Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Испытание на прочность - Александр Ярославцев на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Однако как ни ждали в примыкавших к батарее траншеях, часовые вновь поздно заметили появление врага, что, впрочем, не помешало защитниками Громогласной встретить его во всеоружии. Дружные залпы картечи буквально разорвали передние ряды неистово бегущих в атаку афганцев, а ружейный огонь добивал тех, кому посчастливилось уцелеть.

Открой персидские воины свой огонь чуть раньше, и очень может быть, что противник не смог бы добежать до их окопов. Однако часовые промедлили с объявлением тревоги, и потому воины Ахмад-шаха, устлав темный песок телами своих погибших и раненых, сумели прорваться к линии персидских траншей. Мгновения, и вот они уже сошлись с солдатами шаха в рукопашной схватке.

Вместе с солдатами Абдурахмана в вылазке принимали участие женщины и подростки, надеявшиеся поживиться богатыми трофеями в стане противника. Когда завязался бой, они приняли в нем участие наравне с мужчинами. Ножом, камнем, руками и даже зубами они пытались победить в схватке с персами.

Бой за параллели и редуты носил яростный, но очень затяжной характер. Через линию траншей и укреплений к пушкам смогла прорваться только малая часть афганцев. Засевшие в окопах персы не выказали трусости и смело вступили в бой с превосходящим их по силам врагом, не желая уступать ему ни в чем.

С первыми выстрелами, которые разорвали темный покров ночи, весь персидский лагерь пришел в движение. Забили барабаны, пронзительно завыли тревожные трубы глашатаев. Солдаты стали торопливо выбегать из своих палаток и строиться возле своих бунчуков.

Отправляя своих солдат в набег, Ахмад-шах вновь жестоко просчитался в оценке мобильности и готовности воинов противника. Прошедшие хорошую выучку у русских офицеров, персы смогли выступить гораздо быстрее, чем на то рассчитывал комендант Герата. Воинские соединения во главе с генералом Евдокимовым уже подходили к атакованной батарее, когда на сцене появились туркменские кавалеристы. Покинув город с противоположной стороны, они вначале атаковали караульные посты персов, а затем, используя скорость своих коней, легко миновали осадные параллели, выставленные Евдокимовым против крепостных ворот.

Оставив за спиной кричащего противника, дети песка быстро перестроились и развернули головы своих коней в сторону персидского лагеря, главной цели их атаки. Задумка Ахмад-шаха была великолепна. Одновременная атака батареи противника и его лагеря давала афганцам твердую гарантию того, что персы не смогут послать пушкарям подкрепление в самый нужный момент.

Приближение к персидскому лагерю большого отряда вражеской кавалерии вызвало там большой переполох. Казим-бек собирался посылать гонца с требованием вернуть ушедших с Евдокимовым солдат, но находившийся в лагере полковник Щепотник решительными действиями не только пресек панику, но и смог отразить нападение врага. Согласно своему боевому расписанию он находился возле четырех ракетных станков, огнем которых в случае необходимости он должен был поддержать или прикрыть действия генерала Евдокимова. Отправляясь в Персию, Владимир Алексеевич настоял на включении ракетных станков в число оружия, необходимого ему для похода на Герат.

Расчеты генерала на эффективность столь необычного для Востока вида оружия полностью оправдались. Как только ракетные станки, развернутые по команде полковника, дали залп, в рядах скачущих во весь опор туркменов началась паника. Летящие в темной ночи снаряды, грохочущие и извергающие пламя, вызвали у них суеверный страх. С громкими криками «Шайтан! Шайтан!» они проворно развернули коней и, не доезжая до лагеря, поскакали обратно. Яркие вспышки ракетных взрывов, обильно несущихся им в спину, окончательно отбили у туркменов желание сражаться этой ночью.

Между тем события вокруг Громогласной развивались стремительно. Ведя подкрепление к атакованной батарее, Евдокимов применил маленькую хитрость, которая сослужила ему большую службу. Впереди войска он выдвинул специальную команду барабанщиков и трубачей, чьи громкие звуки были хорошо слышны в ночи и извещали борющихся о приближении отряда Евдокимова. Услышав треск барабанов и звуки труб, персы стали драться с удвоенной силой, а афганцы уже думали не о бое, а о том, что пришла пора отходить.

Перед самым прибытием подкрепления афганцы все же смогли сломить сопротивление воинов второго редута и, переколов их, устремились на батарею. Атакующие ряды афганцев были повернуты боком к пехотному каре персов, и было бы большим грехом не воспользоваться выпавшей удачей.

– Стой, целься, пли! – командовал стоящий в первых рядах Евдокимов, и шквальный оружейный огонь подобно пылающей молнии ударил в толпу людей.

С громкими криками и стонами попадали на землю раненые афганцы, проклиная Кровавого Глаза, появившегося на поле боя в самый важный момент.

– В штыки! – последовала новая команда генерала, и персы послушно устремились в атаку. В завязавшейся схватке они легко опрокинули атакующие порядки противника. Этому способствовали не столько потери в рядах афганцев, сколько гибель от персидской пули их командира.

– Абдурахман убит! Кровавый Глаз сразил Абдурахмана! – пронеслось по рядам афганских смельчаков, и эта скорбная весть поколебала их души куда сильнее, чем вся картечь и пули, выпущенные по ним персами в эту ночь.

Лишившись любимого командира, воины Ахмад-шаха, яростно теснимые неприятелем, в спешке отошли от батареи, где не успели заклепать ни одно из захваченных ими орудий.

Грусть и уныние царили на улицах Герата на следующий день. Свыше трехсот человек осталось лежать по ту сторону крепостной стены вместе с правой рукой Ахмад-шаха, славным Абдурахманом. Впрочем, афганцы не остались в долгу перед противником. Как ни плачевны были их дела во время вылазки, но, отходя в крепость, они унесли с собой много отрезанных голов противника, которые утром следующего дня красовались на гребнях крепостных стен, надетые на колья.

Персидская батарея, словно в отместку за неудачное нападение на нее, грохотала весь день, планомерно разрушая стены Герата. От артиллерийского огня рухнула еще одна башня, а количество проломов в крепостных стенах уверенно приближалось к десяти. Видя сильные разрушения оборонительных линий, Ахмад-шах ожидал скорого нападения врага, но его не последовало. Придерживаясь своего первоначального плана, Евдокимов терпеливо ждал, когда будут закончены минные работы.

Персы работали над подкопом круглые сутки, но мину под крепостную стену они еще так и не подвели. Инженер-капитан Яблочков твердо обещал Евдокимову закончить все дела в самое ближайшее время, и тот согласился подождать, пообещав капитану выплатить тысячу рублей, если подкоп будет закончен в течение недели.

В ожидании штурма стен крепости Ахмад-шах провел еще несколько дней, предполагая в этом бездействии какой-то хитрый ход врага, а затем вновь предпринял атаку на Громогласную батарею, основательно обвалившую стену юго-восточного угла крепости.

На этот раз Ахмад-шах бросил против ненавистной батареи почти двенадцать тысяч человек, возлагая на эту вылазку все свои надежды. Ближе к полуночи, дождавшись, когда тонкий серп луны затянут набегавшие облака, афганцы покинули крепость и бросились в атаку.

Движение столь огромной массы людей было трудно не заметить, если постоянно наблюдаешь за врагом, и потому на этот раз персидские часовые не оплошали. Засевшие в траншеях и окопах солдаты открыли сильный огонь, к которому сразу присоединились пушки.

Ночные сумраки наперебой разрывались огненными вспышками орудийных и ружейных выстрелов, которые безжалостно истребляли ряды бежавших вперед афганцев. Сраженные пулями и картечью, разрываемые пушечными ядрами, афганские воины падали на сухую землю Герата, но по их телам бежали новые волны атакующих солдат.

Это ужасное состязание жизни и смерти зачастую выигрывали афганцы, сумев несмотря ни на что добежать и даже ворваться в персидские траншеи, однако общая победа была на стороне их врага. Во всех местах, где афганцы сумели пробиться к редутам, они были переколоты или отброшены назад.

Потери афганцев были столь значительны, что уже через четверть часа схватки они были вынуждены отступить, побросав перед траншеями горы холодного оружия: сабли, пики и ножи. Разгоряченный боем Ахмадшах вновь ждал скорого штурма, но того, к удивлению аги, не последовало.

Было утро 2 сентября, когда инженер-капитан Яблочков доложил генералу Евдокимову о благополучном завершении подземных работ. Минная галерея прошла под серединой крепостного рва и на четыре метра ниже уровня горизонта. С большой осторожностью в трех боевых рукавах было установлено 87 пудов пороха, и Евдокимов отдал долгожданный приказ о штурме крепости 3 сентября.

Слух о русском подкопе давно достиг ушей Ахмад-шаха, но храбрый воин не смог по достоинству оценить нависшую над ним опасность. Славный меч ислама посчитал, что русские роют узкий проход под стенами крепости, через который они попытаются проникнуть в крепость, и потому не стал мешать врагу вести подземные работы. Получив сообщение о странных звуках под землей, Ахмад-шах стал ждать нападения врага, чтобы внутри крепости расплатиться с персами за прежние неудачи.

Грозный воитель афганцев терпеливо ждал ночного штурма и в очередной раз ошибся. Русский генерал вновь действовал совсем иначе, чем ожидал Ахмад-шах. Ровно в семь часов утра загрохотали пушки Громогласной батареи, которые за полтора часа полностью обрушили крепостную стену на протяжении двадцати метров, и взору изготовившихся к штурму солдат открылось внутреннее пространство цитадели. Не обращая внимания на вражеский огонь, афганцы смело бросились заделывать пролом, и после часа кропотливой работы они смогли его завалить, понеся при этом большие потери.

Ахмад-шах лично руководил восстановительными работами разрушенной стены, стянув к предполагаемому месту штурма почти все свое войско. С широко раскрытыми от нетерпения глазами он ждал скорого боя, а тот все не наступал.

Когда ему донесли, что враг обрушил на юго-западную часть стены сильный артиллерийский огонь, гримаса презрения пробежала по лицу воина.

– Этим обстрелом Кровавый Глаз хочет отвлечь мое внимание от главного места прорыва. Так не бывать этому! – громко воскликнул Ахмад-шах и не стал дробить свои силы.

Словно в подтверждение его слов, пушки проклятой батареи вновь добились успеха. От их бомб образовалась новая брешь шириной пять метров, и сразу после этого пушки принялись обстреливать пробоину картечью, мешая защитникам Герата ее заделать. Враг явно собирался ворваться в крепость через этот пролом, когда Ахмад-шаху донесли, что русские своим огнем снесли половину зубцов юго-западной стены и побили много воинов. Кроме этого, наблюдатели со стен заметили скопление вражеской пехоты вблизи наружного рва, что было расценено нукером как подготовка к штурму.

– Вот здесь будет главный удар! – крикнул Ахмад-шах своему нукеру, тыча в провал кулаком кольчужной перчатки.

Напуганный гневом своего командира, нукер поспешно исчез с глаз Ахмад-шаха, но через четверть часа ужасный взрыв потряс стены Герата, и огромный кусок стены вместе с двумя башнями рухнул вниз, подминая под себя множество людей и образовав огромное облако пыли, медленно расползавшееся вокруг места взрыва.

После подрыва мины огромное количество жителей Герата потеряли рассудок и, посчитав, что началось землетрясение, в панике бросились в разные стороны, спасая свои жизни. Не остались в стороне от простых горожан и солдаты гарнизона. Напуганные мгновенным обрушением большого участка крепостной стены и сильным колебанием почвы, многие из них попросту побросали свое оружие и сломя голову ринулись как можно дальше от ужасного места, полностью позабыв о своем долге.

С огромным трудом, силой своего авторитета, а то и просто физической силой Ахмад-шах попытался восстановить порядок среди напуганных взрывом воинов, и это ему почти удалось. Постепенно возле полководца стало формироваться небольшое ядро воинов. Глядя на их стойкость и спокойствие, многие из беглецов устыдились своей внезапной слабости и выказали намерение вернуться на свои места. Однако противник не собирался даровать жителям Герата ни малейшего шанса. Едва только среди солдат гарнизона стало намечаться хоть какое-то подобие порядка, как с двух сторон через проломы в стенах хлынули штурмовые отряды персов.

Забросав ров заранее приготовленными фашинами, воины шаха без особых затруднений преодолели его и, поднявшись на вал, проникли в город. Ахмад-шах дрался подобно льву, стремясь с мечом в руках остановить наступление врагов, но все было напрасно. Под мощным напором врага гарнизон крепости был оттеснен в глубь цитадели, а затем уничтожен огнем легких пушек, которые персы успели подтянуть к проломам.

Именно ядром одной из этих пушек и был сражен афганский вождь, когда повел своих солдат в последнюю для себя атаку. Чугунный шар в одно мгновение снес Ахмад-шаху голову, что, впрочем, не помешало персидским солдатам преподнести этот окровавленный дар генералу Евдокимову в качестве победного трофея сразу после полного овладения Гератом. Персы ждали, что Кровавый Глаз прикажет насадить голову своего врага на кол и выставить перед своим шатром, но тот неожиданно выказал милость к поверженному врагу, приказав с почестями похоронить его останки.

Так 3 сентября персидскими войсками был взят Герат. Его падение резко изменило всю политическую обстановку как в Афганистане, так и в прилегающих к нему странах, и в первую очередь во владениях Ост-Индской компании. Там наступили чрезвычайно тревожные времена.

Глава III. Испытание на прочность: итог

Возвращаясь в свою палатку после инспекционного осмотра войск, генерал Пелисье был удовлетворен тем, как солдаты готовятся к новому штурму Севастополя. Тщательно изучив причины июньской неудачи, объединенное командование решило сократить открытое пространство между русскими и своими позициями. С этой целью саперы принялись спешно закладывать новые параллели и траншеи. Каждую ночь английские и французские солдаты усердно трудились киркой и лопатой ради сохранения своих жизней в грядущем новом штурме севастопольских бастионов.

Русские, внимательно наблюдавшие за действиями врага, внезапными вылазками пытались если не приостановить эти работы, то хотя бы затруднить их проведение. Почти каждую ночь, подобравшись под покровом темноты к вражеским траншеям, команды охотников нападали на саперов противника. Застигнутый врасплох неприятель в панике убегал, бросая свой шанцевый инструмент. Пока к месту нападения из тыла подходили резервы, русские разрушали то, что противники успели сделать.

Действия охотников оказались очень эффективными, и тогда Пелисье отдал приказ о проведении тотальной бомбардировки русских позиций. Несмотря на то что Восточная армия, как и русские, испытывала определенные затруднения в снабжении порохом, «африканец» приказал не экономить огневой запас, решив рискнуть ради достижения долгожданной победы.

Рано утром 17 августа около восьмисот неприятельских орудий обрушили свой смертоносный удар на русские позиции. По своей силе и огневой мощи эта бомбардировка Севастополя значительно превосходила все прежние. От разрыва вражеских бомб вся земля на русских передовых позициях тряслась в течение нескольких часов. Оглушительный грохот полностью перекрывал все звуки на батареях, и порой для того, чтобы сказать что-то друг другу, защитникам бастионов приходилось кричать прямо в ухо товарищу или вообще объясняться жестами.

От вражеской бомбардировки сильно страдал и город, а не только передовые позиции обороны. В этот день в Севастополе не было ни одного места, которое было бы безопасным от бомб или ядер противника. Многие городские дома, здания, склады получили серьезные повреждения.

От вражеских снарядов пострадала даже Михайловская церковь, куда во время богослужения упала бомба, разрушившая иконостас.

Прогрохотав несколько часов подряд, к полудню вражеские орудия стали замолкать и вскоре совсем умолкли, вернув тишину на израненные бастионы Севастополя. Главный удар врага был направлен на участок русской обороны, протянувшийся от Малахова кургана до Четвертого бастиона. Почти все укрепления передовой линии были серьезно повреждены, и едва огонь осадных батарей стих, как уцелевшие от бомб и пуль солдаты гарнизона стали торопливо исправлять полученные разрушения.

Приученные к тому, что после очередной бомбардировки неприятель может пойти на штурм, русские стали подтягивать к переднему краю обороны свои резервы, за что вскоре жестоко поплатились. Выдержав паузу в пару часов, противник вновь открыл по бастионам ураганный огонь, от чего придвинутые к переднему краю воинские соединения понесли серьезные потери. Не имея возможности укрыться от сыпавшихся на них градом бомб и ядер врага, русские солдаты мужественно стояли под смертельным огнем, пока не пришел приказ отойти от передовой линии обороны.

Особенно большой вред севастопольским бастионам наносили осадные мортиры, которых у врагов было в изрядном количестве. Стреляющие по навесной траектории, они не только могли разрушать оборонительные сооружения, но и наносили большой урон живой силе: как гарнизону укрепления, так и подведенным к передовой резервам.

Мортиры составляли малую часть всей севастопольской артиллерии, и потому ответный огонь русских пушкарей заметно уступал по своей эффективности огню противника. Все достижения их настильного огня заключались в подавлении нескольких батарей неприятеля и уничтожении двух его пороховых погребов. Особенно отличились артиллеристы Третьего бастиона, которые смогли привести к полному молчанию английскую мортирную батарею на Камчатском люнете.

Вражеская бомбардировка длилась до самой глубокой ночи, а затем, по коварному плану Пелисье, в передовых траншеях французов загремели барабаны. Будучи уверен в том, что противник пошел на штурм, генерал Хрулев вновь стал подводить резервы из глубины тыла, и вновь они угодили под смертельный огонь врага.

В течение полутора часов русские полки стояли вблизи передовой, пока вновь возглавивший оборону города генерал Остен-Сакен не отдал войскам приказ отступать в тыл.

Все с тревогой ждали утра следующего дня, и опасения севастопольцев были не напрасны. Едва только солнце взошло на небосклоне, как противник возобновил бомбардировку города с удвоенной силой. Теперь осадные батареи врага обрушили свой огонь не только на Малахов курган, но и на позиции Четвертого и Пятого бастионов. Грохот от пушечных выстрелов длился пять часов, временами чуть ослабевая, чтобы затем вновь достичь своего максимума.

Так продолжалось до двух часов дня, после чего наступило временное затишье. По приказу Пелисье был дан небольшой отдых людям и орудийным стволам, которые приходилось регулярно охлаждать холодной водой. Генерал очень опасался, что пушки могут отказать в самый важный момент.

Желая помочь своим товарищам на Малаховом кургане и Четвертом бастионе, артиллеристы Северной стороны и Константиновской батареи вели интенсивный обстрел вражеских позиций. Итогом их стрельбы стало уничтожение четырех пороховых складов союзников, но они не смогли сокрушить ни одной осадной мортиры.

Примерно около восьми часов вечера осадные батареи союзников прекратили обстрел русских позиций. Но наступление ночи не гарантировало русским спокойной жизни. Ровно в одиннадцать часов вечера из английской траншеи напротив Четвертого бастиона неожиданно вылетели три белые ракеты. Раздались громкие крики и барабанная дробь, какая обычно бывает при начале штурма. Напрасно встревоженные часовые пытливо вглядывались в сторону вражеской передовой, пытаясь определить, покинули британцы свои траншеи или нет. Ночная мгла была надежным щитом коварному противнику, который, сидя в траншеях, лишь только имитировал атаку.

Измученные и утомленные за день севастопольцы стали торопливо выходить на банкеты, готовясь отражать нападение врага, а генерал-лейтенант Хрулев в очередной раз двинул к передовому краю обороны резервы. Все ждали штурма, но Пелисье вновь обманул русских, имитируя атаку. Едва только пехотные батальоны приблизились к бастиону, как на них обрушился сильнейший артиллерийский огонь.

В ночной тьме союзники били исключительно по площадям, но их огонь был очень результативен. За два часа бомбардировки русские потеряли свыше девятисот человек убитыми и ранеными. Было много потерь и среди офицеров, которые самоотверженно стояли вместе со своими солдатами, выказывая полное презрение к свистящей вокруг них смерти. Осколком бомбы в голову был убит генерал-майор Голев, находившийся в это время на Четвертом бастионе. Штуцерной пулей в ногу был ранен генерал от инфантерии Александр Петрович Хрущев, терпеливо ожидавший со своими батальонами вражеского штурма.

Вместе с ними получил серьезное ранение генерал-майор Тотлебен, выехавший на позиции для осмотра нанесенного врагом ущерба и утверждения расположения новых оборонительных позиций. Еще раньше этот герой Севастополя был ранен в руку, но, несмотря на все протесты медиков, остался в строю. Теперь же ранение оказалось куда опаснее. Генерал Тотлебен получил сильнейшую контузию грудной клетки ядром и, как ни порывался остаться в Севастополе, на этот раз врачи были неумолимы. На скрипучей телеге он был отправлен на излечение в Симферополь.

Так город лишился своего последнего защитника, покинувшего боевой пост вслед за Нахимовым. Перед отъездом он оставил инженер-полковнику Геннериху план создания новой линии батарей и параллелей, которые должны были надежно преградить путь врагу в случае его прорыва главных позиций обороны.

Третий день бомбардировки мало чем отличался от двух предыдущих. Враг в течение многих часов вел непрерывный обстрел русских позиций, стремясь разрушить до оснований брустверы, завалить ров, выбить пушечную прислугу. И снова от бомб и ядер продолжали гибнуть солдаты резервных частей, придвинутых к переднему краю по приказу Остен-Сакена, так и не сделавшего нужного вывода за предыдущие двое суток.

Единственным положительным моментом этого дня было то, что пытливые умы русских артиллеристов нашли довольно эффективный способ борьбы с вражескими мортирами. Так как количество собственных мортир у русских пушкарей было небольшим, они приспособили для навесной стрельбы орудия с различными повреждениями, мешающими использовать их по прямому назначению. С этой целью на батареях выкапывались ямы, куда под большим углом возвышения опускались пушечные стволы. Такие своеобразные мортиры могли вести навесной огонь по вражеским позициям, выбрасывая за один выстрел по десять-пятнадцать гранат.

Поздно вечером 19 августа в Севастополь приехал князь Горчаков. А вместе с ним – граф Ардатов. Михаил Павлович был очень занят своими делами в Бахчисарае, но едва поступили тревожные вести из Севастополя, оставил дела и приехал в осажденный город вместе с князем.

Дмитрий Ерофеевич был очень подавлен, встречая этих гостей. Столь мощной и разрушительной бомбардировке крепость еще ни разу не подвергалась. Остен-Сакен стал торопливо докладывать о многочисленных разрушениях, которые гарнизоны не успевают исправлять.

– Еще несколько дней такой бомбежки, и наши укрепления превратятся в руины! – с напускной дрожью в голосе докладывал генерал высокому начальству.

Горчаков собирался понимающе кивнуть в ответ, но Ардатов опередил его:

– Вести огонь такой интенсивности еще несколько дней у Пелисье просто не хватит пороху. Запасы противника не безграничны, будьте реалистом, генерал. Эта бомбардировка может продлиться еще день, от силы два.

Дмитрий Ерофеевич хотел было подосадовать на легкость, с какой рассуждают люди, находящиеся вдалеке от передовой, однако собеседник не был тем штабным деятелем, подобные упреки которому были бы уместны. Потому, проглотив обиду, Остен-Сакен продолжил докладывать о многочисленных потерях в гарнизоне:

– В ожидании возможного штурма мы вынуждены постоянно держать свои резервы вблизи передовой, в результате чего несем большие потери. От вражеских снарядов и пуль мы теряем почти тысячу человек в день. Таким образом, еще не вступив бой, наши резервы тают на глазах, и я боюсь, что в нужный момент мне нечем будет оказать помощь гарнизонам передовой линии.

– Степан Александрович Хрулев уже подробно информировал меня о коварной уловке генерала Пелисье. Скажите, как долго вы собираетесь попадаться на эту удочку? Сдается мне, что вся эта бомбардировка затеяна Пелисье только с одной целью – обескровить ваш гарнизон перед главным штурмом крепости, – заметил Ардатов.

– А что ваше превосходительство предлагает делать?! Что конкретно?! – вспыхнул праведным гневом генерал.

– Да, Михаил Павлович, что ты хочешь предложить сейчас, когда враг непрестанно громит нашу оборону и вот-вот начнется новый штурм? Как нам сохранить и без того истерзанный гарнизон крепости, которая уже на ладан дышит? Критиковать, знаешь, легче всего. Ты дело говори! – заступился за своего выдвиженца генерал-адъютант.

– Рано ты, Михаил Дмитриевич, Севастополь хоронишь. Противник только третий день ведет бомбардировку, а ты уже считаешь, что мы не сможем удержать город.

– У меня подобного и в мыслях не было, Михаил Павлович! – резко насупился Горчаков. – Однако постоянно посылать солдат на убой под вражеские бомбы я не намерен. Мои резервы не безграничны, ты это отлично знаешь.

– Знаю, и, тем не менее, Севастополь надо держать до последней возможности. Таково повеление нашего государя, и тут двух мнений быть не может. Что же касается конкретных предложений по сохранению гарнизона Севастополя, то здесь я вынужден согласиться с планом создания временного моста между двумя сторонами города. Хоть адмирал Нахимов и считал, что его сооружение ослабит дух защитников города, но ради сохранения численности гарнизона я готов его поддержать.

Тень удивления скользнула по лицу Горчакова. Ранее Ардатов всегда резко выступал против сооружения временного моста через севастопольскую бухту, чем полностью связывал руки командующему Крымской армией.

– Дмитрий Ерофеич, с завтрашнего же дня приступайте к сооружению переправы, – быстро сказал генерал-адъютант, стремясь поскорее закрепить согласие строптивого посланника царя.

Сам Ардатов, казалось, совершенно не обратил внимания на откровенную радость в голосе Горчакова. Случайно брошенный взгляд на лист календаря породил в его голове идею, которую Михаил Павлович лихорадочно обдумывал.

– Мне кажется, господа, что я примерно знаю, когда именно генерал Пелисье собирается штурмовать Севастополь.

– Когда?! – в один голос воскликнули все присутствующие.

– В очередную годовщину Бородинского сражения, – торжественно изрек Ардатов и, видя скепсис и недоумение на лицах собеседников, поспешил пояснить свою догадку.

– Нынешний император Наполеон при всем своем величии еще и большой позер. И потому предсказуемо его желание добиться большого успеха именно в тот день, в который одержал громкую победу его знаменитый предшественник. Вспомните, к какой дате был приурочен предыдущий штурм города? К сражению при Ватерлоо. Вот и нынешний штурм будет приурочен к Бородинской битве.

– Рад бы поверить в это, Михаил Павлович, да боязно, – честно признался Горчаков – хотя бы еще какое подтверждение к тому было бы.

– Подтверждение? Да сам противник наглядно подтверждает это, Михаил Дмитриевич! – воскликнул Ардатов. – Чем он все это время занимается? Роет новые параллели и закладывает новые батареи. Одновременно уменьшая расстояние до наших позиций. И пока он их не сведет к разумному минимуму, новому штурму не бывать. За это я ручаюсь.

– Я могу сослаться на твое мнение в письме государю? – спросил Горчаков.

– Можете, ваше превосходительство, – холодно бросил Ардатов, прекрасно понимая, куда клонит командующий. – Более того, я готов остаться в городе, чтобы доказать правоту своих слов.

– Вот и прекрасно. Дмитрий Ерофеич, приказываю больше резервы к переднему краю не подводить, дабы сберечь наших солдат от вражеского огня. Завтра я собираюсь лично посетить передовые позиции для поддержания духа наших воинов. Михаил Павлович, ты со мной?

– Конечно.

– Тогда все свободны, господа. А ты, Михаил Павлович, задержись, – сказал генерал-адъютант, а все генералы, приглашенные на встречу с командующим, быстро покинули комнату.

– Зря ты на меня обижаешься, Михаил, – миролюбивым тоном начал командующий, едва только они остались наедине. – За потерю Севастополя государь в первую очередь спросит с меня, а не с тебя.

– Я, по-моему, никогда не подавал повода считать себя сторонним наблюдателем, ваше превосходительство. И всегда был готов разделить ответственность за судьбу города. Сейчас, когда в Севастополе нет Корнилова, Истомина, Нахимова и Тотлебена, я считаю своим святым долгом приложить все усилия для его защиты.

– И потому ты так откровенно топчешь Ерофеича?

– Я ничего не имею против него как человека, но пост, который он занимает, однозначно не для него. Мне было бы куда спокойнее, если бы Севастополем командовал Хрулев.

– Своего знакомого выдвигаешь? – хитро спросил командующий, явно намекая, что Ардатов и Хрулев вместе принимали участие в походе на Ак-Мечеть.

– А хоть бы и так! Степан Александрович куда как ответствен и инициативен, не то что Остен-Сакен.

– Полностью согласен с тобой, Михаил Павлович, – произнес Горчаков, а затем с печальным вздохом добавил: – Если бы ты только знал, сколько писак, подобно Жабокритскому или князю Васильчикову, доносят на тебя государю императору! Твое счастье, что он полностью верит тебе. Да и воинская фортуна благоволит твоим начинаниям. Но ведь когда-нибудь и она может отвернуться от тебя. А вместе с тобой и от меня, грешного.

– Я так понимаю, Михаил Дмитриевич, что ты не хочешь снимать Ерофеича с должности командующего гарнизоном. Правильно?

Горчаков дипломатически промолчал, и Ардатов продолжил свою мысль:

– Давай сделаем так: чтобы и овцы были целы, и волки сыты, – многозначительно произнес граф. – Пусть Остен-Сакен остается. Но только оборона Городской и Корабельной стороны будет полностью находиться в руках генералов Хрущева и Хрулева. И препятствий он им чинить никаких не будет.



Поделиться книгой:

На главную
Назад