Переплетчик: история Шааданги

Сергей Мизонов

Переплетчик: история Шааданги

«Пролог».

В обширной, но пыльной и давно запущенной комнате, где голые стены из бревен кое-как законопачены, повсюду были разбросаны книги. Некоторые из них стояли стопками, некоторые просто свернуты в бесформенную гору. В самом дальнем и темном углу во всю стену возвышался массивный стеллаж с множеством полок. Неподалеку от него располагался дубовый, грубо сбитый стол, с множеством приспособлений и крепежей. По столешнице были разбросаны мотки бечевы, лоскуты ткани, ножи, ножницы, пустые чернильницы и прочий хлам. За столом, освещаемым лишь тремя свечами на высоком бронзовом подсвечнике, сидел согбенный старик. Перед ним лежала книга, на которой он сменил уже ветхий переплет, реконструировав его и заменив истлевшие части. В углу рта старика была зажата папироса. Когда переплет был закончен, пожилой мастер уставшей походкой дошел до стеллажа, и бережно водрузил книгу на одну из полок. Не глядя, наугад протянув руку в лежащую рядом свалку книг, он достал одну из них и бросил на стол, склонился к неровному пламени свечи и закурил. Грузно осев на жесткий стул, старик закашлялся, помахал рукой, разгоняя дым, и взглянул, наконец-таки, на обложку попавшейся книги. Переплет был сделан из качественной кожи темно-коричневого цвета, искусно выделанной и инкрустированной резьбой. В самом центре лицевой стороны располагался непонятный символ из прямых линий и двух полукругов. Брови мастера поползи вверх. Каким образом такая книга попала к нему? Ветхой ее уж ни как не назовешь! Мастер склонился над книгой, изучая переплет, повертел ее, рассматривая с разных углов – книга явно была новой, да еще и ручной работы, сделана опытными руками! Раскрыв книгу, мужчина окончательно перестал понимать, что перед ним. Страницы, из плотной желтоватой бумаги, были испещрены мелкими буквами, или скорее знаками, или…. Да леший его разберет! Старик по долгу своей работы мог на глаз опознать многие языки, даже если не читал их, но то, что было перед ним! Нет, даже примерного начертания букв или символов он прежде не встречал, да и к тому же…. Переплетчик подвинул ближе подсвечник, и, взяв лупу, попытался разглядеть, чем были написаны или напечатаны знаки. Судя по всему, книга все же рукописная, имелись все признаки начертания пером, кое-где были заметны даже следы, убранные промокашкой, пролитых чернил…. Вот только чернил ли? Даже этого мастер не мог определить! Символы имели странный цвет – иссиня-черный, с вкраплением каких-то искрящихся на свету частиц. Мужчина откинул лупу, выпрямился на спинку стула и глубоко затянулся, докурив папиросу. Чистой воды безумие! Такой книге место в музее или в научно-исследовательской лаборатории всяческих артефактов или еще где. Уж точно не здесь, в глухой провинциальной библиотеке, куда старый мастер перебрался вот уже лет пять как. И все же, все же книга привлекала к себе, непонятные знаки, несмотря на то, что их невозможно было прочесть, манили к себе. Переплетчик склонился над раскрытой, примерно по середине, книгой, стал водить пальцем по одной из строк, будто бы первоклассник, только научившийся читать. Он прищурил глаза, спрятанные за толстыми линзами старинных очков, пытаясь разобрать начертанное, как вдруг…. Сначала показалось, что палец просто испачкался в свежие только нанесенные чернила. Но это невозможно! Книга была написана не мгновение назад! Мастер хотел отстраниться от книги, но не смог! Строки полыхнули багровым светом и стали ручьем перетекать по пальцу на руку переплетчика. Тот дернулся, стал свободной рукой спешно стряхивать буквы, будто бы это могло помочь! Еще миг – и все символы книги уже были на коже старика, полностью окутав его с ног до головы. Глаза старика засияли тем же иссиня-черным цветом с искрами, каким были окрашены всего минуту назад строки в непонятном фолианте. Из горла старика вырвался ужасающий крик и он, вскочив, тут же рухнул на пол. Символы на коже погасли и исчезли, пустая оболочка в форме книги на столе распалась пылью, тут же разметенному сквозняком. Переплетчик неподвижно, бездыханный лежал на полу….

«Год – неизвестен. Точное место положения – неизвестно. Где-то на обширной поляне в глухом лесу».

Ранние осенние сумерки стремительно опускались на поляну. Из-за деревьев, по густой высокой траве на северо-востоке струились клубы густого тумана, ползли, обволакивая собой все пространство. Явственно чувствовался гнилостный запах близких болот. На небосводе, затянутом низкими дождевыми облаками, впрочем, еще не сплошными, в просветах можно было заметить зажигающиеся первые звезды. Где-то на юге закричал сыч, ухнул филин, и, кажется, даже слышно было тявканье лисиц. Ни ветерка. Так прошло около получаса – стороннему наблюдателю могла даже показаться в какой-то миг, что мир вокруг замер. Облака затянули небо полностью, стали еще ниже, словно опустившись на верхушки деревьев. Густой туман, напротив, стал подниматься выше, тянутся к облакам. Заморосил дождь. Поляна стала полностью непроглядной – неестественное сочетание тумана, низких облаков и дождливой мороси пеленой покрыло все вокруг. Звуки животных окончательно стихли и только падающие капли воды шелестели по осенним остаткам листвы и травы. Было во всей этой феерии что-то зловещее, неестественное и… завораживающее. Звенящая, густая тишина неожиданно разорвалась конским храпом и ржанием, и если бы случись на поляне быть стороннему наблюдателю, его озадачило бы, что звук приближающейся лошади идет не от лесов, окружающих поляну. Фырканье, бряцанье уздечки и почти неслышный глухой перестук копыт доносились словно сверху, опускаясь на поляну вместе с облаками. Сильный, резкий порыв ветра, налетевший на поляну и разметавший клочья тумана, был внезапным и коротким. Дождь усилился: теперь он уже не походил на унылую осеннюю морось, скорее на летний грозовой ливень. Вновь фыркнула лошадь, уже совсем рядом. От низких облаков, лежащих на макушках деревьев, протянулся шлейф похожий на сгустившийся туман, и по нему, как по укатанному тракту спускался соловый конь. Он шел легкой рысью, но как только копыта коснулись земли мгновенно замер, опустил голову и принялся щипать траву, прядя ушами. Всадник бросил поводья и спешился: длинный тяжелый плащ с капюшоном полностью скрывал его фигуру, пока он был в седле. Сейчас же, когда рука в перчатке отбросила капюшон и распахнула полы плаща, облик наездника открылся. То был мужчина средних лет, высокий, почти два метра ростом, короткие волосы с парой седых прядей отливали черной смолью, крепкое, хотя и немного сухопарое тело было затянуто в легкий костюм английского лучника, ни брони, ни оружия при нем не было. Строгое лицо, чуть впалые щеки, острый взгляд широко открытых миндалевидных глаз. Он повернул голову, разминая шею, сделал несколько шагов к центру поляны, пристально всматриваясь в темную стену леса. Проливной дождь, кажется, вовсе не смущал всадника: остановившись, он поднял голову, подставляя лицо, каплям воды, блаженно прикрывая глаза. Вдруг он резко повернулся на каблуках, глаза сузились, пристально вглядываясь вдаль на северо-восток, хищный профиль стал напряженным:

– Вот ведь, – низкий баритон мелодичного голоса мужчины услышал только его скакун, – неужели началось?! И угораздило же меня высадиться именно в этом лесу! Опоздаю ведь!

Незнакомец взмахнул полой плаща, словно желая плотнее закутаться, и…с невероятной скоростью исчез с поляны. Туман снова стал сгущаться, конь, фыркая, сливался с ним, а фигура мужчины летевшего сквозь лес, подобно марафонскому бегуну уже была в ином одеянии. Свидетелями всех метаморфоз, происходившими с этим странным человеком, били только филины, да прочие ночные обитатели леса, которым ни о чем не говорил длинный красный плащ, и тяжелый бердыш за спиной.

***

Пожар, вспыхнувший неожиданно, стремительно пожирал деревянные дома один за другим. Горело все, соломенные и деревянные крыши рушились, поднимая вихри горящих щепок и искр, которые подхватывал бушующий ветер и кидал на соседние крыши. В воздухе витали зловонные ароматы копоти, сажи и сгоревшего мяса. Люди кричали, плакали, некоторые пытались тушить пожар, или спасти свой скарб. В центральной части города, где горели уже владения Великого князя, суетилась еще и толпа стрельцов, командовали, выводили людей, спасали ценные вещи. Впрочем, во всей этой дикой суматохе сложно было сказать наверняка, кто, чем занимается, и потому, никто не обратил внимания, что один из красных плащей, на бегу вильнул в сторону. Его цель была уже объята пламенем и, кажется, вот-вот рухнет. Библиотека. Незнакомец, не так давно спешившийся на поляне в ближайшем лесу, легко выбил дверь, прижав к ней ладонь, и вошел. Путь наверх, где находилась его цель, лежал по винтовой лестнице, которая уже начала гореть. Выругавшись, мужчина взмахнул рукой, словно подняв полу невидимого плаща, и рванулся наверх, перепрыгивая через несколько ступенек. На половине пути, одна из ступеней деревянной лестницы, хрустнула и осыпалась, пламя взметнулось вверх, а незнакомец витиевато выругался, высвободил застрявшую ногу и помчался дальше. Огонь пылал уже повсюду, горели не только мебель и лестница, но и кровля, грозившая вот-вот рухнуть, на безумца рискнувшего влезть в этот бедующий ад стихии. Вообще, его цель была не понятна, поскольку людей в здании не было, и каких либо ценностей тоже, а пожар, который мог его убить в любой момент, тушить не представлялось возможным. Уже наверху, повернув в коридор, мужчина чуть не попал, под отвалившуюся часть балки, пылающую огнем. Отшатнувшись в сторону и побежав дальше, он выбил одну из дверей и оказался в комнате, почти еще не тронутую огнем. Облегченно вздохнув, этот лжестрелец принялся вихрем носиться по комнате, выворачивая стеллажи с книгами. Не сразу можно было рассмотреть в хаотичности его движений какую-то систему, однако таковая была. Выбрав около десятка книг, мужчина вернулся в коридор, и направился было к лестнице, когда треск и грохот заставили его на миг обернуться. Зала, из которой он вышел, перестала существовать: горевшие перекрытия не выдержали и тяжелые стеллажи и сундуки с книгами ухнули вниз.

– Вот и конец легендарной библиотеке Грозного. – Мужчина печально и одновременно устало вздохнул, – ты вся канула в пламени, как и будет, записано в истории. Хотя…

Мужчина бережно погладил сумку, перекинутую за плечо, в которой лежали все собранные им книги:

– Истории не стоит знать все. Все же дела мои плохи!

Последнюю фразу незнакомец бросил скорее как ругательство. Позади, только что провалившаяся библиотека подняла огромные вихри пламени, впереди, одна за другой падали балки. Мужчина был окружен, и бежать было некуда. До ближайшего окна не дотянуть, да и смысл, если приток воздуха только усугубит и без того печальное положение? Он сел на пол, по-турецки скрестив ноги, и положив на них сумку, глубоко вдохнул и замер. Спустя несколько секунд, кровля над ним проломилась и объятые пламенем тяжелые брусья устремились вниз. Миг, и в том момент, когда мужчину должно было накрыть пламенем и обломками, он исчез.

В том пожаре погибли многие. В историю это событие вошло печальной страницей в истории столицы могучего государства. Город сгорел: потеряны люди, имущество, ценные вещи. Согласно историческим записям, библиотека Ивана Грозного погибла без остатка. Но…

«Вьетнам. Камбоджи. Декабрь 1972 года».

Наступление провалено. Капрал Райн знал это, что бы там не галдели командиры и политики. Эта война унесла слишком многих, товарищей, друзей, просто случайных соратников по оружию и мирных граждан. И зачем, спрашивается, все это было нужно? Из-за деревьев раздалась короткая очередь. Бросив сигарету, капрал ругнулся, перехватил автомат поудобнее и приготовился стрелять из укрытия. Страха не было, хотя не было и желания сражаться. Капралу просто хотелось домой.

В этот раз бой был странным. Райн прошел всю вьетнамскую кампанию, но такое ему довелось видеть впервые. Желтомордые, как их называли многие его сослуживцы, устроили американцам настоящий ад, бойцы готовы были дрогнуть и броситься бежать, куда глаза глядят. Всюду крики, стрекот автоматных очередей, взрывы гранат, стоны умирающих и раненых. Пахло копотью, грязью, горелым мясом, кровью. Капрал вырвал чеку из последний гранаты и, высунувшись из-за дерева, швырнул ее. Он не видел, как полетела граната, поскольку мгновенно спрятался назад, но вместо привычного ожидаемого взрыва, капрал услышал странный металлический звон, потом еще, чуть другой и еще. Раздались непонятные звуки, смахивающие на хруст костей и крики. Не понимая, что происходит, Райн мелком выглянул из-за дерева, готовясь стрелять и замер. На поляне, где его подразделение устроило засаду, которая впрочем, явно не удалась, поскольку враг теснил их во всю, творилось нечто, заставившее бывалого бойца вздрогнуть. В самой гуще боя, мелькал силуэт высокого тонкого мужчины закутанного в темно коричневый балахон. Этот странный, не понятно, откуда взявшийся тип, держал в руках тонкий прямой меч, которым он с легкостью отбивался от наседавших на него бойцов. Мечом. От людей с автоматами. Отбивался. Хотя нет, он не защищался, а шел в наступление. Капрал это быстро понял, по движениям незваного гостя и его маневрам. Тип в балахоне, ловко двигался, перехватывая катану (капрал почему-то вспомнил, что видел такие мечи в японских фильмах у самураев) из одной руки в другую. Капрал прицелился и выпустил короткую очередь, стараясь не задеть своих. Ничего. Ноль.

Новый враг, Райн иначе не мог судить, поскольку этот мерзавец, своим мечом рубил всех подряд, кажется, начал выдыхаться. Его осадили со всех сторон и вьетнамцы и американцы, дела его ухудшались. Капрал снова попытался прицелиться, но в это миг в руках человека в балахоне блеснула вторая катана. Взмахнув руками, незнакомец ударил рукоятками друг в друга и принялся с неистовой скоростью вращать кистями рук. Два лезвия мечей теперь слились в один безумный тусклый круг, режущий все на своем пути, и двигающийся по странной траектории трехмерной восьмерки. Капрал без особой надежды бросил последнюю гранату, заметив как ее рассекло, и отбросило взрывную волну от клинков как мячик для пинг-понга. Еще пара мгновений и все было кончено. Поляна была усеяна человеческими телами, отсеченными конечностями, головами и просто разрубленными напополам, разрезанными автоматами и прочими результатами небывалого боя. Мужчина подошел к капралу, и, схватив его за отворот кителя, потащил прочь. Райн хотел было вырваться, попытаться достать этого безумца, но его словно сковало, тело не слушалось, лишь губы кое-как шевелились:

– Что… Что, черт возьми это было?

– Это было шикарно, капрал! «Пляска смерти»! А?! Каков прием?! Мой любимый! – Тащивший Райна мужчина в балахоне был в восторге и явно наслаждался происходящим, – прием роскошный, увы, для людей практически не доступный!

– Да как ты, – капрал дернулся, собрав последние силы, и тут же в глазах потемнело.

– Не трепыхайся ты, – пришелец поднял американца ухватив одной рукой за горло и приложил к стволу дерева. – Я же тебя, в сущности, выручил!

– Выручил…С-сука. Да ты всех моих бойцов положил…

– Помолчи. И выслушай. Вас так и так убили бы. Не перебивай. Вы были обречены и это факт. Вьетнамцы схватили бы вас, пытали и убили. Тебя искалечили бы, и вернулся бы ты домой без ног, глаза и пары внутренностей. Я вам даровал куда более легкую смерть. К сожалению, спасать не могу, поскольку не имею ни малейшего права вмешиваться в ход истории. Все должно закончиться именно так, ну не совсем, я не предусмотрен историей, но жизни твоих бойцов должны были прерваться. С другой стороны, сами виноваты, ну, вот чего вы вообще сунулись во Вьетнам?!

Капрал Райн дернулся, и открыл было рот возразить, и тут же отхватил ощутимый подзатыльник.

– Не перебивай старших. Скажешь жестоко? Необдуманно? Или что это не мое собачье дело? В чем-то ты прав – по большому счету мне нет интереса в ваших человеческих делах, и даже больше! Я вообще не должен вмешиваться в историю. За исключением исключений. М-да. Так вот, о чем бишь я…. Ах, да, тебя наверняка раздирает любопытство, с какой такой радости меня вообще занесло сюда? Так я отвечу – истории!

Незнакомец умолк, с самодовольным ехидством косясь на окончательно переставшего соображать капрала. Впрочем, Райн лично для себя решил, что его судьба свела с типичным психопатом, по которому давно плачут санитары ближайшей клиники для душевнобольных. Но. Одно не давало покоя солдату – как, черт подери, этот сумасшедший смог уложить вооруженный до зубов отряд морпехов, да еще и этих «желтиков», используя лишь одну (ладно в конце две) катаны?!

– Поди, думаешь с чего я такой крутой? – мужчина в балахоне словно услышал мысли капрала, – понимаешь…. Эх, некогда мне разжевывать тебе, бомбардировщики на подходе. Они-то не знают, что бомбить уже нечего. Я ведь не только вас всех положил, я еще и склады в деревне все разворотил! Славное было зрелище. Ну, да бог с ним. Расскажу немного о себе, только, чур, на ходу.

С этими словами странный тип, которого капрал уже окрестил про себя психом, схватил бойца, и перекинул через плечо как мешок с картошкой. Райн хотел было возразить (мягко говоря), однако в последний момент каким-то образом понял, что лучше молчать. Между тем, странный тип, подобрав свободной рукой полы своего балахона припусти с такой скоростью, любо дорого смотреть. А еще рез пару мгновений капрал понял, что нереальность происходящего все же велика – не мог человек передвигаться с такой скоростью! Да и не походило это на обычный бег. «Может меня контузило, и у меня типичные галлюцинации?» – промелькнуло в голове у американца?

Сколько прошло времени, точно сказать невозможно. в какой-то момент, от перенапряжения, ран и психологического несоответствия капрал попросту вырубился. Очнулся уже лежа под раскидистым деревом, под которым он полулежал, с автоматом и мешком на коленях. Пришелец сидел в паре метров задумчиво уставившись куда-то в даль.

– А, очнулся. Что ж капрал, здесь наши пути и разойдутся. В полумиле отсюда госпиталь, в котором ты и должен был очутиться после вашей провальной миссии. Не горюй, доберешься, я ближе соваться не хочу. Не потому что боюсь нарваться на неприятности, просто и так уж надолго застрял в вашем времени, а это чревато.

Райн помотал головой. Неужели галлюцинации продолжаются? Какое еще «ваше время»?

– Да не суетись ты. – Незнакомец встал, отряхиваясь, – Я не из вашего времени, что есть, то есть. И вообще – я не из этих мест. Мне нет дела ни до вашей политики, ни до ваших развлечений, ни до того как вы живет. Все что меня интересует – это истории. И историю вьетнамской войны я почерпнул из твоей головы.

Незнакомец выразительно похлопал себя по нагрудному карману и… растворился в воздухе. Капрал медленно сполз на землю и отключился. Через полчаса его нашли и доставили в госпиталь. Он выжил, но последние пару дней были стерты из его памяти навсегда.

«Точное местоположение не известно. Пустынная планета в дальнем космосе. Население отсутствует, иные формы жизни не обнаружены».

Сухой и колючий ветер безжалостно швырял песок, разгонял его, ронял, снова поднимал и разносил повсюду. Порывы ветра хоть и крепчали, но час за часом не меняли какой-то определенной амплитуды. Направление, правда, было трудно отследить, уж больно часто вихри кружили и ударяли то с одной стороны, то с другой. Так бывает в пустыне перед песчаной бурей, губительницей караванов и бедуинов. Но все же.... Что-то было не так! Час за часом, сила ветра не возрастала, а плотность песка не дотягивала до бури, скорее ее предначало. Крепкий, это бросалось в глаза, и молодой, и если вглядеться в полузакрытое лицо, мужчина стремительно проходил через пески. Закутанный на манер караванщиков, в капюшоне и полумаске он двигался уверенно. Куда и сколько он шел, было трудно определить – насколько хватало обзора, были только голые бескрайние пески. Хотя в таком вихре, поди, разбери!

Внезапно перед путником, словно сложившись из носящегося в воздухе песка, возникла гигантская башня, правда в отличие от песка черного обсидианового цвета. Мужчина с видимым облегчением вздохнул, скинув капюшон и маску, и подойдя вплотную к гладкой стене, принялся отбивать пальцами по ней странный ритм.

На стене башни вспыхнула тонкая линия алого света, очертившая контур арочного проема. Мужчина вошел прямо в стену, легко преодолев эту преграду и свечение погасло. В пустыне снова стало безжизненно, на сотни и сотни миль вокруг ни единой живой души. внутри башни было просторно, вокруг царил полумрак, так что оценить точно обстановку и размеры помещения в котором оказался путник было затруднительным. Впрочем, это ему и не требовалось: свернув за ближайшей колонной, мужчина устремился вверх по винтовой лестнице.

***

Пришло время рассказать все же об этом замечательном во всех смыслах мужчине, Который всего пару минут назад брел по безжизненной пустыни, не менее безжизненной планеты. Да-да, так и есть! события перенеслись и развиваются в далеком космосе! Нет, звездолетов тут не бывает, их, по-моему, вообще не существует. Да и зачем, если можно путешествовать как наш знакомец?! Так вот о нем. Его имя Лоарк. Возраст, внешность, и прочие антропологические данные сложно описать, поскольку его физическая составляющая давно перестала быть чем-то постоянным. С достоверностью можно сказать, что родился он на планете Земля, в ту эпоху, когда для общения люди использовали смартфоны, социальные сети и были все еще более-менее нравственными. Если считать по времени Обсидиановой Башни, которая ведет отсчет именно от момента, когда Лоарк впервые обрел силу (где-то через шестьдесят три года после своего рождения), то с той поры минуло уже два века. Вот и примерный возраст нашего героя. Впрочем, сам он, кажется, давно потерял счет годам, поскольку его сила, позволяла издеваться над пространственно-временным континуумом, как в голову взбредет. Он видел, как Рамсес Великий вступал на трон и преследовал евреев, он был при коронации Петра Великого и при смерти Вещего Олега, он учувствовал в битве при крепости Осовец и Афганистане. Пожалуй, можно было бы сказать, что Лоарк давно лишился своей телесной формы, но тут, в этой кромешной мертвой обители песка, где он собственноручно воздвиг Башню, в ее черных стенах он возвращался к своей первоначальной форме. Обретенная им сила, привела к тому, что его настоящее тело перестало стареть и изменяться, так и замерев в возрасте тридцати с небольшим лет. Внешность его была довольно специфичной для многих эпох, и вполне нормальной для эпохи и страны где он родился.

***

На самом верхнем ярусе башни, который представлял собой одну огромную комнату, Лоарк устало скинул плащ и тяжело опустился в кресло. Обведя усталым взглядом комнаты, он небрежным жестом достал из воздуха трубку и раскурил, медленно, вдумчиво выдыхая облака дыма. Верхний ярус все же имел деление, на три сектора, правда, скорее визуальное, поскольку ни стен, ни перегородок не имелось. Первый сектор служил рабочим кабинетом окруженный с трех сторон высокими, широкими стеллажами уставленными книгами, часть полок впрочем, пустовала. Помимо стеллажей в этом участке из мебели был только массивный рабочий стол темно-красного дерева, на котором стояла лампа с зеленым абажуром, письменный набор и стопки бумаг. У стола стояло тяжелое черное кожаное кресло, а перед столом лежал огромный ковер янтарно-медовых оттенков. Второй сектор был куда более загроможден мебелью и прочими деталями интерьера. Просторная площадка, в центре которой стоял стол, с семью стульями, две стороны углом образующие подобие перегородок стоял кухонный гарнитур типичных пентхаусов начала XXI века. центральный сектор, имевший выход к большому высокому окну представлял собой и вовсе неопределяемое значение. По полу были разбросаны ковры, имитирующие шкуры животных, у окна стоял невысокой журнальный столик из стекла, рядом с ним два мягких бархатных кресла. Так же здесь имелся довольно просторный кожаный диван и несколько напольных ваз. Впрочем, все это изобилие и разнообразие не портило интерьер и не сливалось в общую массу бедлама. Как и говорилось ранее, визуально все три сектора легко разделялись. Лоарк как раз сидел в центральном, в одном из кресел, поставив на хрупкий столик довольно громоздкую и тяжелую дорожную сумку. Как при этом стекло не разлетелось на осколки оставалось загадкой. Мужчина продолжал неторопливо курить трубку, глядя в окно, за которым и можно-то было увидеть все те же песчаные долины. Хотя…. Если бы кому-то сейчас довелось бы встать за спиной единственного обитателя этой башни, и взглянуть в окно, то всего на миг почудилось бы, что созерцает он вовсе не пустыню, а бескрайнюю, мерцающую мириадами разноцветных оттенков холодную бездну космоса. Лоарк тряхнул головой, усталым жестом расстегнул камзол и снял с шеи скрытый до этого одеждой увесистый медальон. Впрочем, едва ли это можно назвать медальоном: увесистый большой кристалл по форме напоминал октаэдр, немного со смешенной вершиной, его опутывало некое подобие тончайшей сети плавно перетекающее в довольно массивную цепочку. Металл, судя по цвету и блеску был платиной высочайшей пробы, кристалл же на первый взгляд был мутным, отливая всеми оттенками перламутра. Если присмотреться внимательно, поднеся этот шедевр близко к глазам, то внутри кристалл мерцал едва заметным голубоватым сиянием, и оно словно двигалось, обтекая по стенкам фигуры. Мужчина опустил медальон на стол, и тот завис вертикально в воздухе, почти касаясь столешницы, и все же не касаясь ее. Сделав небрежный жест, словно хозяин подзывающий собаку, Лоарк бархатным баритоном коротко бросил:

– Начинай.

Из глубины кристалла раздался вкрадчивый и нежный голос юной девушки:

– Слушаюсь, милорд. В первую очередь по книгам. Библиотека Ивана IV Грозного, погибла во время пожара Москвы в семьдесят первом году шестнадцатого столетия. Несмотря на не оправданный риск, тебе все же удалось спасти наиболее ценные экземпляры Либерии. Хотя, с высадкой в лесу и побегом из под горящей крыши, ты явно дал маху.

Мужчина поморщился, как от кислого лимона, но возражать не стал. Голос, поначалу казавшийся благолепным (одно обращение «Милорд», чего стоил!), сочился иронией и вполне дружеским настроем к Лоарк. Кому же он принадлежал?

– Книги в отличном состоянии, их вполне можно оставить в твоей библиотеке, не вижу смысла перегонять их в кристаллы. Твоя миссия прошла, успешна, никто тебя не заметил и последствий для хода времени не обнаружено.

– Хорошо, книги и правда, лучше оставить. Давненько я свою коллекцию не пополнял! – Лоарк мечтательно зажмурился, потянулся до хруста в суставах и встал. – Я пока займусь этим, а ты давай, воплощайся. Мне нужен нормальный собеседник!

С этими словами мужчина провел руками по своему телу от плеч до колен и через миг уже стоял в махровом, кофейного цвета, халате.

– Ленив я стал. Вон даже переодеться не могу нормально.

Подхватив сумку, Лоарк направился к стеллажам с книгами, долго бродил между ними, высматривал что-то, и бормотал. Наконец расстегнув сумку, он вынул из нее книги и расставил на выбранной полке. После чего провел указательным и средним пальцами по корешкам книг. Отойдя на пару шагов назад, он критически осмотрел полку, хмыкнул, кивнул и вернулся в кресло. Напротив него во втором кресле уже сидела девушка, а кристалл лежавший теперь на столе был прозрачным как обычное стекло.

– Вот так уже лучше. – Лоарк потянулся, поцеловав девушку в щеку, и снова откинулся на спинку.

Девушка была очень красивой: стройная фигура, длинные черные волосы слегка волнистые струились по плечам, до середины спины, аккуратное точеное личико, смутно напоминавшее образ некогда известной актрисы Одри Хепберн, одета она была в облегающий комбинезон темно-коричневой кожи, высокие шнурованные ботинки того же цвета. Ворот был расстегнут, открывая взору роскошную зону декольте, да и учитывая материал, и покрой костюм плотно облегал привлекательные бедра и грудь девушки. Она сидела, вальяжно раскинувшись в кресле, закинув ногу на ногу. В руке держала бокал с густым маслянистым напитком и парой кубиков льда.

– Грузинский коньяк «Старейшина» из начала двадцать первого века. Тебя устроит? – Девушка взяла графин плеснула в пустой стоящий рядом бокал.

Лоарк взял напиток, стукнул по краю бокала, в котором тут же появились несколько кубиков льда. Пригубив спиртное, смакуя маленькие глотки, он тихо произнес:

– Эвелина, я знаю, что не вправе. Но все же благодарю, что ты со мной. Ты можешь позволять себе все слабости пока находишься в человеческом обличье, однако я могу это позволить только в Башне. Это моя вина.

– Милорд, ну что вы? – Девушка наигранно заволновалась, и изобразила готовность покорного слуги на своем лице. Потом неудержимо расхохоталась, – Да брось ты. Знаешь же что я не в претензии. Спасибо и за это, все лучше чем….

– Давай лучше по второму эпизоду.

– Да… – Эви растеряно моргнула, – ты прав. Что касается твоей второй вылазки…. Вот скажи, зачем ты вообще полез во Вьетнам? Что ты там пытался получить? Думаешь, у этих янки есть хоть что-то стоящее? Ужас! Ты там такого наворотил, что в какой-то момент я чуть через кристалл тебя не огрела! Ты едва не завалил все, так еще и нарушил ход истории!

– Обижаешь милая, отряд все равно должен был погибнуть, там все выгорело подчистую от напалма.

– Я не о том. Капрал. Он должен был получить множественные ранения, а по твоей милости угодил в госпиталь без пяти минут психом! И как прикажешь исправлять?

– Ты напрасно так нервничаешь, Эви. Да, было много риска и сомнительных ходов, но тем не менее. Ну, хочешь, я для очистки твоей совести мотнусь в госпиталь и оттяпаю капралу руки да ноги? Полегчает? А что касается причинно-следственных связей, зачем я туда понесся, что ж, могу и ответить. Мне нужна была информация по всей Вьетнамской кампании США. В общем-то не самая важная история и все же, как ты помнишь, мы не пренебрегаем даже рядовыми случаями. В этом и состоит наша миссия – хранить истории.

– Да, но… Тебе не кажется, все это уже перебор? Я была с тобой, когда ты создавал Башню, когда ты только начинал учиться своему странному мастерству, и когда впервые зародился Архив. К чему все это? Мог бы упиваться собственным могуществом, на худой конец сделал бы себе защищенный домик на Земле, благо сокрыть от всех и вся его для тебя было бы плевым делом! Глядишь, и я была бы жива. Так что же тобой руководствует, Лоарк?

– Когда ты была жива, – мужчина печально устремил взгляд в окно, – и мы почти не общались и не виделись, я, как и ты любил задаваться вопросом «зачем». Но я изменился. Я уж и не помню, каким точно был в начале, когда еще жил обыденной жизнью, с нудной и простецкой работой переплетчика книг. Для меня давно не существует таких банальных вопросов, и куда более банальных ответов. Делаю потому что могу, тебя устроит такой ответ?!

Эвелина пожала плечами, мол, не хочешь говорить не надо.

– Знаешь дружище, давай все-таки поставим все точки над i в последнем эпизоде. Рубить-то, зачем всех было? Можно же было просто дождаться авиаудара, выставит щиты вокруг капрала или еще проще переместить его. Зачем эту резню ты устроил, можешь объяснить хотя бы самому себе!?

– Себе могу, а вот тебе едва ли. Понимаешь, время от времени нужно вносить справедливость. Все бойцы, как американцы, так и вьетнамцы, собравшиеся в той засаде, отличались порядочной жестокостью, в отношении врагов и пленных. Считай я дал им то, что они заслужили. И, не нужно меня испепелять таким яростным взглядом! Да, я не имею права решать, кто и что заслужил, а с другой стороны кто имеет? Я по силе превосхожу любого обитателя любого мира! Хочешь еще более правдивый ответ? Мне нужно было размяться! Ощутить себя живым! Я, между прочим, с десяток пуль словил в той драке. Было больно.

– Шутишь все? Лоарк, ты должен взять себя в руки! Ты поминаешь, что становишься опасным, и вовсе не для людей или одной планеты! Ты стал опасен для самой Вечности, друг мой!

Мужчина недовольно поморщился, привстал с кресла, плеснув себе еще коньяка, и снова задумчиво уставился в окно. В тишине просидели они довольно долго, Эвелина смущенно бросала взгляды на друга, побаиваясь, что он может сделать, все же она перегнула палку с дерзостью.… Хотя. Лоарк встал, направившись к окну, и перекрещенными пальцами левой руки стал водить по оконной раме, подоконнику, затем принялся отбивать пальцами какой-то рваный немного раздражающий ритм на стекле. Удары пальцев были столь резкими и быстрыми, что казалось вот-вот стекло лопнет и разлетится в дребезги. Напоследок, мужчина воздел руки и сделал жест, словно отдергивая невидимые шторы, устало вздохнул и повернулся к собеседнице:

–Только не вздумай выбраться в это окно или открыть его! Мигом очутишься в пустынном бескрайнем космосе!

Девушка заворожено наблюдала за изменениями пейзажа. Казалось, что за окном нет вовсе ничего, только серые клочки тумана, причудливо перетекающие и меняющие свою форму. Резким неожиданным скачком, дымка исчезла, и теперь из окна открывался захватывающий дух вид на открытый космос.

– Надоело созерцать пустыню, во всяком случае, из своего кабинета.

– Т-ты что же это…

– Всего-навсего сменил вид из окна, – Лоарк печально улыбнулся, – ничего страшного, Башня все там же где и была. Считай, что я поставил межпространственную камеру видеонаблюдения, а окно большой экран. Изображение, так сказать в реальном времени!

Мужчина усмехнулся, еще раз осмотрел творение рук своих и залпом опрокинул полупустой бокал.

– Ты права. Безусловно, ты права. Мои «заскоки» не должны отражаться на Бытие. Кто я такой, в конце концов! Идем.

Не дожидаясь ответа, мужчина пошевелил рукой, в который тут же скользнул кристалл со стола, и пошел к лестнице. Эвелина следовала за ним, у нее было много вопросов, однако говорить почему-то не хотелось. Уже внизу, на первом этаже, Лоарк обернулся и порывисто обнял девушку:

– Пора показать тебе самое сердце Обсидиановой Башни. Так сказать святая святых. Именно там ты и переродилась, если это уместный термин.

– И что же это? Твое личное логово монстра? – Девушка нервно отшучивалась, что было видно по ее глазам, – или какая-нибудь комната в стиле…

– Помолчи, пожалуйста, и сосредоточься. Туда так просто не попасть, входа как такового там нет, выхода тем более. Это нижний ярус башни, уходящий под землю на порядочную глубину. Так что придется попотеть.

Лоарк еще крепче сжал девушку в объятьях, и они медленно стали погружаться в пол. Эвелина зажмурилась, а когда осмелилась вновь открыть глаза они уже стояли в совершенно другом помещении.

«Середина 30-х годов XXI века. Остров Ицукусима, Япония».

Пришло время, пожалуй, рассказать о том, кто же такая спутница Лоарка, что так странно с ним общается, да ещё и каким-то образом связана с кристаллом амулета. Все дело в том, что в те далёкие и славные времена, когда Лоарк был всего на всего скромным сотрудником типографии и занимался переплётом книг, Эвелина была такой же обычной девушкой. По возрасту, он годился, чуть ли не в дедушки ей, а знакомство их состоялось в одной маленькой экспедиции, куда оба отправились по работе. Навряд ли их можно назвать друзьями, но что-то их связывало, товарищество или иные узы, сложно сказать наверняка. Когда же Лоарк неожиданно для самого себя наткнулся на книгу, перевернувшую его жизнь, даровавшая ему странное и необъяснимое для большинства могущество, Эви работала в школе учительницей. Она единственная кому мужчина доверился, толком ещё сам не разобравшись в своей силе, за что оба, в конечном счете, и поплатились. В первые годы Лоарк экспериментировал: искал, что его укрепит, а что сделает слабее, нащупывал пути применения открывшихся знаний и возможности перспектив. Одним из таких сомнительных предприятий была попытка создать некий носитель, записывающий и запоминающийся все, что проходило через Лоарка. Причины, почему он решил создать этот "архив" смутно формулировались даже в его собственной голове. И всё же он рискнул.

Местом проведения эксперимента Лоарк выбрал один очень древний храм в префектуре Хиросима. Во-первых, потому что страна восходящего солнца имеет очень древнюю культуру и историю, а во-вторых, он предчувствовал возможные последствия и потому предпочел максимально удалиться от всего, что ему дорого. Одного он не учел: своей неопытности в делах довольно тонких, способных затронуть ткань самого Бытия.

Эксперимент оказался провальным: все, что удалось получить Лоарку из многочасовых практик, лишь крохотное облачко бирюзовой дымки, которая тут же рассеялась. Махнув на все рукой, мужчина решил было, что уже все кончено, но в дело вмешался случай, или же…. Да, вероятно то была воля самой Вселенной. Он сидел в кафе, размышляя, почему же не удалось добиться успеха и какие еще можно искать варианты, когда зазвонил телефон. Мягкий баритон незнакомого голоса сообщил, что его подруга Эви, попала в аварию, сейчас она лежит в реанимации и, скорее всего не протянет и часа. О том, почему позвонили именно ему, Лоарк так и не смог понять. Выругав себя за свою беспечность, мужчина торопливо собрался и, благо выяснил у звонившего доктора, в какой клинике находится Эвелина, молниеносно к ней перенесся. Тем не менее, он опоздал: когда Лоарк ворвался в палату ее пульс и сердечный ритм выравнивались в прямую линию. Смутно соображая, что он собственно делает, мужчина схватил умирающую и испарился из реанимации, оставив в полном недоумении врачей и медперсонал. Лишь позже он вернулся в тот город и исправил их воспоминания, по которым Эвелина умерла и была кремирована.

Пребывая в растерянности, не зная, что именно следует предпринять и, торопя события, поскольку кажется, сердце девушки уже остановилось, Лоарк инстинктивно перенесся туда, где провел последние несколько недель – на остров Ицукусима. Там, в одном из синтоистских храмов на сваях, повинуясь непонятному порыву, Лоарк схватил с полки камень, служивший очевидно украшением или некой религиозной побрякушкой и, опустив странный кристалл на грудь девушки высоким голосом запел Древнюю Песнь. Лишь когда бирюзовая дымка, невесть откуда просочившаяся начала окутывать тело Эвелины, мужчина понял что происходит, понял, но не смог остановиться! В голове мелькнула догадка, что как раз лишенное формы и материи его давешняя попытка и провалилась. А тут такой удобный шанс! Когда тело уже сияло все, оно начало втягиваться в кристалл, словно было не из плоти и крови, а невесомым облачком тумана. Вскоре на полу лежал только камень, источавший загадочные оттенки перламутра и ультрамарина, а Лоарк устало сполз по стене. Достав сигару (вполне может быть, что из воздуха) он закурил, не мигая глядя на дело рук своих. Ох, так уж и своих ли? В голове была каша из мыслей, судорожно пытающихся понять случившееся, и как со всем этим разобраться. Неожиданно в сознании появилась вполне оформленная мысль, явно не принадлежавшая самому Лоарку.

«Все в порядке, мой старый друг. Я на тебя не в обиде, то, что ты сделал – дало мне лучшую форму существования чем, некий абстрактный рай или ад, и уж точно лучше, чем жизнь прежняя. Давай-ка позже будем посыпать головы пеплом и думать, как это выглядит с точки зрения этики и нравственности. Все в порядке. Хотя, меня немного настораживает, что я заточена в кристалл, и не уверена смогу ли отсюда выйти. И…. кажется, здесь есть чьи-то мысли еще…».

Это была первая попытка общения с Эвелиной в ее, с позволения сказать, новой форме.

Минуло три года с той поры, и стоя в подвале только что созданной Обсидиановой башни, Лоарк отделил от кристалла две субстанции – сознание Эвелины и Архив. Те самые «мысли», о которых упомянула девушка при первом контакте, было зарождавшимся «архивом» как тогда именовал его Лоарк, позже так и не получивший более оригинального названия. О его природе и свойствах сказать сложно, достоверно известно, что мужчина каким-то образом использовал его для хранения все возможных знаний, историй, сведений, памяти людей и многого другого. Эвелина осталась привязанной к кристаллу, который Лоарк носил теперь как амулет, но иногда могла в пределах башни принимать вполне видимый облик, какой она имела лет в двадцать пять. Ее материальность стала однако весьма относительным понятием: брать предметы, есть и пить она могла, хотя это и не требовалось, чтобы поддержать ее существование, Лоарк мог ее обнять или взять на руки, но вот ни кто более не смог бы к ней прикоснуться. Для прочих людей она была скорее призраком, да и то, за пределами Обсидиановой Башни она не могла сохранять обличье человека, снова возвращаясь в кристалл. Она получила прямой доступ к Архиву, фактически слившись с его сознательной частью, и время от времени кристалл с ее сознанием необходимо было погрузить в сверкающую голубыми оттенками сферу. Но об этом позже, а пока вернемся в Башню.

***

В помещении, где Эви оказалась со своим спутником, на первый взгляд было темно, так что пришлось несколько секунд поморгать привыкая. Наконец, осмотревшись, девушка ахнула от восхищения и легкого испуга. Ещё бы! Зрелище того стоило! Там, где они сейчас стоял, едва ли походило на комнату: очень уж просторно, стены были едва различимы, хотя источники света, а он здесь был и не малый, разгонял темноту на внушающее расстояние. Бросив короткий взгляд вверх, Эви поняла, что потолок тоже не видим со стороны стоящего на полу. Очевидно, что размер помещения по периметру совпадал с основанием башни, но как глубоко они находились трудно сказать.

В центре, не имея ни каких опор, прямо в воздухе витало нечто. Подобрать слова, для описания увиденного было трудно, хотя форму объекта вполне можно охарактеризовать как сферу. Некая субстанция, впрочем, данное слово не очень уместно, поскольку даже сложно сказать какая плотность, и есть ли она вообще, витала ни чем не сдерживаемая, но сохранившая шарообразное очертание. Именно оно и светилось, чуть заметно мерцая, таким пронзительно бирюзовым оттенком, что дух захватывало! Было ясно, что в природе таких цветов не бывает, и все же…

Субстанция эта, плавно и медленно перетекала, закручивалась и распадалась, смешивалась и… Казалась живой. На расстоянии в несколько метров вокруг этой сферы парили девять книг.

Каждая из них была высотой примерно в два и шириной в полтора локтей, внушительной толщины, в кожаном переплете с металлическими, вероятно, серебряными накладками и такой же массивной застёжкой. Книги располагались точно по уровню экватора сферы, образуя своеобразное кольцо. Под каждой из книг, которые только на первый взгляд казались одинаковыми, располагались небольшие помосты. От пола да кольца книг, высота свободного пространства была примерно в три человеческих роста, высота же помостов, Лоарку, к примеру, приходилась по колено.

– Это…

– Да, Эви, это и есть Архив! Ты вряд ли, помнишь его, хотя видела один раз, когда я тебя…. В общем, когда ты умерла.

– Значит это и есть архив всех знаний и место, где ты черпаешь свою силу? А что это за книги? И помосты какие-то странные… Что-то не могу я сосредоточиться и найти ответ, хотя должна бы по моим-то данным….

– Что касается первого вопроса ты права, хотя я не черпаю именно отсюда силу, скорее это вариант подзарядится. А остальное, ох, даже не спрашивай, пока не стоит тебе знать этого. Впрочем, я могу отчасти удовлетворить твое любопытство, ты можешь найти ответ, поскольку он заблокирован самим «архивом», не желающим по каким-то причинам пока все тебе открыть. И я не вправе противостоять этому решению.

– Выходит, все мои знания это знания собранные в этом, э-э-э, хранилище?

– Верно. И ты часть этого «хранилища». Ну и формулировка у тебя! Да, и еще. Все книги которые я собираю в Башне и храню, все воспоминания и свидетельства, истории и заметки, извлеченные мной из сознания людей и записанные в книги, так же подпитывают этот "архив". Вот собственно вкратце и все.