Помоги проекту - поделись книгой:
Ослы
Необычайные рассказы из жизни домашних и диких ослов
Просим сообщить Ваш отзыв об этой книге по адресу Москва, Центр. Варварка. Псковский пер., 7. Информационный Отдел ЗиФ.
ОСЛЫ
Осел принадлежит к семейству лошадиных. От лошади он отличается длинным пучком волос на конце хвоста, короткою, прямо стоящею гривой и очень длинными ушами.
Понятливость и сообразительность осла совсем не так незначительны, как обыкновенно считают. Он обладает превосходной памятью и всегда находит дорогу, по которой хоть один раз прошел.
Ослы нередко бывают хитры и лукавы, порою очень упрямы и непослушны.
Выше всего у осла развит слух, затем зрение и обоняние, осязание же развито очень слабо.
Вкус у осла очень нетребовательный, он ест очень сухие солоноватые травы, овес и клевер, чертополох и колючие кустарники. Только в выборе питья осел очень разборчив; к мутной воде осел, как бы он ни хотел пить, не прикоснется; вода может быть соленой или пресной, но должна быть чистой.
В пустынях из-за ослов часто приходится терпеть большие неудобства, так как они не хотят пить мутную воду из меха.
У ослицы бывает один, очень редко два осленка, которые очень привязаны к матери.
На втором году жизни осленок делается вполне взрослым, и его приучают к работе.
Ослы очень выносливы, и при самой тяжелой работе доживают до 40–50 лет.
На востоке, главным образом в Персии, Турции, Аравии, Египте, домашний осел употребляется, как у нас лошадь, в качестве вьючного и упряжного животного. Кроме того, молоко ослиц употребляется в пищу. Оно сладковатого приятного вкуса, питательно и удобоваримо, вследствие чего его нередко прописывают больным.
Родоначальником домашнего осла является дикий осел, так называемый онагр.
Онагр размерами значительно меньше лошади, спина его серебристо-серого цвета, бока, шея и бедра блекло-солового; по спине и задней стороне ляжек тянутся белые полосы. Шерсть у онагра мягкая и шелковистая.
Онагр живет табунами по всей Средней Азии, но предпочитает окрестности озер и рек; зимой табуны диких ослов совершают далекие кочевки в поисках мест, богатых кормом, а весной снова возвращаются на летние пастбища.
Табуном, состоящим из пяти-тридцати животных, предводительствует старый опытный жеребец.
К разновидностям осла принадлежат так называемые
Эти ослы имеют легкое изящное тело, тонкие стройные ноги, прямо стоящие, сравнительно короткие уши, немного длиннее, чем у лошади; голова их несколько велика, копыта маленькие, грива короткая.
Полуослы бывают светлого желто-бурого цвета, хвост и грива у них темнобурые; вдоль спинного хребта, от гривы и до хвоста, идет красивая черная полоса.
Куланы и джиггетаи живут табунами, за которыми с трудом может угнаться самый искусный охотник, так как эти животные отличаются необыкновенной ловкостью и быстротой бега. Туземцы все же охотятся за ними, так как они не только употребляют их мясо в пищу, но и продают шкуры. Из шкуры ослов выделываются пергамент и кожа, идущая на приготовление барабанов.
ТРИ ОСЛА В ПИРЕНЕЯХ
Покинув станцию Байонна ранним утром теплого июньского дня, поезд линии Кот-д'Аржен оставил на платформе большой саквояж, переносную палатку, сверток одеял, банджо[1] Билли и меня самого.
В Байонну мы с Билли приехали с целью приобрести осла. Нам необходим был хороший, спокойный, сильный, добронравный и усердный осел для перевозки саквояжа, свертка одеял и банджо в Пиренеи, а затем все дальше и дальше, до синего Средиземного моря.
Байонна нам очень понравилась. Этот удивительный город расположен в стране басков, вблизи границ Франции и Испании. Жители ее принадлежат к трем национальностям, но все они точно слились в одно по своей жизнерадостности, добродушию, опрятности и необычайной вежливости. В Байонне сразу же чувствуешь себя, как дома.
Сам город имеет совершенно средневековый вид. Улицы его узкие и извилистые, дома высокие, с нависшими верхними этажами. Прекрасная широкая река Ардур и приток ее Кайва делят город на три части, а мосты, соединяющие эти три части, хорошо расположены и прекрасно выстроены.
Рынок, на котором продавались ослы и лошади, находился за рекой, в маленьком местечке Сант-Эспри, и походил на рынок любого английского провинциального города, отличаясь только несколько большим оживлением, — красное вино сильнее взвинчивает нервы, чем пиво. Покупатели и продавцы кричали, лошади ржали, быки ревели, ослы орали, — все эти звуки создавали невообразимый шум.
Продажных ослов оказалось немного, и цены на них заставили нас вытаращить глаза. Восемьдесят рублей просили за необъезженного годовалого осленка, сто сорок — за объезженного трехлетнего осла, да и то весьма сомнительного нрава.
Перед отъездом из Англии я позаботился запастись у всевозможных знатоков советами относительно ослов. Один опытный фермер из числа моих друзей сообщил мне, что самыми лучшими ослами считаются черные, с блестящей шерстью, и что самым подходящим для нашей цели был бы молодой самец именно этого черного типа.
Рассказал он мне также, как можно определить возраст осла. Следовало попросту заглянуть ему в рот и установить, сколько у него резцов, клыков или коренных зубов.
Мы остались недовольны ярмаркой Сант-Эспри и решили вернуться в Байонну. Но, когда мы готовились снова сесть в свой экипаж, к нам подошел какой-то маленький человек, со смуглым цветом лица и черными сверкающими глазками — настоящий гасконец.
— Вы желаете купить осла? — спросил он у нас.
— Совершенно верно, — ответили мы.
— Ах, здесь ослы так дороги! — заметил он. — Скажите мне, какой именно осел вам нужен.
Мы перечислили ему все качества, которые должны были украшать желаемого нами осла.
Человек немного подумал.
— Я знаю подобное животное, — заявил он немного спустя. — Оно совершенно белое, белое, как зимний снег в Пиренеях, и, ах, какое оно толстое и гладкое!.. Оно очень, очень красиво. Это самая красивая ослица во всей Байонне. Позвольте мне проводить вас к человеку, которому она принадлежит. У него также имеется небольшой шарабанчик. Это будет самое подходящее для вас.
Мы напомнили ему, что нам нужен молодой черный осел-самец и что красота животного не имеет для нас никакого значения.
— Нет, вы обязательно должны посмотреть на это животное! — закричал незнакомец восторженно, прыгая в экипаж и приказывая вознице ехать. — Вы нигде не найдете более подходящего животного. Ослица эта сильна, послушна и умна. Какой вам будет прок в молодом черном самце, если он не будет умен? Я сам торгую ослами. Мое имя Шарль Латур, и я с первого же взгляда отличаю хорошего осла.
Латур совершенно завладел нами, отпустил возницу при въезде в город и затем повел нас вдоль берега реки, мимо старого арсенала, в узкий переулок, отделяющий реку от большого огорода.
Здесь мы увидели с левой стороны ворота и доску с объявлением:
«Вход воспрещается. Злые собаки».
— Вот дом мосье Франсуа, — сказал Латур. — У него самая злая собака во всей Байонне, но она сидит на цепи.
Мы вошли в калитку и направились через сад; вскоре из-за зелени показалась маленькая, полуразвалившаяся хижина. Собака — огромный сеттер — была привязана к конуре. Она приветствовала нас яростным лаем.
— Страшно злая собака, — заметил Шарль. — Но я уверен, что сам мосье Франсуа вам очень понравится.
Говоря откровенно, мосье Франсуа совсем не произвел на нас приятного впечатления. Он был высок ростом и толст, и его живот был стянут широким черным шарфом. Лицо Франсуа, выражаясь вежливо, было несколько шероховато, нос толст и красен, а глаза мутны. Полагаю, что обычная его порция вина в день равнялась по меньшей мере пяти с половиной бутылкам.
Он приподнял свою соломенную шляпу и поклонился настолько любезно, насколько это допускал туго обтянутый вокруг живота шарф. Шарль представил нас друг другу, и эта дружеская парочка обменялась несколькими фразами на наречии басков.
— Так, значит, вы хотите видеть мою маленькую Бланшетту? — спросил Франсуа. — Это прелестная ослица. Мадам, наверно, придет в восторг от нее. Ах, но как это грустно: мне необходимо продать ее. У меня сейчас слишком много ослов. Но Бланшетта самая прекрасная из всех. Подождите! Я вам ее сейчас покажу. Она вам сразу же понравится.
Франсуа скрылся за хижиной и минуты через две вернулся с самым удивительным животным, какое мне когда-либо приходилось видеть.
— Вот и Бланшеточка, — заявил Франсуа. — Видели ли вы когда-нибудь такую красавицу ослицу?
Франсуа начал демонстрировать различные аллюры Бланшетты. Он бегал с нею взад и вперед по садовым дорожкам. Ослица резвилась, скакала и даже приподнималась на дыбы.
— Нам непременно нужно приобрести ее, — заявила Билли. — Что говорил по поводу ослов Дикин?
— Вот и Бланшеточка, — заявил Франсуа. — Видали вы когда-нибудь такую красавицу?..
Я повторил, что мой друг стоял за молодого черного самца. Бланшетта была самка, белая, а ее возраст…
— Сколько ей лет, мосье?
— Она уже немолода, — ответил он откровенно. — Но я всегда смотрел на нее как на члена своей семьи. Ей уже семь лет.
Семь лет не показались мне особенно дряхлым возрастом. Я заглянул в рот Бланшетты. Конечно, это было не особенно вежливое обращение с дамой, но она, очевидно, давно привыкла к подобным фамильярностям и любезно отвернула язык назад, обнажая десны. Зубы ее далеко не отличались красотой. Будь она членом моей семьи, я бы уже давно сводил ее к какому-нибудь дантисту. Те из ее зубов, которые не успели почернеть, позеленели. Я поспешил закрыть ослице рот.
— Около семи… — заметил я, стараясь придать себе вид опытного барышника. — Дело в том, насколько она работоспособна. Спроси его, в порядке ли его шарабан.
Шарабан оказался в порядке, но вид у него был не особенно элегантный. Он был, или, вернее, когда-то был окрашен в зеленый цвет. Бланшетта вошла в оглобли, точно хорошо выдрессированная лошадь, и запряжка быстро закончилась.
— Это необыкновенно умное животное, — говорили мосье Франсуа. — Если вы его не купите, я продам его в какой-нибудь цирк. Видите, какая у него широкая спина? На ней можно было бы стать вверх ногами, и Бланшетта не пошевелилась бы. Говорю вам, что она замечательна во всех отношениях. А теперь, мадам, не сядете ли вы в экипаж? Мы с вами немножко проедемся. Мосье, может быть, и вы составите нам компанию?
Испытание ослицы оказалось чрезвычайно благоприятным. Бланшетта понеслась с нами по аллее с необыкновенной быстротой. Мы ликовали, что нам так легко удалось найти подобное сокровище. Наконец, мы вернулись к хижине и распрягли ослицу. Я был в совершенном восторге.
— Ты уверен, что правильно определил ее возраст? — спросила у меня Билли.
— Конечно, уверен. Ей ни в каком случае не больше семи лет. Но хотелось бы мне знать, смогу ли я проехаться верхом на ней?
Все это время злая собака не прекращала попыток сорваться с цепи и напасть на Латура и меня, но, так как цепь казалась достаточно прочной, это меня мало беспокоило.
Взобравшись на широкую спину Бланшетты, я направил ее вниз по дорожке. Ослица была сыта, весела и резва и весело понеслась вперед. Мы благополучно доскакали до калитки и повернули обратно.
— Но, но! — подбодрял я ее, ударяя пятками по бокам. — Покажи же, что ты умеешь.
Она не заставила себя долго просить: черёз секунду мы наскочили на Билли и обоих мужчин, разметали их во все стороны и остановились, как вкопанные, перед конурой так, что моя левая нога свесилась к самой пасти ужасной собаки. Полагаю, что такой удобный случай представился псу в первый раз в жизни. Злая тварь заворчала и бросилась на мою ногу. Мяса она не задела, но уцепилась за мои брюки и ни за что не хотела выпустить их из зубов.
Я визжал, бил Бланшетту правой ногой и осыпал ее шею ударами, но она не сдвинулась ни на пядь. Очевидно, она находилась в заговоре с собакой. Франсуа принес палку и принялся бить собаку, Шарль потянул Бланшетту за повод, но она не двигалась с места. Спасла меня Билли, схватив меня за правую ногу и стащив со спины Бланшетты на противоположную сторону, где я и шлепнулся в пыль.
— Пустяки! — воскликнул я через минуту. — Теперь, Билли, у меня будет пара коротких штанов.
В конце концов, мы решили купить и Бланшетту и шарабан. Финансовую часть своего предприятия мы завершили в лавке Франсуа в самом городе.
Это была мясная лавка, — повидимому, Франсуа совмещал две профессии. Мясная лавка была из тех, каких в Англии не найдешь. Продавались в ней конина и ослятина, мясо павших лошадей и дохлых ослов. С тех пор как мы купили Бланшетту, я часто об этом вспоминал.
Было условлено, что мы зайдем за Бланшеттой в шесть часов утра на следующий день, и потому остаток дня мы употребили на покупку съестных припасов и других необходимых для нашего путешествия вещей, а вечером сели в поезд, отходящий в Биарриц.
Мне хотелось, чтобы наш отъезд произошел скромно и незаметно. Я очень застенчив и страшно боюсь казаться смешным.
Биарриц состоит из многочисленных больших гостиниц, американских баров, купальных кабинок, бульваров и казино, выстроенных на краю низкого берегового утеса, смотрящего на Бискайский залив. Утес этот прорыт туннелем; на нем разбиты сады; близлежащие скалы скреплены цементом и соединены с берегом железными мостами; море ограничили четырехугольными, массивными цементными стенами.
Мы нашли почти все население Биаррица под открытым небом, на большой площади возле реки, слушающее красивые мотивы оркестра. Оркестр-играл веселые пьесы, и толпу одушевляло самое радостное настроение. Юноши и девушки танцовали. Мы с Билли тоже принялись танцовать. В воздухе было что-то опьяняющее: музыка, смех, мерцающие огоньки, отраженные в зеркальном темном Ардуре, легкомысленная беззаботность всего и всех; французы, баски, испанцы и англичане — все танцовали и смеялись вместе. Никто, повидимому, не обращал на нас ни малейшего внимания, и это очень радовало меня.
Мы условились зайти за Бланшеттой в шесть часов утра, но служанка разбудила нас только в девять часов. Поспешно встав, мы принялись за свой первый завтрак.
— Билли, — сказал я, — мне кажется, тебе лучше всего будет предоставить доставку багажа мне. Дорога наша начинается по ту сторону моста. Я схожу за Бланшеттой, приведу ее сюда, уложу вещи и встречу тебя там. Один я не обращу на себя особого внимания. Ты же такая хорошенькая, знаешь ли, — добавил я поспешно, — все на тебя смотрят…
— Тебе, вероятно, стыдно показаться со мною, — ответила она обиженно. — Дело тут, наверное, в этой шляпе. Я уже лучше куплю другую…
— Не глупи, — остановил я ее. — Нам нужно выбраться как можно незаметнее. Мне… мне кажется, что я сумею справиться с Бланшеттой один, для тебя это будет очень стеснительно. Конечно, если желаешь, можешь следовать за мною. Притворись, что ты со мною незнакома.
Наконец, мы порешили на том, что жена встретит меня на мосту. Мы спустились в контору, чтобы уплатить по счету.
— Вы с каким поездом едете, мосье? — спросила: конторщица.
— Мы едем не по железной дороге.
— Вам надо позвать извозчика?
— Нет, — ответил я спокойно, — я скоро зайду за своим багажом… Частный автомобиль… я сейчас иду в гараж…
Город показался нам очень оживленным, но только дойдя до базарной площади, мы поняли причину этого оживления.
Оказалось, что был базарный день. Улицы были запружены волнующейся массой мужчин, женщин, детей, волов, мулов, лошадей и ослов. По сторонам мостовой тянулись палатки продавцов. Там, где палаток не было, телеги и шарабаны стояли тесной вереницей, точно военные фуры. Едва можно было протиснуться через толпу.
Сердце мое сжалось при мысли, что Бланшетту придется провести через этот лабиринт. Однако я ничего не сказал жене. Вера ее в меня безгранична. Она считает меня удивительным человеком, и я совсем не желал разочаровывать ее.
Мы расстались у моста.
Несколько минут спустя мы с Франсуа уже запрягали Бланшетту в шарабан.
— Вы совершили очень выгодную покупку, — сказал он на прощанье. — Будьте добры к ней. Я всегда любил ее…
Я взобрался в шарабан, и Франсуа вывел ослицу из ворот в переулок. Затем с горделивым чувством собственника я слегка подстегнул ее, и мы начали наше путешествий. Переулок был не длинен. В конце он круто повертывал на главную улицу и вливался прямо в поток движущихся людей и животных.
Я стал инстинктивно искать сирену или сигнальный звонок; не могли же мы вылететь на главную улицу без малейшего предупреждения.
Но никакого подходящего инструмента под рукой не оказалось. Почти у самого носа Бланшетты пронесся автомобиль. Она остановилась. Я слез и взял ее за повод.
— Но, но! — повторял я, стараясь перевести ее на правую сторону.
Поделиться книгой: