Влюбиться на скорости

— Не хочешь, значит? — прошипела я, оттолкнувшись от стены. — Тогда иди и скажи это той девице!

— Она сама ко мне подошла! Мы просто разговаривали!

— А я просто танцевала!

— Ни хрена не просто, — выдохнул он, сгребая меня в свои руки.

У меня сердце остановилось, когда его губы жадно впились в мои... 

Здравствуй, мой первый в жизни поцелуй... Думала ли я, что ты будешь таким спонтанным, тревожным и лишающим здравого смысла? Словно он когда-то у меня был, ха-ха.

Филипп сильнее прижал меня к себе, и я сдалась. Расслабила губы, приоткрыла их, вдыхая в себя тяжёлый выдох Фила. Его дыхание жгло. Скользило огнём по венам, заставляя меня цепляться пальцами за плечи парня, который целовался ужасно круто. Профессионально, я бы сказала. Что не мудрено, верно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Впрочем, сейчас мне об этом думать не хотелось. Слишком долго я мечтала об этом самом моменте. Представляла его в красках, желательно после признания в любви... Но что уж там. И так очень даже клёво. До щекоток в животе, до сбившегося напрочь дыхания, до чувства полёта — сладкого такого, будоражащего...

Но вот Фил прекратил поцелуй и прижался своим лбом к моему:

— И после этого ты продолжишь настаивать на том, что я тебе не нравлюсь?

Естественно! Ведь в твоём вопросе столько самодовольства! Но вслух я сказала другое:

— Поцелуй меня ещё раз и снова задай этот вопрос. Может быть отвечу...

— Язва, — усмехнулся он, обхватил пальцами мой затылок и вновь поцеловал.

Я в ответ обняла его руками за шею, прижимаясь всем телом к его. Голова кружилась, ноги едва меня держали, грудь, словно накачали гелием, чтобы я могла взлететь над землёй. Боже, поцелуи — это потрясающе! Так упоительно, так сладко и волнительно... Словами не передать.

И тут я услышала чьи-то шаги... Ну конечно, ни что хорошее не длится вечно!

Я оторвалась от Фила и посмотрела в сторону лестницы. Забавно, что из нас двоих ничего не заметил именно он. Словно наш поцелуй мог вскружить ему голову сильнее, чем мне. Глупость же.

Надя выглядела растерянной и расстроенной и уже хотела развернуться обратно, но я заставила её остановиться:

— Надь, у тебя что-то случилось?

Неужели умудрились поругаться с Сашкой? Но по какому поводу? Они же без ума друг от друга!

Надя присмотрелось к нам внимательнее, отчего я почувствовала неловкость — ведь мы с Филом до сих пор обнимались. Что она подумает?

— Филипп, — кинулась она к нему, — можешь отвезти меня домой? Пожалуйста!

Фил на это нахмурился:

— Что случилось?

— Просто отвези меня домой! Можешь или нет? — сорвалась она.

Похоже, Сашка неслабо так накосячил... И я полностью была на стороне Нади, пусть и не знала, что конкретно произошло. В смысле, парни в совершенстве умеют лажать, так что... Я быстро развернулась к ключнице на стене и сняла с неё ключи от маминого сидана. Вложила их в руку Филиппа, сказала от какой они машины, и тут мы все услышали голос Сашки, который звал Надю. Девушка не слабо так вздрогнула на это и взмолилась, чтобы Фил поторапливался.

— Он не погладит меня за это по головке, — покачал Фил головой, но всё же направился к машине. — Пойдём.

Не успели они забраться в салон, как в гараж ворвался Саша... О, он выглядел не счастливее самой Нади. Глаза болезненно блестели, на лице мука, беспокойство, сожаление и ещё много чего... Честно, я впервые видела своего брата столь эмоциональным. Ведь он всегда в совершенстве контролировал свои чувства...

Не знаю, зачем я встала у него на пути, женская солидарность, наверное, сработала. За что меня и оттолкнули грубо в сторону. Я не обиделась. А Саша тем временем сорвался вслед за машиной, взревел, как раненный зверь, когда она не остановилась, покинув гараж, и просто замер, как вкопанный.

Я не была бы собой, если бы не заметила:

— Так что ты натворил, братик? В кое-то веки я решила порадоваться за тебя, а тут...

— Заткнись, Вер! — взорвался он, с силой пнув колесо свой машины, у которой остановился. — Чёрт!

На мгновение мне показалось, что он сейчас сядет в тачку и поедет вдогонку за Надей, но мой брат явно задумал что-то другое. Он сорвался обратно к лестнице, и на его лице было столько гнева и ненависти, что я обязательно должна была узнать куда он направился!

Эпизод 11. Филипп

Не то, чтобы я был бездушной скотиной, но меня разрождало вынужденное расставание с Веркой. Потому я и не особо старался выведать у Надежды то, что произошло. Она ответила, что не хочет говорить об этом, и мне этого хватило. Потому что у самого были мысли о своих отношениях с одной маленькой язвой.

Эти двое сами разберутся, я уверен.

А вот моя девочка решила играть не честно. Да и когда она играла честно? Завралась настолько, что сама заблудилась в своих чувствах. Я — бабник? Если только в прошлой жизни. До новой встречи с ней. 

И целовать её оказалось даже приятней, чем я представлял. А представлял я наши поцелуи очень красочно... 

Друзья. Эта мысль с самого начала была абсурдной, но Верка, похоже, привыкла жить в постоянном отрицании чужих проявлений чувств. Привыкла язвить, вредничать, отпираться. Смастерила себе железобетонную стену защиты и разучилась жить без неё. Чтобы никто не смог обидеть, разочаровать.

И в какой-то степени я её понимал, да. Сам долгое время жил так, словно не боялся что-либо потерять. В том числе саму жизнь. Почему мне сразу так понравилось гонять на мотоциклах? Потому что это всегда бешенная скорость, адреналин, безумие. Никаких мыслей — только ты, мягкое сидение под задницей, дорога и стремление к конечной остановке. Какой бы она не случилась. Главное — гнать.

Но теперь всё в прошлом. Верка помогла мне разобраться в себе. Я ей отплачу тем же.

Вернувшись от Нади, я не нашёл среди гостей ни Веру, ни Саню. Но столкнулся с Людмилой Фёдоровной — выглядела она, не то потерянной, не то разочарованной. В ком? Интересный вопрос. Готов руку дать на отсечение, но в моё отсутствие что-то произошло в семье Троновых. Что-то нехорошее.

Я поднялся на второй этаж и свернул в сторону комнаты Сани. Постучал и вошёл. Тот соскочил с кровати и выжидательно уставился на меня.

— Не захотела говорить об этом, — выдохнул я, почувствовав стыд от того, что не постарался выведать из девчонки больше информации — таким подавленным выглядел мой друг. — Но я проследил, чтобы она благополучно зашла в подъезд.

— Спасибо, Фил, — тут же поник Саня, вновь опускаясь на кровать. — И не думай, я не злюсь на твою самодеятельность. Надя была в таком состоянии, в котором просто не услышала бы меня.

— Но что у вас произошло?

— Мой отец, — глухо выдохнул он. — Не забивай голову, я придумаю, как всё исправить.

— Может, посмотрим киноху? Или ещё чего?

— Прости, Фил, но мне хочется побыть одному.

— Понял, — кивнул я и через полминуты закрыл за собой дверь.

Я направился в отведённую мне комнату, гадая о том, где сейчас может быть Верка и известно ли ей больше подробностей. Что не говори, а их семья стала мне ближе за последнее время.

Дверь в её комнату была закрыта, но щель внизу подсвечивал тусклый свет. Я дернул ручку и обломился — заперто. Какого...

— Вер?

— Чего тебе? — донеслось с той стороны недовольно.

Чтоб её!

— Дверь открой.

— Зачем? Чтобы ты снова лез ко мне со своим языком?

— Верка, чтоб тебя! — начал я злиться. Иногда её придушить хотелось за то, что вылетает из её рта. Никакого коннекта языка с мозгами, ей Богу! — Хочешь, чтобы я её вынес? Так и скажи. Любишь ты, однако, доводить всё до крайности.

Я дернул ручку для убедительности и услышал, как она засеменила к двери:

— Ну ла-а-адно. Сейчас открою. 

Господи, дай мне терпения!

Она распахнула дверь настежь с недовольной миной на лице, но тут же засмущалась от моего прямого взгляда и, взмахнув волосами, которые теперь были собраны в хвост, направилась к навесному креслу. Уселась в него, подтянув ноги под себя, и, избегая моего взгляда, выдала:

— Слушаю тебя, Филипп.

Я сцепил зубы и медленно закрыл дверь. Просто невыносимая! И как же мне нравится всё это чувствовать рядом с ней. Словно до этого я и не жил вовсе.

— Я благополучно довёз Надю до дома, если тебе интересно, — уселся я на край её кровати. — И сам, как видишь, на обратном пути не пострадал.

— Чудненько.

— Вер, серьёзно, что тут у вас произошло, пока меня не было? Саня разбит. Твоя мама тоже выглядит потерянной, что ли. Гости расходятся. Ты вон уже сменила наряд на домашнюю одежду... Каким боком твой отец причастен к ссоре Сани и Нади, знаешь?

— Знаю, — вздохнула она, словно снимая с себя маску отчуждённости. Её взгляд погрустнел, а уголки губ печально опустились. — Они оба как-то были замешаны в его бизнес-играх. Мама была в ярости, когда узнала об этом. Хороший же он подарок ей сделал на День Рождения. Кажется, они с папой здорово разругались. Дело в том, что Надя каким-то образом мешала папе купить какое-то здание. Бассейн, кажется. А Саше в это время запретили гонять на мотоциклах, и мама посоветовала ему найти девушку. Папа использовал её совет себе на пользу — предложил Саше увлечь собой Надю, чтобы она не мешалась у него под ногами. Конечно же, никто ни о чём не догадывался. Кроме папы. И сегодня он это всё ей рассказал, и, похоже, вывернул так, что Саша стал для Нади плохим. А на самом деле он её любит. Очень. Она та самая для него, понимаешь? И меня он любит, представляешь? — грустно улыбнулась она. — Следит за моими успехами, а я и не знала. Винила его в том, что из-за него меня не замечают. Он всё-всё высказал папе, заступился за меня. И мне заодно дал понять то, какой я глупой была...

— Видишь? Я был прав — твоё от тебя никуда не денется, как не отталкивай. Саня — хороший старший брат.

— Да... И мне очень жаль, что у них с Надей теперь проблемы из-за моего эгоиста-папы.

— Уверен, они их решат. — Я встал, снял с себя пиджак, потому что он начал меня раздражать, кинул его на кровать и закатал рукава рубашки. Подошёл ближе к Вере и, привалившись плечом к стене, спросил: — А с твоими проблемами что? Будешь их решать?

— А какие у меня проблемы? — глянула она на меня недоумённо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Скажешь их нет?

— Не понимаю, о чём ты, — раздражённо дернула она плечами, отвернувшись.

— Я расскажу тебе одну историю, Вер. О маленькой девочке, которую все вокруг любили. Ей желали самого лучшего, потому отправили учиться в престижную школу за границей. Ей там не понравилось, она хотела быть рядом с любимыми. Но вместо того, чтобы им так и сказать, девочка решила, что не нужна им. Она укрепилась в этом решении, когда всё же вернулась через долгое время, и увидела сколько внимания уделают другому ребёнку в её семье...

— Фил, — предостерегающе прошипела Вера.

— Нет-нет, Вер, послушай. Папа девочки за время её отсутствия увлёкся успехами старшего сына, я бы даже сказал, помешался на них. И как бы девочка не старалась напомнить ему о себе — ничего не выходило. И девочка задалась целью вообще никому не нравится. Так легче, верно? Показываешь сразу, что тебя невозможно любить, и потом не страдаешь оттого, что не любят. Вот только близкие видят девочку насквозь. Видят её доброту, упорство, отвагу, увлечённость и ранимость. Даже твой отец это видит, Вер, но пока погряз в собственных заморочках. Немного подзабыл, что значит иметь дочь. По сути, он просто человек, со своими недостатками. А кто без них, да? Но жажда его признания стала твоей проблемой, из-за которой ты отказывалась замечать, что твои близкие тебя любят. Так может пришла пора разрушить эту стену, Вер?

Её глаза блестели от слёз — я видел это в отражении тёмного окна. Она шмыгнула носом, смахнула рукой слёзы с глаз и, подтянув ноги, уткнулась лбом в колени. Я не хотел, чтобы она плакала, у меня самого сердце болезненно сжималось. Я опустился рядом с ней на корточки, вынудил её опустить ноги и заглянул в глаза:

— Что скажешь, моя язвочка?

— Я тоже их люблю. Всегда любила.

— Знаю. И показывать им свою любовь — не страшно. Потому что это взаимно.

— Я поняла тебя, Фил, — усмехнулась она, вновь шмыгнув носом. — Начну с Сашки. Ему как раз сейчас нужна поддержка.

— Умница. Хочешь, чтобы я тебя обнял?

— Конечно, нет! С чего бы? — фыркнула она в своём репертуаре. Не всё сразу, да?

Я закатил глаза к потолку — терпение, Фил, терпение. Или не спрашивать, когда и так знаешь ответ. Что ж, теперь придётся применить грубую силу. Ну, мы оба в этом виноваты. Я резко поднялся и, склонившись, буквально-таки выдернул Верку из кресла. Конечно же, она заверещала, как сирена. К счастью, у меня был брелок с выключателем.

Я изловчился и закрыл ей рот поцелуем, затем уронив нас на кровать. Вера задрожала подо мной, даже не думая вырываться. Что-что, а целоваться ей со мной нравится. Мне тоже. Такая трепетно-сладкая, сил нет... Так и хочется сжать её в своих руках до хруста костей.

Я целовал её с упоением, наслаждался её частым дыханием, дрожью... Конечно, я ей не нравлюсь, кто бы спорил, да? Но, чтобы искоренить из неё эту червоточину, что сидит у неё внутри и отравляет всё вокруг, потребуется время. Ни один и ни два часа, я боюсь. И не день. Как бы на это годы не ушли. Впрочем, я готов ждать столько, сколько потребуется.

Потому что она нужна мне. Такая, какая есть. Без прикрас. Вредная, колючая, язвительная, но такая трогательная девочка. Сейчас я отчётливо понимал, что она именно та, которую я неосознанно искал всегда.

Кто бы мог подумать, правда?

Эпизод 12. Вера

Саша был абсолютно раздавлен. Надя не хотела с ним ни разговаривать, ни видеть его. Она не появлялась в институте, не ходила на тренировки по плаванию и не посещала репетиции театрального факультатива. А он сходил с ума от невозможности узнать, что с ней.

В конце концов, он тоже заперся в доме и никуда не ходил.

Я была рядом. 

Не подумайте, я не использовала его горе, чтобы избегать оставаться наедине с Филиппом и его сводящими с ума поцелуями. Просто ни к чему хорошему они не приведут. Фил разобьёт мне сердце. Поэтому находиться с ним рядом нужно по минимуму. И пусть моё сердце категорически против, зато разум упрямо стоит на своём. И я благодарна ему за то, что он сильнее этой мышечной размазни.

Мы с Сашей сблизились за это время. Играли в баскетбол, смотрели кино, обсуждали то, что мог наговорить Наде наш отец и то, как это исправить. Саша уже успел пообещать отцу, что всерьёз откажется от мотоциклов и сосредоточится на баскетболе, если он отремонтирует бассейн и оставит его, как есть. К слову сказать, папа и моими спортивными успехами начал интересоваться. То есть, вот оно! Случилось. Но я не чувствовала ни радости, ни превосходства. Мне по-настоящему стало всё равно, что он думает о моей игре в баскетбол. Потому что я любила её, игру, вопреки всему, а не в надежде, что меня заметит собственный отец. Спасибо за это осознание одному умному засранцу, который в совершенстве умеет кружить голову своими поцелуями.

Ну вот опять я думаю о его губах!

Бесит.

На Грязные, кстати, в эти дни Филу приходилось ездить одному. Я разрывалась, потому что хотела его поддержать, но и брата совсем одного оставить не могла. Приходилось выбирать, а Фил и тут мне покоя не давал, потому что, чёрт возьми, понимал меня и говорил, что я всё делаю правильно. Называл меня любящей сестрой. Засранец, говорю же. Умный, чувствующий и крышесносно-целующийся засранец.

Вот и сейчас он сидел напротив и как бы говорил взглядом: да, я знаю, что ты думаешь обо мне, я тоже думаю о тебе.