Помоги проекту - поделись книгой:
Терри Пратчетт
Последний герой
ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ
Место, где произошла эта история, представляет собой диск, покоящийся на спинах четырех слонов, стоящих на панцире гигантской черепахи. Это выгоднее, чем просто висеть в пространстве. Он так велик, что может вместить практически все, и, ну, в конечном счете, так оно и есть.
Люди думают, что черепаха длиной десять тысяч миль и слон высотой более двух тысяч миль — это странно, что лишний раз доказывает, что человеческий мозг плохо приспособлен к тому, чтобы думать, и, может быть, на самом деле служит лишь для охлаждения крови. Ему кажется, что самые простые размеры удивительны.
Размеры как раз не несут в себе ничего удивительного. Удивительны черепахи, да и слоны тоже изумительные создания. Но на самом деле большая черепаха ничуть не удивительной любой другой черепахи.
Поводом для этой истории послужило много чего. И человеческое стремление совершать запретные деяния только потому, что они запретны. И стремление открывать новые горизонты и убивать тех, кто за ними живет. И таинственные манускрипты. И корнишон. Но основным поводом стало осознание того, что в один прекрасный день, который уже не за горами, все это закончится.
«А, да ну, жизнь продолжается», говорят люди, когда кто-нибудь умирает. Но с точки зрения того, что только умер, это не так. Это вселенная продолжается. Но только кончина может расставить все на свои места, все сметается прочь, болезнью, несчастным случаем, или, как в одном случае, корнишоном. Вот почему это стало одной из неопределенностей жизни, в лице тех людей, которые или начинают молиться… или становятся очень, очень сердитыми.
Начало истории было положено десятки тысяч лет назад, ненастной ветреной ночью, когда пятнышко огня спускалось вниз с горы в центре мира. Оно двигалось, уклоняясь и дергаясь, как будто кто-то невидимый, несущий его, скользил и падал с камня на камень. Один раз огонек очертил искристую линию, которая закончилась в сугробе на дне расселины. Но через снег протиснулась рука, поднимая курящиеся угольки в факеле, и ветер, гонимый гневом богов, с присущим ему чувством юмора, вернул пламя к жизни… И после того оно уже никогда не умирало.
Конец истории начался высоко над миром, но спускался ниже и ниже, пока не спланировал по направлению к древнему и современному городу Анк-Морпорку, где, как говорят, все продается и все покупается — а если у них нет того, что вам надо, они могут украсть это для вас.
Существо, которое теперь разыскивало внизу определенное здание, было дрессированным Бессмысленным Альбатросом и, по стандартам этого мира, не было необычным. Оно было, по сути, бессмысленным. Оно проводило свою спокойную жизнь в серии ленивых путешествий между Краем и Пупом, и где тут был смысл?
Но эта особь была более-менее ручной. Ее сумасшедшие глазки-бусинки выискивали место, где, по причинам, понимание которых лежало за пределами ее умственных способностей, можно найти анчоусы. И кого-нибудь, кто снимет с ее ноги этот неудобный цилиндр. Для альбатроса эта была довольно неплохая сделка, и, судя по этому, можно сделать вывод, что эти альбатросы были, если и не абсолютно бессмысленными, то как минимум очень тупыми.
Полет всегда был одним из самых заветных мечтаний человечества. На самом деле, это всего лишь возвращает нас к предкам людей, чьей величайшей мечтой было спрыгнуть с ветки. В любом случае, еще одна великая мечта человечества включала в себя кое-кого, преследуемого гигантским ботинком с зубами. И никто не говорит, что эта мечта имеет какой-нибудь смысл.
Тремя оживленными часами позже лорд Ветинари, патриций Анк-Морпорка, стоял в главном зале Незримого Университета, и он был поражен. Волшебники, раз уж они поняли неотложность дела, потом сходили на ланч и поспорили насчет пудинга, на самом деле могут действовать довольно быстро.
Их способ нахождения решений, как мог видеть патриций, заключался в создании сумятицы. Если бы им сказали «Назовите лучшее заклинание для превращения книги стихов в лягушку», то единственная вещь, которую они точно не сделали бы, это не посмотрели бы в книгу с названием вроде «Основные Заклинания Для Превращения В Земноводных В Литературном Окружении: Сравнительный Анализ». Это было бы уже жульничеством. Вместо этого они подняли бы спор, собравшись вокруг доски, вырывали бы друг у друга мел и стирали бы то, что писал последний обладатель мелка, не давая ему даже закончить предложение. Хотя почему-то у них это работало.
В центре зала возвышалось нечто. Для патриция с его гуманитарным образованием это казалось похожим на большую лупу, окруженную всяческим барахлом.
— Технически, мой лорд, вездескоп может увидеть все, что угодно, — сказал аркканцлер Чудакулли, который, технически, был главой Всех Известных Волшебников.
— Серьезно? Удивительно.
— Все, что угодно, и когда угодно, — продолжил Чудакулли, казавшийся совершенно не удивленным.
— Какая крайне полезная вещь.
— Да, все так говорят, — сказал Чудакулли, мрачно притопывая. — Беда в том, что раз эта проклятая штуковина может видеть все и всюду, то практически невозможно настроить ее на конкретное место. В конце концов, увидеть что-то конкретное — большая удача. А вы удивитесь, сколько мест есть во вселенной. И времен.
— Двадцать в одном, например, — сказал патриций.
— Помимо прочих, конечно. Не желаете ли взглянуть, мой лорд?
Лорд Ветинари осторожно придвинулся и всмотрелся в большое круглое стекло. Он нахмурился.
— Я вижу только то, что находится с другой стороны стекла, — сказал он.
— Ой, ну это потому, что он показывает здесь и сейчас, сэр, — ответил молодой волшебник, который занимался регулированием устройств.
— О, я заметил, — сказал патриций. — На самом деле, такие устройства уже есть во дворце. Мы зовем их ок-на.
— Ну, а если я сделаю так, — сказал волшебник, и что-то сделал с ободком стекла, — оно изменится.
Лорд Ветинари уставился на свое собственное лицо.
— А такие предметы мы зовем зер-ка-ло, — сказал он так, как будто разговаривал с ребенком.
— Думаю, нет, сэр, — ответил волшебник, — вам понадобится мгновение, чтобы осознать, что вы видите. Попробуйте поднять руки…
Лорд Ветинари сурово посмотрел на него, но попытался немного помахать.
— О. Как любопытно. Как тебя зовут, юноша?
— Думминг Тупс, сэр. Новый глава Неразумно-Прикладной Магии, сэр. Понимаете, сэр, суть не в том, что мы построили вездескоп, потому что он, в принципе, просто модификация старомодного стеклянного шара. Суть в том, чтобы заставить его показывать то, что надо. Это как настраивать струну, и если…
— Прости, какой прикладной магии? — переспросил патриций.
— Неразумно-прикладной, сэр, — спокойно ответил Думминг, надеясь, что он сможет избежать проблем, если просто пройдет прямо через них. — В любом случае… Я думаю, мы можем настроить его на нужную территорию, сэр. Дренажная сила велика; мы могли бы пожертвовать еще одной песчанкой.
Волшебники начали собираться вокруг устройства.
— Вы можете заглянуть в будущее? — спросил лорд Ветинари.
— Теоретически да, сэр, — отозвался Думминг, — но это будет очень… ну, неразумно, знаете, потому что начальные знания показывают, что факт наблюдения разрушает структуру волны в фазе пространства.
На лице патриция не дрогнул ни один мускул.
— Простите меня, я не особенно в курсе терминов вашего факультета, — сказал он. — Это вы тот самый, кто принимает пилюли из сушеных лягушек?
— Нет, сэр. Это казначей, сэр, — ответил Думминг. — Ему приходится их принимать, потому что он ненормальный, сэр.
— А, — сказал лорд Ветинари, и теперь на его лице проступило выражение. То, которое обычно бывает у людей, твердо решивших воздержаться от того, чтобы высказать, что у него на уме.
— Господин Тупс хотел сказать, мой лорд, — сказал аркканцлер, — что вроде как существует миллиарды и миллиарды возможных вариантов будущего, понимаете? Это все… возможные формы будущего. Но вероятно, та, что вы наблюдали, и стала будущим. Правда, не всегда можно увидеть то, что понравится вам. Очевидно, это все из-за принципа неопределенности.
— А это…?
— Я не уверен. Это все по части господина Тупса.
Мимо легко прошагал орангутанг, несущий под мышкой огромное множество всевозможных книг. Лорд Ветинари посмотрел на шланги, которые змеились от вездескопа через дверь, лужайку к… что это такое-то?… здание Факультета Высокоэнергетической Магии?
Он помнил старые времена, когда волшебниками были сухопарые, раздражительные дядьки, коварные и вероломные. Они никогда не признавали никакого Принципа Неопределенности; если ты не уверен, говорили они, посмотри, что ты делаешь не так? Если ты не определишься, то тебя быстро убьют.
Вездескоп померцал и явил заснеженное поле и черные горы в отдалении. Волшебник по имени Думминг Тупс, казалось, очень этому обрадовался.
— Помню, вы говорили, что сможете найти его с помощью этой штуки? — обратился Ветинари к аркканцлеру.
Думминг Тупс поднял глаза.
— У нас есть что-нибудь, принадлежавшее ему? Какой-нибудь личный предмет, который он оставил? — спросил он. — Мы можем положить его в морфический резонатор, соединить его со вездескопом, и он нацелится на него, как при стрельбе.
— Что-то случилось с магическими кругами и оплывшими свечками? — спросил лорд Ветинари.
— О, это мы оставим на тот случай, когда не будем спешить, — ответил Думминг.
— Коэн Варвар не имел привычки оставлять вокруг свои вещи, боюсь, — сказал патриций. — Разве что тела. Мы все знаем, что он направляется к Кори Челести.
— К горе у Пупа мира, сэр? Зачем?
— Я надеюсь, вы скажете мне, господин Тупс. За этим я и пришел.
Мимо снова прошагал Библиотекарь, с еще одной кипой книг. Еще одна реакция волшебников, когда они сталкиваются с новой и уникальной для них ситуацией, это просмотреть свои библиотеки на предмет того, случалось ли это ранее. Как замечал Ветинари, это была неплохая методика выживания. То есть имеется в виду, что в минуты опасности ты проводишь время, тихо-тихо сидя в здании с очень толстыми стенами.
Он еще раз взглянул на клочок бумаги в руке. Почему же люди так глупы? Его взгляд упал на предложение: «Он сказал, что последний герой должен вернуть то, что украл первый герой.»
И, конечно, все знают, что украл первый герой. Боги играют в игры судьбами людей. Не теми, которые особенно запутанны, естественно, потому что для этого богам недостает терпения.
Обман — это часть правил. А играют боги жестко. Потерять всех верующих для бога — конец. Но верующий, выживший в игре, заслуживает славы и особенного расположения. Кто побеждает с большим количеством верующих, тот выживает.
Среди верующих могут быть и другие боги, конечно же. Боги верят в веру.
Большинство игр проходит в Дунманифестине, жилище богов на Кори Челести. Со стороны он похож на тесный город. Там живут не все боги, большинство из них ограничены пределами одной страны, или, в случае совсем мелких особей, даже одного дерева. Но это — Престижный Адрес. Это то место, где выставлен ваш метафизический эквивалент на блестящей латунной пластинке, как те маленькие сдержанные строеньица на лучших участках больших городов, которые, несмотря на то, что кажутся домиками ста пятидесяти адвокатов и бухгалтеров, по-видимому, являются чем-то вроде вложения капитала.
Внутренний вид города очевидно показывал, что, как на людей влияют боги, так и на богов влияют люди.
Большинство богов имеют человеческое тело; в целом-то у людей не такое развитое воображение. Даже у Бога-Крокодила Оффлера только голова крокодилья. Попроси человека придумать бога-зверя, и он будет отталкиваться от образа кого-то в дурацкой маске. Людям лучше удается выдумывать демонов, и именно поэтому их так много.
Возвышаясь над диском мира, боги играют в игру. Иногда они забывают, что случается, если позволить пешке дойти до другого края доски. Слухам потребовалось время, чтобы облететь город, но парочки и тройки глав основных Гильдий города уже спешили в Университет.
Затем послы собирали новости. Семафорные башни вокруг города споткнулись в своем бесконечном деле сообщения рыночных цен миру, посылая сигнал очистить линию для крайне срочного и очень важного сообщения, и затем семафоры посылали маленькие судьбоносные группки сигналов канцеляриям и замкам по всему континенту.
Конечно, они были зашифрованы. Если у вас есть вести о конце света, то вряд ли вам захочется сообщить об этом всем. Лорд Ветинари обвел стол пристальным взглядом. За последние несколько часов много всего случилось.
— Позвольте подвести итог, леди и джентльмены, — сказал он, как только стих шум, — как мне сообщили из надежных источников, находящихся в Гункунге, столице Агатовой Империи, император Чингиз Коэн, более известный в остальном мире как Коэн-Варвар, находится на пути к обиталищу богов с приспособлением, обладающим огромной разрушительной силой и намерением, по его словам, «вернуть украденное». Короче, они просят нас остановить его.
— Почему нас? — спросил господин Боггис, глава Гильдии Воров. — Это же не наша империя!
— Я так понимаю, что правительство Агатовой Империи верит, что мы способны на все, — ответил лорд Ветинари. — У нас есть сила, энергия, напор и позиция «пришел-взял, смог-сделал».
— И это осуществимо?
— Это то же самое, что спасти мир, — пожал плечами лорд Ветинари.
— Но мы же будем спасать его для всех? — сказал Боггис. — И для иностранцев тоже?
— Да, верно. Нельзя спасти только те кусочки, которые хочется, — ответил лорд Ветинари. — Но спасение мира, господа и дамы, неизбежно включает в себя спасение и той его части, на которой стоите вы. Давайте двинемся дальше. Может ли нам помочь магия, аркканцлер?
— Нет. Среди гор, простирающихся на сотни миль, невозможна никакая магия, — произнес аркканцлер.
— Почему нет?
— Потому же, почему вы не можете управлять лодкой в ураган. Там просто слишком много магии. И все магическое подвергается там перегрузкам. Волшебный ковер просто распустится на нитки прямо в воздухе.
— Или превратится в капусту, — добавил Декан, — или маленький томик стихов.
— Вы хотите сказать, что мы не сможем добраться туда вовремя?
— Ну… да. Конечно. Именно. Они уже у подножья гор.
— И они — герои, — сказал господин Коннёк из Гильдии Историков.
— И что это значит? — вздохнул патриций.
— Они здорово умеют делать то, что им хочется.
— Но они, если я правильно понял, к тому же очень старые люди.
— Очень старые герои, — поправил его историк. — Это говорит лишь о том, что у них огромный опыт делать то, что они хотят.
Лорд Ветинари снова вздохнул. Ему не по душе была жизнь в мире героев. Цивилизация отдельно, а герои — отдельно.
— Что конкретно совершил Коэн Варвар такого героического? — спросил он. — Я стремлюсь просто понять.
— Ну… знаете… героические деяния…
— И это были…?
— Убивал чудовищ, свергал тиранов, захватывал редкостные сокровища, спасал девиц… все такое прочее, — рассеяно пояснил Коннёк. — Знаете… героические дела.
— А кто конкретно определял чудовищность чудовищ и тиранию тиранов? — спросил лорд Ветинари, голосом, внезапно ставшим как скальпель — не злым, как меч, но вонзающим свое лезвие в уязвимые места.
Господин Коннёк неловко поерзал.
— Ну, думаю, что герой.
— Ах. А воровство редких предметов… Думаю, что слово, на которое хотелось бы обратить внимание, это слово «воровство», действие, не одобряемое большинством главных мировых религий, не так ли? Как я понимаю, характеристики этих деяний, и «захватывать» в том числе, были даны самим героем. Можно сказать: я герой, поэтому, когда я убью тебя, ты станешь, де-факто, персоной, заслужившей смерти от руки героя. Можно сказать, что герой, проще говоря, это тот, кто потворствует всем прихотям, которые, будучи в рамках закона, приведут его за барную стойку или заставят быстро танцевать танец, который, как я знаю, известен под названием «гашишевое безумство». Но слова, которые скажем мы, будут звучать как убийства, грабежи, воровство и изнасилования.
— Не изнасилования, — сказал Коннёк, отыскав камень, за который можно уцепиться. — Не в случае Коэна Варвара. Может, насилие.
Поделиться книгой: