Попаданка с улицы Грёз

К очередному визиту врача Рой приходит в себя, но не гонит меня из спальни на этот раз. Улыбается, шутит, игнорируя ворчание целителя. Можно сказать, что теперь у меня есть индульгенция на нахождение в инквизиторской спальне. Разумеется, только для того, чтобы ухаживать за Роем, пока ему не станет лучше. 

- Угу, для того, -  ухмыляется Тайберг. - Ты торчишь здесь сутками, словно медом намазано. Нравится пялиться на голых мужиков? 

- Во-первых, он не голый… - рассеянно возражаю я, разглядывая чуть осунувшееся лицо на белых подушках. За время болезни всегда опрятный и гладовыбритый милорд обзавелся недобородой. Не сказать чтобы она его портит, но с ней Рой определенно утратил часть аристократического лоска. 

- Угу, особенно “неголым” он был вчера, когда ты его мыла. 

- …а во-вторых, чего я там не видела? 

Ради справедливости - у инквизитора вполне есть на что посмотреть. Рой гармонично сложен и подтянут. Провожу рукой по его волосам и пальцы сами собой запутываются в темных прядях. 

- Ты ведешь себя как дура! - припечатывает призрак. - Влюбленная дура.

- И ничего я не… 

Рой вдруг резко выдыхает и открывает глаза. 

Немая сцена. Инквизитор смотрит на меня, потом на призрака, снова на меня.

Как назло, шторы опущены, чтобы солнечный свет не беспокоил больного. В густых сумерках мессер сияет всем своим призрачным великолепием. 

Зрачки Роя потрясенно расширяются. 

- Это сон! - быстро выпаливаю я, пока он не успел поднять крик. 

- Сон? - хриплым спросонья голосом переспрашивает инквизитор.

- Ага… Помнишь, целитель предупреждал. Красочные сновидения, неотличимые от реальности… - боги, что я несу? Неужели он на это купится?

Но Рой вдруг расслабляется. 

- Прекрасный сон, - говорит он, не отрывая от меня взгляда. Так, словно я куда более интересная вещь, чем светящийся мертвый некромант, зависший в центре комнаты. 

Впрочем, Тайберг, осознав неуместность своего присутствия, мгновенно растворяется в пространстве. А Рой поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки.

- Действительно - неотличимо от реальности, - пальцы скользят вниз, спускаются к шее, выписывая узоры. Я могла бы отпрянуть, оборвать этот контакт, но не хочу. От прикосновений по коже словно бегут колкие искры. Чуть подаюсь вперед к мужчине… 

За что немедленно настигает расплата. Инквизитор вдруг дергает меня за руку. Не удержав равновесия, падаю и замираю в дюйме от него, упершись руками в подушку. 

Серые глаза с чуть расширенными зрачками слишком близко… Так близко, как никогда раньше. Чувствую на своих губах его теплое дыхание. Мысли вдруг испаряются, забрав с собой слова. Меня хватает только на беспомощное: 

- Что вы де…

- Во сне - можно, - выдыхает он. Притягивает меня ближе и целует. 

Нет, это не первый поцелуй в моей жизни. Я вообще-то замужем была, пусть даже в другом мире и в другом теле. Но, кажется, никогда не было так сладко, остро, горячо. Инквизитор все еще слаб после ранения, мне не составило бы труда вырваться, оттолкнуть его, но я даже не пытаюсь. 

“Во сне - можно”, - спасительная формула, разом дарующая индульгенцию на все, что здесь произойдет. Это не по-настоящему, никто не узнает, а значит не осудит. Это никак не повлияет на все, что будет дальше.

Просто сон. Красочный. “Неотличимый от реальности”. 

Сама не замечаю, как оказываюсь в постели. Губы ноют от лихорадочных поцелуев. Руки Роя скользят по телу, хриплый голос, повторяющий мое имя, в сумерках спальни звучит чарующей музыкой. 

Эй, когда он успел распустить шнуровку на моем платье?! 

- Тс-с-с… притормозите, милорд, - отстраняюсь и упираюсь руками в его грудь. Сквозь тонкую ткань сорочки чувствую горячую  кожу. Сердце Роя бьется под моей ладонью в сумасшедшем ритме. - Мне, конечно, лестен ваш напор, но не слишком ли быстро? Кроме того, целитель запретил вам перенапрягаться.  

Он странно усмехается. Берет мою руку, подносит к губам и целует в раскрытую ладонь.

- Даже во сне ты не можешь быть моей… 

Нежно провожу рукой по его щеке.

- Вернемся к этому разговору, когда вы поправитесь.

В его глазах мелькает непонятная тоска.

- Когда я поправлюсь, у меня не будет таких снов. Даяна… 

И снова поцелуи. Платье, как-то само собой  скользнувшее на пол. Жадные руки, сбитое дыхание, стоны. 

Зачем я это делаю? Зачем прикасаюсь к нему, отвечаю на поцелуи, зарываюсь пальцами в его волосы? 

Тайберг все-таки прав. Я влюбленная дура.

*** 

До главного мы так и не доходим. Неудачно повернувшись, Рой замирает и шипит от боли. 

- Проклятье, разве во сне должно так болеть? 

- А я предупреждала, - буркаю я, отводя взгляд и ныряя снова в нижнюю сорочку. Помутнение уже прошло и теперь мне неловко смотреть на опекуна.

И вообще неловко. Воспользовалась своим положением, задурила больному мужику голову и чуть не изнасиловала. Фу такой быть. 

Тянусь к кувшину с волшебным отваром.

- Выпейте. 

Он не спорит, выпивает всю кружку. Но когда я порываюсь встать, снова ловит меня за руку.

- Вернись ко мне, - то ли просьба, то ли приказ. 

- Только если не будете больше приставать.

- Не буду. Просто полежи рядом. 

Ложусь. Инквизитор держит слово, и больше не покушается на мое тело. Вместо этого он вынимает шпильки из прически, окончательно распустив и без того растрепавшийся от наших обнимашек узел. Зарывается лицом в волосы, глубоко вдыхает. 

- Ты - удивительная… другой такой просто нет. 

Определенно отвары доктора действуют на милорда странно.

Но мне даже нравится этот новый Рой, не одетый в броню представлений о приличиях и строгих правил. Близкий и в чем-то беззащитный, несущий чушь.

Очень приятную чушь.

 - Милорд, вы не в себе. Завтра вам будет стыдно.

- Не будет.

- Все равно не вздумайте ляпнуть подобное наяву перед посторонними. Помним про приличия.

Он мрачнеет: 

- Приличия… тошнит от них

- Что? Вас?!

Нет, инквизитор точно заболел. 

Он усмехается, обводит пальцем мои губы. 

- А что - я не человек? 

- Человек. Помешанный на правилах и застегнутый на все пуговицы.

Рой, хмыкнув, косится на расстегнутый ворот своей больничной рубахи. 

- Уже нет… Ты все изменила, Даяна. Не хочу просыпаться… 

- А придется, - вздыхаю я, уже предчувствуя неловкий момент следующей встречи. Сама тянусь, чтобы поцеловать его - еще один раз, на прощание. - Вам надо поспать, милорд. 

- Разве можно заснуть во сне? - он широко зевает. Подтягивает меня ближе, как мягкую игрушку. И отрубается. 

Глава 5. Порошок усум

Стоит двери захлопнуться за мной, как рядом появляется Тайберг. 

- Съешь лимон.

- Сгинь! - шикаю на него, оглядываясь. - Если Мири тебя увидит, то родит с перепугу!

Уф-ф-ф… вроде пронесло, рядом никого.

- Сначала съешь лимон. Или хотя бы сделай скорбное лицо.

Показываю ему язык.

- И не подумаю. 

Как в блаженном сне иду по коридору. Бросаю случайный взгляд во встречное зеркало и застываю на месте. 

Нет, одним лимоном тут ситуацию не поправить.

Растрепанные волосы рассыпались по плечам, глаза горят шальным огнем, по припухшим от поцелуя губам блуждает счастливая и глупая улыбка. Платье надето кое как, на шее следы засосов. 

Так выглядит женщина, у которой только что был отличный секс.

- Дура ты, - за спиной снова конденсируется призрак. - Я что говорил? Держись от инквизитора подальше. Тебе что - совсем плевать на безопасность?

- Ой, кто бы возмущался, - фыркаю я, тщетно пытаясь собрать волосы. Шпильки так и остались на прикроватном столике в спальне Роя. - Если бы вы, мессер, хоть немного помнили о конспирации, мне не пришлось бы отвлекать инквизитора.

- Отвлекать? - хохочет призрак. - Теперь это так называется?

- Это называется… Тс-с-с, исчезни!

Вовремя. В конце коридора появляется Наиля. Уф, чуть не запалились второй раз за день.

- Госпожа! 

Она снова порывается бухнуться мне в ноги. Успеваю поймать в последний момент. 

- Наиля, мы же говорили об этом! Никаких падений на колени. Ты не рабыня. 

Говорить-то говорили, но в ночь торгов. Не уверена, что девочка тогда была способна адекватно воспринимать информацию. 

- Но господин купил меня, - она смотрит на меня отчаянным взглядом загнанного зверька. - Госпожа, я хорошая, послушная. Готова делать любую работу. Не продавайте меня… 

- Что за чушь у тебя в голове? Никто не имеет права тебя продавать. Я уже говорила: ты не рабыня, рабство в Эндалии запрещено.

Она вздрагивает.

- Тогда кто я?

- Ты… моя гостья. А ещё главный свидетель в судебном процессе над работорговцами.