Замуж по принуждению

Глава 1

Ева

— Что со мной будет? — спрашиваю у краснощекого следователя, который лениво листает моё дело.

— Можешь написать чистосердечное признание, — произносит он равнодушным тоном. — Срок, возможно, дадут меньше.

— Нет, спасибо, — вежливо отказываю ему.

Я до сих пор надеюсь на то, что моя родная сестра обязательно меня отсюда вытащит. Она обещала. И я живу здесь этими мыслями…

— Ну и дура ты, — следователь щурится, сосредоточенно разглядывая меня. — Чем больше сопротивляешься, тем больше срок тебе дадут. Я лично похлопочу.

В кабинет проходит конвоир и, подойдя к столу следователя, склоняется над ним и что-то шепчет на ухо. Краснощёкий кивает и поднимается с места.

— Тут с тобой поговорить хотели. Я оставлю вас.

Не успеваю ничего спросить, как он тут же испаряется.

В кабинете горит слабый свет. Здесь холодно и неуютно. Мне сильно хочется домой, но после того, что я сделала, это нереально. Несколько минут я сижу здесь одна. Хочу спать, хочу есть, хочу принять душ. Оказалось, что я совершенно не была готова к таким суровым реалиям, а теперь, конечно же, буду расплачиваться за свои ошибки по полной программе.

Слышится скрежет замка и лязг железной двери. По коже пробегает ледяной холод, когда я думаю о том, что могут со мной сделать в тюрьме. Отца у меня теперь нет, его защиты, связей и денег тоже.

В ноздри проникает незнакомый аромат древесного парфюма. От следователя пахнет неприятно, потом и сигаретами, поэтому я резко поворачиваюсь назад и обмираю. Прямо за моей спиной стоит Руслан Куратов. Человек, которого я ненавижу больше всего на свете. Человек, которого я хотела убить, да только в последний момент сдрейфила. Не смогла. И теперь нахожусь в следственном изоляторе.

Руслан испепеляет меня своими чёрными глазами. Высокий, широкоплечий, мощный, пугающий. В его образе определенно есть что-то демоническое, что в самый последний момент не дало мне нажать на курок.

Трусиха. Слабачка. Неудачница.

— Что Вы здесь делаете? — поднимаюсь с места и учащенно дышу, когда он делает уверенные шаги мне навстречу.

— Сядь, Ева, — произносит Руслан твёрдым голосом и проходит мимо меня, направляясь к рабочему столу следователя.

Инстинктивно отшатываюсь назад, когда он оказывается близко. Рядом с ним я кажусь себе совсем крошечной — его сила и мощь вблизи пугают меня. Если только захочет, то с легкостью раздавит меня, и ничего ему за это не будет.

Не знаю, почему, но я понимаю, что лучше всего не спорить с Русланом, поэтому возвращаюсь на место и вжимаюсь в стул, желая раствориться в воздухе или превратиться в невидимку. Ладони становятся влажными, тело пробирает мелкий озноб. Скорее всего, я была в состоянии аффекта, когда думала, что справлюсь с ним.

— Что Вам от меня нужно? — не выдерживаю я, потому что молчание давит.

Куратов проходит по кабинету, сунув руки в карманы брюк. Каменное лицо не выражает никаких эмоций, и я не знаю, что меня с ним ждёт. На нем чёрный деловой костюм и белоснежная рубашка, цвет которой подчёркивает его загорелую кожу, а на левой руке сверкают «Ролексы» со стальным браслетом.

— Как тебе здесь? — отвечает вопросом на вопрос Куратов и берется рукой за спинку стула.

Здесь ужасно. Вчера ночью в нашей камере мучили и избивали несчастную женщину, а охрана делала вид, что ничего не замечает. Здесь ползают тараканы и водятся крысы. Здесь нет горячей воды, женщины подобны дикаркам, а еда похожа на помои.

— Жить буду, — отвечаю ему, не желая признаваться в собственных страхах и слабостях.

Он усмехается. Суровое лицо трогает легкая насмешка, чёрные глаза смеряют меня заинтересованным взглядом.

— На свободу хочешь?

Я вздрагиваю. Этого я хочу больше всего на свете. Хочу отмотать время назад, чтобы всё исправить.

— Какой срок тебе светит? Лет пять? Семь? — его голос в маленькой комнате звучит чересчур громко.

Хочется закрыть уши ладонями и не слушать его. Его приход сюда всё равно не сулит мне ничего хорошего.

— От пяти до восьми, — сообщаю ему. — Я знаю, что виновата и буду нести наказание перед судом.

Мне кажется, или его усмешка становится шире? Раньше мне казалось, что такое чудовище, как он, улыбаться вовсе не умеет.

Руслан часто бывал в нашем доме. Он был вхож в нашу семью, а отец считал его почти своим сыном, потому что всегда его хотел, а родились мы с сестрой — две его дочки. Я всегда побаивалась Куратова. С опаской смотрела на его хищные повадки, зная со слов отца, на что он способен, и при первой же возможности бежала к себе в комнату, чтобы закрыться и не пересекаться с ним никогда и нигде.

— Какая ты честная, Ева, — насмешливо произносит Руслан. — Зачем только покушалась на меня?

Я опускаю глаза в пол в попытке сдержать накатившие слёзы.

— Чтобы отомстить за отца.

— Как трогательно, — он медленно походит к окну, словно хочет оттянуть время моей казни. — Ты можешь выйти отсюда уже завтра, Ева.

— В чём же подвох?

— Как ты слышала, я легализовался и в этом году баллотируюсь в мэры.

Киваю, потому что слухи о том, что Руслан отошел от дел, ходили давно.

— Взамен на свободу тебе нужно будет выполнить несколько моих условий. Первое — стать моей женой. Второе — родить мне наследника.

Я широко распахиваю глаза и хочу спросить у него, что за шутки такие? Но Куратов меньше всего похож на шутника.

Он не шутит. Он, черт возьми, не шутит!

— В случае отказа пойдешь под суд и отхватишь в полной мере, — произносит низким голосом, испепеляя меня своими дьявольскими чёрными глазами. — Думай, Ева. У тебя есть время до утра.

Он не дожидается моего ответа прямо сейчас. Конечно же, не уговаривает. Оставляет меня, ошарашенную, в пустом кабинете и уходит. А я слишком шокирована, чтобы говорить.

Слышу его удаляющиеся шаги за своей спиной; громкий скрежет замка, лязг железной двери. Только когда шаги его удаляются всё дальше и дальше, а потом и вовсе утихают, я вспоминаю, что так и не спросила — зачем ему я?

Почему именно я?

Глава 2

* * *

— Эй, ты спишь? — толкаю в бок свою соседку по койке.

— Чего тебе? — спрашивает недовольным голосом.

Мы познакомились с ней в первый день, после того как я попала сюда. Рита единственная вступилась за меня перед старожилами этой камеры, которые начали распускать руки и требовать от меня денег и сигарет. Я пребывала в шоке, поэтому ответить им не могла.

Рита, несмотря на то, что отбывала третий срок за свои двадцать два года, оказалась достаточно милосердной и тут же разогнала от меня озверевших женщин, за что я была очень сильно ей признательна.

— Рит, я помню, ты говорила, что у тебя мобильный есть, — шепчу, чтобы никто не услышал. — Прошу, дай мне позвонить!

Она матерится и ворчит, потому что я посмела нарушить её сон, но всё же сует руку под подушку и достает оттуда простой кнопочный телефон.

— Если спалят — мобила твоя, — бросает коротко.

— Да, конечно, — тут же цепляюсь в телефон пальцами, будто от него зависит вся моя жизнь. — Благодарю тебя, Рита.

Возможно, именно так и есть — от звонка родной сестре зависит моя дальнейшая судьба, ведь я ещё не решила, как мне дальше быть: пойти на поводу у Руслана или остаться здесь, дожидаясь подмоги от Иры. Будет глупо не воспользоваться шансом на свободу, но для меня являются неприемлемыми условия сотрудничества с Куратовым.

С этим человеком я не хотела бы иметь ничего общего. Меня пугает перспектива того, что придется заниматься с ним сексом, возможно, спать в одной постели и воспитывать общего ребёнка. Не ему я хотела подарить всю себя… Не так я мечтала прожить свою жизнь… У меня остается одна только надежда на сестру.

Накрывшись одеялом с головой, снимаю блокировку с телефона и быстро вбиваю номер Иры, который знаю наизусть. Прижимаю мобильный к уху, приглушаю звук динамика до минимума, слушая длинные гудки.

— Ну же… возьми трубку… — прошу шепотом.

Сестра старше меня на семь лет. Она не замужем, сама воспитывает ребёнка, моего любимого племянника, который после сложных родов имеет проблемы со здоровьем. Возможно, Ира ненавидит Руслана сильнее меня, потому что по его вине осталась не только без отца, но и без средств к существованию.

— Алло, — на другом конце провода слышится сонный голос моей сестры.

— Ира, это я. Ева.

— Ева! Как ты?! — вскрикивает она.

У нас состоялся короткий разговор три дня назад, когда я только попала в следственный изолятор. Сестра обещала, что сделает всё возможное, чтобы сбавить срок и вытащить меня отсюда, списав мой порыв на состояние аффекта. Ира говорила, что попросит папиного друга-адвоката поработать в долг за неимением средств.

— Ир, мне нужна твоя помощь, выслушай меня, — перебиваю её и не отвечаю на поставленный вопрос. — Сегодня ко мне приходил Руслан… Руслан Куратов и сделал одно предложение.

Ира тяжело дышит в телефонную трубку и внимательно меня слушает, не перебивая. Она всегда умела дать нужный совет даже в самой безвыходной ситуации. Можно сказать, что после смерти мамы она полностью заменила мне её.

— И ты ещё думаешь? — Ира вскрикивает в трубку, когда я кратко пересказываю ей нашу с Русланом встречу.

Я сильнее прижимаю телефон к уху, чтобы уловить каждое её слово.

— Соглашайся, Ева, — продолжает. — Увы, я не знаю других вариантов, чтобы тебя оттуда вытащить.

— Но как же адвокат? Давыдов? Ты говорила, что попросишь его поработать со мной, — сердце до боли сжимается в груди, когда я начинаю понимать, что вариант у меня остается только один.

— Он отказался, — коротко произносит Ира. — После банкротства отца мы больше никому не нужны.

Глубоко дышу, слёзы катятся градом по моим щекам. Неужели больше нет никакого другого выхода?

— Я ненавижу его… Я его ненавижу, — проговариваю, глотая слёзы. — Как я наследника ему рожать буду?

— Малыш, — вздыхает Ира. — Я понимаю, что ты у меня романтик до мозга костей, но сейчас не думай об этом. Просто не думай. Это не проблема на самом деле. Ты сможешь втайне пить противозачаточные таблетки, а потом… потом я что-нибудь придумаю.

Не успеваю я что-либо ответить сестре, как кто-то с силой сдергивает с меня одеяло. Яркий свет слепит глаза, кто-то целится мне в лицо фонариком.

— Белозёрова! Ты что тут прячешься? — басит толстая женщина-конвоир.

Она склоняется надо мной ближе, обдавая запахом перегара и замечает в моих руках мобильный телефон. Сердце начинает учащенно биться в груди, когда она с силой стягивает меня с кровати за локоть и начинает волочить на выход.

Телефон падает на пол, закатывается под кровать, а я всё ещё слышу голос сестры из динамика. Ира взволнованно выкрикивает моё имя… Заключенные оглядываются на нас с опаской и перешептываются, а мне становится настолько страшно, что я зажмуриваю глаза и молюсь о спасении.

Конвоир выволакивает меня в коридор, открывает соседнюю одиночную камеру и с силой заталкивает внутрь. Здесь темно и пахнет сыростью, и я больно ударяюсь боком о что-то тяжелое, чуть позже понимая, что это железная кровать, прикрепленная к стене. Громко вскрикиваю и скулю, словно побитый щенок, чувствуя себя униженной.

— Жди, с тобой разберутся, — бросает конвоир, прежде чем закрыть железную дверь и уйти.

— Подождите! Подождите, прошу! — кричу ей вдогонку и ползу к двери на четвереньках. — Скажите господину Куратову, что я согласна! Согласна и хочу на выход!

Глава 3

— Просыпайся! — ощущаю неприятный толчок в спину и открываю глаза.

Я по-прежнему нахожусь в одиночной камере, после того как у меня обнаружили мобильный телефон. Конвоир не сменила гнев на милость и не вернула меня на моё прежнее место, оставив спать здесь — без подушки, одеяла, в холодной камере. Одно только радует, что ночью меня никто и пальцем не тронул, хотя я шарахалась от каждого шороха, но это были всего лишь крысы, а не люди.

— За тобой приехали, поторопись, — произносит молодая девушка-охранник, которая заступила на смену вместо толстухи.

Она выдает мне чистую одежду, хозяйственное мыло и отправляет принимать ледяной душ. За те три дня, что я здесь нахожусь, это впервые, поэтому я намыливаю тело несколько раз подряд, до красных пятен, прежде чем остаюсь довольна собой насколько это возможно при моем нынешнем положении.

За высокими воротами следственного изолятора меня ждет чёрный «Мерседес» представительского класса. Невиданная роскошь по сравнению с тем, что я видела, пребывая в одиночной камере. Водитель обходит автомобиль и открывает для меня дверцу. Вежливо, несмотря на мой непрезентабельный внешний вид, подает руку, помогает сесть. В салоне кроме меня никого, но разве я ждала того, что сам Куратов соизволит за мной приехать? Так даже лучше.

Дорога к особняку, где живёт Руслан занимает не больше получаса. Всё это время я с жадностью оглядываю знакомую местность. Неподалёку от элитного охраняемого посёлка, куда мы въезжаем, у нас с семьей была дача. Ключевое слово «была». Её забрали за долги ещё прошлой весной.

Дом Руслана напоминает дворец времен Николая второго. Раньше я думала, что меня сложно чем-нибудь удивить, но оказалась вкорне неправа — здесь роскошно. Начиная из прихожей и заканчивая ванной комнатой, прилегающей к моей спальне.

— Все банные принадлежности я Вам принесла, — сообщает женщина средних лет в костюме горничной. — В течении часа должны привезти Ваши вещи. Не волнуйтесь, я всё разложу по полочкам. Ева, как будет лучше: по цветовой гамме или по сезонности?

Неловко пожимаю плечами, испытывая странные необъяснимые чувства после такого резкого контраста с тюрьмой. Всё ещё не могу поверить, что я на свободе. Но свобода ли это — быть женой Куратова? Это мне ещё предстоит узнать.

— Хорошо, я пока разложу по цветам, но если Вам не понравится, то я поменяю как будет удобно, — кивает горничная.

— Спасибо Вам… — бросаю короткий взгляд на бэйджик и читаю её имя. — Спасибо Вам, Валентина.

— Можно просто Валя, — улыбается она и мелкие морщинки покрывают её добродушное лицо.

Она чем-то напоминает мне мою маму, которой я лишилась, когда мне было восемь лет. До сих пор помню, что она была доброй и часто улыбалась. А теперь у меня нет никого, кроме сестры и племянника.

— Хорошо, Валя, — киваю я. — Скажите, я могу увидеть Руслана Тимуровича?

— Он будет только к вечеру, — сообщает она. — Не волнуйтесь, я обязательно сообщу Вам о его приезде.

Я уже согласилась на все его условия, даже не зная, что именно меня ждет. Какими будут правила, смогу ли я продолжить учёбу и можно ли мне будет наведываться в гости к сестре и подругам? А ещё брак… неужели мне придется прожить с Куратовым всю свою жизнь? От этой мысли становится не по себе и по коже проходится неприятный холод.