизированный корпус под командованием генерала Ф. Г. Каткова. Действия наших войск поддерживал 9-й авиационный корпус 17-й воздушной армии. Операция была рассчитана на 7–8 дней. Глубина ее— 120 километров, при среднем темпе наступления—15–18 километров в сутки.

На шестикилометровом участке прорыва мы сосредоточили все стрелковые войска (кроме одного полка), 90 процентов артиллерии и все танки НПП, достигая этим превосходства над противником в пять раз по пехоте, в семь — по артиллерии и минометам, в 8,5 раза — по танкам. Плотность артиллерии превышала 250 орудий по 1 километру фронта. В первом эшелоне наступали усиленные 66-й стрелковый и 6-й гвардейский корпуса. Во втором эшелоне армии находился 82-й стрелковый корпус. При разработке плана операции нам пришлось немало подумать и над вопросами построения боевых порядков, использования танков НПП и порядка ввода в прорыв 7-го механизированного корпуса и второго эшелона армии.

Высказывались различные мнения и в штабе армии и корпусах. Вызвано это было тем, что участок прорыва был очень узок — всего лишь 6 километров, причем противник имел здесь глубоко эшелонированную оборону, перед которой находились проволочные заграждения и сплошные минные поля не только перед передним краем, но и в глубине. В результате всестороннего изучения обстановки было решено боевые порядки корпусов и дивизий строить в два эшелона. В полках, наступающих на главном направлении, иметь трехэшелонное построение. Боевые порядки каждого батальона состояли из двух цепей. Такое построение боевых порядков обеспечивало быстрый ввод войск из глубины для наращивания усилий при прорыве обороны врага. Учитывая большую плотность и глубину минирования, >а также недостаток танков НПП в. армии — всего лишь 105 единиц, мы решили не рисковать потерей танков и использовать их не как обычно — впереди пехоты, а тогда, когда пехота преодолеет первую позицию противника, глубина которой составляла 2–3 километра. Затем уже в глубине обороны противника танки должны были обогнать свою пехоту и, действуя вместе с нею, обеспечивать ее продвижение вперед. Лишая пехоту в начале атаки поддержки танков, мы считали, что прорыв первой позиции она осуществит и без танков. Наши предположения полностью оправдались.

Второй эшелон армии — 82-й стрелковый корпус генерала П. Г. Кузнецова мы планировали ввести в сражение на 3—4-й день операции на правом фланге для создания внутреннего фронта окружения. Время ввода его в бой во многом зависело от действий соседа справа — 57-й армии.

Начало боевых действий 7-го механизированного корпуса намечалось осуществить после завершения прорыва второй полосы обороны противника, с рубежа высоты 210,4 Ермоклия в общем направлении Токуз — Чимишлия — Карпинены. На пятый день операции он должен был выйти в район Лапушна, Карпинены, Леушены в тыл основной группировки противника, оборонявшегося на Кишиневском направлении, и соединиться с подвижными войсками 2-го Украинского фронта.

Для сокращения разрыва между 7-м механизированным и стрелковыми корпусами в оперативной глубине в каждом соединении были созданы передовые отряды, усиленные артиллерией и танками. Нас беспокоил вопрос, как сумеем пропустить через узкую горловину, а потом ввести в прорыв 7-й мехкорпус, насчитывавший 200 танков и САУ, чтобы он не понес больших потерь и сохранил высокие темпы наступления.

Нас беспокоил также и открытый правый фланг 66-го корпуса, упиравшегося в озеро Ботна. Он хорошо просматривался с высот западнее этого озера, откуда противник мог вести огонь по нашим частям. Для подавления огневых средств врага и ослепления его наблюдательных пунктов была выделена минометная группа из 120 и 82 мм минометов из состава 82-го корпуса. Для постановки дымов был привлечен 14-й отдельный батальон химзащиты, который мог поставить дымовую завесу до пяти километров по фронту.

В начале августа на расширенном заседании Военного совета фронта командующие армий докладывали планы операций с проигрышем их на картах. При разборе наших планов командующий войсками фронта главный упор сделал на скрытность подготовки операции, четкой организации взаимодействия между армиями и родами войск, особенно при окружении и уничтожении противника, а также на проведение операции в быстрых темпах. Мне и командующему 57-й армии было указано, что в случае задержки наступления на фронте 57-й армии, где были особенно сложные условия прорыва, нам необходимо предусмотреть ввод в сражение главных сил 57-й армии из-за правого фланга нашей армии, вдоль южного берега Ботны. В этом случае 66-й корпус 37-й армии передавался 57-й армии, а 64-й корпус, второй эшелон этой армии, должен быть передан нам.

Согласно плану операции, 57-я армия должна была за несколько дней до наступления перегруппировать главные силы на Кицканский плацдарм в полосу 37-й армии, сменить 82-й корпус, который выводился во второй эшелон 37-й армии.

На этом совещании были также уточнены вопросы взаимодействия с войсками 2-го Украинского фронта при окружении и уничтожении противника. Генерал Ф. И. Толбухин указал нам на необходимость тщательной подготовки и скрытного проведения всех мероприятий к наступлению, завершить инженерное оборудование исходного района, который должен скрыть от противника развертывание двух армий со средствами усиления. Времени до начала наступления оставалось мало — оно ориентировочно было назначено на 20 августа, а работы еще предстояло много.

В ходе подготовки к наступлению нами было уделено большое внимание разведке противника. Следует сказать, что наши разведчики, возглавляемые полковникам В. И. Щербенко, поработали хорошо. Не раз они проникали в тыл врага, чтобы уточнить организацию вражеской обороны, захватить пленных. На переднем крае противник «был настороже, и взять здесь «языка» было очень трудно, но и пробраться через передний край тоже было нелегко. Выручала нас смекалка разведчиков.

Они пробирались в тыл врага по реке Ботна в водолазном снаряжении. Всеми видами разведки нами было установлено, что в полосе армии оборонялись 15-я и 306-я пехотные дивизии немцев и части 4-й пехотной дивизии румын. Во втором эшелоне, в районе Токуз, располагалась 13-я танковая дивизия. Оборона противника (состояла из двух полос. Первая глубиною до б километров имела две позиции, оборудованные 2–3 траншеями полного профиля каждая. Вторая полоса обороны врага проходила в 8—40 километрах от переднего края и состояла из двух траншей. В глубине обороны все танкоопасные направления были минированы. Особенно прочно были укреплены противником высота 151,7 и село Леонтина, находящиеся на флангах горловин. Это были ключевые позиции в обороне врага, и овладение ими нарушило бы всю систему его обороны. В ряде мест первая траншея противника из-за густых зарослей не просматривалась, и мы «не знали, на каком удалении она находится от нашего переднего края. Потому артиллеристы очень обеспокоены тем, что не смогут точно скорректировать огонь по первой траншее врага.

Я предложил инженеру А. И. Голдовичу подобрать бывалых саперов-добровольцев, согласных организовать промер расстояния между вражескими и нашими траншеями.

В одну из темных ночей добровольцы-саперы, проделав в нескольких местах проходы в минных полях, бесшумно подползли к первой траншее врага и промерили расстояние между траншеями. Оно оказалось от 100 до 300.метров. Смельчаки саперы облегчили работу нашим артиллеристам и стрелкам, за что и были награждены боевыми орденами. Учтя в ряде мест большое удаление траншей противника от нашего переднего края и стремясь облегчить первый бросок пехоты в атаку, мы решили тихо, путем прокладки «усов» от нашей первой траншеи, приблизить расстояние к траншеям противника на 150 метров, а затем «усы» соединить в общую Траншею, которую стрелковые подразделения заняли перед атакой. До этого там расположилось боевое охранение. Конечно, все эти работы велись только в ночное время и с большой скрытностью.

Изучая противника, (мы все время держали его под наблюдением и следили пристально за всеми его передвижениями и действиями. Мы опасались, чтобы враг не обнаружил нашей подготовки и не произвел контрартподготовки, когда войска займут исходное положение. На этот случай командующий артиллерией армии генерал В. П. Чистяков подготовил всю нашу артиллерию к немедленному открытию огня по ранее обнаруженным и вновь появляющимся целям. Войска же должны были вслед за артподготовкой перейти в наступление. Опасались мы и другого. Вдруг противник, разгадав наш замысел, отведет свои войска в глубину обороны, на вторую позицию, или даже на вторую полосу, оставив на переднем крае лишь прикрытие? В этом случае хорошо подготовленный нами удар артиллерии и авиации по первой позиции врага пришелся бы впустую. Поэтому было решено — за три часа до начала артподготовки провести разведку боем, чтобы установить, занимает противник первую позицию или нет. На этот случай предусматривалось, если противник отведет войска с первой позиции и нашей разведке удастся ее занять, то вслед за разведкой должны перейти в наступление главные силы. Огонь артиллерии и авиации тогда наносился бы уже по второй позиции.

Все вопросы подготовки и ведения наступления были детально отработаны с командирами полков, дивизий и корпусов на местности во время рекогносцировок и организации взаимодействия, а также на рельефном плане и ящиках с песком.

При этом проигрывались решения командиров корпусов и дивизий. За неделю до начала наступления генерал Ф. И. Толбухин на картах провел проигрыш решения по организации прорыва обороны противника и взаимодействия родов войск с командирами корпусов и дивизий. В ходе подготовки операции политотделы армии корпусов и дивизий, партийные организации под руководством члена Военного Совета генерала В. Д. Шабанова и начальника политотдела армии полковника Б. С. Мельникова провели большую работу среди личного состава войск. Особое внимание уделялось воспитанию на боевых традициях армии нового пополнения, которое к нам поступило с недавно освобожденных районов. Своей повседневной работой славные политработники во многом помогли командованию в подготовке и проведении операции.

Я подробно остановился на этих вопросах потому, что от детальной подготовки плацдарма во многом зависел успех всей операции.

На небольшой площади мы сумели скрытно от противника сосредоточить сотни тысяч людей, около 2000 орудий и минометов, десятки тысяч лошадей, несколько сот танков, тысячи машин, много различной техники. Сумели все это врыть в землю. Если посмотреть отвлеченно, то исходный район армии представлял собою как бы большой подземный город, заполненный людьми и техникой. Теперь, вспоминая события тех дней спустя 25 лет, невольно удивляешься и восхищаешься тем трудом, который вложили в подготовку наступления наши славные воины, офицеры, саперы, (связисты. Просто уму порой непостижимо, как было много сделано за короткий промежуток времени. И ведь все вручную, лопатами. Труд этот оправдал себя. Армия прорвала сильно укрепленную оборону врага, имея очень незначительные потери — всего лишь около 700 человек.

18 августа подготовка к наступлению была закончена Смена войск и выход пехоты в исходное положение производились постепенно. Сначала занимала позиции артиллерия, предназначенная для ведения огня прямой наводкой, а затем— выделенная для — сопровождения пехоты. И только танки НПП выходили на позиции во время артиллерийской подготовки За сутки до начала наступления командиры корпусов и дивизий находились на своих наблюдательных пунктах. Командный пункт армии разместился в селе Копанка, я с оперативной группой — на высоте 135,1.

За сутки до наступления перед передним краем саперы проделали проходы в своих минных полях, а в ночь на 20 августа и в минных полях противника. Работы по разминированию производились во время ведения боевой разведки.

Последний день перед наступлением ушел на проверку готовности войск к наступлению, и в первую очередь разведывательных отрядов.

В 5.00 20 августа под прикрытием мощного артиллерийского огня в атаку пошли разведывательные отряды. Завязался упорный бой на переднем крае противника. В ряде мест нашим разведчикам удалось ворваться в траншеи врага и захватить пленных. Но продвинуться дальше разведчики не могли из-за сильного огня противника и его контратак. Подразделениям, участвовавшим в разведке боем, было приказано под прикрытием огня своей артиллерии отойти в исходное положение. Задачу свою они выполнили. Боем разведки и показаниями пленных было установлено, что противник занимает оборону в прежнем составе. В ходе разведки боем мы засекли новые огневые точки, ранее нам неизвестные. И наши саперы проделали проходы в минных полях врага. Как потом выяснилось из показаний пленных, разведку боем противник принял за начало нашего наступления и когда отразил атаку разведчиков, успокоился и расположился на отдых, считая, что здесь попытка русских наступать сорвана. Мы также успокоились, зная, что противник не оставил первой позиции. И вот наступило давно ожидаемое время.

8.00 20 августа. Подана команда «Огонь!» По этому сигналу тысячи орудий и сотни самолетов обрушились на вражескую оборону. От разрывов снарядов и бомб колыхалась земля под ногами. Сотрясался воздух. Несмотря на ясную, солнечную погоду, небо на плацдарме заволокло дымом. Грохот орудий, рокот самолетов, разрывы тысяч снарядов и бомб слились в единый страшный гром войны. Над вражескими позициями — сплошная завеса из дыма и огня. Невозможно наблюдать поле боя.

Пришлось перебраться на заранее подготовленную вышку, но и оттуда был виден лишь огонь разрывов и сплошной дым, закрывший позиции врага.

В 8.55 артиллерия перенесла огонь в глубину обороны врага. В это время из наших траншей был открыт сильный пулеметный и автоматный огонь. Выставлены чучела. Раздалось громкое «Ура!» — это подразделения первого эшелона демонстрировали ложную атаку. Фашисты, уцелевшие от первого удара артиллерии, выбегали из укрытий и занимали позиции для отражения нашей атаки. И в это время на первую позицию врага вновь обрушился шквал огня. 105 минут продолжалась мощная артиллерийская и авиационная подготовка, в результате которой враг понес огромные потери. Траншеи на первой позиции были разрушены. Живая сила и огневые средства уничтожены. Большинство командных пунктов в тактической глубине тоже уничтожены. Управление противника было нарушено. Так проложили путь пехоте артиллеристы под руководством командующего артиллерией генерала В. П. Чистякова.

В 8.45 с криком «Ура!» бросилась в атаку пехота. С ходу овладев первой траншеей врага, устремилась она ко второй. Вслед за пехотой отряды разграждения расширяли проходы в минных полях и прокладывали новые для танков НПП, которые двигались следом, поддерживая пехотинцев огнем. Сначала с коротких остановок, а затем, догнав пехоту за второй траншеей противника, повели ее уже за собой. По нашему наблюдению и докладам командиров корпусов, атака в центре развивалась в быстром темпе. Но в ряде пунктов противник оказывал упорное сопротивление. Особенно напряженные бои велись за высоту 151,7, где наступала 333-я стрелковая дивизия генерала А. М. Голоско, и на левом фланге 10-й гвардейской воздушно-десантной дивизии 6-го гвардейского корпуса за опорный пункт Леонтина, который был сильно укреплен и являлся ключевым в обороне противника. Учитывая важность этих пунктов, враг срочно подбросил туда свои резервы. После мощного удара артиллерии и авиации по высоте 151,7 и ввода в бой батальонов из второго эшелона полков 333-й стрелковой дивизии она была взята. А вот бой за Леонтину затянулся до 16 часов. И только обходным маневром 30-го гвардейского полка под командованием подполковника Перегудова, наступавшего во взаимодействии с подразделениями 19-го гвардейского полка, вражеский гарнизон в Леонтине был окружен и уничтожен. В результате первого дня боя войска нашей армии прорвали первую полосу обороны врага и местами вклинились во вторую, продвинувшись на 10–12 километров. 15-я и 306-я пехотные дивизии немцев и 4-я дивизия румын понесли тяжелые потери. При моем докладе командующему фронтом я понял, что генерал Ф. И. Толбухин остался доволен результатами первого дня боя, но его больше всего беспокоило, как мы введем в прорыв 7-й мехкорпус. На прощанье он еще раз попросил меня, чтобы не задержались с вводом в бой этого соединения. Меня этот вопрос тоже очень волновал — сумеем ли мы протолкнуть корпус через узкую горловину не только в нашем расположении, но и в брешь, проделанную в обороне врага. Беспокоило и то, что мы не имеем точных данных, где находится 13-я танковая дивизия врага, где будет она введена в бой. По имеющимся у нас данным, эта дивизия была хорошо укомплектована. В ней насчитывалось до 150 танков, главным образом «тигров» и «фердинандов».

Вечером 20 августа наша разведка обнаружила выдвижение из района Манзырь танков и пехоты противника на автомашинах на север в направлении Каушаны-Веки — Сайцы. Стало ясно, что это выдвигается 13-я танковая дивизия. Здесь уместно сказать, что наша авиация допустила некоторый промах. Увлекшись обработкой главной полосы обороны, она не ударила с воздуха по вражеской колонне, тем самым дав ей возможность атаковать наши войска утром 21 августа.

Из доклада командира 6-го корпуса было известно, что в район Ермоклия прибыли части 384-й пехотной дивизии немцев. В связи с этим мы полагали, что в район Ермоклия — Сайцы противник стягивает армейский резерв, в том числе и 13-ю танковую дивизию, которым должен нанести контрудар по левому флангу корпуса, а затем и по тылам 66-го корпуса, выдвинувшегося вперед, и тем самым восстановить свою оборону.

Учитывая сложившуюся обстановку и обменявшись мнениями с командирами корпусов, я принял решение — 6-му корпусу в течение ночи с 20 на 21 августа закрепиться на достигнутом рубеже, подтянуть артиллерию и большую часть ее поставить для ведения огня прямой наводкой. Этот временный переход к обороне в ходе наступления был предпринят с таким расчетом, чтобы огнем всех видов оружия с места нанести большие потери противнику, и в первую очередь 13-й танковой дивизии. Измотать и обескровить врага, а затем вводом в бой второго эшелона 6-го корпуса— 195-й стрелковой дивизии продолжать развивать наступление с целью окончательного разгрома противника. 66-й корпус должен был с утра 21 августа продолжать наступление, завершить прорыв второй вражеской полосы обороны и обеспечить ввод в прорыв 7-го мехкорпуса с рубежа Каушаны — высота 210,4 — Попяска. Войдя в прорыв, он должен был, не ввязываясь в бой с 13-й танковой дивизией противника, достигнуть рубежа Селемет — Садаклия, а к исходу 23 — в район Лапушна — Леушены — Карпинены, отрезав пути отхода на запад кишиневской группировке врага. Командирам 66-го и 6-го стрелковых корпусов было приказано освободить все дороги и колонные пути в полосе ввода в прорыв 7-го мехкорпуса, обеспечить выдвижение этого корпуса в прорыв всей артиллерией стрелковых корпусов армии. Для уничтожения тяжелых танков противника был выдвинут вперед для ведения огня с места резерв армии полк «ИСУ-100», который отлично мог расправиться и с «тиграми» и с «фердинандами» с дальних дистанций.

Утром 21 августа противник силами 13-й танковой дивизии и частями 384-й пехотной, дивизии нанес сильный удар по соединениям 6-го гвардейского корпуса. Особенно ожесточенные бои развернулись на участке 20-й гвардейской дивизии, которой командовал генерал Н. М. Дрейер. На 60-й гвардейский полк полковника И. Н. Макухи обрушились десятки вражеских танков, поддерживаемых штурмовыми орудиями «фердинанд». Наша артиллерия встретила танки врага мощным огнем. Авиация генерала О. В. Толстикова наносила штурмовые удары по вражеским тайкам и скоплениям его войск в районе Ермоклии.

Несколько десятков вражеских танков ворвались в боевые порядки пехоты 60-го гвардейского полка и начали утюжить наши окопы. На безымянной высоте севернее Ермоклии горели несколько танков, подбитых и артиллерией с земли и с воздуха нашей авиацией. С наблюдательного пункта нам хорошо был виден этот бой.

Обстановка на участке 20-й дивизии сложилась довольно тяжелая. Для расправы с танками врага пришлось срочно направить туда еще и 398-й тяжелый танко-самоходный полк. Огонь нашей артиллерии и танков, особенно самоходных установок, решил исход боя в районе Ермоклии. Наши тяжелые самоходно-артиллерийские установки огнем с места стали уничтожать «тигры» и «фердинанды» врага. Многие из них были подбиты, многие горели на поле боя, а остальные стали поспешно отходить. Командир 6-го гвардейского корпуса ввел в бой 195-ю дивизию для удара на Ермоклию с фланга. Противник не выдержал и начал в беспорядке отходить на запад. Сильный узел врага — Ермоклия — был взят войсками 21 августа в 11.00. Соединения 6-го гвардейского корпуса перешли к преследованию врага. Контратаки противника против 66-го корпуса также были отбиты.

В боях за Ермоклию героический подвиг совершили многие бойцы и командиры 60-го гвардейского полка. Среди них были ефрейторы Александр Гусев и Кузьма Гуренко.

За героический подвиг А. Гусеву и К. Гуренко посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

В то время как 66-й и 6-й корпуса отражали контрудар противника, нас по-прежнему беспокоил все тот же вопрос: сумеем ли мы вовремя ввести в прорыв 7-й мехкорпус?

По плану операции 7-й мехкорпус должен был войти в прорыв с утра 21 августа, уже после завершения прорыва второй полосы обороны противника стрелковыми войсками. Но, как выше было уже сказано, в первый день наступления 37-я армия не сумела прорвать всей глубины второй — полосы обороны врага, а лишь местами в полосе 66-го корпуса вклинилась в нее. К тому же 13-я танковая дивизия противника, основная его ударная сила на направлении наступления 37-й армии, в первый день, как предполагалось, не была введена в бой. И все же мною было принято решение: не дожидаясь завершения прорыва второй полосы врага, ввести в прорыв мехкорпус с утра 21 августа. Он должен был помочь первому эшелону армии быстрее завершить — прорыв — второй полосы обороны противника и затем устремиться вперед для быстрейшего выхода на тылы кишиневской группировки врага. Корпус должен был выйти в исходное положение на рубеже бывшего нашего переднего края 21 августа в 6.00, двигаясь колонными путями BI узкой горловине и в полосе прорыва шириною по фронту около 4 километров, к тому же заминированной противником. В это время по узкой горловине, имевшей всего лишь четыре маршрута, передвигались войска вторых эшелонов корпусов, не успевшие за ночь освободить маршруты для 7-го мехкорпуса, как это было предусмотрено планом операций. Протолкнуть в этих условиях 7-й мехкорпус с 200 танков, множеством бронетранспортеров, артиллерией корпуса и большим количеством различного вида машин было делом нелегким.

В связи с этими трудностями 7-й мехкорпус вышел в исходное положение лишь к 9.00 21 августа, в то время когда 13-я танковая дивизия немцев наносила контрудар по 6-му гвардейскому и 66-му стрелковому корпусам. С моего командного пункта было хорошо видно, как корпус Каткова медленно вытягивался и проходил передний край в предбоевых порядках. Его передовые отряды почти вплотную подошли к первым эшелонам стрелковых войск и огнем с места помогали стрелковым частям отражать атаки врага.

А командующий фронтом нервничал, требовал от меня быстрейшего ввода корпуса в прорыв, ругал нас за медлительность. На КП армии прибыл генерал Бирюзов, чтобы на месте выяснить, почему же мы задерживаемся с вводом в бой 7-го мехкорпуса.

Что я мог доложить Бирюзову? Он и сам отлично видел, что между первой и второй полосой обороны врага, особенно на участке 6-го гвардейского корпуса, идет тяжелый бой с танками. Отвечая на вопросы Бирюзова и докладывая генералу Ф. И. Толбухину, я опять высказал свое мнение: вряд ли целесообразно сейчас вводить в бой 7-й корпус. Ведь он втянется в бой с 13-й танковой дивизией и понесет потери от огня «тигров» и «фердинандов». А условия для маневра корпуса были ограничены узостью прорыва. Оценивая сложившуюся обстановку, я понял, что непредвиденная задержка ввода в бой мехкорпуса была нам только на пользу. Огнем артиллерии и ударами авиации мы нанесли большое поражение 13-й танковой дивизии противника, обескровили ее и в 14.00 ввели в прорыв 7-й мехкорпус свежим и не понесшим ненужных потерь. Он, быстро обогнав стрелковые войска, сметая на ходу потрепанные части 13-й танковой дивизии, к исходу дня вышел в район Токуз — Манзырь, продвинувшись до 50 километров. Забегая вперед, должен сказать, что 13-я танковая дивизия немцев понесла такие потери, что в последующих боях I она участия уже не принимала.

6-й гвардейский корпус, разгромив противника в районе Ермоклии, 21 августа продвинулся на 30 километров. Его передовой отряд, которым командовал заместитель командира 20-й гвардейской дивизии полковник Г. С. Иванишев, двигался непосредственно за частями 7-го мехкорпуса, захватывая важные рубежи и удерживая их до подхода главных сил корпуса. Так обстояло дело на левом фланге и в центре армии.

Несколько по-иному сложилась обстановка на правом фланге, где наступал 66-й корпус. В связи с неудачным наступлением 57-й армии для обеспечения правого фланга нашей армии от ударов противника с севера, нам пришлось по мере продвижения 66-го корпуса вперед последовательно развертывать его дивизии фронтом на север — сначала 61-ю гвардейскую, а затем 333-ю и 244-ю стрелковые дивизии. Такое положение сдерживало продвижение армии к реке Прут и увеличивало разрыв между 66-м и 6-м стрелковыми кропусами. В связи с этой обстановкой командующий фронтом подчинил 66-й корпус 57-й армии. А нам был передан 64-й корпус этой армии. Но этот корпус был еще далеко от линии фронта, и поэтому для ликвидации разрыва между 66-м и 6-м корпусами и создания внутреннего фронта окружения 22 августа с рубежа Опач — Сайцы был введен в сражение второй эшелон армии 82-й стрелковой корпус генерала П. Г. Кузнецова. Стремительным броском он выдвинулся вперед на рубеж Сагайдак — Гура-Галбенэ, Албина, фронтом на север и северо-запад. Перед ним была поставлена задача: не допустить отхода кишиневской группировки врага на юго-запад.

22 и 23 августа войска 37-й армии, не встречая значительного сопротивления врага, продвинулись вперед до 50–60, а 7-й мехкорпус до 100 километров. К исходу 23 августа передовые части этого корпуса вышли к Пруту и 24 августа соединились с 18-м танковым корпусом 2-го Украинского фронта. Отрезав противнику все пути отхода за Прут, передовой отряд 6-го гвардейского корпуса достиг района Леово, где встретился с частями 2-го Украинского фронта.

Быстрое выдвижение наших войск к Пруту, на тылы противника, вынудило его в ночь на 23 августа начать отводить свои войска с Кишиневского направления на Котовск — Хуши. С выходом главных сил 7-го мехкорпуса в район Карпинены— Лапушна — Леушены были перерезаны все пути отхода врагу за реку Прут. Но сплошного внутреннего фронта окружения создано еще не было. По-прежнему между механизированным и нашим 82-м корпусами, действующими на северо-западе, а также 6-м гвардейским корпусом, наступавшим на запад, образовался разрыв в 30 километров. По данным же разведки нам было известно 23 августа, что крупные силы противника двигаются из Кишинева в юго-западном направлении на Лапушну, где вел бой 7-й мехкорпус. Создалась угроза удара противника по левому флангу 82-го корпуса и по правому флангу 6-по корпуса, и перед врагом открывалась возможность выхода на реку Прут. Для ликвидации этой угрозы командиру 6-го корпуса было приказано повернуть 20-ю гвардейскую и 195-ю стрелковые дивизии на север и северо-запад, выйти на рубеж Кугурлуй — Орак — Менжир, где и соединиться с частями 82-го и 7-го механизированного корпусов. Для обеспечения левого фланга армии оставить в районе Леово 10-ю гвардейскую дивизию. 64-й корпус генерала И. К. Кравцова автотранспортом перебрасывался в район Чимишлия. Сюда же, в резерв армии, выводились из 6-го корпуса 52-й танковый полк и два полка самоходно-артиллерийских установок. На левом фланге обстановка меня не беспокоила. Там в направлении Леово действовал 4-й гвардейский механизированный корпус и войска 46-й армии.

Правее 37-й армии успешно развивала наступление 57-я армия. Овладев Бендерами, она теснила противника дальше на запад. Перешедшая в наступление 5-я ударная армия генерала Н. Э. Берзарина 24 августа освободила столицу Молдавии — Кишинев и продолжала преследовать отходящего противника.

Нас очень беспокоило положение 7-го механизированного и 82-го стрелкового корпусов. Наша армия оказалась как бы наковальней, о которую должны были разбиться 30-й, 44-й, 52-й армейские немецкие корпуса. Тесня их, соединения 5-й ударной и 57-й армий все сильнее сжимали кольцо окружения, хотя разрыв между 7-м и 82-м корпусами в районе Албина — Орак еще не был ликвидирован.

Для создания прочного внутреннего фронта окружения был выведен на рубеж Сарата-Галбенэ — Карпинены 64-й корпус, который должен был установить локтевую связь с 82-м стрелковым и механизированным корпусами.

24 августа в Чимишлию на КП армии прибыл Ф. И. Толбухин. Ознакомившись с обстановкой в полосе наступления армии, он выразил неудовольствие нашими действиями. Звонил ему перед этим Верховный Главнокомандующий и сказал: окружать противника вы уже умеете, а вот одновременно с этим и уничтожать не научились. И генерал Толбухин приказал немедленно приступить к расчленению окруженной группировки врага и уничтожать ее по частям.

Выполняя указание командующего фронтом, мною было принято решение с утра 25 августа нанести удар 64-м корпусом на север в направлении Сарата-Галбенэ — Карпинены, а 20-й гвардейской дивизией 6-го гвардейского корпуса на Томай — Минжир — Кугурлуй и уничтожить противника в этом районе. 82-й корпус должен был не допустить прорыва противника на юг в район Чимишлии. 7-й мехкорпус наносил удар на Карпинены — Орак, двигаясь навстречу 64-му корпусу. В результате этих ударов к исходу 25 августа основная группировка противника была расчленена, а главные ее силы, оказавшись в окружении, уничтожались войсками 5-й ударной, 57-й и частью сил нашей армии в районе Гура-Галбенэ — Сарата-Галбенэ — Карпинены.

В течение 25–27 августа шли бои по уничтожению окруженного противника. Особо ожесточенные велись они 82-м, 64-м и 7-м механизированными корпусами, которым пришлось принять на себя удар 30-го, 44-го и 52-го армейских корпусов противника, пытавшихся прорваться на Хуши и Леово.

Только 25 августа 82-му стрелковому корпусу пришлось отразить 16 контратак пехоты и танков противника. Враг, стремясь прорвать кольцо окружения, двигался тремя крупными колоннами. В ночь на 26 августа ему удалось прорваться в полосе 92-й гвардейской дивизии, захватить Гура-Галбенэ, Галбеницу и устремиться на юг, к Чимишлии, а затем и к реке Прут.

Создалась угроза выхода противника на тылы 37-й армии, штаб которой располагался в Чимишлии. Для ликвидации прорыва был направлен 52-й танковый полк, отряды заграждений армии и 28-я гвардейская дивизия 82-го корпуса, которая из района Сагайдак нанесла удар во фланг и тыл прорвавшейся группировке врага. В (результате принятых мер противник был снова окружен и уничтожен.

В то же время вторая группа врага численностью до 10 000 человек нанесла удар по 429-му полку 52-й стрелковой дивизии в районе Сарата-Галбенэ. Противнику удалось окружить этот полк, но опытный командир подполковник С. Г. Абаньшин не растерялся. Организовав круговую оборону, он в течение двух суток отражал непрерывные атаки врага и не пропустил его через Сарата-Галбенэ. Третья группа немцев — силою до трех дивизий с танками нанесла удар по войскам 19-й стрелковой дивизии в направлении Саратен и потеснила части дивизии в район Вознесенской. Создалась угроза не только тылам 64-го и 6-го корпусов, но и ухода противника за Прут в районе Леово. Для ликвидации прорыва была выдвинута 73-я гвардейская дивизия, находившаяся в армейском резерве.

Говоря о разгроме кишиневской группировки врага, следует особо остановиться на действиях 7-го механизированного корпуса. Соединения этого корпуса первыми вышли на реку Прут, захватив переправы у Коту-Морий, Леушены и против Хуши. 24 августа они заняли Коту-Морий, Леушены, Лапушну, Карпинены и, перейдя к обороне фронтом на северо-восток и восток, перерезали пути отхода кишиневской группировке врага на запад. В течение нескольких дней вел корпус тяжелые бои в отрыве от главных сил нашей армии, не допуская переправы противника за Прут. Были дни, когда корпус отражал по 10–12 атак противника, нанося ему большие потери. Так, 25 августа его соединения отразили 10 атак пехоты. В этих боях они уничтожили свыше 4000 фашистов и взяли в плен более 2000 солдат и офицеров.

25 августа в разговоре по радио с генералом Катковым я спросил его, выстоит ли корпус против вражеского напора, который далее еще больше будет усиливаться. Катков ответил: «Корпус выстоит». Просил только помочь ему авиацией.

Как железные богатыри стояли на занимаемых рубежах танкисты. Умело используя огонь и маневр танками и мотопехотой, они не дали врагу возможности вырваться из стального кольца окружения.

Особенно тяжелая обстановка сложилась 26 августа. Противник, не добившись успеха в районе Карпинен, бросил свои войска силами до трех дивизий на юго-восток в направлении Орак — Минжир, где оборонялась 41-я танковая бригада полковника В. Е. Копиенко. Конечно, бригада, понесшая потери, уставшая от непрерывных боев и действий на широком фронте, не могла долго сдерживать противника, обтекавшего ее фланги. Создалась напряженная обстановка. Для ликвидации угрозы прорыва противника за реку Прут в помощь 41-й танковой бригаде была направлена 195-я дивизия, находившаяся во втором эшелоне 6-го гвардейского корпуса.

В результате совместных действий воинов 195-й дивизии и 41-й танковой бригады, а также поддержки с воздуха штурмовой авиации и умелого руководства боем со стороны командного состава и особенно четкого управления войсками командира 195-й дивизии полковника И. С. Шапкина и эта вражеская группировка была остановлена, а затем и уничтожена. Достигнуто это было только благодаря своевременно принятым мерам, стойкости и исключительному мужеству советских бойцов.

В ходе боев по уничтожению окруженного противника на территории Молдавии образовалось еще несколько разделенных друг от друга «котлов», которые порознь уничтожались нашими войсками. 26 августа генерал Ф. И. Толбухин предложил окруженным немецким войскам капитулировать и сложить оружие. Но враг, несмотря на казалось бы безвыходное уже положение, продолжал на отдельных участках яростно сопротивляться, пытаясь вырваться из кольца окружения. Так, 27 августа противник силою до 10 000 человек атаковал части 6-го гвардейского корпуса в районе Сарата-Розешт. Но и здесь враг не прошел, лишь небольшой его группе удалось переправиться через реку Прут, там она и была, уничтожена войсками 2-го Украинского фронта.

К исходу 27 августа кишиневская группировка противника восточнее реки Прут была полностью разгромлена. Началась массовая сдача в плен вражеских солдат и офицеров. Только 27 августа войсками 37-й армии было пленено 20 000 вражеских солдат и офицеров. А всего за восемь дней в полосе армии противник потерял 60 000 немецких солдат и офицеров, было взято в плен 27 000 человек, уничтожено и захвачено 108 танков и "самоходных установок, более 800 орудий — и минометов, большое количество другой боевой техники. При прорыве обороны, а также при уничтожении окруженной группировки врага исключительно важную роль сыграли артиллерия и авиация. Артиллерийские части, и особенно противотанковые, во взаимодействии с пехотой и танками своим огнем разрушали оборонительные сооружения противника, уничтожали его огневые средства и живую силу; прокладывая путь нашей пехоте. В ходе сражения артиллерия осуществляла быстрый маневр с одного направления на другое, где создавалась наибольшая угроза прорыва врага. Нередки были случаи, когда артиллеристы непосредственно вступали в бой с противником, прорывавшимся в тыл наших войск, уничтожали его в упор.

Летчики 17-й воздушной армии, которой командовал генерал В. А. Судец, своими бомбовыми и штурмовыми действиями наносили большой урон врагу, помогали нашей пехоте уничтожать врага, пытавшегося прорваться из окружения.