Последнее дело Лаврентия Берии

Лицо больного было перекошено, правые конечности лежали как плети. Обездвиженный Сталин лежал на диване прикрытый одеялом с пододеяльником. Он был без сознания. Было душно. Волосы на затылке у него поредели так, что уже проглядывала лысина. И шея была уже морщинистая, старческая. Речь была потеряна. Правая половина тела парализована. Несколько раз он открывал глаза — взгляд был затуманен. Затылок Сталина был весь в красных прожилках, волос было мало, они отдавали рыжеватым цветом. У него был низкий лоб. В какой-то момент Лаврентию Павловичу показалось, что к Хозяину вернулось сознание. Он наклонился, силясь понять, нет ли признаков того, что Сталин начал адекватно воспринимать мир. Но тщетно, признаков разума в лежащем на спине человеке не было.

Тут Берия увидел дочь Сталина Светлану, красивую женщину с короткой стрижкой и с полными губами, у нее были заплаканные глаза. Охранник рассказал потом Берии, что, когда машина, на которой добиралась Светлана, въехала в ворота, на дорожке возле дома автомобиль остановили Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин. Она вышла, они взяли ее под руки. «Идем в дом, — сказал Хрущев, — там Берия и Маленков тебе все расскажут». Светлана, окаменев, слушала как в тумане: удар случился ночью, его нашли лежащим в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Светлана села возле дивана и поцеловала правую руку вождя, а потом долго держала отца за руку.

Василия вызвали утром 2 марта. Приехав, Василий стал шуметь, разносил врачей, кричал: «Вы убили отца! Отца убили! Его убивают!» Он был пьян, бегал по дому, плакал и кричал. Потом он несколько часов молча просидел в полном народа зале. Василия почти силой увели в помещение охраны, где ему дали еще спиртного, и он уснул. В конце концов Василий увезли домой. «А может, не зря Василий кричит об убийстве?» — спросил себя Лаврентий Павлович, но быстро отогнал эту мысль. Слишком очевидны были у Сталина симптомы естественного заболевания.

Василий быстро сделал карьеру в авиации и стал генералом. В бытность Василия командующим авиацией столичного округа летный состав начал переучиваться летать на реактивной технике. В.И. Сталин был представлен к награждению орденом Ленина; однако вышестоящее начальство утвердило ему орден Красного Знамени. Василий Сталин 18 февраля был избран депутатом Верховного Совета РСФСР. Ему была присвоена квалификация «военный летчик 1-го класса».

Казалось бы, ничто не предвещало беды. Но… Вечером после парада 1952 года Василий Сталин серьезно напился из-за аварии Ил-28, произошедшей тогда, но вождь приказал привезти его в Кунцево, на дачу, где он собрался с членами Политбюро. Василий вошел в зал, качаясь. Сталин, увидев сына, сказал: «Это что такое?» Василий ответил, что устал. Сталин спросил, часто ли сын так «устает». Вася ответил, что нет, нечасто. Тогда командующий ВВС Жигарев доложил: «Часто». Василий нагрубил Жигареву. Сталин громко сказал: «Садись!» Наступила мертвая тишина, потом Сталин прогнал сына вон. Уже на следующее утро Василий был снят с должности и по указанию отца выведен в распоряжение главкома ВВС, сдал свою должность генерал-полковнику авиации С. Красовскому, а в августе 1952 года был зачислен слушателем Военной академии Генерального штаба; обиженный Василий запил и на занятия не ходил. После того как Сталин прогнал пьяного Василия из своего кабинета, было сделано так, что сын не мог позвонить отцу напрямую, только через коммутатор охраны.

2 марта, 9 часов 58 минут. Ближняя дача

Смертельно бледные профессора, врачи, медсестры что-то неслышно лепетали, суетились. Министр здравоохранения Третьяков рассказал Берии (проделывая это, видимо, уже в который раз), что в ночь на 2 марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Диагноз им представлялся ясным: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. Еще вчера до поздней ночи Сталин, как обычно, работал у себя в кабинете. Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи видел его за столом (он смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате. В кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром в седьмом часу охранник вновь посмотрел в замочную скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном.

В одной из комнат находились врачи, вызванные для лечения Сталина. Министр здравоохранения А.Ф. Третьяков, довел до сведения собравшихся, что в ночь на 2 марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Начавшийся консилиум был прерван появлением Л.П. Берии и Г.М. Маленкова. Л.П. Берия обратился к профессорам со словами о постигшем партию и советский народ несчастье и выразил уверенность, что они сделают все, что в силах медицины, и т. д. При этом он подчеркнул, что партия и правительство абсолютно доверяют консилиуму и все, что профессора сочтут нужным предпринять, со стороны руководства страны не встретит ничего, кроме полного согласия и помощи.

Врачи сообщили, что у больного определялась мерцательная аритмия. Артериальное давление находилось на уровне 210/110 мм рт. ст. Температура тела была выше 38 °C. При перкуссии и аускультации (прослушивании — пояснил Лукомский) сердца особых отклонений не отмечалось. Наблюдалось патологическое периодическое дыхание Чейна — Стокса. При обследовании органов и систем других патологических признаков не было выявлено. Количество лейкоцитов в крови достигало 17 000 в 1 микролитре. В анализах мочи определялось небольшое количество белка и эритроцитов. Консилиум врачей должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. По общему мнению, смерть или тяжелая инвалидность Сталина были неизбежны. Г.М. Маленков дал понять профессуре, что он ожидал такого заключения, но тут же заявил, что надеется, что медицинские мероприятия смогут если не сохранить жизнь вождя, то хотя бы продлить ее на определенный срок. Все поняли, что речь идет о необходимом сроке для подготовки организации новой власти, а вместе с тем и общественного мнения.

Берия с интересом наблюдал, как лечат Сталина. Вокруг него суетились врачи, но не было видно ни одной медсестры. Внешне казалось, что доктора очень активны. Они постоянно шебуршились около Сталина, постоянно что-то вводили в обездвиженное тело Хозяина. При этом даже не все вызванные доктора-теоретики удосужились осмотреть больного! Они сидели в соседних комнатах и «заседали», как лечить Сталина. Но что-то настораживало Лаврентия Павловича в организации лечения. Он обратил внимание на странный подбор врачей. Подозрения о неправильном лечении Сталина стали появляться уже во время его болезни.

В поведении врачей прослеживались определенные странности. Берия обратил внимание на необычное поведение Иванова-Незнамова, который практически в одиночку определял, что назначать товарищу Сталину. Почему-то все решалось Ивановым-Незнамовым, которому помогал Лукомский. Все манипуляции также проделывал доцент Иванов-Незнамов. Берия услышал ругань о том, следует ли приглашать медсестру, как вводить глюкозу, внутривенно или под кожу, и т. д. Было решено не привлекать медсестер, но сами врачи, особенно академики, плохо попадали в вену, поэтому раствор глюкозы вводился под кожу. «Странно, — подумал Берия, — почему Хозяину растворы подкожно гонят? Ведь это довольно болезненно. А если Сталин долго пролежит, его кормить надо». «Почему они вводят лекарства подкожно? — спросил Берия у Микояна, который только недавно отлежал в больнице и знал, как ставят капельницы. — Это же очень болезненно». Тот в ответ промычал что-то невразумительное.

С другой стороны, Лаврентию Павловичу было понятно, что введение масляного раствора камфары очень болезненно даже для человека в коме. Берия заметил, что больной Сталин дергался от уколов. Далее. Берии показалось странным, что Сталину не поставили капельницу внутривенно, а ведь внутривенные инъекции проводились начиная с середины XVII века. Берия это хорошо знал. В больницах капельницы появились в начале 30-х, в операционных — в середине 20-х годов. «В тридцатых годах, — вспомнил Лаврентий, — использовались стеклянные бутылки и резиновые шланги. Внутривенно тогда капали физраствор, глюкозу и даже гемодез». Судя по внешней картине заболевания и заключению врачей, было ясно, что Сталин не оправится и уж по крайней мере не будет способен принимать взвешенные решения в течение нескольких месяцев, и то в лучшем случае.

2 марта, 12 часов 3 минуты. Ближняя дача

На заседании Бюро Президиума ЦК КПСС, состоявшемся 2 марта 1953 года в 12 часов дня, присутствовали члены Бюро: Г. Маленков, Л. Берия, Н. Булганин, К. Ворошилов, Л. Каганович, Н. Хрущев и члены Президиума ЦК: А. Микоян, В. Молотов, Н. Шверник, М. Шкирятов. М. Первухин и М. Сабуров отсутствовали — они были в командировке на Урале. Было принято решение «установить постоянное дежурство у товарища Сталина членов Бюро Президиума ЦК».

Весь состав консилиума решил остаться около больного на все время. Профессора, врачи заночевали в соседнем доме и на втором этаже дачи, часть уехала домой. Каждый из них нес свои часы дежурства у постели больного. Постоянно находился при больном и кто-нибудь из Политбюро ЦК. Врачи предупредили своих близких по телефону о том, что они пока домой не вернутся. Дочь Сталина Светлана приглашала профессоров к обеду и ужину и старалась своей простотой и сдержанной любезностью не вносить ни излишней натянутости, ни мрачного молчания. Обедал с ними также К.Е. Ворошилов. Аппетит у врачей был отменный. Повара на даче работали не покладая рук.

Игнатьев постоянно болтался на даче как ответственный за охрану. Игнатьев ходил, как кум королю, брат министру. В 11:40 состоялось заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Добавочно присутствовали Молотов и Микоян, Шверник, председатель комиссии партконтроля Шкирятов, Куперин и Ткачев. В Кремле Булганин, ни слова не говоря, сел за стол Сталина и стал командовать, входя в роль лидера. Булганин был уверен, что его назначат и не будут отстранять Сталина. Если премьер болен, то кто руководит? Его первый зам.

2 марта, 20 часов 24 минуты. Ближняя дача

На втором этаже дачи Сталина собрались те из лидеров, кто был на даче у больного Сталина. К концу дня стало ясно, что Булганин считает себя новым хозяином СССР. Он начал отдавать распоряжения, как будто уже стал новым лидером СССР.

Перед тем как направиться домой, Лаврентий Павлович получил сообщение из Ленинграда. Берии доложили, что из Ленинградского оптического института, который активно участвовал в создании бомбы, выгнали всех евреев. Берия был встревожен. «Так весь научно-технический потенциал можно растерять, — сказал про себя Берия. — Как бы к ним ни относиться, а евреи сейчас составляют цвет науки СССР. Не зря Николай так яростно и неистово добивался преследования евреев на том, 13 января, заседании Президиума», — подумал Лаврентий Павлович. Только сейчас Берия вдруг осознал, что после заболевания Сталина Булганин и Игнатьев сосредоточили в своих руках абсолютную власть. Булганин курировал органы по линии Совмина. Охрана на даче подчинялась Игнатьеву и Булганину. Берия понимал, что только он может помешать Николаю стать новым вождем страны. Точно так же он давал себе отчет в том, что Булганин это знает и должен был бы под благовидным предлогом Берию арестовать. Однако Булганин не решился отдать приказ арестовать мешавшего ему Берию. Духу не хватило. Маленков бы точно поддержал Берию, так как прекрасно понимал, что без него атомная промышленность встанет. Берия подошел к еще не ушедшему Булганину и угрюмо спросил:

— Николай, ты зачем дал команду увольнять евреев из НИИ? Пачему ты мне мэшаешь дэлать бомбу?

— Ты что? Это не я. Это в Совмине.

Лаврентию сразу стало ясно, что это именно он. Берия хмуро посмотрел на Булганина и произнес:

— Ныколай, брось прыдуриваться. Маленькая ложь рождает большое недоверие.

Берия понял, что нужно готовить переворот. Мысли быстро крутились у него в голове: «Поскольку Булганин стал играть роль главного, следовало его заменить. Для этого до смерти Хозяина следует поставить предсовмином Маленкова. Сталин, скорее всего, не сможет больше руководить». На XIX съезде в Бюро Президиума вошли Сталин, Маленков, Берия, Хрущев, Булганин, Ворошилов, Каганович, Первухин, Сабуров. Не вошли Молотов и Микоян. Именно с ними требовался доверительный разговор. Берия понимал, что поддержка Маленкова и возврат Молотова и Микояна в верхи — основа успеха предприятия. Лаврентий решил привлечь Маленкова, Молотова Ворошилова, Микояна и Кагановича для переворота. Сабурова и Первухина он знал не очень хорошо, да и не выдвинулись они еще в стан вождей. Хрущеву он давно не доверял, считая того флюгером, ну а Николай Булганин и был мишенью мероприятия. Он начал обработку вождей, обговаривая смещение Булганина с поста никем не назначенного врио председателя СМ СССР.

Когда Берия вошел в состав членов Политбюро, он разделил для себя вождей на на три группы: заслуженные старики, куда Берия относил 72-летних Сталина с Ворошиловым и 63-летнего Молотова. Группа среднего возраста менее заслуженных включала 59-летних Кагановича и Хрущева, а также 57-летних Микояна и Булганина. Группа молодых разной степени заслуженности состояла из 53-летних Сабурова и самого Берии, 51-летнего Маленкова и 48-летнего Первухина. Потом он понял, что Каганович и Хрущев — украинская мафия. Кузнецов, Жданов и Вознесенский — ленинградцы, Вознесенский из Москвы, но прибился к ленинградцам. Маленков, Микоян — в стороне. Берия тоже ни к кому не примкнул. Потом в группе «непримкнувших» появились Первухин и Сабуров.

Члены Политбюро редко встречались во внеслужебной обстановке. Разве что иногда Хозяин приглашал пообедать на Ближнюю дачу, да и то эти обеды были скорее продолжением работы. Семьями они не дружили. Каждый жил своей собственной личной жизнью. Симпатии и антипатии членов ПБ мешали работе. Берия отлично помнил, как начиная с 1950 года Сталин стал очень негативно относиться к тому, что члены высшего руководства увлекались охотой. Все дело в том, что, бывая на охоте, члены Политбюро сдруживались. Сталин, однако, не приветствовал дружбу между членами Политбюро, особенно после того случая летом 1948 года, когда он не смог провести через ПБ решение, осуждающее доклад ждановского сынка, когда тот пытался осудить взгляды русского самородка — академика Лысенко.

Советские вожди давно выработали для себя правило — называть друг друга полными именами, но без отчеств. Только двое членов высшего руководства партии обращались к нему на «ты» — Молотов и Ворошилов. При этом Ворошилов часто называл Сталина Коба. Молотов тоже иногда позволял себе называть Сталина Кобой. К Берии Сталин всегда обращался, говоря «товарыш Бэрыя», а Маленкова звал «товарыш Малэнков», точно так же и они звали его — «товарищ Сталин». По-грузински Сталин говорил очень редко, да и тогда непременно извинялся перед остальными. И на «ты» они никогда не были. Между собой лидеры называли Сталина Хозяином. Уголовники же пытались называть Сталина между собой Гуталином из-за того, что Сталин считался сыном сапожника, но прозвище не прижилось.

Берию Сталин называл Прокурором. Булганин — Дон Жуан, Каганович — сионист; Молотов — «каменная жопа» из-за его поразительной работоспособности. Маленкова Сталин называл писарем. Ворошилова — стрелком, намекая на движение «Ворошиловский стрелок». Микояна — «пластилином», реже «гуттаперчей» или «пищевик» (с намеком на «Книгу о вкусной и здоровой пище»), он был всегда в стане победителей. Калинина Сталин называл за глаза не иначе как «всесоюзным похотливым козлом». Калинин был неравнодушен к женщинам творческих профессий, и в его постели с завидной регулярностью оказывались балерины, актрисы, певицы, художницы и поэтессы. На недостойное поведение Калинина жаловались и генералы, и ученые, и деятели искусства. Всесоюзный староста сумел отправить в лагеря собственную жену, которая в какой-то момент пригрозила обнародовать информацию о любовных похождениях мужа. В итоге Екатерина Лорберг, с которой Калинин состоял в браке с 1906 года, получила 15 лет заключения за шпионаж. Алексей Косыгин в 35 лет — нарком текстильной промышленности, удостоенный снисходительной клички от Сталина — Косыга. Николай Байбаков, он же, по-сталински, Байбак. Тут Берия вспомнил, что последнего царя России Николая Второго звали «ананас». Он, обращаясь к народу после объявления войны немцами в 1914 году писал: «А НА НАС лежит ответственность, А НА НАС взвалилась тяжесть…» Но вождь никогда не позволял себе оскорбить человека, а делал это за глаза в шутливой форме.

Когда Берия вспоминал замечательных героев «Мертвых душ» Гоголя, то Хрущев ему виделся в виде Ноздрева, а Маленков — в виде Манилова. Хотя Молотов и не походил на Плюшкина, но если внимательно приглядеться, то возникала гибридная фигура, составленная из Коробочки и Плюшкина. Молотов был зажат изнутри, говорил без утайки прямо, но был догматичен в понимании того, что написали Маркс и Ленин. Он, как Плюшкин, хранил все свои бумаги, включая черновики. Долгие годы дипломатической работы наложили на него свой отпечаток: его язык стал извилист, как река Дон, но часто был наполнен сдержанным политесом и вычурностью. Никита? К нему прицепились кликухи «хряк» или «колхозник» после агрогородков, так как он решал проблему ликвидации мелких деревень, за его тупой юмор и необразованность. Было непонятно, что нашел Сталин в этом человеке. Но Хрущев очень быстро схватывал суть дела и был по-своему талантлив. При улыбке («А он часто лыбится», — подумал Берия) у Хрущева просвечивал золотой зуб слева. Характер Хрущева был противоречивый до самодурства и очень самолюбивый. Он любил властвовать и подтрунивать над другими, но по отношению к себе ничего такого не терпел; что на уме, то и на языке. Новые члены Президиума Сабуров и Первухин были более образованны, чем старая гвардия, во время дискуссий они часто вносили деловые предложения. Он не любил членов ПБ, за исключением, пожалуй, Маленкова и Молотова, ну и, конечно, Хозяина, к которому испытывал не столько страх, сколько уважение, смешанное с настороженностью. Как-то Берия поймал себя на мысли, что Сталин жил как анахорет (он недавно прочитал в книге, что анахорет — это отшельник; тот, кто живет в уединении, избегая людей).

Берия решил привлечь Молотова, Ворошилова, Микояна Кагановича на свою сторону. Берия переговорил с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым и Микояном, он оперся на старую гвардию и предупредил переворот после смерти Сталина. Они согласились в обмен на их введение в новый состав Президиума.

Булганин встал и с напускным величием произнес:

— Я дико извиняюсь, но обаяние вождя было гигантским. Блага, которые получил советский народ, колоссальны. Великий Сталин играл огромное значение в деле мировой революции. Это феномен. Советский Союз несравненно стал сильнее, чем была царская Россия. В связи с наследием нашего любимого вождя нам следует улучшить уровень воспитательной работы в войсках. Валовый продукт нашей страны растет не по дням, а по часам. Вождь всегда поддерживал дешевые цены. Нам следует предпринять решительные меры по улучшению управления армией. Нами уделяется значение изучению наследия вождя. Его заветы всегда будут в поле нашего внимания. Вопрос не в том, чтобы объединиться. Вопрос в том, кто главный. Это самый оптимальный вариант. В нынешних условиях нужно не БРЕНЧАТЬ оружием, а развивать экономику. Или что-то случилось, или одно из двух. Капиталистические страны скоро погрязнут в этих СВОРАХ. Но хватит ли Европе МОЩЕЙ, чтобы, это самое, повлиять на Соединенные Штаты? Ну да, все можно было бы сделать, да кое-что мешает. Да пребудет с нами сила, — этим он закончил свое пафосное, но непонятное выступление.

«Да, до уровня вождя ему еще трубить и трубить», — подумалось Лаврентию.

— Лично мне кажется, мы, это самое, стали более лучше жить, — начал свое, как обычно, довольно бессвязное выступление Хрущев. — Понимаете, не играет значения, кто во главе, задача одна — улучшать, ну как его, уровень жизни народа, чтобы, типа, львиная часть не шла только в Москву. Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне неприятно. А то все ложат и ложат свои приборы на решение этой важной задачи. Прикоснуться к теме — не значит ее решить. Все это блистательно вершил товарищ Сталин, и мы должны, ну это, как его, продолжить евонную линию. С другой стороны, хватит вприпрыжку заниматься прыганьем. Хозяин умер, нечего нам его обожествлять. Собственно говоря, мы не должны быть крайними в очереди жизни. Давай порешаем, как нам жить дальше. Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все соберем в одно место. Дефицита внимания к им быть не должно. Наша задача — находиться в поле внимания мирового коммунистического движения и улучшать его уровень. Советскими коммунистами уделяется большое значение этому вопросу. План Маршалла нам не подходил и не подходит. Мы никуда не вступали, да нам и вступать нельзя. И как начинаем вступать в Лигу Наций, так обязательно на что-нибудь наступим и снова нас выгонят. Будущие поколения решат. Когда я знаю, что это поможет, я не буду держать за спиной! Локомотив экономического роста — это как слон в известном месте. Короче, у кого из буржуев руки чешутся, пусть чешут в другом месте.

«Как же они любят вешать лапшу на уши, — думал Лаврентий во время выступления Никиты. — Краткость — не их сестра, таланта понятно и кратко, по существу выступать у них с гулькин хрен. Ну не могут они выпрыгнуть из штанов, не дано, не получается. Из любой мухи делают слона. Если Николай с Никитой станут у руля, то страна зайдет в тупик». Берия решил для себя, что необходимо блокировать избрание новым лидером Булганина как первого зама Сталина.

Около двери Берия столкнулся с Маленковым. Это был среднего роста человек с признаками ожирения. Огромный живот, скорее даже пузо Маленкова торчало вперед. Маленков не был таким полным в начале карьеры. У него было одутловатое, округлое, как луна, лицо со значительно выраженным вторым подбородком. Красивые глаза под бровями вразлет, очень пухлые щеки, широкие губы с опущенными уголками дополняли картину маслом. Почти идеально прямой нос имел округлый кончик и хорошо оформленные «крылья» — ноздри, но без нависания кончика над верхней губой. Однако если посмотреть в профиль, то была заметна легкая горбинка, которая выравнивается примерно к середине носа. Вьющиеся темные волосы были зачесаны назад. Разговаривая с собеседником, он придавливал того этим огромным пузом. Голос Маленкова был нечто среднее между фальцетом и баритоном. Сейчас на нем был полувоенный китель, серый, без нагрудных карманов, с отложным воротником. Наглухо застегнутый армейский китель а-ля Керенский едва сходился на его животе. Тупоносые ботинки выглядывали из широких брюк того же материала, что и китель. Маленков был вполне благовоспитанным человеком.

— Нужно серьезно поговорить, — тихо сказал Берия. — Передай привет супруге Голубцовой.

— Хорошо.

— Ты главное — не забудь, — бросил Берия, направившись в кухню.

Чуть поодаль стоял Молотов, который даже в этот трагический момент, как всегда, был безупречно одет — в черный классический костюм и ослепительно-белую рубашку. На нем был темный средней ширины симметрично завязанный галстук. Брюки были хотя и широкие, но сидели идеально. Черные туфли чуть выступали из-под брюк. Берия внимательно окинул Молотова взглядом и сразу вспомнил, как когда-то он сам составил словесный портрет Вячеслава. Берия вообще имел привычку мгновенно создавать словесный портрет собеседника. При первой же встрече Лаврентий Павлович бессознательно и беспристрастно фиксировал основные черты человека и выдавал описание, пригодное для идентификации личности. Это было следствием долгой оперативной работы.

Это был сравнительно низкорослый коренастый, уверенный в себе человек с упрямым взглядом Спокойные, внимательные глаза Молотова медленно, как бы нехотя ощупывали собеседника через пенсне. Молотов выглядел слегка полноватым и всегда держался прямо, как будто проглотил стержень. Округлый лысый череп Молотова блестел, как начищенный сапог. Сохранившиеся по бокам волосы продолжались почти до вершины черепа. У него был мощный, массивный, высокий, очень просторный, почти вертикальный лоб; опущенный вниз нос-картошка, в котором переносица западала, как будто у него был поздний сифилис. Кончик носа прикрывал собой часть желобка над серединой верхней губы. Усы чуть выходили за верхнюю губу. Дугообразный рот с концами, опущенными вниз.

Его отличала удивительная мимическая неразвитость. Его речь оставляла впечатление парализованной челюсти. Не разберешь порой, обижен он, радуется или сознание потерял. Молотов, как и Рыков, заикался и в минуты волнения с трудом справлялся даже с произнесением фамилии Скрябин и принял псевдоним Молотов, простой для произношения заикающимся человеком. Казалось, что перед Берией стоял мрачный некоммуникабельный человек. На самом деле это был твердо уверенный в себе, но неторопливый и, казалось бы, мягкий, определенный, точный человек с упрямым взглядом. Молотов заикался, но умел подавить заикание. Пенсне Молотов стал постоянно носить сравнительно недавно.

Берия подошел к Молотову и тихо спросил: «Как это произошло?» Молотов почесал лысый затылок и так же тихо ответил: «Ночью. Инсульт, но какой-то странный инсульт». Молотов всегда говорил односложно, сообщая лишь самую суть. Часто приходилось почти клещами вытаскивать из него слова. Обсудив с Молотовым странности болезни вождя, Лаврентий Павлович хотел пойти на кухню, но вдруг в прихожую вышел одетый с иголочки человек с бородкой. Это был Булганин. Его манеры напоминали дворянские. Булганин был необыкновенно представителен и красив, той особенной благородной красотой. Благородные черты лица, полные губы и идеальная кожа с перламутровым отливом, лицо узкое. У него были седеющие волосы, которые он зачесывал слева направо и чуть назад. Слева в его седых волосах со стальным отливом был сделан тщательный пробор. Усы и бородка клинышком, плотно сжатые губы, брови вразлет, хорошо сохранившийся волосяной покров. Иногда он проводил рукой по волосам, чтобы убедиться, что пробор в полном порядке.

Довольно стройный для своего возраста, высокий, благообразный, седой, Булганин был похож на чеховского интеллигента или на министра Временного правительства. Даже брюки у него не были такой всеобъемлющей ширины, как у Хрущева. Булганин держал папиросы и сигареты, согнув пальцы правой руки почти в кулак, поместив сигарету между указательным и средним пальцами и придерживая ее с другой стороны большим пальцем. При этом левая рука лежала на локтевом суставе согнутой правой руки. Выпивая вино, Булганин держал бокал с вином правой рукой за ножку и обычно оттопыривал мизинец. Будучи военным министром, Булганин носил темно-синий офицерский военный китель со стоячим воротничком и маршальскими погонами. Карманы были врезные с наружными накладками. Берия поздоровался с Булганиным, но разговаривать не стал.

По лестнице со второго этажа спускался Ворошилов. Это был небольшого роста, подвижный человек со слегка вздернутым носом, высоким лбом с зачесанной назад шевелюрой, поредевшей в ее передней части и поседевшей. Маленькие бегающие глаза сверху были прикрыты дугообразными бровями. С боков виднелись плотно прижатые к черепу уши. Коротко стриженные усы торчали только над верхней губой, однако за углы рта не выходили. Губы были плотно сжаты. Как обычно, он был в форме маршала. Ворошилов периодически морщился от головной боли. Дело было в том, что после полученной травмы головы Климент Ефремович до конца жизни мучился головной болью и слышал различные звуки: грохот поезда, лай собак, крики людей. Медики ничего не смогли сделать и расписались в бессилии.

Частично уйти от кошмаров Ворошилову удавалось с помощью спорта — на даче маршал часами занимался на турнике и брусьях. Помогал и коньяк. До конца жизни Сталина только двое членов высшего руководства партии обращались к нему на «ты» — Молотов и Ворошилов. При этом Ворошилов часто называл Сталина Коба.

На нем был надет китель с отложным воротничком и брюки галифе. Ворошилов считался одним из лучших знатоков сочинений Маркса и Энгельса. Он достигал большого влияния на собраниях тем, что воспроизводил благодаря своей исключительной памяти длинные цитаты из Маркса и Энгельса без единой ошибки. Побудила Ворошилова к изучению классиков коммунизма его жена Екатерина Ворошилова — элегантная и исключительно красивая женщина. В свое время усилия жены способствовали его назначению наркомом по военным делам. Его речь отличалась заметным косноязычием. Ворошилов страдал геморроем и предпочитал находиться в стоячем положении. Ворошилов был известным матерщинником.

— Здравствуй, Климент. — Золотая дужка пенсне на Лаврентии Павловиче ярко вспыхнула и ослепила Ворошилова.

— Привет Лаврентий, видишь, как дело складывается?

— Да, очень печально. Можно я к тебе завтра подъеду? Очень надо поговорить.

— Валяй.

Тут из туалета вышел Микоян. Он поправлял брюки. Микоян часто отлучался в туалет, так как в это время болел воспалением простаты. 57-летний Микоян имел типичную кавказскую наружность: черноусый, без заметной лысины. Высокий лоб, крупные кустистые дугообразные брови, почти сросшиеся на переносице, хищный кавказский нос; мясистый, приплюснутый кривой нос, кончик носа повернут налево. Усы в стиле Гитлера только над верхней губой. Глубокие носогубные складки. Анастас был в классическом костюме с галстуком. У Микояна была кошачья походка. Лаврентий Павлович подошел к Микояну и пристально посмотрел ему в глаза. Микоян не выдержал и отвел глаза.

— Ну что скажешь, Анастас?

— Думаю.

— А что думать, решать надо.

— Но ведь Хозяин…

— Какой еще хозяин, Николай уже сейчас удила закусил. А что будет дальше?

Микоян долго молчал, потом снова отвел глаза, кивнул и наконец спросил:

— Собственно говоря, a ты, ты-то что возьмешь себе?

— Министерство внутренних дел, которое следует объединить с госбезопасностью. Как и хотел Хозяин.

— Зачем тебе НКВД?

— Нужно восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас слишком много арестованных, их надо освободить и зря людей не посылать в лагеря. НКВД, как ты его называешь, следует сократить, у нас не охрана, а надзор за нами. Нужно это изменить: охранников послать на Колыму и оставить по одному-два человека для охраны членов правительства. Кроме того, милиция и так уже под МГБ. Поэтому проще все объединить. ГУЛАГ следует ликвидировать, и тогда вся силовая часть оказывается в руках МГБ. Но думаю, что с точки зрения советской политики объединенное министерство лучше назвать МВД.

Опять последовало долгое молчание. Лаврентий Павлович не торопил события. Он знал, что пережмешь — можешь дело поломать. После памятного резко критического выступления Сталина на Пленуме ЦК после XIX съезда Микоян был выведен из списка вождей. В Бюро Президиума вошли Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущев, Ворошилов, Каганович, Первухин, Сабуров. Молотова и Микояна там не было. Берия знал, что Микоян очень хотел бы вернуться в состав вождей. Наконец Микоян прервал затянувшееся молчание и произнес:

— Хорошо, я поддержу. Но надеюсь, что ты меня поддержишь на выборах в новый состав Президиума. — Тем самым Микоян озвучил желание старого состава Политбюро вернуться к старому порядку, который Сталин нарушил на пленуме после XIX съезда.

— Я тебе гарантирую, что ты снова будешь в верхах, — сказал Лаврентий. — Ты знаешь, я всегда держу свое слово.

«А что Анастас? Не сдаст? — спросил потом сам себя Лаврентий. — Не думаю, — сказал тоже сам себе Лаврентий, — будем надеяться на лучшее».

Как оказалось, Хрущев на даче торчал с самого утра. Берия заметил его в коридоре и подошел поздороваться. Хрущев был небольшого росточка, крепкий, полный, почти совершенно лысый человек с остатками седеющих волос по бокам черепа. Его округлый живот, а точнее брюхо, резко выступал вперед. Во время ходьбы он смешно тряс своим пухлым брюшком. Никита был похож на Колобка — коротенький и пузатый человечек в мешковатом костюме с красным лицом, толстыми губами и парой бородавок на толстом лице. У него был резко морщинистый лоб, под которым светились глубоко посаженные глаза, живые, серые, но извертливые, прямой маслянистый нос картошкой с хорошо выраженными развитыми крыльями, выраженные носогубные складки на одутловатом лице, двойной подбородок, прямые полные стиснутые губы, за которыми обнажались зубы с расширенной щелью между передними резцами. На щеках были видны выступающие родинки над обоими крыльями носа и небольшая — под наружным углом левого глаза. При его широкой улыбке на коренных зубах виднелись золотые коронки. Изо рта часто несло тухлятиной (Берия старался держаться на расстоянии при разговорах с ним). На подбородке Никиты была видна щетина. Кожа на шее выглядела неухоженной. Очки Хрущев не носил из принципа.

Хрущев не умел подбирать себе одежду и ходил в брюках неимоверной ширины. Он носил ремень поверх выступающего вперед живота и обычно ходил, не застегивая пиджак. Пиджак не застегивался по причине выпирающего брюха. Такое появляется, когда человеку по возрасту уже тяжело не обжираться. А если Хрущев застегивал пуговицы на пиджаке, то приобретал вид сарделины. Летом Хрущев носил шляпу, зимой — полковничью папаху из каракуля и пальто с крупным каракулевым воротником. Хрущев напоминал Берии жирную гусеницу в костюме. Дома Хрущев любил носить украинские рубашки без манжетов на рукавах и без откидных воротничков, но с завязывающимися тесемками вместо пуговиц.

«Прикинь, — сказал Хрущев Берии, — мы приехали, он, в общем, уже почти мертвый… Понимаешь? Не играет значения, как он умрет, хотя… Теперь нам придется предпринять меры, уделять всему значение и улучшать уровень». Берия понял, что этот поток «красноречия» нужно немедленно остановить или проще от него убежать. Он отодвинулся от Хрущева, но тот еще плотнее прижался к Лаврентию. «Давай порешаем…» — продолжил Хрущев. И тут в дальнем углу комнаты Берия заметил Кагановича. Увидев Кагановича, он помахал тому рукой и под этим предлогом смылся от говорливого Никиты.

2 марта, 21 час 17 минут. Ближняя дача

59-летний Лазарь Каганович был плотным мужчиной выше среднего роста с покатыми плечами. Каганович был вторым по росту среди соратников Сталина. Плотный, скоре даже грузный, сутуловатый, угрюмый, но очень активный мужчина, от которого всегда пахло потом. Его голова была посажена на толстую шею. Лицо с мясистым бесформенным носом, массивной челюстью, кустистыми бровями и скошенным назад лбом было грубым и одновременно насмешливым. Черные волосы окаймляли сверкающую лысину по бокам. Глубоко посаженые глаза с нависшими над ними надбровными дугами сверлили собеседника. Взгляд его был вопрошающий, строгий, но вместе с тем усталый. Было впечатление, что человек постоянно хмурится. Однако при этом Каганович был умен, напорист и не лишен обаяния. Эта внешность боксера-тяжеловеса в сочетании с воспитанностью создавала странный контраст.

У него имелся заметный животик, не вызывавший, однако, желания подтрунивать. Он носил классический серый костюм с бортами средней ширины и серый галстук в косую полоску. Он держался грубовато-добродушно, с юморком, но не назойливым, а как бы между прочим и одновременно любил запугивать. Это приводило к определенным результатам, но редко оскорбляло. Он был близорук, но даже под пыткой не согласился бы носить очки. Еврей, да еще и в очках, решил для себя Лазарь, — это был бы явный перебор. Надо было выбирать одно из двух, и Каганович предпочел оставить себе то, что он так и так не смог бы изменить.

После недолгих уговоров и обещаний вернуть Лазаря в верха, а точнее в замы премьера, Каганович согласился поддержать Берию. В конце разговора Каганович мрачно сплюнул на пол и сосредоточенно растер плевок подошвой сапога по желтому вощеному паркету.

В кухне подавальщица скороговоркой сообщила Берии, что когда все пошли к заболевшему Сталину, то обнаружилось, что у Маленкова скрипели новые ботинки. Тогда он их снял в коридоре, взял под мышку и только потом зашел к Сталину. Все встали поодаль от больного Сталина, который вдруг захрипел. Оказалось, что на дачу приехал также В. Малин, который с поста первого секретаря Ленинградского горкома партии в декабре 1952 года был назначен руководить личным секретариатом Сталина вместо Поскрёбышева.

Осознание того, что сейчас решается судьба Советской страны, вывело Берию из себя. Он вспылил и вылил свой гнев на невинного человека. Берия стал бранить офицера охраны Старостина, попавшего под руку. Он не говорил, а кричал: «Я с вами расправлюсь. Кто вас поставил к товарищу Сталину? Дураки из дураков». И вышел с дачи. Г. Маленков засеменил за Берией, сел в машину, и машина отчалила от дачи. Бурное поведение Берии в этот день отметили все: врачи, Светлана, охранники.

Берия надел пальто и вышел во двор. Молотов стоял около дома и курил папиросы, держа их между указательным и средним пальцами раскрытой левой руки. Он отвел Молотова подальше и, взяв Молотова за пуговицу пальто и пристально глядя в глаза, начал разговор:

— Вячеслав, Николай становится неуправляемым.

— Лаврентий, а ты не преувеличиваешь?

— Ну ты сам посуди, Николай — первый зам Хозяина. Шверник — председатель Верховного. По закону либо Николай, либо Шверник должны встать во главе. Формальности! Необходимо что-то делать. Народ не знает, кто такой Шверник. Булганин — идиот. Вспомни, как он уговорил Хозяина убрать из Совета Безопасности Малика. Вячеслав, ну, ты же понимаешь, что будет, если Хозяина заменит Николай. Он же развалит всю страну. Именно поэтому необходимо выбрать Маленкова премьером. Лучше бы, конечно, тебя, но….

— Да нет, не хочу я на место Хозяина.

— Ты пойми, Вячеслав. Ни в коем случае нельзя отдавать ему власть. И необходимо вернуть тебя в МИД. Сейчас Игнатьев, а также и курирующий его Булганин обладают огромной властью. При заболевшем Сталине МГБ и, соответственно, Игнатьев формально подчинялся лишь Бюро Президиума ЦК КПСС. Поэтому думай, Вячеслав, думай!

— Ладно, Лаврентий, я подумаю.

2 марта, 22 часа 9 минут. Ближняя дача

Берия подошел к Маленкову, взял его за локоть и отвел в сторону, помолчал, а потом задумчиво произнес:

— Георгий, а тебе не кажется, что Николай стал зарываться? Требуется неординарное решение. Георгий, ты в курсе, что если Хозяин умрет, то начальником станет Николай или Шверник?

У Маленкова от удивления поехали вверх брови.

— Георгий, — Берия любил повторы, — ты понимаешь, что сейчас самой мощной фигурой в СССР фактически является Игнатьев и стоящий за ним Булганин. Формально во время болезни Сталина, когда Сталин не может выполнять свои обязанности, лидером СССР автоматически становится первый заместитель председателя СМ СССР Сталина. Николай же так и остался первым заместителем премьер-министра, и по закону именно он будет и. о. во время долгой болезни Хозяина.

— Ну и что делать? — тихо произнес Маленков.

— Следует этому помешать. Надо немедленно заменить Сталина на посту премьер-министра, и им будешь ты.

— Я? Как я? А как же Сталин? — спросил Маленков.

— Ну, если поправится и сможет работать, то мы его сделаем президентом. Булганин немедленно выгонит евреев из атомных научных центров, — сказал Берия. Он хорошо знал деловые и моральные качества Булганина и прекрасно был осведомлен о его антисемитизме. — Уже ведь делов наворотил и напакостил у меня в Питере, в оптическом институте.

— Но как? Может, тебя поставить?

— Меня нельзя — я грузин. Нельзя, чтобы грузины постоянно страной управляли.

— Тогда, может, Вячеслава попросить?

— Он не потянет, он только в тени Хозяина работать может.