Помоги проекту - поделись книгой:
– Если в общих, то как сержант запаса я выполнил прямой приказ Председателя Совета Обороны товарища Хрущева, который по факту является Верховным Главнокомандующим ВС СССР. Приказ был направлен на защиту Конституционного строя нашего государства. Все строго в рамках закона, превышения полномочий допущено не было. Генеральный прокурор Руденко вам это подтвердит. Дело в отношении меня закрыто.
Измайлов удивленно смотрит на меня, видимо не ожидал такой подкованности от студента. А я спокоен.
– Хорошо… А зачем вы, Алексей, встречались с Никитой Сергеевичем в Крыму?
– В этом тайны нет. Меня попросили помочь одному ВИА с репертуаром, чтобы вывести ребят на достойный уровень.
– Ансамбль? И что, вывели?
Я кашляю, вытираю одеялом пот со лба. Нас прерывают – приходит медсестра для укола пенициллина. Затем “беседа” продолжается.
– Пока нет, это так быстро не делается. Но несколько песен мною уже написано, и первое прослушивание в Минкульте состоялось. Результат министра Фурцеву вполне устроил.
– Понятно… а с новым журналом чья идея? И какова цель?
Я опять сморкаюсь, тянусь за стаканом, что остался после завтрака. Ну, все полковник, ты конкретно попал! Вот только горло промочу. О своем любимом детище я могу говорить часами – учительский опыт не пропьешь – а уж после недавней поездки в Японию у меня теперь столько новых тем появилось, что держись!
И дальше я с воодушевлением начинаю вещать Измайлову об острой необходимости студенческого журнала. В красках, с яркими примерами, и с кратким пересказом статей, написанных в Японии.
Измайлов сначала слушал с интересом и даже задавал наводящие вопросы, потом уже видимо притомился и замолчал. Снова принялся протирать свои очечки. Привычка что ли такая? А я все рассказывал и рассказывал, пока опять горло не разболелось, и меня не накрыл жуткий приступ кашля.
Полковник тут же воспользовался моментом и, сославшись на неотложные дела, свалил. Предупредив правда, что ближе к вечеру он снова меня навестит. А я что? Я завсегда поговорить с умным человеком! Тем более, я уже понял главное – ничего конкретного у них на меня нет, одни доносы и сплетни, не подтвержденные фактами. Так что прокашлялся хорошенько и пошел снова полоскать горло.
После обеда, приняв лекарства, я снова завалился спать. А что еще делать? Мучить себя мыслями о Вике и о друзьях? Или строить догадки, не имея представления о том, что же сейчас происходит в верхах? Пустое занятие. Меня даже больше не беспокоит полная потеря связи с Логосом – что-то случилось, а сообщить забыли. Или не смогли.
Какой день уже нет связи с высшими силами? Недели полторы точно прошло. И что мне теперь делать? Хоть отосплюсь для начала.
Часа в четыре, вскоре после очередного укола снова пришел Андрей Николаевич. И снова начал меня тщательно простукивать и прослушивать. Похоже, это единственный человек, которому есть дело до моего здоровья.
А когда в конце моего осмотра в палату заглянул полковник Измайлов, хмурый доктор вдруг напустился на него.
– Товарищ полковник! Пациенту нужно срочно сделать рентген. У нас его в лазарете нет, значит, придется его везти в наш госпиталь на Пехотный.
– А почему именно в госпиталь, а не в Лефортово?
– Потому что случай у него сложный, есть подозрение на вирусную пневмонию, и нужен специалист высокой квалификации. Сомневаюсь, что в Лефортово у нас есть пульмонолог, а в госпитале он точно есть.
– Не знаю… – полковник поморщился – А вы уверены, что рентген так уж необходим?
– Уверен! Я не могу с помощью одного стетоскопа точно сказать, что у пациента творится в лёгких. Поэтому тут нужен рентген. И в истории болезни я это отдельным пунктом указал. Если вы возражаете и готовы взять на себя ответственность, подпишите мне официальный отказ. Но тогда здоровье и жизнь этого пациента будет уже целиком на вашей совести.
Измайлов растерянно потер подбородок и уставился на меня, словно прикидывая в уме, сколько я еще протяну. На всякий случай я сделал грустную мину, что при таких печальных новостях было естественно, и снова принялся натужно кашлять, труда особого это тоже не доставило. Ох, тяжко мне…!
– Ему и … правда, так плохо? – неуверенно переспросил Измайлов.
– Да. Мы делаем все, что возможно, но без результатов рентгена я даже не могу быть на 100 % уверен в правильности выбранного лечения.
Доктор при этом незаметно подмигнул мне, и от неожиданности я снова закашлялся. Это что сейчас было?! Андрей Николаевич шантажирует моего следователя? Святой человек! Плевать он хотел на все их интриги, главное для врача – вылечить пациента.
– Ладно – соглашается полковник – я решу этот вопрос с начальством. Но в любом случае поездка в госпиталь будет только завтра.
– Плохо, что только завтра – хмурится доктор – но лучше уж так, чем никак.
Андрей Николаевич уходит, но в дверях оглядывается.
– И позаботьтесь, пожалуйста, о верхней одежде для больного. А то этот юноша, по его словам, из Японии в одном болоньевом плащике прилетел. Все модничает молодежь, а мы, врачи, потом лечи их от пневмонии.
Выдерживает паузу и уже ледяным тоном добавляет.
– Надеюсь, товарищ полковник, после завтрашней поездки на теле моего пациента не добавится синяков и ссадин? Довольно было вчерашней гематомы в районе солнечного сплетения.
Вот это мужик, сразу чувствуется фронтовая школа! Так ловко макнул следователя, что даже не придерешься. А про верхнюю одежду – вообще пять баллов! Я даже и не помню, что такое ему говорил. Хотя я вообще мало что помню из событий сегодняшней ночи, может в бреду и говорил.
– Ну, что же вы Русин так беспечно? – Измайлов держит лицо, но видно, что врач его смутил.
– Так, когда улетал, еще тепло в Москве было. А в Токио вообще нам с погодой повезло.
Нет, не буду я ему жаловаться на захаровских дуболомов, хотя может, он и ждет этого. Все равно полковник с ними ничего не сделает – ворон ворону глаз не выклюет.
– Ладно, завтра сам отвезу тебя в госпиталь – полковник застегивает портфель – Отдыхай пока.
Нет, какие вежливые следователи пошли! И это внутренняя тюрьма Лубянки, где все стены пропахли болью и страданиями.
Измайлов и Андрей Николаевич уходят, а через час в мою палату привозят на каталке нового персонажа. Худой, молодой парень закутан в простыню, подкашливает в кулак. Я разглядываю его лицо и меня опять кидает в жар – сломанный нос, оттопыренные уши… Да это же Айзеншпис! Юрий Шмильевич. Собственной персоной.
Мысли начинают метаться словно потревоженные рыбки в аквариуме. Почему он? Зачем сюда?? Неужели они знают, кто устроил ограбление валютчиков?!
– Больные! Поворачиваемся на живот – в палате появляется медсестра, делает нам уколы. После процедуры Айзеншпис переодевается в пижаму, подходит ко мне и протягивает руку:
– Юрик.
– Леха.
Я отвечаю на рукопожатие, сажусь на кровати.
– Че-то кашель поднялся, затемпературил – Айзеншпис садится рядом, еще раз кашляет, но как-то не очень натурально – Перевели подлечиться. А ты чего?
– Воспаление легких – коротко отвечаю я и задумываюсь. Все это выглядит ну, очень подозрительно. Неужели Изаймалов о чем-то догадывается и решил подсадить ко мне жертву ограбления, чтобы посмотреть, как я отреагирую? Но ведь мы все были в масках – опознать нас Айзеншпис все равно не может. Тогда зачем?
– По какой статье сидишь? – интересуется мой… сокамерник. Его явно тянет поговорить.
– Без понятия – я пожимаю плечами – Обвинения еще не предъявили.
– Ни хрена себе! – возбужается Юрий – Вот это беспредел! Давай, стучи в дверь, пусть прокурора зовут. Без обвинения только на 48 часов задержать могут!
– А они еще и не прошли, меня вчера вечером арестовали. Когда хватали – сказали “государственная измена”.
Айзеншпис протяжно свистит, участливо на меня смотрит.
– Серьезная статья. Сочувствую.
– А тебя за что взяли?
– Да ерунда – будущий продюсер машет рукой – Валюту толкал.
Угу, так уж и ерунда. Всего несколько лет назад за такое расстреляли Рокотова. Причем приговор задним числом изменили. Нет, это совсем не ерунда. И я, кажется, начинаю догадываться о подоплеке дела.
– Приболел значит? – интересуюсь я – Врач сказал проверять температуру каждые два часа. Вон градусник – я киваю в сторону стола – Давай, меряй.
– Мне ничего пока не говорили – занервничал Айзеншпис – Да сейчас может ничего и не быть, ночью подскочит.
Юрик пересел на свою кровать, завздыхал.
– Валюта – это бабочка – я продолжил давить на наседку – 88-я статья. Что тебе там следак интересно обещает? Двадцатку?
– Да у меня ничего интересного – еще больше занервничал Айзеншпис – Лучше ты расскажи с кем Родине изменил?
Угу, теперь мне все окончательно ясно. Но сил разбираться с этим подсадным не было, меня снова прилично знобило. И я лег обратно на кровать, придал своему голосу побольше трагизма.
– Меня ЦРУшники вербанули, когда я в Монте-Карло казенные деньги проиграл в рулетку.
– Да ну ладно?! – “продюсер” открыл рот, уставился на меня – А что обещали?
– С Мерилин Монро свести. Нравится она мне. Можно даже сказать влюблен – я сонно зевнул, вытер пот со лба. Достал уже, скорее бы ужин.
– Не может быть! Она же погибла два года назад?
– Это, Юрик, версия для лохов. Ее просто црушники прячут. Она же важный свидетель.
– Чего свидетель?
– Как чего? Убийства Кеннеди. Она спала с ним.
– Да ладно?!
Наконец, до Айзеншписа доходит комизм ситуации, и он начинает злиться:
– Ты меня чего – за лоха держишь?! Да я в Лефортово центровой, меня там все знают!
Что ж ты родной, на Лубянке делаешь? Сам себя раскрыл.
– Я, Юр, вздремну. А как проснусь, расскажу тебе как все было на самом деле. Лады?
– Окей, сказал Пантелей – Айзеншпис вздыхает, тоже ложится в постель.
Нет, мало его Димон отоварил. Надо было еще и сотрясение мозгов ему устроить…
Глава 2
Жизнь – серьезная, конечно,
только все-таки игра,
так что фарт возможен к вечеру,
если не было с утра.
Ужин проходит в полном молчании. Выслушав еще несколько моих смешных и не очень баек, “продюсер” резко теряет ко мне интерес, и мы ложимся спать. Всю ночь меня бросает то в холод, то в жар – я кашляю как заведенный – но это никак не нарушает бодрый храп Айзеншписа. А утром его сразу забирают. Якобы на “процедуры”. Вслед за этим у меня в палате появляется сначала доктор с обходом, а потом сразу Измайлов.
– Скоро сорок восемь часов закончатся – сходу приветствую я следователя – Так что либо отпускайте меня, либо официально предъявляйте обвинение.
– Ну, и куда вы, Русин, пойдете? – ненатурально удивляется полковник – Вы же на ногах еле держитесь. Вот мы вас подлечим, рентген сделаем…
– И без вас найдется кому подлечить – я сажусь на кровати – Мне прокурора требовать?
– Зря вы так, Алексей – Измайлов качает головой – Будет вам к вечеру обвинение. Но сначала…
В дверь без стука заходит невысокий круглолицый мужчина в штатском. Залысины блестят будто бильярдный шар. Измайлов мигом подскакивает со стула, поедает глазами вошедшего. Ясно. Пожаловало начальство.
– Юрий Борисович – мягко, с полуулыбкой произносит вошедший мужчина – Сходи-ка, перекури. Мне с нашим “пациентом” надо пообщаться.
– Так точно, Денис Филиппович! – Измайлов моментально испаряется из палаты.
Я вглядываюсь в “Филиппыча”. Это же Бобоков! Знаменитый глава 5-го Управления КГБ. Борец с диссидентами, антисоветчиками и националистами. Так боролся, так боролся, бедный, что Союз сгинул в истории. Зато сам генерал очень неплохо примкнул к одному из членов Семибанкирщины.
– Заместитель начальника 2-го главного управления КГБ, генерал Бобоков – представился борец с антисоветчиками, усаживаясь на освободившийся стул. Я вглядывался в лицо Дениса Филипповича и на меня начало накатывать что-то инфернальное. Сердце сильно забилось, меня окатило жаром. В палате почему-то резко потемнело. Лицо Бобокова подернулось дымкой, расплылось, потекло. Неподвижными оставались только его глаза – черные провалы без зрачков. Будто в бездну заглянул.
– Какой слабенький посланник – хмыкнул “генерал” – Что, без Слова-то растерялся?
– Кто вы? – я едва смог выдавить из себя вопрос.
– Да и монада твоя, Вика кажется? – Бобоков приблизил ко мне свое лицо, бездна в его глазах затягивала и лишала воли – тоже слабая. Даже не чувствует ничего.
Генерал провел рукой в воздухе, и прямо в палате открылось пульсирующее окно-портал. Моя красавица, перескакивая через лужи, куда-то шла под красным зонтиком. Кажется, что-то даже напевала. В Универ торопится? Я сжал зубы, рывком сел на кровати. И откуда только силы появились… Потом, преодолевая сопротивление, встал, покачиваясь. Воздух в палате заискрил, портал рассеялся.
– Ого! – “Бобоков” удивился – Тандем у вас сильный. Ну, тем интереснее будет.
“Генерал” тоже встал, вытянул вперед руку. На кончике указательного пальца заискрился багровый огонь.
– А это тебе мой знак, чтобы не забывал, кто правит этим миром – “Бобоков” ткнул меня острым ногтем в распахнувшуюся на груди пижаму. Тело пронзила сильная боль, я застонал сквозь зубы и упал обратно на кровать. Закашлялся.
– Да, так даже интереснее будет – “генерал” встал, провел ладонью по лицу, “собирая” его в горсть. Потом сам вдруг покачнулся, и глубоко выдохнул.
– Что тут происходит?!! – Бобоков затряс головой. Глаза его стали самыми обычными, карими. Вся инфернальность внезапно пропала. Даже в палате как-то посветлело.
– Вам плохо стало – я рукой прикрыл ожог на груди, вот Андрею Николаевичу сюрприз-то будет! – Душно тут – Да… душно – генерал неловко плюхнулся обратно на стул, закрыл глаза, потирая пальцами виски – Как странно… будто я – не я был…
Это точно. Судя по всему эту реальность навестила одна из аватар Люцифера. И для своего вселения она выбрала генерала Бобокова. Я тайком покосился на свою грудь. Ожог трансформировался в черную пятиконечную пентаграмму, напоминающую татуировку. Вот это номер…
– Денис Филиппович! – я опять сел на кровати, запахнув пижаму – Вы о чем поговорить-то со мной хотели?
– Я? О чем? – генерал удивленно распахнул глаза, непонимающе уставился на меня. В палату постучавшись, заглянул обеспокоенный Измайлов.
Поделиться книгой: