Монстры

— Время поджимает.

За домом что-то затрещало, как газонокосилка, и снова загорелся свет.

— Отличная работа, — сказал я. — Отведи их в машину. Я пойду наверх за остальными.

Вити навела пистолет на детей, те вздрогнули.

— Вити! — сказал я. — Они дети!

— Значит, они просто цели поменьше, — сказала она. Её тон сменился на приказной, и она заговорила на ломаном испанском, чётко выговаривая слова:

— Вы двое. Только пискните, я вас пристрелю.

Оба ребёнка взглянули на меня округлившимися глазами.

— Мы хорошие парни, — объяснил я им.

— Не хорошие, — возразила Вити на английском. — Мы только что это обсуждали. Зачем ты всё усложняешь?

Времени на препирательства не оставалось. Я смерил её взглядом, вздрагивая от боли в боку, и сказал раздражённо:

— Идите с ней, ребята. Слушайтесь её, и всё будет в порядке. Вити, поговорим об этом потом. И поедут они на заднем сиденье, не в багажнике.

Вити издала сердитый звук и подняла упавший фонарик.

— Ладно, — она помахала пистолетом. — Пошли, живо.

И дети пошли. Моя секретарша конвоировала их вон из рабства под дулом пистолета.

— ООО «Монстр». Мы не лапочки, но результат гарантируем, — пробормотал я.

«Нужно печатать это на визитках», — очень официальным тоном сказала Вити в моём наушнике.

— Слишком правдиво для рекламы, — ответил я и пошёл в сторону лестницы на второй этаж, туда, где комната с мониторами и… спальное помещение, если можно так выразиться, ждали меня.

Я стал на носочках подниматься по лестнице, а носки ставил на самый край ступеней ближе к стене, стараясь издавать как можно меньше скрипа. Двигался быстро. Лестничные пролёты — отличный шанс схлопотать пулю, а мне не очень-то этого хотелось. Я был полностью готов к тому, что четвёртый охранник выскочит и станет нашпиговывать меня свинцом — но я поднялся без проблем.

На втором этаже было несколько комнат для общения с клиентами, комната охраны, ванная и дверь в спальню на замке и с решёткой.

Решётка была распахнута, но дверь — всё ещё закрыта.

Дверь в комнату с мониторами была открыта. Я заглянул. Пусто.

Я просмотрел мониторы. Компьютеры в комнате только теперь заканчивали перезагружаться. Ещё несколько секунд, и снова пойдёт запись, но раз Вити скрылась вовремя, а на мне было лицо одного из бандитов, на этот счёт я не беспокоился.

Внезапно из динамика одного из компьютеров заговорил по-английски чей-то электронный голос: «Эй ты, урод».

Я нахмурился и оглянулся, прежде чем поближе приглядеться к источнику звука.

На мониторе вновь появилось изображение, и я с ракурса установленной там камеры всмотрелся в спальную комнату, где были дети и куда, судя по всему, только что ушёл четвёртый охранник. В этот момент он стоял посреди комнаты и глядел в камеру.

Он лил бензин из пластиковой канистры на пол рядом с кроватями, где спали дети. На моих глазах он отшвырнул пустую баклагу, выхватил из кармана зажигалку, чиркнул ей, зажигая пламя, и поднял её над головой.

— Эй, урод! Слышишь меня? Там где изображение с камеры, в уголке внизу есть иконка переговорного устройства. Кликни на неё.

Я нажал и сказал:

— Вижу тебя.

— Я видел, как твоя подельница только что вывела детей наружу, — сказал он. — Ты пойдёшь за ней. Полезай в сраную тачку и катись отсюда. Я буду смотреть на вас из окна.

— Ах вот как? — спросил я.

— Только попробуй шутки, нахрен, шутить! — закричал охранник, скорее выплёвывая, чем выговаривая слова. — Думаешь, я смерти боюсь?! Я спалю живьём этих мелких ублюдков, если будешь, нахрен, прикалываться!

Я понял: он паниковал, был в отчаянии, и сжечь живьём тех детей ему было бы не сложнее, чем раздавить насекомое. Ещё ему хватило мозгов, чтобы сообразить, что дела его были плохи. Да, для детей расклад был так себе.

Но там, где нужно было одно предложение, он сказал три. Любитель поболтать. С этим можно работать.

— Значит, ты у нас крутой, да? — спросил я.

Он тут же завёлся, снова стал кричать в камеру. В этой комнате звукоизоляция была отличная. Слышно было только через монитор.

Не обращая внимания на его вопли я присмотрелся к положению охранника в комнате. Потом развернулся и быстро зашагал по коридору в переговорную за соседней от спальни стенкой. Там я осмотрелся, коснулся стены в нужной мне точке, потом перешёл в другое место, чтобы ничего не мешалось, не отводя при этом руки от невидимой точки, пока через монитор дальше по коридору на меня продолжали сыпаться проклятья.

Тогда я забросил порцию адреналина себе в кровоток. Приятный бонус для перевёртыша — возможность контролировать все те процессы, которые в норме должны происходить сами по себе.

В этот же момент я запустил другое изменение.

Время словно бы замедлилось. В комнате, пусть она освещалась лишь из коридора и комнаты с мониторами, стало так светло, что едва можно было это вынести. Моё сердце забилось очень быстро, так, что зрение едва ли не пульсировало с ним в такт. Температура моего тела почти сразу подскочила до ста десяти градусов по Фаренгейту[4].

И я изменился.

Я извлёк массу из нематериального мира, и моё тело скрутилось, изогнулось, набухло. Пусть в действительности на это ушла самое большее секунда, для меня она тянулась так долго, что можно было пасьянс разложить. Боль, как от ожогов, пронзила моё тело, когда мой разум сказал ему, что делать. Одежда порвалась и разъехалась. Мышцы распухли, задвигались и завязались в узлы от жестоких спазмов. Сухожилия вытянулись и взвизгнули. Связки криво изогнулись и расправились, принимая новую форму. Кожа натянулась, порвалась и вновь срослась, а потом вся, как сыпью, пошла нестерпимым зудом, извергая из себя волосы.

Больнее всего изменять руки, ноги и лицо. Не знаю, почему, может быть, оттого, что они такие особенные, так не похожи на чьи-то ещё — такие человеческие. От вывихнутой челюсти всегда оставались не самые приятные ощущения, но нужно было как-то уместить на ней все зубы. Мой череп сместился, а спина выгнулась, щёлкнув в нескольких местах. Мои руки вытянулись, кулаки со скрипом раздулись и захрустели, а ногти загнулись и затвердели, сделавшись цепкими когтями.

Лицо — далеко не единственная часть тела, которую я способен изменять. Я не говорил? Животные. Монстры. Всё, что я могу себе представить. ООО «Монстр». Берёте одного монстра, получаете всех. Таких предложений вы в Уол-Марте не найдёте.

Господи, как же мне нравится животный организм. Есть в его движениях ощущение чистейшей радости, недоступное человеку. Слишком вы жалкие в физическом плане. Та сила, которую может дать тело животного, та скорость, координация — ни в какое сравнение не идёт.

Эй, а знаете, как бенгальский тигр весом девятьсот фунтов[5] входит в закрытую комнату?

Да как он, блин, захочет.

Я прошёл через гипсокартон и изоляцию между комнатами так же легко, как танцор выпрыгивает из торта.

Мой рык — взрыв похожего на кашель чистого звука — врезался в охранника, как дубина. Он пошатнулся, рычание заставило его колени подогнуться, на лице у него отразился шок.

Удар лапы-кувалды выбил зажигалку у него из рук и отправил её в полёт через одно из окон за решёткой.

Большая часть его руки исчезла там же. Охранник с криком рухнул на пол.

Угрожал сжечь детей.

Я бросился на него, придавил и стиснул когтями на задних лапах. «Смертью от тысячи порезов»[6] тут и не пахло. Ему хватило сотни, ста двадцати, не больше.

В человеческом теле я провёл больше времени, чем в любом другом; как правило, мне с моим образом жизни так удобнее. Теперь, возвращаясь к нему, я чувствовал себя натянутой резинкой, которую вновь ослабили до обычного дряблого состояния. Пар и эктоплазма потоками ринулись прочь от меня, вся моя лишняя масса слезла в виде чистого желатина, который испарится быстрее любой воды, а я сделал шаг из-под его завесы и сдёрнул пропитанную бензином простыню с одной из кроватей, заворачиваясь в неё. Незачем детям лишние потрясения.

Какое-то время пришлось потратить на разговоры, но я вывел их из дома. Я усадил их в машину Вити. Сам ехал в багажнике.

Потом я застыл и оглянулся назад, в сторону дома.

— Поезжай в офис, — сказал я. — Встретимся там.

Вити нахмурилась и сказала:

— Не задерживайся. Подкрепление будет здесь с минуты на минуту.

— Не буду, — обещал я. — Чтобы покончить с этим, нужно сделать кое-что ещё.

Вити наклонила голову.

— Дам тебе домашнее задание.

Вити улыбнулась.

Следующим днём Марконе со своей телохранительницей, тупой дылдой из Воинов Вальхаллы, завтракал в дорогом бистро на одной из улиц Голд-Кост, когда я позвонил по оставленному им номеру.

Он взял сотовый со стола и ответил.

— Марконе.

— Грей, — сказал я. — Дело сделано.

— Видел в новостях, — сказал он. — Вы были весьма прямолинейны.

— Вас всё устроило?

— Да.

— Тогда вам понравится вот это, — сказал я и отправил ему несколько изображений.

Из ещё одного бистро на другой стороне улицы, с телом и лицом, совсем не похожими на мои, я наблюдал, как Марконе разглядывал фотографии.

Изображений было шесть: три влиятельных адвоката, глава корпорации, член городского муниципалитета и скандальный религиозно-политический деятель. На всех фотографиях было одно и то же: вид сверху на мёртвое тело с маленькими аккуратными дырочками в висках. На груди каждого из трупов лежали напечатанные на принтере фото убитого, насилующего кого-то из детей.

Долгую секунду Марконе изучал изображения. На его лице не промелькнуло ни тени эмоций. Потом он снова взял трубку.

— Откуда у вас эти фото?

— Запись с камер наблюдения в борделе, — ответил я.

— Эти люди представляли из себя актив.

— Эти люди были рынком сбыта, которому требовался поставщик, — сказал я. — Не убрав их, вашу проблему нельзя было бы решить окончательно.

Лицо Марконе ничего не выражало. После короткой паузы он сказал:

— Данное действие можно было бы расценить как удар по моим интересам, мистер Грей.

Я бросил на него беглый взгляд и усмехнулся:

— Не-а. Вы не знали, что они педофилы, верно? Иначе они на вас бы не работали.

— И всё же это были мои люди. Их потеря — это масса усилий, которые необходимо будет вкладывать заново.

— Советую вам считать стакан наполовину полным, — ответил я. — Вы потеряли лишь пассивный капитал. Ваши конкуренты уже получили на них компромат — те фотографии. Вероятно, на это они и рассчитывали изначально. Я сэкономил вам несколько лет головных болей и утечек информации.

— Вы играете с огнём, мистер Грей.

— Так поступать нельзя, — сказал я. — Омлет выглядит вкусно. Но грейпфрутовый сок?

Лицо Марконе побледнело. Его глаза стали бегать взад и вперёд вдоль улицы.

— Увидимся, «Барон», — сказал я, растягивая слова.

Я допил кофе, оставил на столе одноразовый мобильный, встал и вышел.

Моё лицо было лишь одним из миллионов случайных лиц. Глаза Марконе меня не заметили.

Разве они могли?

Я вошёл в офис, где на надувных матрасах мы оставили детей на ночь. У входа, где стоял стол Вити, места осталось совсем немного. Она сидела за ним с измождённым видом.

Я слышал, как дети у меня в офисе возбуждённо разговаривали на испанском. Там есть большой телевизор на случай, если мне захочется посмотреть новости, — что бывает редко — и Иксбокс, чтобы усердно думать над очень важными рабочими вопросами, что бывает постоянно. В этом отношении я большой любитель повалять дурака. Дети следовали моему примеру.

— Грей, — сказала Вити, когда я вошёл. — Это просто кошмар. Я уволюсь. Серьёзно.

— Держать их здесь не входило в мои планы, — ответил я.

Она положила руку на телефон.

— Могу позвонить в полицию.