Помоги проекту - поделись книгой:
Сейчас она была без подруги, но причина этого тех двоих волновала мало. Стан и Квильд неотрывно следили за сталочкой, за тем, как она подходит по берегу реки к устоявшемуся месту встречи, недолго там стоит, наверное, ожидая подсталкров, а заметив их, думает несколько мгновений (других мелких единиц отсчёта времени юноши не знали) и, наконец, нерешительно направляется к ним.
— Лина сегодня не придёт, — сказала Ксюня, оказавшись чуть дальше, чем в сагни от Стана и Квильда. — Мать заболела, надо ухаживать… А где остальные? Почему вас только двое?
«Где Лас?» — добавила она ещё и мысленный вопрос, который не решилась произнести вслух.
Стан с Квильдом переглянулись. Оба подумали об одном и том же, но по-разному.
— Лас сейчас мачет учится точно бросать, а Плющ уже ушёл домой, — объяснил Стан. — Придётся тебе сегодня терпеть лишь нас двоих.
— Может, я тогда тоже пойду домой? — спросила Ксюня; всё в ней стремилось воспрепятствовать времяпрепровождению только с этими двоими, которых она сама каких-то полтора десятка дней назад назвала придурками.
— Неужели ты хочешь нам отказать? — с гадкой, но обезоруживающей ухмылкой поинтересовался Квильд, как бы без всякой задней мысли обходя сталочку, загораживая ей путь к бегству с одной стороны (с другой находился Стан) и приблизившись к ней на расстояние едва ли в десяток врехов.
— Смотря в чём… — испуганно пробормотала Ксюня, ища глазами свободное пространство, куда в случае чего могла бы проскользнуть, чтобы скрыться.
— Я ненадолго, — вдруг сказал Стан, схватившись за живот, быстрым шагом преодолел несколько сагней и скрылся за ближайшими деревьями.
Ксюня хотела было воспользоваться возможностью и убежать, пока образовавшийся проход был свободен, но Квильд выставил в сторону руку, и сталочка наткнулась прямо на неё, тем самым угодив в объятия Квильда. Попыталась закричать, но вторая рука подсталкра предусмотрительно зажала ей рот. В голове у Ксюни мелькнуло страшное осознание того, что сейчас должно было произойти.
Примерев пробующую сопротивляться сталочку к стене ближайшего дома, Квильд стал жарко шептать ей в ухо, попутно шаря одной рукой у неё под одеждой:
— ты знаешь, что ты мне нравишься? Нет? А я это знаю; и ты тоже скоро это узнаешь… Да не дёргайся ты так! Ты же не променяешь меня на этих факнутых задохликов, не так ли?..
Именно эту сцену и застал Лас, в свете заходящего солнца шедший по восточному краю деревни к реке, где надеялся застать остальных (ну, кроме Плюща) подсталкров вместе с девочками, разговоры с которыми стали в последние дни их главным развлечением.
Увидев, как его будущий соперник в борьбе за сталкерское звание и, посмотрим правде в глаза, личный недруг тискает сталочку его мечты, причём та, как видно, не особо этому рада, Лас на миг потерял голову. Совсем ненадолго, но этого было достаточно, чтобы в мгновение ока кардинально изменить ситуацию.
Кулак, закалённый на тренировках ударами о дерево (не надо забывать, что бои без правил — одно из пяти направлений сталкатлона), врезался сбоку в скулу ничего не подозревавшего Квильда и отбросил того сагни на три, не меньше. Ксюня, успевшая беззвучно зарыдать, теперь открыла рот для крика, но, к счастью для неё и Ласа, смогла издать лишь короткий негромкий писк. Рядом с ней приземлился после прыжка Лас, тяжело дыша и потирая костяшки кулака, ноющие после такого впечатляющего удара.
Ксюня тихо плакала, прижавшись к Ласу, пахнущему п
— Даже не думай. Ксюня не твоя и твоей никогда не будет. Есть Лина; чем она для тебя хуже? Вали отсюда, пока ещё не схлопотал.
— Факнутый урод… — прошипел Квильд, почти в прямом смысле слова уползая с поля короткой битвы.
Когда он скрылся из виду, а Лас стоял с Ксюней на месте, настороженно провожая его взглядом, из-за деревьев вышел Стан, наконец закончивший своё неотложное дело, — и застыл, удивлённый произошедшим изменением в мизансцене.
— Что случилось? — спросил он. — Где Квильд? Что ты здесь делаешь, Лас?
— Я? Я возвращался с занятий, когда увидел, что «место встречи» перенеслось на этот раз сюда, — ответил Лас, отодвинувшись от Ксюни, которая уже почти успокоилась, и на шаг приблизившись к Стану. — А Квильд… Квильд ушёл. У него вдруг появились дела поважнее.
— Чё-то мне это не нравится, — произнёс Стан; на его лице появилось подозрительное выражение. — А не гонишь?
— Первосталк свидетель! — Ласу показалось, что в навешивании товарищу клыпа на уши лучше перегнуть палку. — Слушай, а ведь уже поздно: видишь, солнце почти скрылось? Надо бы проводить нашу сталочку до дома, а то ещё заблудится…
— Да не заблужусь я! — сердито ответила Ксюня и чуть помягче добавила: — А проводить, пожалуй, стоит: у нас же сегодня не получилось такой беседы, как вчера или позавчера…
— И не надо, — сказал Лас, трогаясь с места и призывая остальных сделать то же. — Можно ведь просто пройтись и полюбоваться чудесным вечером; к чему нам какие-то слова?
— Только не до дома! — попросила Ксюня. — У меня там…
— Хорошо, — сказал Стан. — Значит, просто прогуляемся по берегу реки.
Так они и пошли — втроём: Ксюня — посередине, Лас и Стан — по сторонам, но не в обнимку с ней, а всего лишь рядом, как хорошие друзья. И от этого молчания, будто связывавшего их в тот вечер лёгкой незримой цепью, они все получили больше удовольствия, чем за последние несколько десятков дней, вместе взятых.
Когда Ксюня решила, что ей на самом деле пора домой, и убежала, Лас со Станом остались вдвоём. Встав друг напротив друга в паре сагней от реки, они посмотрели друг другу в глаза и приготовились к серьёзному разговору.
— Может, всё же скажешь, что случилось? — спросил Стан. И на этот раз отвертеться от ответа Ласу было бы намного труднее.
— Квильд приставал к Ксюне. И я не очень вежливо попросил его уйти.
— Ну ничего себе!
— Знаешь, мне кажется, что его к сталочкам вообще подпускать нельзя. Надеюсь, я — хотя бы на время — отвадил его от них. Но… с таким придурком ничего нельзя знать наверняка…
— Я буду следить за ним, — пообещал Стан и взглянул на Ласа, как бы добавляя: «И за тобой тоже».
— Мы будем, — поправил его Лас. И подумал: «Я Ксюню в обиду не дам. Никому».
— А как ты сам к ней относишься? — вдруг спросил Стан. Причём без подсказок было понятно, о ком он говорит.
— Если ты о Ксюне, — ответил Лас, изо всех сил стараясь сохранять твёрдость в голосе, — то она мне нравится. И я хочу, чтобы в будущем она была моей.
— А если я хочу того же? Ты уверен, что сможешь мне помешать?
— Не знаю, — честно сказал Лас. — В конце концов, у Ксюни по этому вопросу может иметься собственное мнение. Да и вообще — есть ещё Лина. У кого не удастся с Ксюней, у того будет запасная возможность. И мне не хотелось бы, чтобы это был я.
— Ну смотри: я за Ксюню буду готов на всё, — проговорил напоследок Стан, собираясь уходить.
— Я тоже, — тихо ответил Лас. — Я тоже.
После той истории Квильд снова начал тренироваться отдельно от остальных подсталкров; этому способствовало и то, что велк Круз закончил свои дела, связанные с охотой на мутов в целях обеспечения деревни мясом накануне праздника.
Кроме того, Квильд перестал по вечерам появляться на берегу реки и общаться с другими юношами и девочками. Лина не приходила всего два — три дня: болезнь матери оказалась неопасной и не очень тяжёлой, так что постоянный уход уже не требовался. Лас, Стан и Ксюня молчали о том случае, и поэтому Плющ с Линой пребывали в счастливом неведении насчёт того, что едва не случилось и всё не разрушило.
Всё — в смысле складывающиеся отношения между парнями и сталочками, уже имевшие под собой некоторый фундамент. Ксюня со всё большей теплотой смотрела на Ласа, а он — на неё. Стан тоже заглядывался на Ксюню, а Лина — на Ласа, но вот это результата не приносило, зато имело последствия, которые открыто пока не проявлялись.
К примеру, Стан начинал ненавидеть Ласа. Мало того, что тот бегал и плавал быстрее его, так ещё и девочку как-то умудрялся постепенно охмурять! В общем, грядущий конфликт становился не только неизбежным, но и скорым.
А Лина стала как-то по-другому относиться к Ксюне — за то, что той больше благоволил Лас, которого тонкая черноволосая вредина мечтала сделать своим. Так что и между девчонками назревало выяснение отношений.
А случай вскоре представился и для того, и для другого.
4. Испорченный праздник
С самого утра в деревне царило радостное оживление. В тот день все (по крайней мере, большинство) встали пораньше, чтобы побыстрее разобраться со своими делами и предаться заслуженному отдыху.
Праздник Конца года… Созданный в память о трагическом событии почти тридцатилетней давности, он за несколько лет превратился во всеобщее гулянье, как будто Звездопада, о котором следовало помнить, не случалось вовсе. Конечно, в «программе» праздника была и памятная речь велка Зора о том страшном событии, но лишь как символ, отличающий это празднество от остальных. А вообще Конец года отмечался с огромным размахом по сравнению с остальными особыми датами. Обильная еда, напитки, в том числе и самогон, и связанное с этим неудержимое веселье делали его фактически одним из главнейших событий года, когда сталки, предаваясь радости перед сезоном тяжёлой работы, совершали иногда самые важные, а иногда и самые безрассудные — впрочем, одно другому не мешало — поступки в своей жизни. В этот день и, естественно, ночь создавались и распадались семьи, находились и терялись друзья; это было время больших дел и больших перемен.
…Утро и день у подсталкров прошли как обычно: Лас, Стан и Плющ бегали и кидали мачеты на северной окраине деревни ближе к востоку, Квильд занимался тем же самым немного западнее. Велк Зор сообщил им, что боями и загадками они займутся через несколько дней, когда наступление нового, тридцатого, года окончательно станет прошлым.
«Бои без правил — это будет жёстко, — думал Лас, пока его „ножик“ раз за разом летел к цели. — Стан не упустит возможности отыграться за то, что я стою у него на пути к сердцу Ксюни. А если подключится и Квильд… ох… Непросто будет… непросто…»
Тренировка в тот день закончилась пораньше — примерно между полднем и закатом, чтобы подсталкры, да и велки-наставники тоже, не сильно отстали от других жителей в начинавшемся веселье. И вскоре Лас, Стан и Плющ, помывшиеся и переодевшиеся в праздничные красные и синие рубахи, присоединились к остальной деревне.
Между домами и даже кое-где на окраинах уже стояли вынесенные из домов столы, на которых тесно было от свежего хлеба и горшков — деревянных, конечно же — с кусками мяса мутов: варёного, жареного, с приправами — на любой вкус. Также на каждом столе находился кувшин с водой, а на двух (правда, их стерегли велки Ыйим и Айфад) и со спиртным, чтобы всё не было всухомятку. Сталки ходили туда-сюда, брали что-нибудь со столов, болтали и увлечённо предавались радости. И это было куда менее масштабно и разгульно, чем обещало стать после наступления ночи.
Подсталкры сразу втянулись в этот шумный водоворот веселья. Подошли к столам, взяли немного еды и стали прогуливаться, как всегда, с неизменной дружеской беседой.
— Да, давно мы так не отрывались… — сказал Стан, жуя хлеб с засунутым внутрь мясом. — Жалко, что это всего на один день…
— Не последний же раз в жизни, — возразил Плющ.
— Какая разница?! Главное, что хорошо, — проговорил Лас, откровенно наслаждаясь обстановкой. Вдруг его блуждающий вокруг взгляд наткнулся на знакомые до боли фигурки. — О, смотрите, это они!
Невдалеке, в нескольких сагнях от юношей, спиной к ним стояли Ксюня и Лина.
— Вперёд, — решительно произнёс Стан, и троица направилась к сталочкам.
Ксюня вдруг обернулась, заметила приближающихся подсталкров, улыбнулась им («В основном — мне», — показалось Ласу), толкнула Лину, показала ей на них; девочки повернулись к юношам, подошли к ним — и все вместе стали прогуливаться дальше.
— Как жизнь, как настроение? — спросил Лас у сталочек, внутренне обращаясь к одной Ксюне.
— Не жалуемся, — пожала плечиками Лина и выжидательно посмотрела на Ласа. Тот отвернулся.
— Что думаете делать после заката? — поинтересовался Стан, напряжённо глядя на Ласа.
— Что получится, — сказала Ксюня, чем вызвала у Стана обаятельную и одновременно чуть страшноватую улыбку.
— Мне это нравится, — пробормотал Плющ. С помощью своего интеллекта он давно разгадал чувства каждого подсталкра и каждой из девочек, то есть понял, что по-настоящему для него там места нет, и поэтому решил ограничиваться такими осторожными намёками и замечаниями.
— Как у нас с погодой? — спросил у Плюща Стан. — Надеюсь, дождя не будет?
— За последние дни велки у меня это спрашивали раз пятьдесят, наверное, — улыбнулся тот. — Могу тебя обрадовать: сегодня закат будет таким рыжим, как ещё никогда до этого, а ночь — такой же ясной и звёздной, только чуть прохладней.
— Это нам и нужно, — оскалился Стан и как бы невзначай приобнял Ксюню за плечи.
Та вздрогнула, но вырываться не стала, успокаивая себя мыслью, что у всех на виду ничего сверх этого не последует.
— Эй, Лас! — неожиданно донёсся до ушей подсталкра голос велка Зора.
Лас покрутил головой по сторонам и вскоре увидел наставника. Тот стоял у одного из ближайших столов и смотрел на своих подопечных, выбравших для себя приятный, но довольно рискованный вид досуга.
— На два слова, — сказал велк, указывая пальцем на Ласа, и поманил того к себе.
— Я быстро, — предупредил друзей подсталкр и, лавируя между празднующими, подошёл к учителю.
— Лас, тебе надо быть более осторожным, — негромко заговорил тот — так, чтобы его слова мог услышать только Лас. — У тебя есть три сврестника[11], и из них — два врага. Ты понимаешь, чем это может грозить тебе.
— Откуда вы знаете? — быстро спросил Лас.
Велк усмехнулся:
— Я заметил твой покрасневший кулак, потом узнал о фингале Квильда и сопоставил два этих обстоятельства. А совместно с Крузом провёл расследование — разумеется, чтобы никто посторонний не знал. В итоге Квильд сейчас дома сидит, его там Круз караулит, чтобы ещё чего-нибудь не натворил… А тебе я так скажу: поступаешь ты, в целом, правильно, вот только хлопот себе столько добавляешь, что хоть в лес уходи.
— И что же мне делать?
— Будь собой. Покажи всем, на что ты способен. Я знаю: у тебя это получится. Но это будет очень трудно. Приготовься к этому. Всё, можешь идти.
— Спасибо, велк, — ответил Лас и повернулся, чтобы пойти обратно к друзьям.
Совет наставника вмиг вылетел у него из головы, когда он увидел, что Стан уже уверенно одной рукой обнимает Ксюню, которой это дело не очень нравится, а Лина бросает злорадные взгляды на неё и мечтательные — на Ласа.
«Я же говорил тебе, урод, что Ксюня должна быть моей!» — подумал Лас и решительно направился к своей компании.
— Что он хотел от тебя? — спросил Стан, словно не зная, что делает его левая рука на торсе Ксюни.
— Да так, ничего особенного… Можно и тебя на два слова? — сказал Лас, буравя недобрым взором глаза Стана.
Тот, похоже, кое о чём догадался, но не подал виду, будто это его обеспокоило. Кивнул:
— Хорошо. — Сказал Плющу и девочкам: — Побудьте чуток без нас, ладно? — и вслед за Ласом направился к ближайшим деревьям: в данный момент компания находилась на юго-западной окраине селения, где от столов до леса было от силы сагней десять.
Когда двое подсталкров углубились в лес сагни на три, Стан остановился и спросил у притормозившего следом Ласа:
— Ну, чего хотел?
— Не лезь к Ксюне, — без обиняков заговорил Лас. — По-хорошему тебя прошу. Ей нравлюсь я, и ты это знаешь.
— Тебе кажется, — агрессивно ответил Стан. — И вообще чё ты тут разважничался? Чё ты мне сделаешь?
— Ты пожалеешь об этом, — холодно казал Лас.
«Будь осторожнее», — прозвучал внутри него голос велка Зора, но Лас мысленно отмахнулся: «Не сейчас. Мне это по-настоящему важно».
— Да чё ты из себя строишь, а? — вспылил Стан, разозлённый таким отношением, и толкнул Ласа в грудь, заставив отступить на шаг.
Подсталкр не остался в долгу — толкнул в ответ. Стан не сдержался и дал Ласу в челюсть. В следующее мгновение оба катались по траве, отвешивая друг другу удары.
Вскоре начал одолевать Стан. Сцепившись с Ласом и оставаясь сверху, он стал дубасить недавнего друга по морде, сквозь зубы говоря в ритме наносимых ударов:
— Это… ты… пожалеешь!.. Ксюня… моя… моя… понимаешь?!.. Ей!.. Нужен!.. Я!.. Понятно?!..
Поделиться книгой: