Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 1
Часть первая
Шнееланд
Железнодорожная станция «Герух»
22 число месяца Мастера 1855 года
Ксавье
1
Согласитесь, есть что-то волшебное в путешествии на поезде. Нет никакого сравнения с любым другим видом странствий. Пешие походы медленны и ведут к стертым ногам, путешествия верхом тоже ведут к потертостям, только в других местах, да к тому же тебе нужно заботиться о лошадь, чтобы она, не дай бог, не споткнулась и не вывихнула ногу, не облысела на коленях, не поела из яслей, из которых ела сапная лошадь или же просто не пропала. Лошадь, знаете ли, животное, снабженное четырьмя ногами, которыми она может уйти в неизвестном направлении, сама ли по себе, или влекомая нехорошими людьми, специализирующимися на исчезновении чужих коней. В дилижансах жестко, качает, и ты вынужден общаться с людьми, с которыми тебя свела судьба, не спрашивая, хочешь ли ты этого. На корабле сыро, качает еще хуже, чем на дилижансе, тесно, даже если ты находишься в каюте, да и осознание того, что под твоими ногами, отделенная от тебя всего лишь деревянными досками, находится водяная бездна, тоже слегка отравляет тебе удовольствие от путешествия.
Нет, поезд — это совсем другое дело.
Никакой качки, только ровное и плавное устремление вперед, к цели твоего странствия. Для тебя выделено отдельное помещение, с мягкими диванами, удобными столиками, двумя дверями, за одной из которых — коридор, в котором бесшумными тенями скользят услужливые стюарды, а за другой — то, что на кораблях находится в носовой части. За окном проплывают снежные пейзажи, колеса постукивают, глотая мили, и тебе кажется, что так можно путешествовать бесконечно.
Лучше этого было бы только путешествие по воздуху, но, к сожалению, для воздушных странствий еще не придумали устройств. Не считать же за таковые воздушные шары, которые, скорее, похожи на плоты невидимого океана атмосферы. Потому что летят не туда, куда необходимо их владельцу, а туда, куда несут их ветра…
Да, пока еще не придумали.
К сожалению, любое, самое замечательное путешествие — заканчивается. Причем в случае железной дороги — не там, где тебе хотелось бы, а там, куда протянулись стальные нити рельс.
Ксавье задумчиво посмотрел на упомянутые стальные нити, которые серебрились, стремясь вперед, к темнеющим на горизонте горам, туда, где находился Штальштадт, его цель. Туда, куда, по словам кассира в столичном вокзале Бранда, железной дороги проложено не было.
Рельсы продолжали сиять в утреннем свете встающего солнца, как будто издеваясь над выпускником школы Черной сотни и над всеми кассирами разом.
— Уважаемый, — Ксавье обратился к начальнику станции, высокому, одутловатому типу в темно-синем мундире и высоком черном цилиндре с алой каймой поверху, — Где я могу купить билет до Штальштадта?
— Простите, господин, но поезда до Штальштадта не ходят.
Ксавье внимательно посмотрел на начальника станции. Потом перевел взгляд на рельсы, которые сверкали, как отполированные, без слов говоря о том, что по ним ходят либо поезда — причем постоянно — либо отряд сумасшедших полировщиков. Потом опять посмотрел на начальника станции.
Тот смутился:
— Простите, господин, но поезда до Штальштадта не ходят. Но… судя по вашему мундиру… возможно, у вас есть возможность отправиться туда на Ночном поезде?
Слова «Ночной поезд» были произнесены с такой интонацией, которая давала понять, что Ночной поезд — не просто ходит ночью, но является чем-то необычным. Чем-то таким, о чем знают только посвященные. Чем-то…
Чем-то секретным.
В Черной сотне учили уважать секреты. Если, конечно, перед тобой не была поставлена задача их раскрыть.
— Нет, уважаемый, — качнул головой Ксавье, — боюсь, возможность отправиться на нем у меня нет…
Во внутреннем кармане черного мундира лежало предписание, которое, если его показать коменданту Ночного поезда, могло бы послужить билетом на этот таинственный поезд.
Но Ксавье об этом не знал.
Поэтому он решил поискать другой путь.
— Возможно, — тут же пришел ему на помощь начальник станции, — вам будет удобнее добираться до места с вашим… мм… коллегой?
— Коллегой?
— В зале ожидает оказии в Штальштадт еще один сотник Черной сотни.
2
Здание вокзала на станции «Герух» было небольшим, что, в принципе, и стоило ожидать от вокзала конечной остановки поездов. Здесь был поворотный круг, вдалеке виднелись крыши депо. Ксавье мысленно отметил, что просто для депо крыш как-то слишком много. Отметил, отложил в памяти — и выбросил из головы.
Секреты «конечной» станции его не интересовали. За их раскрытие ему не платили, и раскрывать их ему не приказывали. История с исчезнувшим письмом, с зазря погибшим берендским шпионом научила его не проявлять лишнюю инициативу там, где это не нужно.
В зале ожидания, на деревянной лавке действительно скучал еще один черномундирный. Незнакомый, очевидно, из предыдущего выпуска школы с улицы Серых Крыс. Грубое лицо, похожее на булыжник, лишь слегка обработанный каменотесом. Широкие плечи, крупные толстые пальцы, похожие на клешни.
«Простолюдин» — шепнула Ксавье кровь предков. Он досадливо поморщился, потер занывший шрам на лице. Если бы в Черную сотню брали бы только… только таких как он, то он был бы там один.
— Доброе утро, друг. Сдается мне, что нам нужно в одну и ту же точку?
Незнакомец поднял взгляд. Серые, как будто выцветшие глаза неторопливо оглядели Ксавье.
— Фаль, — произнес он.
— Ксавье.
— Да, я жду повозку в Штальштадт. Тебе туда же?
— Совершенно верно.
— Присаживайся, подождем вместе. Осталось минут десять. Я заплатил мальчишке, чтобы вызвал повозку из ближайшей деревни.
Глава 2
3
Сотник Фаль понравился Ксавье. Не внешней красотой, конечно, а этакой спокойной несуетливой обстоятельностью. Они оба приехали сюда на одном поезде, но Фаль как-то успел узнать дорогу до Штальштадта и нанять повозку. И это за время, пока он, Ксавье, рассматривал рельсы, которых не существует на карте и по которым по ночам ходит поезд, которого точно так же не существует в расписании. Чем-то сотник напоминал Йохана.
Вспомнив в своих друзьях, Ксавье чуть поморщился. Мысленно, конечно, не тому его учили с детства, чтобы так просто выдавать свои эмоции.
Каждый из них получил свое собственное предписание. И каждый получил запрет рассказывать кому бы то ни было о том, какое задание было получено.
Разумеется, каждый из четверых этот заперт нарушил.
Он, Ксавье, был послан в Стальной город, Штальштадт, город, состоящий из заводов и фабрик или один огромный завод, величиной с город. Спрятанный в горах город-завод производил многое из того, что продавалось в Шнееланде, да и во всех Белых землях. Как подозревал Цайт, там же производилось многое из того, что продавалось потом под, скажем так, не совсем белоземельными клеймами. Вот в это самое место, созданное из угля и стали, наполненное дымом и паром и отправили его. Поступить в распоряжение среднего сотника Коля и… И, собственно, всё. Что делать дальше — прикажет сотник.
Примерно такое же задание получил и Цайт. Отправиться в путь, прибыть на место и поступить в распоряжение среднего сотника. Разве что место назначения вызывало некое удивление. Зеебург, рыцарство Озерного замка, самое маленькое и самое захудалое государство Белых земель. Славное разве что своими карасями, редкостной паршивости монетой и, пожалуй, больше ничем. Ничем, кроме того, что рыцарство не имело никакого отношения к Шнееланду. И что там мог делать офицер Черной сотни — непонятно.
Более странным было только задание Йохана. Во-первых, ни в какое распоряжение он ни к кому не поступал. Он был должен добраться до Флебса, там найти и привезти в Бранд одного человека. Часовщика. И дело даже не в том, что часовщиков в самом Шнееланде можно найти множество. А в том, где находится Флебс. В Грюнвальде.
Самым простым и понятным было задание Вольфа. Прибыть в распоряжение командира семнадцатого егерского полка. Всё. Возможно, эта простота и понятность делали данное задание самым сложным и неясным…
— Приехал. С нами поедешь?
Фаль встал со своего сиденья и спросил задумавшегося Ксавье, указывая на заглянувшего в зал извозчика.
— Если не против.
— Оплата пополам.
Простолюдин и есть простолюдин.
4
Забавно, но кучер, молодой парень в недорогой городской одежде, походил на простого человека меньше, чем сотник Фаль. Высокий, стройный, он чем-то напоминал внешне самого Ксавье: тот же рост, та же комплекция, тот же цвет волос… И в чертах лица можно было бы найти схожесть. Забавно, но даже шрам, похожий на тот, что оставил юноше нож берендского ублюдка, точно так же рассекал бровь и скулу.
Ксавье мысленно усмехнулся, вспомнив исторический анекдот про короля, который, встретив во время путешествия крестьянина, похожего на его королевское величество, как одно яйцо на другое. Король изволил пошутить и спросил у крестьянина, не приходилось ли его матушке гостить в свое время в королевском замке. На что крестьянин простодушно ответил, что нет, матушке не приходилось, а вот отец в молодости частенько там бывал.
За честь своей матушки Ксавье был спокоен, он слишком сильно походил на своего отца — даже в некоторых не самых приятных аспектах — чтобы могла закрасться хоть капля сомнения в ее супружеской верности. А вот отец… Тот как раз мог в молодости почудить в здешних краях.
Впрочем, этот деревенский парнишка мог и не быть ему ни единокровным братом, ни еще каким родственником. Говорят, что у каждого человека на этом свете есть свой двойник. Говорят, даже, что не один.
Нет, все же с путешествием на поезде ничего не сравнится: они с Фалем поместились в небольшую коляску, пусть и снабженную рессорами, но тесную для двоих. К тому же, несмотря на то, что верх коляски был поднят, она все равно оставалась открытой ветру, задувавшему спереди. А ветра месяца Мастера, когда весна только-только вступает в свои права — это не те попутчики, которых ты бы хотел взять с собой в дорогу.
На небольшой площади за вокзалом Ксавье успел рассмотреть несколько гораздо более удобных экипажей, по крайней мере — закрытых. И даже один паровик. Другой бы, возможно, удивился, встретив в такой глуши эту новинку технического прогресса. Но Ксавье помнил, что паровики как раз в Штальштадте и выпускались. Можно было бы взять, в общем, транспорт и поудобнее. Хотя, с другой стороны — возможно, коляска с кучером просто оказалась дешевле. Пора бы уже привыкать и самому экономить деньги, ты уже не в Драккене, твое… Ксавье. Отныне и навсегда — Ксавье.
Коляска катила по дороге, сбоку молча сидел Фаль, флегматично глядя куда-то в пространство, то ли думал о своем, то ли просто спал с открытыми глазами. Ту часть пейзажа, которую не закрывали крылья коляски, загораживала шинель кучера, так что смотреть было не на что.
Ксавье даже обрадовался — мысленно, конечно — когда копыта лошади, прогрохотав по деревянному настилу — похоже, они въехали на мост — смолкли, повинуясь движению кучера.
— Кажется, захромала… — сказал он и спрыгнул, подходя к лошади и склоняясь над копытом, — Камешек поймала, что ли…
Вроде бы в стуке копыт не было слышно никакой хромоты, но Ксавье был рад этой небольшой остановке. Фаль зашевелился и молча вылез из коляски. Ксавье выпрыгнул следом.
Они стояли на длинном мосту через реку. Широкую, но непохоже, чтобы отличавшуюся большой глубиной.
«Лахс. Длина — двадцать две мили. Вытекает из горного озера Лахс, впадает в озеро Лаут. Судоходна».
Надо же. А знания, полученные в Школе, оказывается, надежно закрепились в голове.
Они стояли почти на середине моста, возвышавшегося над рекой несколькими каменными арками. Фаль уже отошел к краю моста и мрачно — а может, безразлично — смотрел вдаль. Вокруг расстилалась плоская, как стол, равнина, покрытая сероватым весенним снегом. Разве что вдалеке чернели россыпь крестьянских домов, да темная дорога убегала ровной линией к синеющим горам.
Ксавье подошел к сотнику:
— Далеко ли до Шатальштадта?
— Совсем нет, — сказал Фаль, — Можно сказать, что уже приехали.
После чего отвернулся и опять уставился вниз, на свинцовые воды Лахса.
Ксавье пожал плечами — до чего же неразговорчивый спутник попался — и взглянул на их коляску.
Кучер, вместо того, чтобы вынимать камень из копыта, стоял, глядя в их сторону. В его глазах горел азарт и ожидание.
«А ведь лошадь не хромала…» — подумал Ксавье.
Успел подумать.
Успел начать движение, уходя от возможного удара в спину.
А вот увернуться — не успел.
В затылок Ксавье врезалась пружинная дубинка, известный в криминальных кругах «Черный Жакоб» — стальная пружина, обшитая кожей, с утяжелителем на конце. Надежное приспособление, если ты хочешь ограбить кого-то, не проливая лишней крови.
Ксавье непременно вспомнил бы об этом. Если бы свет перед ним уже не погас.
Фаль, отбросив всю свою флегму, подхватил падающее тело и крикнул кучеру:
— Давай живее! Снимай форму! Письмо не забудь!
Всего несколько минут — и тело младшего сотника по имени Ксавье перевалилось через парапет моста и с плеском упало в холодные речные воды.
Глава 3
5
Штальштадт, пожалуй, единственный город в мире, в современное время окруженный стеной. Пусть это не крепостная стена, как в Дикие века, пусть это всего лишь опоясывающая город каменная лента в пару человеческих ростов в высоту, но зато она целиком и полностью охватывает город, не оставляя за своими пределами ни одного здания, ни одной самой захудалой мастерской. Пусть враг, подойди он к этой стене с целой армией, даже не заметит ее, скрепленные раствором камни разлетятся в стороны от одного выстрела из пушки, но задача стены Штальштадта вовсе не в том, чтобы не пропускать армию.
Она для того, чтобы не пропускать другого врага, того, что подкрадывается ночью и похищает. Именно от такого врага чернеют на краю стены стальные шипы и блестят стеклянные осколки, от врага, который попытается тайком узнать, что именно делают рабочие города-завода. Кто-то может подумать, что гораздо проще подкупить одного — а то и не одного — из рабочих и все узнать от него. Однако есть вещи, которые нужно увидеть собственными глазами. Потому что рабочий видит только свой станок, да еще, пожалуй, может заметить то, что делают другие. Подкупать его — все равно, что узнавать планы наступления у солдат в окопах. Нет, чтобы увидеть цельную картину, нужны свои глаза, глаза человека, который поймет, что складывается из отдельных деталей — охотничьи ружья или армейские винтовки, пишущие машинки или артиллерийские вычислители, вазы или гранаты.
Но, как известно, в любой стене есть дверь. А стене, которая тянется на многие мили — и не одна дверь. Ворота для пропуска грузовых поездов, что ходят только по ночам, ворота для повозок, в которых въезжают в Штальштадт, накрытые брезентом, ящики с неизвестным содержимым, а выезжают — накрытые брезентом ящики с неизвестным содержимым, ворота для рабочих, которые всегда нужны растущему, как сказочный великан, городу-заводу…
Вот к одним из таких ворот и подъехала коляска, запряженная меланхоличной лошадкой. Кучер, одетый в крестьянскую одежду мужчина с грубым лицом, натянул поводья, и с подножки соскочил молодой юноша, в отличие от своего временного спутника, стройный, с тонкими чертами лица, несколько бледноватого, надо признать, со свежим шрамом на том же самом лице, с темными волосами, одетый в черный мундир.
Мундир со стороны казался однотонно-гладким, но при ближайшем рассмотрении, становились видны узоры, вышитые черным по черному.
Мундир Черной сотни короля Шнееланда.
Поделиться книгой: