Ши Цзин
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОТДЕЛЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВИЛИ
А.А. ШТУКИН и Н.Т. ФЕДОРЕНКО
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
Академики В. П. Волгин (председатель), В. В. Виноградов, И. А. Орбели, М.Н. Тихомиров, члены-корреспонденты АН СССР Д. Д. Благой, В. М. Жирмунский, Н. И. Конрад (зам. председателя), Д. С. Лихачев, С. Д. Сказкин, профессора И. И. Анисимо в, А. А. Елистратова, С. А. Утченко, кандидат исторических наук Д. В. Ознобишин (ученый секретарь)
Ответственный редактор доктор филологических наук
Н. Т. ФЕДОРЕНКО
Поэтическая редакция
А. Е. АДАЛИС
I. НРАВЫ ЦАРСТВ[1]
I. ПЕСНИ ЦАРСТВА ЧЖОУ И СТРАН, ЛЕЖАЩИХ К ЮГУ ОТ НЕГО[2]
ВСТРЕЧА НЕВЕСТЫ (I, I, 1)
Утки[3], я слышу, кричат на реке предо мной. Селезень с уткой слетелись на остров речной... Тихая, скромная, милая девушка ты, Будешь супругу ты доброй, согласной женой[4]. То коротки здесь, то длинны кувшинок листы[5], Справа и слева кувшинки, срываю я их... Тихая, скромная, милая девушка ты. Спит иль проснется — к невесте стремится жених. К ней он стремится — ему недоступна она, Спит иль проснется — душа его думой полна: Долго тоскует он, долго вздыхает о ней, Вертится долго на ложе в томленье без сна. То коротки здесь, то длинны кувшинок листы, Справа и слева мы их соберем до конца... Тихая, скромная, милая девушка ты, С цитрой и гуслями[6] мы встретим тебя у крыльца. То коротки здесь, то длинны кувшинок листы, Мы разберем их, разложим их в дар пред тобой. Тихая, скромная, милая девушка ты... Бьем в барабан мы и в колокол — радостный бой. СТЕБЛИ ПРОСТЕРЛА ДАЛЕКО КРУГОМ КОНОПЛЯ (I, I, 2)[7]
Стебли простерла далеко кругом конопля[8], В самой долине покрыла собою поля. Вижу густые, густые повсюду листы; Иволги, вижу, над нею летают, желты. Иволги вместе слетелись меж частых дерев. Звонкое пенье несется ко мне сквозь кусты. Стебли простерла далеко кругом конопля, В самой долине покрыла собою поля. Вижу листва ее всюду густа и пышна, Срезав, ее отварю — созревает она. Тонкого, грубого я наткала полотна, Платьям из ткани домашней останусь верна! Старшей над нами я все доложила — она Скажет супругу, что еду в родные края. Дочиста платье домашнее вымою я. Будет сполоснута чисто одежда моя. Только не знаю, какой же наряд полоскать. Еду проведать отца и родимую мать. «МЫШИНЫЕ УШКИ» (I, I, 3).
В поле травы — там «ушки мышиные»[9] рву я — Но корзины моей не смогла я набрать. О любимом моем все вздыхаю, тоскуя, И корзину кладу у дороги опять… Подымаюсь ли вверх по скалистому склону — Истомилися кони и труден подъем. Я вина наливаю в кувшин золоченый, Чтобы вечно не думать о милом моем. Подымаюсь ли я на крутые отроги — У коней побурели от пота бока, Налила я вином тяжкий рог носорога, Чтобы сердце не ранила больше тоска. Еду ль на гору я — за горою мой милый, Но коней обессилила горная даль, И возница теряет последние силы, И на сердце такая печаль. НА ЮГЕ У ДЕРЕВА ДОЛУ СКЛОНЯЮТСЯ ВЕТВИ (I, I, 4)
На юге у дерева долу склоняются ветви — Ползучие травы кругом обвивают его[10]. О, радость моя — только он — этот муж благородства, Пусть благо и счастье всегда окружают его. На юге у дерева долу склоняются ветви — Ползучие травы укрыли так плотно его! О, радость моя — только он — этот муж благородства, И верность, и счастье да будут оплотом его. На юге у дерева долу склоняются ветви — И травы кругом постепенно обвили его. О, радость моя — только он — этот муж благородства! Да, благо и счастье навек пусть возлюбят его. САРАНЧА (I, I, 5)
Ты, саранча[11], распростершая крылья, Стаей несметной летаешь всюду. Пусть же всегда у тебя в изобилье Дети и внуки рождаться будут. О саранчи крылатые стаи, Мерно в полете крылами звените. Пусть ваши внуки, вечно летая, Род ваш продлят непрерывной нитыв. Ты, саранча крылатая, всюду Вместе летаешь сплошною тучей. Дети и внуки твои да будут Вечно роиться роем могучим! ПЕСНЬ О НЕВЕСТЕ (I, I, 6)
Персик прекрасен и нежен весной — Ярко сверкают, сверкают цветы. Девушка, в дом ты вступаешь женой — Дом убираешь и горницу ты. Персик прекрасен и нежен весной — Будут плоды в изобилье на нем. Девушка, в дом ты вступаешь женой, Горницу ты убираешь и дом. Персик прекрасен и нежен весной, Пышен убор его листьев густых. Девушка, в дом ты вступаешь женой — Учишь порядку домашних своих. ОХОТНИК (I, I, 7)
Заячью сеть он в порядке расставить сумел, Колья вбивает — удар за ударом звучит. Этот охотник силен и отважен и смел — Нашему князю он прочная крепость и щит! Заячью сеть он в порядке расставить сумел В месте, где девять путей разбежались вокруг Этот охотник силен и отважен и смел — Нашему князю он добрый товарищ и друг. Заячью сеть он в порядке расставить сумел, Заячью сеть расставляет он в чаще лесной. Этот охотник силен и отважен и смел — Сердцем велик он и доблести с князем одной. ПОДОРОЖНИК (I, I, 8)
Рву да рву подорожник[12] — Все срываю его. Рву да рву подорожник — Собираю его. Рву да рву подорожник — Рву все время его. Рву да рву подорожник — Чищу семя его. Рву да рву подорожник — Вот в подол набрала. Рву да рву подорожник — В подоле понесла. РЕКА ХАНЬ ШИРОКА (I, I, 9)
Там, под деревом юга с прямым стволом, Не укрыться в тени никогда, Бродит девушка там над рекою Хань — Недоступна она и горда. Как простор этих ханьских вод широк! Переплыть их никто никогда не мог. Вдоль великого Цзяна на утлом плоту Не уплыть далеко на восток. Я вязанку высокую дров нарубил, Я добавил терновника к ней. В дом супруга сегодня вступаешь ты — Покормлю на дорогу коней. Как простор этих ханьских вод широк! Переплыть их никто никогда не мог. Вдоль великого Цзяна на утлом плоту Не уплыть далеко на восток. Я вязанку высокую дров нарубил, Чернобыльником крыта она. В дом супруга сегодня вступаешь — я дам Лошадям твоим резвым зерна. Как простор этих ханьских вод широк! Переплыть их никто никогда не мог. Вдоль великого Цзяна на утлом плоту Не уплыть далеко на восток. ВДОЛЬ ПЛОТИНЫ ИДУ (I, I, 10)
Вдоль плотины иду я над водами Жу[13]. Там срезаем мы ветви и рубим стволы. О супруг благородный, давно я не вижу тебя! И, как голод томящий, страданья мои тяжелы. Вдоль плотины иду я над водами Жу. Там я ветви рублю и побеги у пней. О супруг благородный, я вижу тебя! Ты вернулся, не бросил подруги своей. Лещ устал — покраснели уж перья хвоста[14]. Царский дом нас, как зной, истомил неспроста. Но хотя он томит нас как будто огнем, Слишком близок к огню наш родительский дом. ЛИНЬ-ЕДИНОРОГ (I, I, 11)
Линя[15] стопы милосердья полны[16] — То благородные князя сыны. О линь-единорог! Как благородно линя чело — Ныне потомство от князя пошло. О линь-единорог! Линь, этот рог у тебя на челе — Княжеский доблестный род на земле. О линь-единорог! II. ПЕСНИ ЦАРСТВА ШАО И СТРАН, ЛЕЖАЩИХ К ЮГУ ОТ НЕГО[17]
ВЫЕЗД НЕВЕСТЫ (I, II, 1)[18]
Сорока свила для себя гнездо — Голубка поселится в нем. В пути новобрачная, сто колесниц Встречают ее с торжеством. Сорока свила для себя гнездо — Голубка его займет. В пути новобрачная, сто колесниц Ей вслед выступают в поход. Сорока свила для себя гнездо — Голубка займет его. В пути новобрачная, сто колесниц Венчают ее торжество. КУВШИНКИ ИДЕТ СОБИРАТЬ ОНА (I, II, 2)
Кувшинки идет собирать она, В пруду их срывает у островков. Она приготовит свои цветы, И жертвенник князю будет готов. Кувшинки идет собирать она В протоке средь сжатых горами вод. Она приготовит свои цветы И в княжеский храм сама принесет. Она в накладной прическе стоит, Там, в храме, до света — смиренен вид. Неспешно и тихо идет назад: Вернется она, исполнив обряд. ЦИКАДА В ТРАВЕ ЗАЗВЕНИТ, ЗАПОЕТ (I, II, 3)
Цикада в траве зазвенит, запоет, И прыгнет кузнечик зеленый — сверкнет! Супруга давно уж не видела я, И сердце тоскует — скорбит от забот. Я знаю: лишь только увижу его, Лишь только с дороги я встречу его, Как боль в моем сердце утихнет — пройдет. На южную гору взошла я — пора Там папоротник молодой собирать. Давно уж супруга не видела я — Уж скорбное сердце устало страдать. Я знаю: лишь только увижу его, Лишь только с дороги я встречу его, Как в сердце мне радость вернется опять. На южную гору взошла я, теперь Там папоротник собираю давно. Давно уж супруга не видела я, Поранено сердце — тоскует оно. Я знаю: лишь только увижу его, Лишь только с дороги я встречу его, Как сердце утешится, мира полно. ТРАВЫ ВОДЯНОЙ НАБРАЛА… (I, II, 4)
Гравы водяной набрала и полыни В потоке, бегущем по южной долине. Прилежно зеленые руппии рвет У края струящихся медленно вод. Растения собраны, нужно сложить их В корзинах прямых и овалом плетенных; В корзины сложила и будет варить их В треножниках медных, в котлах плоскодонных. Для жертвы она установит все это Под окнами храма с востока и с юга. О, кто же блюдет так усердно все это? То юная, чистая сердцем супруга. ПАМЯТЬ О ДОБРОМ ПРАВИТЕЛЕ (I, II, 5)
Пышноветвистая дикая груша растет; Ты не руби, не ломай ее пышных ветвей — Шао-правитель под ней отдыхал на траве. Пышноветвистая дикая груша растет; Листьев не рви, не ломай ее веток рукой — Шао-правитель под нею изведал покой. Пышноветвистая дикая груша растет; Ты не ломай ее пышные ветви, не гни — Шао-правитель садился под нею в тени. ПЕСНЯ О НЕВЕСТЕ, ОТВЕРГАЮЩЕЙ ЖЕНИХА (I, II, 6)
Этой ночью роса увлажнила пути, Рано ночью возможно ль идти? Я скажу ему: много росы на пути. Кто же скажет: у птичек рога не растут? Воробьи под пробитою кровлей живут. Кто же скажет, что ты не помолвлен со мной? Ты меня призываешь на суд[19]. Пусть меня призываешь на суд, говорят, — Не окончен наш брачный обряд. Кто же скажет: клыков нет у мыши лесной. Что прогрызла ограду в саду? Кто же скажет, что ты не помолвлен со мной? Ты меня призываешь к суду[20]. Что же, пусть ты меня призываешь к суду, — За тебя все равно не пойду. В ШУБАХ ОВЧИННЫХ ИДУТ ОНИ В РЯД (I, II, 7)
В шубах овчинных идут они в ряд... Шелком пять раз. перевит ваш наряд, Яства отведать от князя домой Мирно уходят, и радостен взгляд. Шубы из шкурок барашка новы Шелком прострочены белые швы... С видом довольным из княжьих ворот Яства отведать выходите вы. Шелком прошитая шуба добра! Взгляд благосклонен — ведь кушать пора. Шелком пять раз ваш наряд перевит — С княжьего вышли степенно двора. ГУЛКО ГРОХОЧЕТ ГРОМ (I, II, 8)
Гулко грохочет гром — Там. от Наньшаня на юг. Как ты ушел? Ведь гроза кругам! Ты отдохнуть не посмел, супруг! Милый супруг мой, прошу об одном: О, возвратись же скорей в наш дом! Гулко грохочет гром — Там, где Наньшаня склоны круты. Как ты ушел? Ведь гроза кругом! Но задержаться не смеешь ты. Милый супруг мой, прошу об одном: О, возвратись же скорей в наш дом! Гулко грохочет гром — Там, у Наньшаня, внизу. Как ты ушел? Ведь, гроза кругом! Дома побыть не посмел в грозу. Милый супруг мой, прошу об одном: О, возвратись же скорей в наш дом! ПЕСНЯ О ДЕВУШКЕ, СОБИРАВШЕЙ СЛИВЫ (I, II, 9)
Слива уже опадает в саду, Стали плоды ее реже теперь. Ах, для того, кто так ищет меня, Мига счастливей не будет, поверь. Сливы уже опадают в саду, Их не осталось и трети одной. Ах, для того, кто так ищет меня, Время настало для встречи со мной. Сливы опали в саду у меня, Бережно их я в корзинку кладу. Тот, кто так ищет и любит меня, Пусть мне об этом скажет в саду. ЗВЕЗДЫ (I, II, 10)
Сколько малых звезд на небосводе! Ярких — три иль пять на весь Восток. К князю я спешу, лишь ночь приходит.. С князем я — рассвета близок срок... Звездам дал иное счастье рок. Много малых звезд на небосводе, Светит Мао, Шэнь уже видна[21]. К князю я спешу, лишь ночь приходит,- Одеяло принесет жена... Звезд судьба и наша — не одна! ДЕВУШКА ШЛА К ЖЕНИХУ (I II. 11)[22]
Так с Цзяном сольется протока волна... Та девушка шла к жениху. С собою нас брать не хотела она[23], С собою нас брать не хотела она, Потом стосковалась одна. Так воды сливаются за островком... Та девушка шла к жениху. С собой ты нас взять не хотела в свой дом, С собой ты нас взять не хотела в свой дом, Была ты нам рада потом. Тэ[24] в Цзян возвращает поток своих вод... Та девушка шла к жениху. Она собралась, только нас не берет, Да жалко ей стало, что нас не берет, И свищет теперь и поет. УБИТАЯ ЛАНЬ НА ОПУШКЕ ЛЕСНОЙ (I, II, 12)
Убитая лань на опушке лесной, Осокою белой обвил ты ее. У девушки думы на сердце весной — О юный счастливец, пленил ты ее. В лесу низкорослый дубняк шелестит. Убитый олень на опушке лежит, Он белый осокой вокруг перевит. А девичья прелесть, как яшма, блестит. «Потише, потише, не трогай меня, Коснуться платка не позволила я, Не трогай — залает собака моя». СВАДЬБА ЦАРЕВНЫ (I, II, 13)
Как дикая вишня густа и пышна! Одетая ныне в цветочный наряд... И разве не скромная строгость видна В строю колесниц этой внучки царя? Как слива и персик густы и пышны! Цветы распустились сегодня на них. То внучка Пин-вана[25], невеста-краса. Сын циского князя[26] — царевны жених. Что нужно тебе, чтобы рыбу удить? Из шелковых нитей витая леса![27] Сын циского князя — царевны жених. То внучка Пин-вана, невеста-краса. ЦЗОУ-ЮЙ (БЕЛЫЙ ТИГР) (I, II, 14)
Как пышно разросся камыш над рекой... Пять вепрей убиты одною стрелой... Вот, Белый наш тигр, ты охотник какой! Густой чернобыльник стоит как стена. Стрела — пятерых поразила одна... Вот, наш Цзоу-юй[28], ты охотник какой. III. ПЕСНИ ЦАРСТВА БЭЙ[29]
ПЕСНЬ ЗАБЫТОЙ ЖЕНЫ (I, III, 1)
I Так кипарисовый челн уплывает легко — Он по теченью один уплывет далеко! Вся я в тревоге и ночью заснуть не могу, Словно объята тяжелою тайной тоской, — Не оттого, что вина не нашлось у меня Или в забавах найти б не сумела покой. II Сердце — не зеркало, всей не раскроет оно Скорби моей, что таится в его глубине. К братьям пойти? — Но и братья родные мои Быть не сумеют надежной опорою мне! Как я пойду им поведать печали одни, Зная, что встречу у них лишь неправедный гнев? III Сердце мое — ведь не камень, что к почве приник, Сердце мое ведь не скатишь, как камень с холма! Сердце мое — не вплетенный в циновку тростник, Сердце мое не свернуть, как циновки в домах! Вид величав мой, поступки разумны всегда — В чем упрекнуть меня можно? Не знаю сама. IV Сердце мое безутешной печали полно. Толпы наложниц меня ненавидят давно! Много теперь я познала скорбей и обид. Сколько мне тягостных бед испытать суждено! Думы об этом в глубоком молчанье таю. Встану и в грудь себя бью — не заснуть все равно. V Солнце на небе, и месяц по небу поплыл — Мрак, почему не луну ты, а солнце сокрыл? Точно нечистой одеждой, тоской облеклось Сердце мое, и печаль мою сбросить нет сил. Думы об этом в глубоком молчанье таю, Птицей бы я улетела, да не дано крыл! ОДЕЖДА ЗЕЛЕНОГО ЦВЕТА (III, III, 2)[30]
Одежда на вас зеленого цвета, Вы желтый мой шелк для подкладки избрали. Печаль моего одинокого сердца — О, где же конец постояной печали? Супруг мой, одежду зеленого цвета На желтой сорочке вы носите всюду. Печаль моего одинокого сердца — О, как же тоску и печаль позабуду? Одежды — зелеными были шелками, Шелка для одежд выбирали вы сами. Я, древних людей вспоминая, стараюсь Себя уберечь от вины перед вами. Я в холст облекаюсь то в тонкий, то в грубый, Мне в стужу согреться под ним не под силу. Я, древних людей вспоминая, стараюсь Вновь дух обрести в своем сердце унылом. ТО ЛАСТОЧКИ (I, III, 3)[31]
I То ласточки, вижу, над нами летают кругом, Их крылья неровные, вижу, мелькают вдали. Навеки она возвращается ныне в свой дом!.. Ее провожаю до края родимой земли. И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать, И слезы мои, изобильны, как дождь, потекли. II То ласточки, вижу, над нами летают кругом... То падают вниз, то взлетают опять в вышину. Навеки она возвращается ныне в свой дом... Далеко ее провожаю в родную страну! И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать, Стою неподвижно, и слезы струятся опять. III То ласточки, вижу, над нами летают кругом, Их крики то ниже, то к небу поднимутся вдруг... Навеки она возвращается ныне в свой дом, Далеко, далеко ее провожаю на юг... И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать, И сердце мое преисполнено боли и мук. IV Правдива душою была она, Чжун-госпожа, Была беспредельною сердца ее глубина. Всегда благородной душою тепла и добра, Была непорочной, к себе была строгой она, И памятью князя, покойного мужа, всегда, Бодрила подругу, что доблестью сердца бедна[32]! ПЕСНЬ ЗАБЫТОЙ ЖЕНЫ (I, III, 4)
Солнце и месяц, вы свет земле Шлете, плывя в вышине! Древних заветы забыл супруг, Стал он суров к жене. Или смирить он себя не мог — Взор свой склонить ко мне? Солнце и месяц, не вы ль с высот Льете на землю свет? О, почему же любви ко мне В сердце супруга нет? Или смирит он себя? Найдет Чувство мое ответ? Солнце и месяц, радует нас Вашим восходом восток! Слава худая идет про него[33], Что муж мой со мной жесток. Если бы смог он себя смирить, Забыть меня разве мог? Солнце и месяц, с востока вы Всходите день за днем! Мать и отец! Ведь вам меня Не прокормить вдвоем. Разве он может смирить себя? Отклик найду ли в нем? ВЕТЕР ВСЕ ДУЕТ... (I, III, 5)
Ветер все дует... Он и порывист и дик. Взглянешь порою и мне улыбнешься на миг. Смех твой надменен, без меры насмешлив язык! Скорбью мне смех твой в самое сердце проник. Ветер все дует, клубится песок в вышине... Нежен порою, придти обещаешь ко мне; Только обманешь, ко мне ты забудешь придти! — Думы мои бесконечно летят в тишине. Ветер все дует — по небу плывут облака, День не истек, все плывут и плывут облака. Глаз не сомкнуть мне — я ночью заснуть не могу. Думы и вздохи о нем, и на сердце тоска. В тучах все небо, нависшие тучи черны, Глухо рокочет, гремит нарастающий гром... Глаз не сомкнуть мне, я ночью заснуть не могу — Все мои помыслы, все мои думы — о нем! ЛИШЬ БАРАБАН БОЛЬШОЙ УСЛЫХАЛ (I, III, 6)
Лишь барабан большой услыхал — Сразу вскочил, оружие взял. Рвы там копают в родной земле, В Цао[34] возводят высокий вал. К югу идем мы за рядом ряд, Сунь благородный ведет солдат, Мир уже с царствами Чэнь и Сун[35] — Все ж не хотят нас вести назад! Горе сердца сжимает нам. Здесь отдохнем, остановимся там... Вот распустили коней своих, Будем их долго искать по лесам. Жизнь или смерть нам разлука несет, Слово мы дали, сбираясь в поход. Думал, что, руку сжимая твою, Встречу с тобой я старость свою. Горько мне, горько в разлуке с тобой, Знаю: назад не вернусь я живой. Горько, что клятву свою берегу, Только исполнить ее не могу. ПЕСНЬ О СЫНОВЬЯХ, КОТОРЫЕ НЕ СУМЕЛИ ПОКОИТЬ СТАРОСТЬ МАТЕРИ (I, III, 7)
Южного ветра живительный ток Веет, лелея жужуба росток. Стали красивы и нежны ростки — Высохла мать от забот и тоски. Южного ветра живителен ток, Вырос жужуб, теплым ветром согрет. Ты, наша мать, и мудра и добра, Добрых детей у тебя только нет! В местности Сюнь[36] есть источник один — Много несет он студеной воды Семь сыновей нас, а мать и теперь Тяжесть несет и труда и нужды. Иволга блещет своей красотой[37], Тонкие трели выводит вдали. Семь сыновей нас у матери, мы Дать ее сердцу покой не смогли! КАК ПЕСТРЫЙ ФАЗАН ДАЛЕКО УЛЕТАЕТ (I, III, 8)
Как пестрый фазан далеко улетает — Медлителен крыл его плавный полет. Не так ли супруг мой, всем сердцем любимый, Сам бедной мне горе разлуки несет? Далеко фазаний самец улетает, Крик слышен то снизу, то вдруг с высоты... Не сам ли супруг благородный, любимый, Мне сердце наполнил страданием ты? Взгляну ли на солнце, взгляну ли на месяц[38], Все думы мои лишь о нем, лишь о нем!.. Но в путь он собрался, я знаю, далекий. Когда же он снова вернется в свой дом? Но кто ж из людей благородных не знает, Что доблестен муж мой в поступках и строг? Нет алчности в нем, нет завистливой злобы! О, разве б он сделать недоброе мог? У ТЫКВЫ ЗЕЛЕНЫЕ ЛИСТЬЯ ГОРЬКИ… (I, III, 9)
У тыквы зеленые листья горьки... Глубок переход через воды реки. Глубок — я в одеждах пройду по нему, А мелок — край платья тогда подниму. Поток набухает, разлиться готов; Лишь самки фазаньей мне слышится зов. Колес не покроет разлив этих вод... Любимого самка фазана зовет! Уж слышны согласные кркки гусей, Лишь солнце взойдет поутру горячей[39]. В дом мужа уходит невеста, пока Еще не растаял весь лед от лучей. Зовет перевозчик меня на беду! Все в лодку садятся, а я не иду... Все в лодку садятся, а я не иду... Я друга желанного жду! ПЕСНЬ ОСТАВЛЕННОЙ ЖЕНЫ (I, III, 10)
I Ветер с восточной подул стороны, Дождь благодатный принес, пролетев.. Сердцем в согласии жить мы должны, Чтоб не рождались ни злоба, ни гнев. Репу и редьку мы рвали вдвоем — Бросишь ли репу с плохим корешком[40]?... Имя свое не порочила я, Думала: вместе с тобою умрем. II Тихо иду по дороге... Гляди, Гнев и печаль я сокрыла в груди. Недалеко ты со мною прошел, Лишь до порога меня проводил. Горьким растет, говорят, молочай[41] — Стал он мне слаще пастушьей травы! Будто бы братья, друг другу верны, С новой женою пируете вы! III Мутною кажется Цзин перед Вэй[42], Там лишь, где мель, ее воды чисты. С новой женою пируете вы, Верно нечистою счел меня ты? Пусть на запруду не ходит она Ставить мою бамбуковую сеть... Брошена я, и что будет со мной? — Некому стало меня пожалеть! IV Если поток и широк, и глубок — К берегу вынесут лодка иль плот[43]; Если же мелок и узок поток — Путник легко по воде побредет... Был и достаток у нас, и нужда, Много я знала трудов и забот. Я на коленях служила больным В дни, когда смерть посещала народ. V Нежить меня и любить ты не смог, Стал, как с врагом, ты со мною жесток. Славу мою опорочил, и вот — Я, как товар, не распроданный в срок. Прежде была мне лишь бедность страшна, Гибель, казалось, несет нам она... Выросла я у тебя; и одна Стала отравой для мужа жена. VI Как он хорош, мой запас овощей! Зимней порой защитит от беды[44]. С новой женою пируете вы — Я лишь защитой была от нужды. Гневен со мной ты и грубый такой, Только трудом одарил и тоской. Или забыл ты, что было давно? Что лишь со мною обрел ты покой? ЗАЧЕМ, О ЗАЧЕМ МЫ НИЧТОЖНЫ, БЕДНЫ (I, III, 11)[45]
Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны, Вдали от родимой своей стороны[46]? Иль здесь не для вас собрались мы, о князь, Где едкая сырость и жидкая грязь? Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны, Вдали от родимой своей стороны, Назад не идем? Из-за вас без вины В росе и грязи мы здесь мерзнуть должны! ВЗРОСЛА КОНОПЛЯ НАД ПОЛОГИМ ХОЛМОМ (I, III, 12)
Взросла конопля над пологим холмом, Уж стелятся стебли широко кругом. О старшие родичи наши, увы, Прошло столько дней, мы всё помощи ждем! Зачем же в поход не сбирается рать[47], Иль, может, союзников надобно ждать[48]? Так долго зачем не выходит она? О, верно тому быть причина должна! Из лис наши шубы сносились не в срок. Иль шли колесницы не к вам на восток[49]? О старшие родичи наши, от вас Сочувствия нет, ваш обычай жесток. Остатки, осколки мы рати былой — В скитаньях не знаем приюта себе. О старшие родичи наши, у вас Улыбка, но уши закрыты мольбе. ПЕСНЬ ТАНЦОРА (I, III, 13)
Я плясать всегда готов Так свободно и легко... Над высокою площадкой Солнце в полдень высоко. Рост могучий, я — танцор, Выхожу на княжий двор... Силой — тигр, берет рука Вожжи — мягкие шелка. Вот я в руки флейту взял, И перо фазанье сжал, Красен стал, как от румян, — Князь мне чару выпить дал. На горе орех растет И лакрица меж болот... Думы все мои о ком? Там, на западе, есть дом, В нем красавица[50] живет — Там, на западе, живет! ПЕСНЬ ЖЕНЫ ОБ ОСТАВЛЕННОМ РОДНОМ ДОМЕ (I III. 14)[51]
Поток выбегает к далекому Ци[52]. Стремится волна за волной. Так сердце, тоскуя о Вэй, что ни день Исполнено думой одной. Прекрасные милые сестры, под стать Нам дружный совет меж собою держать. Нам в Цзи по дороге пришлось ночевать И чару прощальную в Ни выпивать[53]... Коль девушка замуж выходит, она Отца оставляет, и братьев, и мать. Теперь бы я теток увидеть могла И с старшей сестрой повидаться опять! В пути ночевать мы остались бы в Гань, Мы б чару прощальную распили в Янь[54], Мы б смазали медь на концах у осей, Чтоб шли колесницы обратно живей, Мы б скоро домчались обратно до Вэй — Коль зла не боялись для чести своей[55]! Одна Фэйцюань[56] в моих думах — река, Ей вечные вздохи мои и тоска. Там помню я Цао[57] и Сюй[58] города — К ним сердце в печали стремилось всегда. Коней бы запрячь мне и мчаться туда, Чтоб скорбь разлилась, как из чаши вода! ВЫШЕЛ Я ИЗ СЕВЕРНЫХ ВОРОТ (I, III, 15)
Вышел я из северных ворот, В сердце боль от скорби и забот — Беден я, нужда меня гнетет — Никому неведом этот гнет! Это так, и этот жребий мой Создан небом и судьбой самой — Что скажу, коль это жребий мой? Службой царскою томят меня, Многие дела теснят меня, А приду к себе домой — опять Все наперебой корят меня. Это так, и этот жребий мой Создан небом и судьбой самой — Что скажу, коль это жребий мой? Службы царской труд назначен мне, Труд все больше давит плечи мне, А приду к себе домой — опять, Кто из близких не перечит мне? Это так, и этот жребий мой Создан небом и судьбой самой — Что скажу, коль это жребий мой?
