Семь ступеней в полной темноте

Павел Фром

Семь ступеней в полной темноте

Глава 1

… семь ступенек в полной темноте, нижняя скрепит, ее надо перепрыгнуть. Окно. Луна почти полная, хорошо освещает пролет. Еще двенадцать ступенек в ее свете и снова десять в полной темноте… Холодный каменный пол коридора, шершавая стена, кольцо в стене, и, наконец, погашенный факел. Теперь семь шагов влево, ведро с золой и ключ, спрятанный под ним. Ниша, фальшивая стена и маленькая дверца за ней… Теперь можно всецело поддаться нетерпению!!! Тем более, что заветная цель уже совсем рядом, всего в нескольких метрах… Вот она, сидит на цепи, со обмотанными мешковиной крыльями. Так же как вчера, как неделю, и месяц назад.

Кузнец с силой потянул за цепи и поставил ее на ноги. Она особо не сопротивлялась. Только когда он дернул за цепь ошейника, которая была пропущена через дыру в треснувшей наковальне, накрытой все той же, сложенной втрое мешковиной. Когда цепь натянулась, ошейник звякнул о металл и чуть ослаб. Теперь она стояла головой вниз упираясь руками в грубую ткань, лишенная возможности сопротивляться…

Кузнеца трясло от возбуждения. Он приходил каждую ночь, и его всегда трясло. Были бы руки свободны! Она с надеждой глянула на свой меч, стоящий в дальнем углу подвала…

Он облил ее водой и обтер насухо. Мозолистые сильные руки упали на ее бедра, и наспех смазанный топленым жиром член, воткнулся в ее преддверие. Она пыталась молчать, стиснув зубы, но не вышло. Когда холодный живот приткнулся к ее ягодицам, она вскрикнула. Казалось, граненая кованная болванка, движимая тяжелым молотом, засела в ее нутре. Кузнец всегда входил в нее с усилием, заставляя прогнуться на встречу и впустить еще глубже. Было мерзко и злоба раздирала от бессилия. Но природа шла против нее. Ее плоть предательски намокала, а потом просто текла и текла, позволяя этому скоту долбить ее остервенело…. И длилось это часами. Долгими и мучительными для ее воли.

А самое противное было в том, что она опустошалась. Крича и содрогаясь. Бурно… Неистово… Против своей воли.

Кузнец радовался тому, что наконец, добрался до нее сегодня. Терпения кое как хватило до вечера. Он неистово наслаждался каждым мгновением, пребывания в ее плоти. Он так долго ждал своего часа. Так долго… что почти не верил своему счастью….

С ранней юности ни одна из женщин не отваживалась лечь с ним. Стоило кому-то завидеть его орган… и все старания прахом. Годы… всю юность и отрочество он прожил в отрешенности от мирских радостей, отдаваясь ремеслу всецело. Пока однажды, незнакомый старик не сказал ему…. Пока не заронил надежду… и тут такая удача!!!

Натягивая тугую плоть снова и снова, он вспоминал, как столкнулся с ней в поле. Это было заполночь: Крылатая тень промелькнула над головой при свете полной луны. Блеснуло лезвие, и он едва успел закрыться погнутым плугом, который тащил на себе. Сначала он испугался, но увидев ясный, женский силуэт на фоне синеющего неба — забыл обо всем, движимый только одной мыслью:

Гарпия!!!!

Старик говорил, что телесно, за исключением крыльев и когтистых лап, они такие же как люди. То есть, как женщины! Только заметно больше, сильнее и выносливее. И, твари на редкость пакостные! Правда о доспехах и оружии он ничего не говорил….

Но безрассудное желание уже крепко засело в его голове. С этого момента он наплевал на все. И на страх, и на осторожность, и на острый клинок в ее руках. Когда гарпия пошла на второй круг, он уже не помнил себя. Выпрыгнув ей на встречу, схватился за меч голыми руками и пользуясь им как рычагом, повалил наземь одним рывком. Что это был за миг…!

Гарпия на мгновение потеряла сознание, но быстро оправилась от удара. Только было уже поздно. Кузнец рывком сорвал кожаную перевязь, промеж ее ног. Она билась когтями и хлестала его крылами, оставляя глубокие раны, но…

Он надругался над ней прямо там, в поле, унизив и сломив волю. Повергнув в смятение и прострацию. Она скребла когтями оземь и пыталась вырываться из его грубых силков. Но все продолжалось, как и сейчас. Он вбивал в нее свой граненый жилами кол. Надсадно рыча и свирепея. Хотя она была выше, сильнее, старше на сотню лет, и легко смогла бы убить наглеца. Однако, жизнь преподносит свои сюрпризы. Этот человек был чудовищно силен.

Когда луна пошла на убыль, молодой кузнец спохватился. Выкинул плуг, разорвал мешок, и связал ее крылья. Крепко схватил за руки и ноги, взвалил на плечи, словно убитую лань и побежал…

Бежал он долго. Очнулась она уже в подвале, с цепями и ошейником. Вся в его крови, траве и ошметках земли. Он даже не удосужился снять с нее шлем и латы. Только срезал остатки кольчуги с пояса и сковал ноги цепью, зачем-то обмотав бинтами. Она тут же от них избавилась, о чем скоро пожалела. Грубые железки ощутимо натирали ноги.

С этого момента он приходил каждую ночь. Неслышно входил, натягивал цепи и набрасывался на нее без всяких церемоний. Совокуплялся с ней несколько часов к ряду, как дикий зверь, обильно наполняя семенем ее чрево…. Отдышавшись, неохотно покидал ее. Быстро омывал холодной водой, оставлял еду и питье, ослаблял цепи и так же тихо уходил. Она же, опускаясь на трясущиеся колени, отползала в угол и засыпала мертвецки, надеясь, что утром этот дурной сон кончится.

Кормил он ее на удивление хорошо. Всегда приносил полную корзину. Там были и фрукты, и мясо, и молодое вино. Однажды даже принес чашу остывшей крови. Очень кстати…. Именно этого ей хотелось той ночью. Пролить много свежей горячей крови. Впрочем, необходимости то в этом не было особой. Все ее гордыня! Желание владеть и побеждать… Она забыла о главном, чему ее учили: никогда нельзя недооценивать противника. Друг то или враг. Даже если он слаб, болен или безоружен. В борьбе за жизнь правил нет….

Теперь было время подумать об этом. Море времени, и темный подвал… И эти цепи! Боже, как же все чесалось! Как ныли перетянутые крылья и промежность. Как больно, неприятно, а главное — дико обидно! Не для этого она рождена, не так должна закончить жизнь!

Ей так хотелось кинуть кличь о помощи, чтобы ее сородичи сровняли этот городок с землей. Но она прекрасно понимала, что крестьяне расправятся с ней куда быстрее чем придет помощь… И потом, что она скажет!? Как объяснит все это? Боже… какой позор!!! Да и с сородичами, она, пожалуй, погорячилась. Кто знает, что ее ждет в их руках после всего…

Пока ненавистные мысли раздирали ее изнутри, кузнец, понуждавший ее плоть, вдруг остановился… А потом и совсем притих… Услышав сдавленный девичий плачь, он растерялся. Глядя как она тихо, почти беззвучно содрогается, всем телом, он не смог продолжать. Его стенобитное орудие как-то сразу обмякло и выскользнуло из ее вспененного лона.

Вид у него был сконфуженный и удрученный. Что-то явно было не так. Что-то в нем резко переменилось. Постояв в нерешительности какое-то время, ненавистный мучитель все же омыл ее, неловко подвинул еду и удалился.

Издавна повелось что гарпии — дикие ненасытные твари с жуткими голосами и отвратительными, уродливыми мордами. Их следовало нещадно жечь и избивать по всем канонам церкви. И в голову не могло прийти, что-то иное. Но это….

Кузнец не спал почти всю ночь. Ворочался и мучился мыслями. А то ли он творит!? Снова в голову пришел рассказ старца. Ведь он описывал гарпий иначе, приравнивая к животным, к тварям с мерзкими повадками и ненасытным аппетитом. Но мысленно, кузнец никогда не одобрял истязаний беззащитных, пусть даже тварей. Но он пошел-таки на поводу своей похоти, смалодушничал, и закрыл на это глаза. Нужно было что-то решать.

Глава 2

На утро, отпустив заказчиков, он сказался больным и закрыл кузню на засов. Он всегда был замкнут и не общителен, а потому никто ничего не заподозрил. Обойдя весь дом, он методично запер двери и занавесил окна.

Когда он пришел много раньше обычного, пленница вздрогнула. Она не видела, как он вошел, но услышала тихий лязг металла, и обернулась. Кузнец прошелся по подвалу и вынул тряпки из маленьких окошек под самым потолком. Через них нельзя было что-то увидеть, но мягкий утренний свет хорошо пробивался снаружи, заливая собою почти весь подвал. Затем, он сел на скамью, напротив нее и задумался. Впервые они могли рассмотреть друг друга как следует. Судя по шрамам на лице и руках, она его хорошо отделала в ту ночь. Да, это было приятно, но победил, все же он. Однако лучше ее положение не стало.

Сейчас гарпия представляла собой жалкое зрелище. Обрывки ткани. Связанные грязные крылья. Помятые исцарапанные латы, которых быть бы на ней совсем не должно…. вернее, то, что от них осталось.

Наконец, он встал. Цепи вновь натянулись, и она приготовилась к худшему. Но, нагибать ее не спешили… Вместо этого ее поставили в полный рост и зафиксировали. Кузнец подошел вплотную. Он был нетипично крупным мужчиной, лет около тридцати, но она все же на голову возвышалась над ним и не уступала в плечах.

Признав этот факт, он подставил скамью и встал на нее. С минуту оглядывая позолоченный шлем, похожий на голову птицы, он попытался снять его. Сразу не получилось, но провозившись еще несколько минут он нашел-таки две хитрые защелки и, вскрыв забрало, кинул шлем в угол.

Их глаза встретились. Его спокойный осознанный взгляд уперся в полные ненависти глаза. Было неприятно, но вопреки всем ожиданиям и пересудам… ее лицо не было уродливым! Сомнений в этом не оставалось. В сравнении с тем, что он ожидал увидеть — лицо ее было совершенно…. Ненавистно суженные глаза с расширенными, полными злобы зрачками, обрамляли локоны блестящих рыжих волос, местами сплетенных в косы. Нос ровный и прямой, чуть вздернутый кончик которого злобно заострился. Полные, хотя и плотно сжатые губы, и правильный, чуть выдающийся вперед подбородок. Сильная, но красивая шея, подчеркивающая ее осанку. А главное, ее кожа… Чуть золотистая, мягкого серого тона, и совершенно чистая. Если не считать застарелой ссадины с кровоподтеком на ее скуле….

На пару минут, кузнец забыл зачем пришел. Он просто стоял и зачарованно любовался ее лицом. Взгляд его был каким-то чистым и совершенно открытым…

Странно, но это смутило ее. Она вдруг заморгала и опустила взгляд, будто получив пощечину.

Однако он все же пришел в себя: в след за шлемом в угол полетели и латы, и наручи, и все одеяние, что на ней оставалось к тому моменту. У него были проворные, теплые руки и сердце ее стучало сильнее, когда он задевал ее. Еще никому и никогда не было позволено так касаться ее. Тем более смертному! Но его это не заботило. В голову пришла фраза: «Победителю можно все». Но она тут же прогнала ее.

Наконец, закончив с латами, он снова заглянул в ее глаза. Она отвернулась. Подумав о чем то, он решительно обнял ее, бесцеремонно прижавшись небритой щекой к обнаженной груди. Возмущению не было предела, но, случилось неожиданное: Скользнув по ее сильной спине, руки кузнеца нащупали узел и… его не стало!

Она не сразу осознала, что мешковина упала на пол и крылья ее теперь свободны. Она вздохнула с облегчением и хотела скорее расправить их. Но крылья слишком долго были связаны и так затекли, что тут же отозвались ноющей болью.

Остановившись на этом, кузнец ушел. Но дверь оставил открытой. Когда вернулся, в руках его были два больших деревянных ведра, наполненные до краев. Ослабив натяжение цепи, он подошел ближе. Она не заставила себя ждать, и резко ударила его. Кузнец, ожидая чего-то подобного, ловко увернулся и перехватил руку. Но острые коготки все же дотянулись до его шеи. Было больно, но попади она точнее, он бы уже лежал на полу в луже собственной крови.

Она тут же поняла, что совершила глупость. Сантиметром выше, и его артерия могла лопнуть. А она провела бы остаток жизни в цепях, неизвестно где. Желание совершать необдуманные движения резко поубавилось.

Внимательно рассмотрев инкрустированные золотой филигранью когти на ее ровных пальцах, он снова натянул цепи. На что она недовольно фыркнула.

Взяв ведро, кузнец обошел ее сзади. Потрогал крылья и услышав болезненный стон, понял, что ему ничего не угрожает. Набрав ковш воды, он приступил к мытью, облив для начала ее спину и плечи.

Она съежилась по привычке, но на сей раз вода была теплой. Почти горячей! Следующим сюрпризом стало душистое мягкое мыло, которым он обильно покрыл ее. Крылатая дева не совсем поняла, что происходит, но решила пока не дергаться. Тем более, что шершавая губка в его руках уже приятно шоркала ее спину, плавно огибая основание крыльев.

Кожа крылатой девы не везде была однородной: от лопаток до поясницы она плавно переходила от серовато-золотистого к коричневатому цвету. Кроме того, текстура ее была иной, нежели у обычного человека, слегка рифленой на ощупь и более плотной. Кузнец тщательно оттирал засохшую кровь, остатки прилипшей травы и помета. Слегка не уверенно, но зато пристрастно, он ощупывал ее мышцы, особенно те, что уходят к крыльям. Это не было противно. Скорее необычно для нее. Конечно, потом, она оторвет ему за это голову, за все сразу. Но пока, пожалуй, потерпит.

Отмыв спину, он спустился ниже. Теперь губка коснулась ягодиц, и душистая мыльная пена потекла по ее ложбинкам. От его неторопливых стараний, гарпия немного разомлела, забыв на миг, где находится.

Закончив с ногами и руками, кузнец ополоснул ее и вернулся за вторым ведром. Лицо его было невозмутимо, хотя ранки сочились сукровицей и причиняли неудобства.

Смочив губку снова, он обильно полил пеной ее грудь и живот. Шоркал, не торопясь и осторожно, не забыв, впрочем, ощупать налитую грудь и плотный живот. Когда он это делал, гарпия заметно вздрагивала, и соски ее твердели. Кузнец, заметив это, с опаской прильнул губами сначала к одному, а потом и к другому… На что она негодующе зашипела. Странно, но он почувствовал на губах привкус молока.

Наигравшись вдоволь, он бесцеремонно похлопал ее по внутренней стороне бедра…. С ужасом для себя, она послушно расставила ноги.

Смело омыв интимные места уже привычным жестом, он хорошенько смыл мыло, и наконец, обтер ее бедра, икры и когтистые ступни. Затем, окатив водой, смыл остатки пены и постелил под ноги полотенце. Стоять на нем было куда приятнее чем на голом полу.

С головой пленницы, пришлось повозиться. Оно и понятно, с момента появления, четкие очертания его набухшего члена легко читались сквозь одежду… Стоило некоторых усилий, чтобы преодолеть сопротивление, снова натянуть цепь, и поставить деву в известную позу…

Кузнец перевернул ведро и уселся напротив. Волосы ее промылись только с третьего раза, а на расплетание ее рыжих спутавшихся кос ушло добрых полчаса. Локоны ее оказались плотными как конский волос, но довольно мягкими на ощупь. Расцеплялись они неохотно, но не спутывались между собой.

Сомнений не оставалось. Гарпией здесь и не пахло. Вероятнее всего, в руки его попало нечто другое! Возможно… валькирия? Так выглядеть могут только они, да еще ангелы небесные, вероятно. Жаль, что нет рядом того старика…. Конечно, погорячился он с ней изрядно, и обращался как с животным… но в конце концов — сама напала! А там уж как пошло….

В довершение всего, новоявленная валькирия была насухо растерта полотенцем, а волосы расчесаны и аккуратно стянуты лентой. Теперь лишь теплый сквознячок приятно обдувал ее нагое тело.

Ссадина на скуле ее тоже не осталась без внимания. Она осталась после удара оземь и активно гноилась. Корочка с нее была содрана, гной выдавлен, а рана промыта. Быстро и без предисловий. Она поморщилась, и даже пустила слезу, но стало гораздо легче.

Убрав грязную солому и вымыв пол начисто, на что ушло немало времени, кузнец передохнул в уголке. Потом, отмерил шагами длину цепи, и устроил у стены маленький, наскоро сделанный из ведра нужник. Следом, вытащил из-за двери заранее приготовленную перину и подушки. Все это он дополнил толстым шерстяным пледом.

Оглядев плоды своего труда, он остался доволен содеянным. Удивительно то, что сегодня он больше не пытался над ней надругаться! А перед уходом снял оковы с израненных ног.

Ощутив куда большую свободу, крылатая дева вздохнула полной грудью. Лежать на чистой перине, хоть и на жестком полу, было куда приятнее, чем на соломе. Раньше с ней так не церемонились. Просто убирали лопатой старую подстилку, со всем, что в ней уже было и накидывали новую.

Однако, столь позитивные перемены были не спроста. Она это отлично понимала. Но причину тому найти никак не могла. Укрывшись мягким пледом, она не смогла расслабиться целиком. Разные мысли роем проносились в голове оседая, либо исчезая в небытие…. Крылья все так же поднывали, но она не переставала их разминать. И думала напряженно. Было о чем:

В душе ее поселилось странное, мучительное чувство…. Чувство вины.

Глава 3

В тот вечер ее пленитесь больше не приходил. Как и в следующий. И тот, что за ним. И через три дня…. Она чувствовала неладное. Ее перестали кормить и почти закончилась вода. Над головой царила тишина. Ни знакомых ударов молота о наковальню, ни шагов, ни грохота посуды….

Вечером седьмого дня, когда голод не давал ей заснуть, послышался отдаленный шум. Вскоре, волоча за собой увесистый колун, кузнец ввалился в подвал:

Первое, что бросилось ей в глаза — это огромный пунцовый нарыв на его шее. Глаза его ввалились, а вокруг них чернели круги. Сам он осунулся и еле держался на ногах. Мутный взгляд кузнеца недобро блуждая в полумраке, наткнулся на нее…

«Вот и конец» — подумала она отрешенно. Жизнь промелькнула в глазах единым мигом. Она с ужасом осознала, на сколько скупы ее воспоминания… Из всех светлых — только теплые руки отца, и любящая улыбка матери… когда-то очень давно. Все остальное — бесконечные битвы, не понятно, за что, кровь, грязь и пустая бравада…

Она медленно встала на ноги. Если смерть пришла, нужно встретить ее достойно воина. Твердо стоя на своих ногах, раз крылья больны. Если не с оружием в руках, то, хотя бы без тени сожаления….

Собрав силы в кулак, кузнец дернул тонкие цепи на себя и стянул их в жгут. Дева зажмурила глаза…. Бросив этот жгут на пол он с невероятным усилием рубанул топором и осколки звеньев рассыпались искрами с оглушительным звоном. Странно, она все еще была жива.

Сильно пошатнувшись, кузнец обернулся. Взглянул на нее с обидой и какой-то непонятной жалостью… Хотел сказать что-то, но лишь усмехнулся, качнув головой.

Но она почти услышала… уловила едва осязаемые обрывки…

После, человек выпустил топор, глухо звякнувший об пол, тяжело поднялся по ступенькам, и ушел. Дверь он оставил открытой после себя.

Пленница медленно опустилась на холодный пол. Слезы наполнили ее глаза и долго не отпускала нервозная дрожь. Еще никогда она не была так бессильна перед лицом смерти. Впервые ее жизнь безраздельно сжималась в чужих руках. Руках смертного….

Очнувшись примерно через час, дева вспомнила, что оковы ее перерублены. Двери все еще открыты и можно уйти. Странно…. Глупо с его стороны. Она бы так никогда не поступила. При мысли об этом, безликое смешанное чувство застарелой вины снова дало о себе знать.

Дождавшись, когда совсем стемнеет, она намотала обрывки цепей на руку, взяла в углу свой меч и тихонько выскользнула из подвала. Самообладание понемногу вернулось… Было тихо. Подождав немного, она беззвучно пробежалась по этажу и отыскала мастерскую. Найти массивные кусачки в кузне не составило труда. Опытом в кузнечном деле она не обладала, но сразу обратила внимание на то, как необычно и аккуратно этот предмет сделан. Ее сильные руки легко совладали с инструментом. Оковы тотчас упали на пол. Но ошейник не снимался без ключа, поддалась только проушина с цепью. Но теперь это уже не беда. Руки и ноги то были свободны!

Одеться было не во что, поэтому, не тратя время даром, она вышла в просторный зал и раскинула крылья… Дикая раздирающая боль скрутила спину в ту же секунду. В глазах на миг потемнело. Дева повалилась на пол. Отдышавшись, она очень медленно сложила крылья обратно. Стало совершенно ясно, что никуда она не улетит. Ни сегодня, ни завтра… Оставалось только молиться, чтобы это было не навсегда.

Дела ее были куда хуже, чем казалось сначала. Частичная атрофия сделала крылья досадным бременем на неопределенный срок. Они ослабли и, одряхлели, и, похоже были надломлены в нескольких местах. Резкое падение в ту роковую ночь сказалось очень серьезно.

Следующей мыслью было найти кузнеца и немедля поквитаться. Однако, по пути она наткнулась на знакомую корзину с давно приготовленной едой. Хлеб уже очерствел, но все остальное казалось съедобным. Частично утолив голод, она выпила вина и ощутила прилив сил. Пьянящий напиток теплой волной разошелся по озябшему от голода телу. Отпихнув корзину ногой, она двинулась дальше.

На первом этаже точно никого не было, и она пошла на верх. По пути выглянула в окно: Небо было хмурым и неприветливым, собирался дождь. Внизу раскинулся городок со своими огнями. Дом кузнеца стоял на возвышенности, на отшибе. Но звуки из ближайшей таверны все же долетали сюда. А местные пьяницы околачивались почти под окнами. Дева поморщилась при мысли о том, что станет, если кто-то из них узнает о ней. Конечно, она искусный воин, но одним мечом против толпы не справиться. Да и убежать не дадут… догонят закидают камнями. М да…

Вздохнув удрученно, она, наконец, поднялась на чердак. Помещение было прибрано и на удивление аккуратно. Деревянные балки ничуть не скрадывали пространство. Мебели — ровно столько, сколько необходимо. В центре низкий круглый стол и ваза с букетом искусно выкованных роз. Скромных расцветок ковер, во всю комнату, и несколько непонятных тусклых светильников. В целом, довольно уютно. У дальней стены стоял камин и большая, приземистая софа, около которой кучкой лежали книги и свитки. Тут же, на подставке покоился изысканный, вороненый, вероятно шелком, топор с длинной рукоятью и обоюдоострым лезвием, украшенный мелкой резьбой. Отличная заточка не имела ни одной щербинки. Оружие это, врядли делалось боевым, скорее декоративным… Вообще, там было много вещей странных и непосвященному человеку не понятных. Так ей думалось. Ведь о людском быте она имела отдаленные представления.

Кузнец же лежал на полу. Во мраке она не сразу его заметила. Глаза его были закрыты, а руки раскинуты не естественно. Он стал совсем белым…. Бледность его в отсвете луны была жутковатой.

На лице недавней пленницы прорезался недобрый оскал. Она нависла над ним, чтобы насладиться моментом! Но… не получила желаемого удовлетворения. Совсем ничего. Ни намека.

Противник ее был при смерти, и дыхания не было слышно. Стало не интересно и не уютно. Ох не так она представляла себе расправу!!!

Он должен был сопротивляться! Биться изо всех сил не на йоту не уступая! И только потом, когда он устанет и ошибется, она будет глумиться над ним и заставит молить о пощаде!

А затем — обязательно надругается! Дико и жестоко. Так же как он над ней. А потом убьет. Так должно быть! Так… могло быть.

Она удрученно вздохнула, прощаясь со своими иллюзиями. Одна, в темной комнате, в кромешной тьме и тишине, что давила на уши. Да еще унылая луна за окном…

Кузнец на миг приоткрыл глаза и в них мелькнул проблеск сознания. Он вяло усмехнулся и снова впал в забытье.

Хотя… нет. Этот молить не будет. Точно не будет. Умрет тихо, сжав зубы… А еще будет противно улыбаться, всем чертям на зло… Такие у нее были. Много. И она поживилась каждым из них. У бедняг не было шансов.

Но этот! Этот ее удивил. А еще напугал не на шутку. Впервые на ее памяти.

Сломил волю. Подчинил себе, заставил слушаться… кроме всего прочего. Все же надо отдать ему должное. Многие из ее рода-племени пытались, и пали от ее меча. А тут… простой смертный, да еще такой молодой… Жаль. Такой талантливый и вот так умрет… Он ведь даже не воин. Его кормит ремесло.

И, неожиданно для себя, она вдруг осознала, что ей действительно жаль! И это чувство неподдельно. Она смотрела на свои когти, и может быть впервые за все свое долгое бытие осознавала: Дело рук ее не приносит былой радости.

Этот смертный, за столь короткую жизнь наверняка сделал больше достойных дел, чем она за свой внушительный век. Мысль эта была неприятна и неприемлема для ее самолюбия, но она заставила себя это принять. Как и то, что сама, она — одна, и почти беспомощна сейчас…

Просветление не всегда приходит вовремя. Но этот миг настает, и нужно сделать один только шаг. Пожалуй, лишь богу известно, как труден он может быть…. Часто оно оглушает сильнее чем боевой молот северян… Теперь и она это узнала.

Многое было сделано и этого не вернешь. Но что-то переменилось! И в этой жизни еще можно кое-что исправить!

Сердце неистово всколыхнулось в ее груди, содрогнулось, рванулось наружу. Неведомые ранее чувства обуяли ее взорванный разум так, что слезы из глаз потекли.

Человек, лежавший на полу, был юным по ее меркам, с розовой, мягкой кожей и, беззлобным лицом. При всей своей ранимости он оказался сильнее и смелее ее!

Поверг в бою, голыми руками. Вот этими розовыми пальчиками схватился за острое лезвие, и победил! Мог, имел право добить! Но оставил жизнь. Мерзко надругался, но при смерти, потратил последние силы чтобы… отпустить. Дать волю ей. Ей! Твари, которая привыкла убивать не задумываясь. Из прихоти, забавы ради! Зачем…?!

А ведь мог бы доползти до поселения, позвать на помощь и остался бы жив. Люди помогают друг другу. Она это знала. Но… ее собственная судьба была бы решена, стоило кому-то любопытному заглянуть за маленькую дверку в подвал. Откуда такое великодушие!? А главное — за что??!

Не ей судить о чести и славе. Но, этот человек был достойнее чем любой из ее врагов. И ее самой, без сомнения.

Он же, сейчас, откровенно умирал, и именно по ее вине. И хотя он поступил омерзительно. Ей ли не знать в этом толк! Она, и никто иной — первоисточник своих бед! Не он. Только сейчас она поняла, что случившееся в ту ночь было лишь вопросом времени. Она расслабилась, переоценив свои силы, потеряла бдительность. Если не он, то рано или поздно, это сделал бы кто-то другой. Дернул же черт напасть….