Битва за систему Дайнекс

Я отправился к себе в каюту, и только когда, даже не сняв ботинки, упал на кровать, понял, в каком был напряжении до этого. Меня трясло, руки дрожали, а голова болела, как при жестоком похмелье. Да уж, хорош капитан, космический волк, блин, на трясущихся лапах…

А ведь нужно было еще заполнить бортовой журнал, но сил совершенно не осталось, и я решил, что эту задачу можно делегировать старпому. Вилсон все равно не удержится и, увидев, что я схалявил, сама заполнит журнал. Все-таки со старпомом мне повезло. Пусть она не такая красавица, как та же Таката, например, но дело свое знает крепко, а это явно важнее хорошей фигуры и милой мордашки.

Воспоминания об альтаирке внезапно натолкнули меня на забытую в пылу боя проблему с Дугалом Фрейзером. А проблема была и причём серьезная. С одной стороны, можно все сделать просто. Дать делу официальный ход и отправить Фрейзера под трибунал, но вот как это скажется на моральном духе экипажа, я не знал. Командир десантников был, конечно, изрядной сволочью, но, как говорится, он был нашей сволочью, и то, что капитан так запросто отдаст под суд одного из своих людей из-за вражеского офицера, могло очень и очень плохо отразиться на настроении команды. А война, судя по всему, только начинается. Да и боец Фрейзер отличный. И командир хороший. Что ж, блин, на него нашло? С другой стороны, скрыть этот факт было тоже рискованно. Ничего не мешает мисс Такате сообщить об инциденте на первом же допросе в СКО, и тогда я уже получу целую кучу ненужных проблем. Да уж, Фрейзер, будь ты неладен. Что же с тобой делать?

За этими невеселыми размышлениями я сам не заметил, как пролетело время, и вызов старпома, требовательно замигавший на основном мониторе каюты, оказался для меня неожиданностью. Я встал с кровати, одернул форму и включил изображение. На экране ожидаемо появилось веснушчатое лицо Агаты Вилсон.

— Сэр, вы просили предоставить доклад по состоянию корабля…

— Слушаю, стар-коммандер, — перебил ее я, — по существу.

— Повреждения корабля оцениваю как средней тяжести. Правый двигатель не функционален. Ремонт вне дока невозможен. Левый двигатель в полном порядке. Повреждения внешнего защитного корпуса двенадцать процентов, локализованы по левому борту. Бронекорпус не поврежден. Внутренние повреждения минимальны. Энергоустановка работает в штатном режиме. Вооружение в порядке. Единственная проблема — избыточный износ охладителя орудия башни F2. Техники рекомендуют замену. Потерь в личном составе нет. Двое легкораненых в инженерной секции. Ожоги при тушении пожара двигателя. Оба в медблоке. Запас топлива сорок шесть процентов. Боекомплект — шестьдесят семь процентов, — на этом Вилсон окончила доклад и посмотрела на меня, явно ожидая дальнейших указаний.

— Спасибо, стар-коммандер. Свяжитесь с «Гефестом» и паркуйте корабль в док для текущего ремонта. И распорядитесь доставить ко мне… — тут я осекся. Вообще-то, я собирался вызвать к себе мисс Такату для беседы, но вовремя сообразил, что Вилсон с ее маниакальной любовью к соблюдению Устава лучше об этой беседе не знать.

— …сигару, мэм. Вы, надеюсь, не забыли о моей просьбе?

Я закончил немного невпопад, но, похоже, она не обратила на это внимания.

Через пять минут в дверь уже стучал вестовой с сигарой и зажигалкой в руках. Совсем молоденький светловолосый матрос с еле пробивающимся пушком над верхней губой. Он так широко и радостно улыбался, глядя на меня, что я на полном серьезе заопасался, что он сейчас попросит автограф для мамы. Но обошлось. Вестовой, щелкнув каблуками, умчался в сторону рубки. А я направился на нижнюю палубу.

Дойдя до помещений гауптвахты, я с удивлением обнаружил отсутствие дежурного, но потом вспомнил что я сам же его и отправил охранять комнату Фрейзера. Ничего особо страшного в этом не было. Наличие вахтенного офицера тут было, скорее, данью традиции, чем необходимостью. Может, так даже и лучше. Вопросов о причине допроса с нарушением протокола мне явно никто задавать не стал бы, но, тем не менее, они возникли бы.

Перед камерой Такаты я остановился и глянул на монитор с изображением внутреннего пространства. Альтаирка в короткой майке и брюках сидела на кровати и что-то увлеченно рисовала на небольшом планшете из штатного оборудования гауптвахты. Эти простенькие модели без возможности подключения к инфосети и с минимальным набором функций всегда были в камерах. Все ж таки это не тюрьма, и подвергать человека пытке в виде лишения доступа к гаджетам можно было только по постановлению суда. Обычно ими пользовались для видеоигр и изредка для чтения книг, и даже я не знал, что там есть стилус для рисования… Но вот, оказывается, есть. Интересно, а его можно использовать как оружие? Приблизив изображение рисующей девушки, я понял, что стилус сделан из гнущегося на манер резины материала и оружием явно стать не сможет.

Признаться честно, я на некоторое время отвлекся, залюбовавшись рисующей альтаиркой. Уж не знаю, что она там рисовала, но слегка грустное и одновременно одухотворенное выражение лица наталкивало на мысль о чем-то приятном, но очень далеком. Периодически она останавливалась, отодвигала от себя планшет и изучала свой рисунок, задумчиво покусывая кончик стилуса. Потом она снова возвращалась к рисованию, добавляя какие-то штрихи и старательно выводя линии.

Я разблокировал дверь и вошел внутрь. Для занятой рисованием девушки мое появление оказалось неожиданностью, причем явно неприятной. Она неловко вскочила с кровати, и, следуя вбитой намертво во всех флотских привычке, вытянулась по стойке смирно.

— Заключенная стар-коммандер Ниоки Таката, личный номер… — начала было стандартную форму доклада альтаирка, но я прервал ее жестом, указав, что нужно сесть.

— Я помню ваше имя стар-коммандер. Давайте без лишнего официоза. Я к вам по делу, это не допрос. Разрешите? — я кивнул головой на стоявший у миниатюрного столика табурет.

— Конечно, мистер Хромов, — с явной настороженностью в голосе ответила альтаирка. — Судя по вашему визиту, у «Микасы» что-то пошло не так… Вы смогли оторваться?

— Не притворяйтесь, мэм, вы же явно опытный офицер и, даже находясь тут, не могли не понять, что был бой, — я ясно увидел, как в огромных глазах Такаты мелькнули сначала злость, а потом разочарование и грусть. Конечно, она понимала, что вражеский капитан заявился сюда явно не после поражения, но, видимо, надежда все еще теплилась в ее душе, стар-коммандер хотела верить, что война для нее не закончена, и ее спасут из вражеского плена. Глубоко вздохнув, она посмотрела прямо на меня, явно ожидая моего рассказа. В глазах ее отражалась какая-то невероятная смесь любопытства и злости.

Я, впрочем, не торопился. Осторожно подняв с пола упавший планшет, я посмотрел на рисунок. Да, у девушки явно талант. С экрана на меня смотрел молодой альтаирец с узким остроносым лицом и копной непослушных черных волос. Волевой подбородок, пронзительный взгляд… такие нравятся женщинам. Эдакий загадочный герой. Хотя возможно дело в необычно длинных волосах. Я все больше привык к утилитарным флотским прическам а-ля «ежик» или «постриги так, чтобы фуражку не мешали надевать».

— Муж? — спросил я Такату, протягивая ей планшет.

— Почти, — недовольно буркнула та, принимая планшет механической рукой, — только сейчас я заметил, что ее протез не отключен. Хотя, что удивительного? Она же у себя в камере. Вот если бы ее вывели на допрос по протоколу, тогда следовало бы отключить все импланты.

— Ну, впрочем, это не мое дело, — как можно мягче, постарался сказать я. Хотя неожиданно для себя заметил, что на самом деле соврал, и ее ответ меня совершенно не удовлетворил.

— Мисс Таката, не буду томить вас неизвестностью. Действительно был бой, и нам удалось уничтожить и «Югао», и «Микасу».

В камере повисла долгая пауза. Альтаирка сначала смотрела в пол, явно пряча глаза и не желая показывать свою… слабость? Печаль? Я не стал ей мешать и тоже молчал, ожидая, когда она придет в себя. Впрочем, ждать долго не пришлось, уже через пару минут Таката резко вскинула голову и снова посмотрела мне в глаза — только сейчас, когда ее лицо было всего в полуметре от меня, я разглядел, почему ее глаза казались такими огромными: разрез по нижнему краю изгибался, открывая необычно большую часть глазного яблока, придавая взгляду слегка наивное и в то же время лукавое выражение. Интересно, каким образом генетикам удалось отловить такую редкую мутацию да еще и закрепить ее в генах так, чтобы ребенок точно рождался именно с нужной формой век? Это ж стоит, как дюза от космолета. Если ее родители могли себе позволить подобное, то зачем отдавать ее во флот, а не, скажем, в институт художественных искусств, или как там такие заведения на Альтаире называются?

— Цель вашего визита, капитан? — деловой тон Такаты вернул мои убежавшие вдаль мысли обратно к реальности. — Вы же явно не за тем, чтобы сообщить мне эту новость, явились.

Голос альтаирки был твердым, хотя мне показалось, что все-таки в нем были грустные нотки.

— Конечно, стар коммандер, — сказал я и поудобнее устроился на табурете. — Вы, разумеется, помните печальный инцидент с мистером Фрейзером. Я хотел его обсудить.

Таката удивленно подняла левую бровь и как-то неприятно улыбнулась.

— Вы снова хотите обсудить эту историю? Я полагала инцидент исчерпанным. Или у вас есть какое-то предложение?

Она неожиданно подалась вперед и оказалась очень близко ко мне, в нос ударил тонкий аромат какого-то явно дорогого парфюма с легкими цветочными нотами. Запах был, вроде, знакомым, но определить его я не смог.

— Я так понимаю, вы не хотите сдавать вашего громилу под трибунал, — тихим голосом практически прошептала она, — это испортит образ блестящего командира…

Надо признаться, Таката своей неожиданной проницательностью спутала мне план разговора, и я как-то даже растерялся.

— Кхм… Ну, в целом, да, вы правы, — я ответил сипло из-за внезапно пересохшего горла, — это было бы… неправильно. Я собираюсь предложить ему написать рапорт по собственному, как только доберемся до станции.

— Отличный план, — Таката неожиданно встала с табурета и пересела на кровать, — только теперь я обратил внимание, что все это время ее ладонь лежала поверх моей, — а что от меня нужно? Я так полагаю, умолчать об этом инциденте на допросе в СКО?

— Ну, в общем-то, да, — я пытался собрать в кучу разбегающиеся мысли. Зачем она это сделала? Что вообще происходит? Альтаирка явно владела инициативой, будто это не я тут капитан корабля, а она пленница, а наоборот.

— Мисс Таката, вы совершенно правы. Именно о такой услуге я пришел вас попросить.

Альтаирка озорно и откровенно весело посмотрела на меня из-под упавшей на глаза челки.

— Капитан, а какой мне резон идти вам навстречу? Вы захватили меня в плен, уничтожили мой корабль, ваш подчиненный пытался меня изнасиловать. А теперь я должна оказать вам услугу? — девушка сделала театральную паузу. — Ну да, ну да, я благодарна вам за то, что вы не дали ему это сделать, но, боюсь, этого недостаточно для такой серьезной просьбы. И если вам больше нечего предложить, то я, пожалуй, откажусь.

Она закончила свой монолог даже с намеком на печаль в голосе, будто и впрямь искренне сожалела о своем отказе.

«Вот же стерва какая, — с досадой подумал я, — ну а сам-то — тоже дурень. Ну с чего ты решил, что вражеский офицер пойдет на какие-то сделки? Потому что у нее милая мордашка? Боже, какой же я идиот! Да у этой мордашки хватка, как у как убультерьера». Вслух же я ограничился лишь короткой фразой о том, что в таком случае я вынужден откланяться, и даже уже почти успел выйти из камеры, когда альтаирка вдруг заявила:

— А, впрочем, есть вариант, который устроит всех, капитан.

Я остановился, но оборачиваться не стал, давая понять, что жду продолжения.

— Я не смогу рассказать эту историю СКО если вы оставите меня на корабле, а не будете высаживать на станцию вместе с остальными пленными.

— Исключено, стар-коммандер, — холодно отрезал я. — Вы сами это прекрасно знаете. Как бы я не хотел избежать огласки истории, которая бросит тень позора на мой корабль и экипаж, на должностное преступление я не пойду.

— Никакого преступления, капитан, — тон Такаты вновь стал деловым. — Пункт 9.1.7.11 Устава позволяет капитану удерживать пленного офицера противника в случае, если тот начал давать показания на корабле, и из обстановки очевидно следует, что его сведения могут служить сохранению корабля и жизней членов экипажа.

— И какие же сведения вы мне можете сообщить, мисс Таката? — совершенно искренне поинтересовался я, возвращаясь обратно за стол.

— Ну, для начала, состав эскадры вторжения, — легко и даже небрежно ответила альтаирка. — Точнее, половину состава. Вторую половину я сообщу, когда вы высадите всех пленных, и корабль снова выйдет в рейд.

Даже если она блефовала, такой шанс упускать было нельзя. Тем более, она чертовски права. Самый верный способ избежать ее показаний в СКО — это не передавать ее СКО. Оставался всего один вопрос, который меня мучал.

— А зачем вам это нужно, мисс Таката?

Альтаирка улыбнулась и, сложив руки на груди, сказала, глядя мне в глаза:

— Потому что мы все умрем. Никто не выберется из системы Дайнекс. А я предпочитаю погибнуть на боевом корабле, пусть и чужом, чем в подвале СКО.

Глава 12

Сведения, полученные от Такаты, повергли меня шок. Два фрегата, два авианосца, полтора десятка эсминцев и вдвое больше корветов. И это только половина флота вторжения. Слишком много. Альтаир, при всем его бурном развитии, в последние годы никак нельзя было считать выдающейся военной державой. И вдруг полноценная боевая операция, да еще и такими представительными силами. Сколько всего авианосцев у Альтаира? Шесть, восемь? И если четыре из них в системе Дайнекс, тометрополия осталась, считай, без защиты. Что они будут делать, когда к ним в систему вломится ударное соединение ВКС Федерации?.. Странно все это…

Я еще раз пролистнул переданный мне Такатой список кораблей. Надо отдать должное альтаирке, она, видимо, обладала прекрасной памятью, и к списку кораблей с названиями прилагался и список всех капитанов. Ну, почти всех, за исключением корветов и пары эсминцев. Эта девушка — просто кладезь сюрпризов. Я вот, например, не был уверен, что смогу воспроизвести по памяти аналогичную информацию по нашему флоту… Хотя, чего я удивляюсь, — та же Агата Вилсон, готов поспорить, сможет не только капитанов назвать, но и старпомов. Вероятно, Таката из-той же породы перфекционистов. Впрочем, это не суть важно. Главное, что она предоставила сведения, и их можно проверить при следующем сеансе связи.

Теперь была моя часть сделки. Я поморщился при мысли о предстоящем разговоре с Фрейзером. Но деваться было некуда, кроме меня, этого никто не сделает. И я пошел к его каюте, прикидывая по пути план разговора.

Кивнув вытянувшемуся при моем появлении дежурному офицеру и выслушав стандартное «за время дежурства происшествий не было», я зашел в каюту.

— Сэр! Задержанный лейтенант Дугал Фрейзер, личный номер… — при моем появлении десантник вскочил с кровати и встал по стойке смирно.

— Вольно, лейтенант, — сурово сказал я. — Сразу к делу. Вы идиот, Фрейзер.

— Так точно, сэр! — бодро ответил тот.

— Единственное, что Вас спасает, так то, что я не хочу пачкать в этой грязи репутацию своего корабля. Меньше всего мне нужны какие-нибудь дурацкие статьи в желтой прессе, где будут полоскать меня, вас и весь экипаж. Завтра-послезавтра прибудет флот, и максимум через неделю все будет кончено. Но я предлагаю вам, лейтенант, не ждать окончания этой битвы и написать рапорт об отставке по медицинским показаниям.

Поймав удивленный взгляд Фрейзера, я пояснил:

— Вы участвовали в бою, потеряли людей… вполне себе причина для психологической травмы. Никто вам и слова не скажет, тем более что рапорт я подпишу. Вам даже сохранят пенсию, если выслуга есть.

— Спасибо, сэр, — неожиданно мягко ответил Фрейзер. — Мы не сильно-то ладили, и я не ожидал от вас… понимания. Спасибо.

— Поверьте, лейтенант, если бы дело было только во мне, я, не раздумывая, отдал бы вас под трибунал, но обстоятельства сложились в вашу пользу. Так что, меня благодарить не нужно. И я даже не буду спрашивать, зачем вы это сделали. Мне все равно. Единственное, чего я хочу — это больше никогда о вас не слышать. Через пару часов мы пристыкуемся к «Гефесту». Там вы сойдете, и я забуду отом, что вы когда-то служили на моем корабле.

— Я понял, сэр.

— Жду рапорт через тридцать минут. Дежурного я снимаю. Не наделайте новых глупостей и ни с кем до отбытия не разговаривайте. А лучше вообще не покидайте каюту. Прощайте, лейтенант.

Не дожидаясь ответа, я вышел из каюты. Все прошло легче, чем я ожидал, и на душе стало заметно спокойнее. Я даже подумал: может, оно и к лучшему, что Фрейзер проявил свою неуравновешенность так рано, кто знает, чего он мог натворить, например, при абордаже вражеского корабля. Война — вообще странная штука. Мы столько готовимся, проходим кучу тестов, тренировок, отборов, а в реальной боевой ситуации все равно находятся люди, которые ведут себя непредсказуемо. Кто-то паникует, а кто-то, наоборот, как Фрейзер, теряют моральные ориентиры. Поэтому так важно знать свой экипаж и доверять ему.

Закончив с Фрейзером, я направился в двигательный отсек. Отрывать коммандера Бьерна от работы вызовом к себе было не разумно. Он, в отличие от меня, был занят важным делом, а мне полезно размять ноги.

Уже на подходе к корме я вживую увидел последствия обстрела. В коридоре обвалилась часть потолочных блоков, а на одной из стен явно виднелись следы пожара. Да и вообще, наблюдался какой-то непривычный бардак. В самом двигательном отсеке было еще хуже. Кислород, понятное дело, откачали во избежание пожара, так что, пришлось надевать специальную маску. Техники в легких скафандрах суетились вокруг огромного, местами разобранного кожуха двигателя, повсюду что-то искрило, сверкало и неприятно гудело. Я поискал глазами Бьерна. Начальник инженерной службы копался в совершенно невероятном переплетении проводов под одной распахнутых крышек и периодически требовал от техников принести ему тот или иной инструмент.

— Коммандер, Бьерн, — аккуратно позвал его я.

Тот обернулся, вытер грязные от масла руки о ткань скафандра и, явно недовольный тем, что приходится отвлекаться, ответил:

— Да, сэр. Чем могу помочь?

— Мистер Бьерн, я хочу обсудить причины отказа правого двигателя в бою. Что это было?

Бьерн тяжело вздохнул и присел на пластиковый ящик. Похоже, будь у него сигарета, он даже закурил бы.

— Да прав был этот мальчишка. Прав, черт его побери. Ну кто бы мог подумать, что этот чертов охладитель даст такой разбаланс. Это ж мизер, ерунда, а не вариант, и поди ж ты…

— Вы провели диагностику, когда я приказал? — осторожно спросил я.

— Да, сэр, провел конечно. Там все хорошо было. — Бьерн тяжело выдохнул. — Я не знаю, что там в итоге оказалось, может, лопасть бракованная, может, при сборке какой просчет, сейчас уже не узнаем, вон, — он махнул рукой за спину, — половина двигателя в космосе летает. Но что-тобыло, и я не нашел. И чуть нас всех не погубил.

— Коммандер, — я сел на ящик рядом, — если вы действовали по инструкции, то вам не о чем переживать. Никто не требует, чтобы вы делали невозможное. Если это был заводской брак, то вряд ли вы способны были найти то, что пропустила флотская приемка.

— Да знаю я эту приемку, — отмахнулся Бьерн. — За те бабки, что там крутятся, в это уж поверьте, могут не заметить вещи и посерьезнее. Вот на «Лондоне» башню номер один заклинивало при попытке ее поворота на правый борт, и это тяжелый фрегат! Уменьшенная огневая мощь в правой полусфере и потенциальная гибель нескольких сотен экипажа из-за одного корыстного чиновника где-то на далёкой Земле. А у нас всего-то-навсегоэсминец, каких сотни по всей Федерации.

Я пожал плечами.

— Наше дело простое — выполнять устав и инструкции. Так что, если вы все сделали правильно, не вижу смысла разворачивать из этого трагедию. У нас есть дела поважнее. Что с двигателями по итогу?

Бьерн заметно приободрился после моих слов.

— Правый мы потеряли. Его не восстановить, только менять. Мы сейчас пробуем закольцевать оставшиеся элементы, чтобы убрать диспропорцию тяги.

— Давайте чуть попроще, — перебил его я. — Какой результат ожидать?

— В общем, я планирую выжать из левого двигателя шестьдесят пять процентов от изначальной мощности и до двадцати минут работы в режиме форсажа на сто-сто десять процентов тяги, сэр.

— Ну вот и отлично, коммандер. Больше не отвлекаю. Не забудьте про рапорт. Отдельно укажите про диагностику и приложите протокол отчета.

— Есть, сэр, — не скрывая удовлетворения, ответил он и, неуклюже встав с ящика, вернулся к работе.

Я же направился в кают-компанию. Мне определенно нужен был кофе, а может, и коньяк. Интересно, а на «Гефесте» есть бар?

Глава 13

В бар я, конечно, не попал. Всего через два часа послетого, как с Дартера на «Гефест» перевезли всех пленников, в систему прибыла эскадра ВКС в составе двух фрегатов «Бостон» и «Дюнкерк», авианосца «Несокрушимый», а также пяти эсминцев и шести корветов. Серьезные силы, которых, впрочем, все равно будет катастрофически мало, в случае, если подтвердится информация от Такаты.

Командовал эскадрой контр-адмирал Генри Прайд. Он держал флаг на фрегате «Бостон», куда меня и вызвали на оперативное совещание практически сразу по прибытии эскадры.

Шаттл с «Дартера» на «Бостон» добирался больше часа, и за это время я успел раз пять перечитать свой рапорт о событиях в системе, прежде чем отправить его по штабной рассылке. По инструкции я, вообще-то, должен был его подать сначала в штаб своего флота, а уж потом, при наличии соответствующей визы, дать копию запрашивающему старшему офицеру, пусть и в чине контр-адмирала. Но война внесла свои коррективы. Штаб моего флота был, вероятнее всего, уничтожен, так что, я не стал играть в бюрократию и просто направил рапорт контр-адмиралу Прайду. Это теперь его песочница, и он в ней самый главный. Я также успел почитать имеющуюся в инфосети статью про нового командира. Информации было немного. Уроженец Нью-Авалона, сорок восемь лет, все по классике… Академия, офицерские курсы, служба на корвете, эсминце, фрегате, потом штабная работа, в общем, все, как обычно. Руководил спасательной операцией в системе ДФ-11, боевых наград нет. Прямо скажем, не густо. Понять из сухих данных, что за человек и командир Генри Прайд, было невозможно.

Шаттл наконец пристыковался, и я в сопровождении вахтенного офицера направился прямиком в зал оперативных совещаний. Там было на удивление пусто. За огромным овальным столом сидел всего один человек. Крепкий, даже слегка грузный мужчина в полевом кителе со знаками различия контр-адмирала. Лицо у него было широкое, красноватое, с мягкими отвислыми щеками, и неожиданно добрыми для человека его звания глазами. Был в его облике какой-то неуловимый аристократизм, но не холодный и чопорный, а скорее мягкий, провинциальный. Он был из тех людей, которых легче представить на преподавательской кафедре, чем в рубке боевого корабля.

— Сэр. Старкап Петр Хромов, эсминец «Дартер». Второй флот ВКС, — доложился я, вытянувшись по стойке смирно и глядя поверх головы контр-адмирала.

— Вольно, старкап, — Прайд изучающее смотрел на меня чуть щурясь. — Присаживайтесь. Кофе? Чай?