Грани веков [СИ]

— Откуда взял? — полюбопытствовал Ярослав, загребая крекер.

— А, ребята угостили, — махнул рукой Богдан. — Они тут за тебя спрашивали.

— Какие ребята? Что спрашивали? — Ярослав вдруг почувствовал неясный укол тревоги.

Богдан засмеялся. — Да якись баптисты, или кто. Вы, говорят, богоугодное дело делаете, молиться за вас будем. Чудные таки. Одеты як цуцики. Еще и имена в книжечку записали, чтоб не забыть. От ведь людям делать нечего в такую рань…

Он заметил выражение лица Ярослава и удивился. — Ты чего так напрягся?

— Поехали на подстанцию, — мрачно буркнул Ярослав. Есть печенье ему почему-то расхотелось.

Глава 3

На подстанции царила утренняя суета. Обычно пустовавший двор в эти минуты был полон машин. Сновали санитары с ведрами, отмывавшие салоны после рабочей смены. В диспетчерской толклись водители с путевыми листами, тут же в углу заполнялись журналы сдачи и приема учетных препаратов, на столах у аптеки фельдшера пополняли израсходованные за сутки запасы лекарств.

Расписавшись в бумагах, и передав медицинскую укладку сменщику, Ярослав направился на кухню. Там, за кружками кофе, под гудение микроволновок и фырчание чайников, обсуждались новости и случаи на вызовах, травились байки и анекдоты, и здесь же можно было получить консультацию и совет более опытных товарищей.

Народу на кухне было немного, но Ярославу повезло — у окна, над огромной чашкой крепко заваренного чая и внушительных размеров горой бутербродов, восседал Давид Аркадьевич Коган, анестезиолог-реаниматолог, неофициально считавшийся одним из самых светлых умов подстанции.

В данный момент, светлый ум оживленно комментировал утренний выпуск новостей, потрясая при этом бутербродом с колбасой.

Сидевшая рядом с ним Ирина, его постоянный фельдшер, рассеянно кивала в такт взмахам бутерброда, проворно перебирая наманикюренными пальцами по экрану смартфона.

— Привет, Ярик, — бросила она, одарив его мимолетной улыбкой, когда Ярослав приблизился к их столу.

Всякий раз, встречая Ирину, Ярослав невольно задавался вопросом, что она вообще забыла на скорой. С ее данными и внешностью, её куда легче было представить где-нибудь на подиуме, на красной ковровой дорожке в Каннах, или на развороте гламурного журнала. Тем не менее, она работала фельдшером на БИТ бригаде и, что удивительнее всего, казалась вполне довольной этим.

— Доброе утро, Ярослав, — Коган слегка приподнялся, пожимая ему руку.

— Давид Аркадьевич, — сразу перешел к делу Ярослав, — пленку не посмотрите?

— Давай, показывай, что там у тебя, — благодушно откликнулся Коган. Отложив бутерброд, он степенно извлек из нагрудного футляра очки, не спеша взял в руки протянутую Ярославом кардиограмму, развернул и оценивающе сощурился.

— Так, ну ритм правильный, это ты и сам видишь… Нормосистолия, чэ-эс-эс семьдесят пять — восемьдесят… Ага, рубцовые изменения старые, комплекс ку-эр-эс деформирован, возможно, неполная блокада… В общем, ничего криминального, — заключил он, возвращая пленку. — А что тебя тут смутило?

— Да понимаете, — Ярослав кратко рассказал о том, что произошло в квартире у бабки. — Вот старая пленка, — добавил он, кладя ее на стол. Я снял такую же, вообще никаких отличий! А потом вот вылезло это…

— Да, странно, — Коган пробежал глазами пленку, взятую Ярославом из шкатулки. — Говоришь, такая же была? Но здесь вообще ничего. А снята когда? — он посмотрел запись на обороте. — Месяц назад… Хм. Может, ты по ошибке сделал копию из памяти кардиографа, от другого пациента?

Ярослав помотал головой. — Нет, я точно помню, хотел посмотреть динамику. Все-таки, она на сердце жаловалась.

— Но здесь рубцовые изменения старые, однозначно, — Коган пожал плечами. — Это не острая патология, видишь — сегмент ST на изолинии, зубец Т в норме. Деформация комплекса QRS, но явно давняя.

— Может, блокада, все-таки? — заметила Ирина.

— Непохоже… — критически отозвался Коган.

— Тогда точно нажал на копию, вместо записи, — пожала плечами Ирина. — Других вариантов не остается. Чудес не бывает.

— Похоже на то, — согласился Коган. — Да и интервалы на этой пленке другие, и ритм отличается. Я бы сказал, с уверенностью процентов на девяносто, что это кардиограмма другого пациента.

Ярослав пристыженно убрал в карман обе пленки. Получилось, что выставил себя идиотом. Теперь он уже сам не был уверен в том, что снимал запись, а не копию. Скорее всего, Ирина действительно права, и он перепутал кнопки, в такую рань, в конце смены — это более чем вероятно.

— Бывает, — утешил его Коган. — Главное, что у бабули кардиограмма хорошая. Можно сказать — идеальная для её-то возраста. Сколько ей — семьдесят пять?

— Восемьдесят пять, — машинально ответил Ярослав.

— Да? А вроде на пленке было написано семьдесят пять, — удивился Коган.

Ярослав снова полез в карман и неверяще уставился на кардиограмму.

Ручкой на обороте, согласно правилам, были выведены фамилия, инициалы, возраст и диагноз пациента.

Неизвестный коллега добросовестно выполнил все предписания, и сейчас Ярослав тупо смотрел на цифры возраста — семьдесят пять.

— Но… Я же видел паспорт… — пробормотал он неверяще. Дичь какая-то!

— Что ты говоришь? — переспросил Коган.

— Нет, ничего… — Ярослав сунул злосчастную пленку в карман. — Спасибо, Давид Аркадьевич, я пойду.

— Удачи! — напутствовал его Коган, а Ирина, на миг оторвавшаяся от телефона, сочувственно кивнула.

Переодеваясь, Ярослав снова и снова прокручивал в голове последний вызов.

Хорошо, пусть с пленкой он ошибся и действительно нажал не на ту кнопку. Но паспорт — он помнил совершенно четко! Двадцать седьмой год. Или нет? Теперь он уже ни в чем не был уверен. Может, все-таки, тридцать седьмой? В квартире было душно, он невыспавшийся, и голова тогда побаливала… Вполне мог принять тройку за двойку — только так можно было все объяснить. Но где-то внутри его мучили смутные сомнения, что-то не укладывалось во всех этих объяснениях, вообще весь этот вызов был каким-то странным. Так и не придя ни к какому выводу, Ярослав решил выбросить это все пока из головы, по крайней мере, до тех пор, пока не отоспится, как следует.

На улице, около бригадной машины курил Мансур, которому он сдал смену.

— Домой?

— Если бы, — Ярослав вздохнул. — На пару, в институт.

Мансур сочувственно поцокал языком. — Тяжело, брат. А на смену когда?

— Сегодня, в ночь, — мрачно сказал Ярослав.

Мансур покачал головой. — Ого! Ну, удачи, брат! Увидимся.

Ярослав кивнул и зашагал в сторону метро.

Глава 4

Старинное здание клиники психиатрии, окруженное тихим сквериком, располагалось в укромном переулке, в стороне от оживленного проспекта.

Подходя к проходной, Ярослав бросил взгляд на часы — до начала семинара еще оставалось время, чтобы увидеться с Аленой и успеть выпить чашку кофе.

Он снова набрал ее номер, но мобильник по-прежнему выдавал лишь длинные гудки. Наверное, где-то на обходе, или на планерке; правда, странно, что не ответила на прошлые СМС. Ладно, разыщет в отделении.

Сонный охранник на входе равнодушно скользнул по Ярославу взглядом, и, зевнув, отвернулся.

В недрах кафедры царила тишина. Шаги отдавались приглушенным эхом, отражаясь от бледно-зеленых стен. Белые двери с табличками, ведущие в кабинеты, решетка в конце коридора, отделяющая учебную часть от клинических отделений.

Где-то здесь должна быть Алена — Ярославу даже показалось, что учуял витавший в воздухе запах ее духов.

Через приоткрытую дверь ординаторской доносились приглушенные голоса. Постучав, Ярослав осторожно заглянул в кабинет. Полноватый доцент в очках, что-то рассказывавший присутствовавшим в ординаторской коллегам, обернулся, прервавшись на полуслове.

— Вам кого, молодой человек?

— Алену… Алену Васильевну, — ответил Ярослав, сдерживая улыбку, глядя в спину рыжеволосой девушке, сидевшей к нему спиной.

Доцент слегка нахмурился. — Подождите в коридоре!

В коридоре, так в коридоре. В ожидании, Ярослав отправил Алене смайлик с чашкой кофе, потом, не зная, чем занять себя, стал рассматривать портреты маститых неврологов и психиатров прошлого столетия.

Наконец, планерка (или что там у них было) закончилась, и врачи потянулись из кабинета.

Алена появилась одной из последних.

— Ну, наконец-то! — Ярослав шагнул ей навстречу. — Что так долго? Я тут уже заждал…

Он осёкся, наткнувшись на удивленно-непонимающий взгляд.

— Простите, вы что-то хотели, молодой человек? — Алена холодно смотрела на него, приподняв брови, в голосе звучал лед.

— В смысле? — не понял Ярослав.

— У вас ко мне какой-то вопрос?

— Вопрос, успеем ли мы выпить кофе! — он неуверенно улыбнулся.

Тонкие брови поднялись еще выше.

— Извините, но, во-первых, я не пью кофе, а во-вторых, просила бы вас соблюдать субординацию. Не припоминаю, чтобы мы были знакомы настолько близко, чтобы переходить на ты.

— Совсем не припоминаешь? — засмеялся Ярослав. — Ладно, хватит, признаю, здорово у тебя получается. Я на какой-то момент почти поверил!

И он потянулся к ней, чтобы приобнять.

От звона размашистой пощечины у него зазвенело в ушах.

Алена отступила на шаг и смерила его негодующим взглядом. — Вы вообще кто? — возмущенно спросила она. — Студент? Или лежите у нас?

— Что тут происходит? — раздался голос доцента.

— Да вот, какой-то молодой человек, — Алена кивнула в сторону Ярослава, — приглашает меня выпить с ним кофе.

— Ах вот как? Видимо, очень настойчиво приглашает? — усмехнулся доцент, глянув на Ярослава поверх очков. — Вы чей студент, юноша, какая группа?

— Сорок вторая, — буркнул Ярослав, чувствуя, как кровь густой волной приливает к лицу.

— Сорок вторая? Отлично. Пройдете, пожалуйста, в аудиторию, семинар скоро начнется.

Ярослав посмотрел на Алену, но та, отвернулась, сделав вид, что больше не замечает его. Провожаемый насмешливым взглядом доцента, он направился в сторону аудитории.

В висках стучала кровь, Ярослав ничего не понимал. С чего вдруг Алене понадобилось разыгрывать этот дурацкий фарс?! Выставлять его на посмешище перед всей кафедрой… Какая муха ее укусила? Он прокручивал в памяти их последнюю встречу — все было как обычно, ничего не предвещало. И ведь сама же сказала ему про этот чертов кофе!

Вяло приветствовав одногруппников, он плюхнулся за стол.

Его сосед Селезнев, здоровенный блондин, удивленно покосился на него.

— Случилось чего?

— Да так, — Ярославу не хотелось говорить.

— Со смены, — понимающе кивнул Саня.

— Доброе утро, коллеги!

В аудиторию зашел доцент. Тот самый! Ярослав почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Только его не хватало.

Большая часть семинара прошла как в тумане. Доцент что-то говорил и говорил, про различные формы шизофрении, клинические проявления, манифестацию, патогномоничную симптоматику и прочая, но мысли Ярослава упорно возвращались к Алене и ее странному поведению. Он решительно не находил ему объяснений, и от этого внутри закипала злость.

Толчок локтем в бок вывел его из размышлений.

— Кемаришь? — участливо осведомился Селезнев. — Пошли, нам пациента дали.

В руках он держал листок с фамилией и номером палаты.

Ярослав потряс головой. Аудитория опустела.

Теоретическая часть занятия подошла к концу, настало время самостоятельной работы в парах — встретиться с пациентом, пообщаться, собрать анамнез, поставить предварительный диагноз.

— Совсем поспать не дали ночью? — спросил Селезнев, пока они продвигались по коридору в поисках нужной палаты.

— Пару часов подремал, — отозвался Ярослав, и, желая перевести разговор на другую тему, спросил: — А что с нашей Марьей? — имея в виду старшую преподавательницу, проводившую у них семинары.

— С какой Марьей? — удивился Селезнев.

— Ну, с нашей, — Ярослав нахмурился — фамилия, как назло, вылетела у него из головы. — Этот доцент долго ее замещать будет?

— Ты даешь! — хохотнул Селезнев. — Лебединский у нас с начала семестра цикл ведет, ты что, на всех семинарах спишь, что ли?

— Как с начала цикла? — Ярослав остановился.

Селезнев покачал головой. — Отдыхать надо после смен, Ярик! — наставительно сказал он, добродушно обнимая его за плечи. — А то тебя отсюда могут не выпустить. Давай, идем!

Палата, рассчитанная на восемь человек, сейчас была почти пуста. На дальней койке, лицом к стене, лежал человек, по-видимому, спавший. Еще один сидел на кровати у окна, с блокнотом и ручкой в руках. При их появлении он поднял голову, и уставился на них, подслеповато щурясь.