Заноза для мажора

— Бомжевато? — подсказываю я. Еще бы. Мой свитер рядом с его дорогим костюмом от Армани, сшитым на заказ, смотрится обычной половой тряпкой.

— Иначе, — уклончиво отвечает тот. — Куда подевались сексуальные платья?

— Сдала в комиссионку. В них не особо удобно трястись в метро. Находятся индивиды, обожающие без спросу лапать хорошеньких девушек. Впрочем, тебе ли этого не знать.

Я не бедствую и совсем уж на барахолке не одеваюсь, статус не позволил бы, однако стараюсь не шиковать. Все что у меня есть в сбережениях — взятки отца. Потому что от денег матери я давно отказалась. После череды неприятных обстоятельств.

— Жаль. Ты в них была очаровательна, — фу. На физическом уровне ощущаю этот липкий грязный взгляд, словно рентгеном сверлящий сквозь одежду. Помнит, дрянь, что там и как.

— Где мама?

— Наверху. Разговаривает с портнихой.

— Спасибо, — хочу проскочить, но меня ловят под локоть, тормозя.

— Ммм, — нюхают меня на расстоянии. — Пахнешь все так же вкусно.

— Зато ты так и не отмылся от своей смердящей вони, — резко вырываю руку, отталкивая его и спешу к лестнице. Две минуты в родном доме, а мне уже хочется сбежать куда подальше. Лишь бы больше никогда не переступать его порог.

Поднимаюсь на второй этаж и сворачиваю по широкому фешенебельному коридору налево, идя на голос. Да. Все так и есть. Нахожу кого искала в моей бывшей комнате. Портниха с булавками колдует над вечерним платьем в пол, надетым на безголовый манекен, а маман раздает команды. Как всегда.

— Подол нужно ушить еще на пару сантиметров. Но кант оставить. И пустить на рукавах кружева как на талии. И что это за непонятная свисающая сопля на горловине? Убрать.

— Сделаем, — покорно кивают с иголками в зубах.

Меня замечают в отражении стационарного трельяжа. Мамаша оборачивается, показывая миру выкрашенные в блонд кудри и замученное многочисленными инъекциями лицо. Если ее дружок пытается стариться, то она наоборот — всячески молодится. Чтобы их разница в возрасте не так сильно бросалась в глаза.

— Наконец-то сподобилась явиться. Что за убогость на тебе?

Еще одна выискалась. Ладно, согласна. Это не «Эскада» и не «Изабель Марант», но Льюисам сейчас тоже как бы слегка обидно.

— Я пришла. Что от меня требуется? Давай скорее разделаемся со всем и мои убогие тряпки не будут больше осквернять своим видом сей дворец.

— Не дерзи. Примерь платье. Если окажется не по размеру, Лена успеет его перешить для благотворительного вечера.

Благотворительный, чтоб его, вечер. Сборище зажиточных лицемеров и лжецов, куда я обязана пойти, чтобы держать перед обществом марку «благополучной семьи». После громкого скандального развода это как никогда первостепенно для матери. Репутация для нее всегда была важнее всего. Даже дочери.

Бросаю короткий брезгливый взгляд на то недоразумение, что для меня приготовили.

— Я это не надену.

— Еще как наденешь. Это натуральный шелк.

— Да хоть шкура мамонта. Оно розовое. Мне что, десять?

— Прекрати огрызаться, — маман ненавидит когда я перечу ей в присутствии посторонних. Хотя, если честно, и наедине она этого тоже не приемлет. С ней работает только один принцип: соглашайся во всем и не забудь благодарить за оказанную мудрость. — Молча пошла и переоделась!

Собираюсь и дальше качать права, но благоразумно решаю, что оно того не стоит. Всем будет спокойней, если сделать что велено. Быстрее начнем, быстрее закончим. Поэтому послушно ухожу с сунутой мне тряпкой в прилегающую к спальне ванную и возвращаюсь уже похожая на поросенка. Или зефир. Кому как предпочтительнее думать.

— Замечательно. Мне нравится, — нравится-то нравится, но мать, один фиг, критично осматривает меня как породистую лошадь на аукционе. — Ты что, опять поправилась? На боках сидит в натяжку.

Ну, может и набрала пару кило. С Никиными гастрономическими извращениями неудивительно. Шоколад у нас в полках пачками всегда лежит. Подруга его даже в куриный суп крошит. А мы… а мы трескаем калорийный десерт втихую от нее по ночам.

— Мы закончили? — нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу.

— Нет. Не вертись.

Не верчусь, позволяя портнихе снимать мерки. Минуты длятся вечность, после чего мне, наконец, разрешают вылезти из этой блевотной расцветки Барби и запрыгнуть обратно в подранные и бомжевские, но максимально удобные Льюисы.

— Все? Я свободна? — это место, как и женщина передо мной меня душат. В прямом смысле слова. От нехватки кислорода кружится голова. Или же это от температуры, которая ко второй половине дня решила присоединиться к соплям. Чтоб тем было не скучно, видимо.

— Ты нашла сопровождение? — сама спросила, сама ответила. Мать отмахивается от своего же вопроса. — В любом случае, неважно. Я уже сделала это за тебя. Владимира Руденко помнишь? Его сын согласился быть твоей парой, — сую два пальца в рот, изображая подступающую рвоту. Конечно, помню этого утырка. — Не позерствуй. Он хороший мальчик из обеспеченной семьи. Не разочаруй его. И меня.

Хороший мальчик. Ага. Хороший мальчик, который несколько лет назад, укурившись в хлам, сбил насмерть человека и, зассав, скрылся с места преступления. Трагедию, разумеется, скоренько замяли, а сынулю за бешеное бабло откупил от тюрьмы богатенький папочка, владелец нефтевышки. Все проделали настолько тихо, что новость даже не просочилась в СМИ.

Правду и по сей день знает только круг общения «элиты», где крысятничество и сплетничество как чай на полдник. А теперь мне этого убийцу что, сватают? Зашибись. Я просто в восторге. Мало мне дебила Волкова, который ни во что не ставит честь других людей, так теперь еще и наркоман со стажем нарисовался.

Кстати, о Волкове. На следующий день я все же сваливаюсь окончательно с полным комплектом ОРВИшных прелестей, но мое отсутствие в универе Дениса нисколько не останавливает от того, чтобы бросить ответочку. Молодец, малыш. Игра продолжается.

Волкова

Противная дверная трель вынуждает с дикой неохотой вылезти из-под теплого пледа и лениво плестись открывать.

— Привет, бацильным, — приветствует меня бодренький Волков, замаячивший на пороге.

Открыла, блин.

— Надеюсь, это всего лишь галюны от передоза лекарств и на самом деле ты секси-сосед снизу, которого я затопила, — зевая, почесываю затылок.

— Я не сосед, но тоже секси. И пришел спасти твои носовые пазухи, — перед моим лицом светят пакетом. — Капли, таблетосы, слюнявчики, мед, малиновые варенье. Полный набор для дохлых амеб.

— Благодарю, — забираю пакет и преспокойно захлопываю перед ним дверь. Успеваю лишь сделать пару шагов в сторону кухни, когда звонок опять горланит. Жаль. Надеялась, догадается свалить. Снова открываю. — Ну чего еще? Я сейчас не в настроении препираться.

— Ну так давай устроим полчасика перемирия.

— Давай. Ты у себя, я у себя. Чем больше между нами расстояние, тем крепче дружба. Профит, — хочу снова от него загородиться семью замками, но Денис успевает подставить ногу.

— Ты и здоровья-то не шибко вежливая, а больная вообще злюка.

— Ну так проваливай пока не загрызла.

— Не могу. Как мне выигрывать спор без тебя?

— Я уверена, ты что-нибудь придумаешь.

— Уже придумал. Буду тебя лечить. По головке гладить, сиропчиком пичкать, — не намерено, но весьма уместно раздираю горло от подступившего хриплого кашля. — Во-во. Опять же, как я могу пропустить момент, когда из тебя Чужой вылезать начнет.

— Не боишься заразиться? Хотя, о чем это я? Зараза к заразе не липнет.

— К тебе же пристала.

— Я индивид.

— Слышь, индивид. Хоть чаем напои.

— Обязательно. Ногу убери и напою.

— Не уберу. Ты тогда дверь захлопнешь.

— Ни в коем случае.

— Обещаешь?

— За базар отвечаю, — найковский кроссовок послушно исчезает из щели, а я со всей дури пинаю дверь и… на всю лестничную клетку раздается яростный ор вперемешку с отборным матом.

Волков скачет зайчиком, нянча прищемленные пальцы, которые ему хватило ума неосторожно подсунуть. Нянчит, шипит и матюкается.

— Волкова, твою мать, чтоб тебя черти драли, — сквозь зубы разъяренно цедит он.

Спокойненько так наблюдаю за ним, понимая, что у меня даже крупицы раскаянья в недрах гнилой душонки не наскребается. А потому что нефиг было на меня спорить. И нефиг было бросать под дождем. И уж тем более нефиг заявляться без разрешения куда не ждали.

— Уж лучше черти, чем ты, — резонно замечаю я.

— Клянусь, я тебя когда-нибудь задушу.

— Всенепременно. Но точно не сегодня. С поломанными пальцами совершать убийство проблематично, не находишь? — с тяжким вздохом вселенской скорби отхожу в сторону, как бы приглашая. — Давай уже хоббит, туда или обратно. Задолбало на сквозняке стоять. У меня и так рот полон соплей.

— Я бы тебе в рот кое-что другое засунул. Чтоб приятное с полезным совместить, — в квартиру вваливается сумрачное нечто в черном. Не знаю, специально он так или нет, но кожанка, толстовка и джинсы реально сливаются в одно пятно.

— Не советую. Ампутация без наркоза штука неприятная. Зачетные носочки, — усмехаюсь, разглядывая маленьких клоунов из «Пилы», когда на коврик скидывается обувка.

— Подарить такие же?

— Если только не ношенные.

— Заметанно.

Проходим в кухню, благо идти всего три шага.

— Ну че, чай наливать? — включаю кнопку на электрическом чайнике. — Или воды из-под крана попьешь? Железо полезно для растущего мужского организма.

— Кофе. Только стрихнин не добавляй.

— Нету, сорян. Последний извела на прошлого ухажера. Тоже надоедливый малый оказался. Но остался цианид. Сгодится?

— Годится, — Волков бесцеремонно плюхается на диван, прямо на небрежно скомканный плед, чудом не раздавив ноутбук на котором последний час я залипала в сериале. — Прощу прощения, — отодвигает он технику, осматриваясь. — Ты реально тут живешь? Я думал это прикол.

— Так это прикол. Затяжной такой пранк, чтоб все поверили.

— И спишь здесь? — кивок на смятую подушку еще помнящую отпечаток моей бошки.

— В туалете, на коврике.

— Обязательно дерзить? Или нападение как защитная реакция?

— А в чем проблема? Меня все устраивает. Холодильник под рукой, можно спокойно наедать жопу не вставая.

— Сильно тебя задели мои слова, да? — усмехается он, сразу смекнув откуда ноги растут.

— Не обольщайся, — привстав на цыпочки, лезу в верхние полки за чаем и кружками. — Твое мнение последнее на очереди, чтобы меня интересовать.

— Язва. А если без шуток? Как самочувствие?

— Гроб заказывать пока рано, — весь трофей громко ставлю на стол, прилегающий одной стороной к подлокотнику. Квартира небольшая, сильно не разгуляешься. А если диван-книжку разложить, то вообще не пройдешь. Поэтому я сплю так, на одной половине. — Давай обойдемся без напускной вежливости. Мы оба знаем, зачем ты здесь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— То есть вариант, что я реально могу беспокоиться даже не рассматривается?

Презрительно выгибаю бровь под аккомпанемент закипающего чайника. Сегодня он работает просто в ударном режиме. Я столько горячего выдула, что ночевать точно буду в туалете.

— Волков, чего ты приперся? — опять задыхаюсь от кашля, просыпая сахар мимо цели. — На что рассчитывал? Что я в благодарность дам за таблетки?

Меня вежливо отодвигают за плечи в сторону.

— Иди полежи. Сам налью.

— Боишься моих микробов?

— Боюсь, что придется ехать в травмпункт, когда уронишь на себя кипяток.

Это я могу. Пока опасность благополучно проходила мимо, но еще ведь не вечер. В любом случае согласно меняюсь с ними местами, забравшись с ногами на диван и чуть ли не с головой укутываясь в плед. А очень скоро получаю и горячую чашку в руки.

Сидим, молчим. Вернее я сижу, он стоит.

— Ну что, ты собой горд? — дую на дымящую жидкость, попутно стаскивая с блюдечка на столе дольку лимона. — Что за пресс-конференцию ты сегодня устроил?

— Уже доложили? — отпивает кипяток довольный Волков. Не дует, не морщится. Только так глотает. Я всегда знала, что котел в аду покажется ему бассейном.

— С фото-отчетом. Сбор голосов, серьезно?

— Дальше больше. Проигравший будет до конца года висеть на доске позора.

— Если это такой подкат, то на редкость дерьмовый.

— Волкова, да не буду я к тебе подкатывать. Мы оба знаем, что это ни к чему не приведет.

— Как же ты тогда спор собрался выигрывать? Или уже настраиваешься на проигрыш?

— Мне не в ЗАГС тебя вести надо, а всего лишь переспать разок. А это дело такое, чисто на физиологии. Моя задача всего лишь мельтешить в поле твоего зрения как можно чаще. Так что сообразим, не переживай.