Зона отчуждения

И мысленно представил, как душит ненавистного священника: седые волосы во все стороны, густая чёрная борода дёргается, словно вырезанное из камня смуглое лицо от нехватки воздуха синеет. Только сделать этого Кирьян не мог. И дело было не в том, что до посвящения в сан у отца Василия была за плечами не одна горячая точка. И не таких крутых мужиков в девяностых валил. Но вот не вовремя у сельского священника во всеми забытой глуши всплыл знакомец аж из администрации президента…

«Знал бы, кого тогда ко мне в избу занесло, прямо сразу и удавил», — раздражение всё же отразилось на лице. Водила, принявший всё на счёт своего опоздания, опять испуганно вжал голову в плечи.

Щербатый тут же мысленно сделал пометку, что водилу надо убирать. Если отец Василий сел на хвост, то рано или поздно докопается, на кого именно водила пашет. Но всё потом, ближе к осени. Пока же Кирьян стал похож на доброго пенсионера, кивнул с пониманием. Знаю, знаю, кто такой местный священник. Любит соваться не в своё дело…

Мужичок взбодрился, опять посмотрел на еду. Но разрешения присесть так и не получил. Рассуждал Кирьян просто: шавок надо держать на коротком поводке, изредка гладя, но чтоб всё равно боялись. А водитель был как раз из таких, из дворовых собачонок, побирающихся по помойкам. Когда всё более-менее успокоилось, мужики из посёлков и деревень, нетронутых странным природным явлением, разъехались на заработки. Семьи-то кормить надо? Самые рисковые вообще бросили всё и отправились устраиваться на новом месте. Этот побоялся. Потому и прибился к Щербатому: вроде и ответственности никакой — он же только шоферит. А деньга понемногу капает.

Собрались быстро, и так из-за водителя потеряли много времени. На пороге Кирьян встал лицом к красному углу и перекрестился с серьёзным видом, хотя внутри и распирало от смеха. Сам он в поповские бредни никогда не верил, но водила знал его только как Борьку-кривоногого, а все местные после катастрофы стали очень набожными. В последний момент, повинуясь какому-то озорству из глубины души, Кирьян показал Христу пальцем «фак»… Показалось, что в ответ тот с укоризной сверкнул глазами.

Кирьяна это развеселило, хмурое состояние души рассеялось.

«Да что ты можешь, деревяшка!» — мысленно бросил он иконе и начал натягивать высокие резиновые сапоги.

До катастрофы водитель работал частником на маршрутке, развозил людей в области по посёлкам. Поэтому, хотя с тех пор половину сидений выдрали и выкинули, места в «газельке»-микроавтобусе хватило усесться с комфортом не только главарю — рядом с водителем, но и остальным.

Отличное настроение переполняло Кирьяна через край. Как две недели назад, когда к нему обратился один лох из эвакуированных. Оказывается два года назад, во время эвакуации жителей пригорода, лох не рискнул из тайника в доме золотишко и брюлики забрать. А нынче решил нанять помощников, к барьеру сходить… Нашёл дураков. Покойникам золотишко всё равно ни к чему.

Шины бодро шуршали по асфальту, хоть уже и тронутому временем без присмотра, но вполне целому. Лишь один раз пришлось, разбрызгивая грязь после ночного дождя, объезжать кусок, разломанный два года назад сопровождавшим Катастрофу землетрясением. Если вспомнить, что от дома Кирьяна им пришлось делать дугу почти в сотню километров — трасса вообще попалась отличная.

Шоссе разрезало заброшенные поля. В открытые окна бил встречный ветер, приятно щекоча запахами молодой травы, влажного воздуха. Тучи так и не собрались уходить, закрывая полотно неба мохнатым ковром. Первым признаком цивилизации стала успевшая заржаветь колючая проволока ограждения. Пришлось вылезать и сначала отодвигать в сторону перегородившую дорогу секцию, а потом ставить обратно. Едва убедились, что Туманный Купол не представляет опасности, охрану забросили — но каждые два-три дня вертолёт забор облетал. Лишний раз привлекать внимание не стоило.

Стоило проехать ещё с километр, появился запах бывшей городской свалки. Хотя последние два года сюда и не заглядывал ни один мусоровоз, гнилью и разложением тянуло всё равно. Все тут же подняли окна. Словно тоже прячась, дорога метнулась в чахлый лесок. От веток деревьев сразу посмурнело, водитель даже включил фары. Но вот лес окончился, запах тоже исчез. «Газель» выскочила в полосу дачных участков — обязательного обрамления любого российского мегаполиса. Простор низеньких домиков был внезапен после лесных стен. Ветер, бодрящей волной ударив в небо, нетерпеливо задёргал туманный плащ облаков, прошёлся над заброшенными домами, сиротливо жавшимися друг к другу. От заглянувшего сквозь разрывы туч солнца миллионы капель на крышах и заборах отливали то тёплой желтизной, будто бесчисленные осколки развеянной по крышам золотой монеты, то холодным серебряным блеском. Пассажиры сразу же оживились.

Не к месту завыла собака, разрывая безмолвие покинутой человеком земли. Ей вторила другая, третья. Но на них привычно не обратили внимания. Два года назад военные вывозили людей в спешке, немало домашних любимцев осталось забытыми. Теперь, сбившись в стаи, они шныряли среди заросших сорняками грядок и пахнущих плесенью и прелой подгнившей фанерой щитовых домиков советской эпохи. Но как случалось в первую зиму и лето, бежать за машиной и полакомиться пассажирами ни одна стая не пыталась. Охотившихся за брошенным добром одиночек давно не осталось, теперь грабители ходили только вооружёнными группами. К тому же разнообразная живность быстро освоила опустевшие места, так что летом собакам пищи хватало.

Дачные участки тянулись километров пять, потом дорога разветвлялась. Ржавая табличка с названием и знак главной дороги возвещали, что прямо — въезд в город. Водитель притормозил. Дорога всем была хорошо знакома: стоило проехать через небольшую парковую зону, как упрёшься в застройку «хрущёвок». Один из немногих районов мегаполиса, оставшихся снаружи тумана. И вывезли оттуда далеко не всё… Но вряд ли главарь станет самолично потрошить очередную квартиру, выискивая забытый телевизор или компьютер.

Догадка помощников оказалась верна. На перекрёстке Кирьян приказал поворачивать направо. Остальные оживились. Этот путь шёл по кромке между парком и дачами и заканчивался в элитном коттеджном посёлке. Его, конечно, грабили в первую очередь, но барахло пока не переводилось. Да и разнообразные тайники бывших владельцев домов отыскались далеко не все.

«Газель» неторопливо допыхтела до посёлка. Шлагбаум на съезде с основной дороги развалился, раскрытые створки ворот доживали последние месяцы — одна висела на единственной петле, а вторая валялась рядом. Но кирпичный забор с колючкой и битым стеклом поверху стоял крепко. Внутрь машина въезжать не стала. Новичков среди грабителей не было, поэтому предусмотреть старались даже самое плохое. Если придётся удирать, транспорт должен быть готов рвануть отсюда с максимальной быстротой.

Кирьян спрыгнул на асфальт последним. Принюхался. Ему показалось, что в обычные запахи покинутого людьми жилья вплетается какой-то странный горьковатый аромат. Будто как в детстве в костёр бросили метёлку полыни. И по коже словно мазнул голодный взгляд. Но остальные явно ничего не заметили, а показывать слабину главарь не захотел. Ещё подумают, что Щербатый теряет хватку, теней боится.

— Вперёд.

Подручные разбились на пары. Двое идут впереди, двое прикрывают сзади. Главарь идёт в середине. Первые двое, вытащив «ТТ», осторожно вошли в ворота и тут же метнулись в укрытие. Единственный проход в посёлок самое — опасное место. И пусть все давно знают, что это территория Щербатого, всегда можно нарваться на заезжего гастролёра. Несколько секунд разведчики ждали, вслушиваясь в тишину. Потом осторожно прошли вперёд, внимательно рассматривая усыпанный прошлогодними листьями и всяким мусором асфальт. Все тайные метки были целы. Поэтому мужики встали и крикнули, что можно заходить.

Кирьян разглядывал посёлок с любопытством. Что изменилось за год, пока он сюда не заезжал? Заборы отгораживают каждый свой кусок земли по-прежнему, крыши домов тоже не грустят провалами и обломками балок. Владельцы строили всё на десятилетия, даже без присмотра кирпичи из стен вываливаться не торопились. Но бумажный платок, в который Кирьян высморкался и выкинул, смотрелся на асфальте неуместно, чужеродным элементом. Опавших листьев и мусора на асфальте стало больше, несколько раз попадались кости каких-то животных. Зверьё окончательно признало это место своим. Но вот селиться, видимо, отказалось: если в предыдущий визит ещё шныряли в поисках еды одичавшие кошки, и попалась облезлая собака, то сегодня не слышно даже вездесущих голубей и воробьёв. Мертвенная тишина, будто на кладбище заглянул.

Дома прежними казались тоже только издалека. Если заглянуть через распахнутые ворота внутрь дворов, сразу видна и вымахавшая до пояса трава вместо аккуратных газонов, и чёрные провалы выбитых стеклопакетов. Пусть грабители старались окна и двери не выносить, чтобы добро не портилось зимой, всё равно немало рам стояли уже без стёкол. Многие коттеджи раньше украшал аккуратно вьющийся по стенам виноград. Сейчас он разросся, переплетаясь с высохшими прошлогодними плетями. И запах. От каждого дома шёл еле уловимый привкус затхлости нежилого помещения.

Нужный коттедж стоял в самой середине посёлка. Большой, трёхэтажный. Настоящий особняк. Фонтан засорился и без электричества не работал, вкопанный бассейн полон дождевой воды и мусора, клумбы засохли, плитка дорожки растрескалась, а местами и вовсе рассыпалась. Кирьян всё равно ощутил острый приступ зависти, особенно после утренних новостей. Этот бывший конкурент наверняка в таком же живёт. Не чета избе Кирьяна или городской квартире. Сглотнув подступившую от зависти слюну, Кирьян тут же подумал:

— «Жаль лох уже получил свои два метра. Знал бы, в какой он раньше жил хоромине, как про брюлики вызнал, напоследок бы ещё и развлёкся. Кожу там содрать, яйца паяльником»…

Картина скулящего от боли бывшего владельца дома была такой яркой, что Щербатый от удовольствия даже пошевелил пальцами. Но тут же взял себя в руки и приказал заходить. Стоило перешагнуть порог дома, как ноздри защекотали острые запахи заброшенности и плесени на отсыревших за зиму дорогих обоях. Не обращая внимания, главарь вместе с подручными заторопился наверх. В спальню бывших хозяев. Окна были ещё целы, но комнату давно обчистили. Дорогое покрывало и обивку с двуспальной кровати содрали и унесли, люстру вырвали с мясом так, что на потолке осталась здоровенная дыра от крюка и болтающиеся провода. Висевший когда-то на стене телевизор тоже сняли с крепления и утащили. Свинтили даже набалдашники со спинки кровати. Явно простукивали пол на предмет тайников — выломанные ломиком паркетины разбросаны по всей комнате. Но до сейфа в стене никто так и не добрался.

По приказу главаря мужики оттащили в сторону остатки кровати. Кирьян же подошёл туда, где раньше возлежал хозяин коттеджа, вытянул вверх руку и горизонтально провёл ладонью по обоям. Так и есть. Коснёшься в нужном месте стены — и пальцы чувствуют замаскированную клавиатуру. Впрочем, грабитель знал, что одной маскировкой изготовители сейфа не обошлись. Цифры на кнопках смещены, если неправильно ввести код, то дверка блокируется. Особую сталь не поможет вскрыть даже болгарка. Но Щербатый умел спрашивать. Ещё когда в девяностых только набирал силу, Кирьян навострился задавать вопросы, прикладывая к разным частям тела раскалённый паяльник. И сейчас уверенными движениями ввёл правильный код с первого раза.

Дверца с лёгким скрипом тут же открылась. Все довольно осклабились, главарь принялся шарить внутри и выбрасывать на пол добычу. Первыми полетели две пачки долларов, но их тут же отпихнули в сторону. Из-за последнего кризиса стоили зелёные бумажки сущие гроши. И пригодятся разве что выдать как премию водиле: тот зубами из выгребной ямы любую подачку вытащит и будет взахлёб благодарить. Пачку евро, где под резинку была вложена бумажка с цифрой пятьдесят, все встретили одобрительным гулом. Европейские деньги хоть и просели, но товаром оставались ходовым. А Кирьян уже шарил дальше. Поэтому через несколько мгновений невнятные возгласы сменились радостными громкими матюками: на свет показался увесистый пакет с золотыми украшениями, а потом солидно выглядевшая коробка. Главарь её тут же раскрыл — в сафьяновых гнёздах засверкали гранями бриллианты.

И тут грохнул выстрел! Видимо, одному из подручных добыча застила глаза. Прострелив руку приятелю, он уже навёл свой пистолет на остальных… И замер. Девяностые давно приучили Кирьяна ждать подлости даже от ближних подручных. А «Хеклер и Кох», который в ответ посмотрел на предателя — не чета старому «ТТ». С одной пули убьёт наповал. Только заодно получать свинцовую плюху самому не хотелось. Но и предатель не решался выстрелить первым. Даже нагнуться, чтобы подобрать добычу, он не рискнул.

Раненый матерился, прислонившись к окну, двое подручных замерли, боясь отвлечь внимание на себя. А главарь и предатель продолжали играть в гляделки. Кирьян отметил, что с противником что-то не то. Глаза навыкате, стеклянные. Губы беспрестанно шевелятся, то скрывая, то обнажая зубы в зверином оскале. Лицо накрыла гримаса. И вообще, от фигуры стоявшего перед ним человека шло странное ощущение пустоты. Будто наркоты нажрался… Только любителей дури среди ближних подручных Щербатого никогда не было. Употреблять он разрешал только водку. Но даже если и упустил чего, когда предатель успел принять дозу, от которой крышу снесло? С самого утра же на виду.

Гляделки длились вечность, спрессованную в несколько минут. И вдруг «ТТ» в руках мужика дёрнулся, лицо приобрело слегка осмысленно выражение. Затем дуло пистолета и вовсе посмотрело в пол. Кирьян немедля спустил курок. Грохнули два выстрела, поплыл кислый запах пороха. Предатель ещё хрипел, пытался что-то сказать. Никого его слова не интересовали. Третий выстрел Кирьян добавил контрольным, в голову. И тут же рявкнул на остальных:

— Чё замерли? Гугнивый, собирай всё, быстро. Бандура, мертвяка почисти. И ходу отсюда.

Раненый остался стоять у окна. Тщедушный, но остроглазый Гугнивый кинулся складывать разбросанную по комнате добычу, осторожно вложил в гнёзда выпавшие из коробки бриллианты. Бандура, неожиданно проворно для своих габаритов похожими на сардельки пальцами сначала собрал гильзы, затем перевернул и обыскал тело. Маскировать труп никто не собирался. Милиция в брошенные районы просто так не заглядывает, у неё и без того хлопот хватает. К тому же всё равно через несколько дней бродячие собаки оставят от покойника одни кости. Но бросать оружие и оставлять что-то, способное выдать даже растерзанную жертву, никто не собирался.

Торопливо складывающие добычу мужики не знали, что в это же время на первом этаже обиженно пищал смешной зверёк, похожий на крупную мышь с кисточками на ушах и хвосте. Он первым совсем недавно отыскал тропинку через туман, первым пробрался на эту сторону, первым обнаружил и сумел поймать в ментальный захват добычу. Но закончить ему не дали — на мягкие, беззащитные и вкусные тела людей уже нацелился хищник покрупнее. А своё место в этом мире зверёк усвоил, едва вылупился из икринки. Ничего. Здесь есть и другие люди. Надо только поторопиться, пока и там его не опередили.

Пачка евро как раз легла в сумку поверх пакета с золотом, и первый из бойцов шагнул на ведущую вниз лестницу. Стеклопакет окна взорвался хрустальным фонтаном осколков от удара снаружи. Мгновение спустя в комнату ворвалось гибкое поджарое тело, похожее на рослую собаку. Почти сразу тварь подстроила окрас, постаравшись слиться с обоями. Из пасти стрельнуло что-то длинное, и голова раненого полетела в угол. Но кровь из перебитых артерий не хлынула, мгновенно снова высунувшийся длинный язык раскрылся на конце воронкой и закупорил перебитую шею. Кровосос довольно заурчал и посмотрел на застывших в ужасе людей единственным фасетчатым глазом во весь лоб.

Незнакомая с огнестрельным оружием тварь была уверена, что мягкие и не имеющие когтей жертвы ничего не смогут ей сделать. И нападать не торопилась… Едва прошло первое оцепенение, как люди начали стрелять. Плотный огонь из трёх пистолетов в упор не оставил кровососу ни единого шанса. Пули сбили его с ног и отбросили к подоконнику. Как только зверюга затихла, Кирьян принялся рассматривать её внимательнее. В самом деле — смесь. Тело собаки, а от насекомого кроме глаза ещё и челюсти, напоминающие жвалы. И… Сквозь кислый запах пороха пробивался смутно знакомый горьковатый аромат.

Тот самый запах, который почудился у ворот!

— Сваливаем! Тварь не одна!

Повторять не пришлось. Помощники ломанулись вниз даже быстрее главаря. И как бы ни хотелось дать за это в морду, Кирьян понимал, что сейчас каждый сам за себя. По улице они неслись, крича водиле во всё горло, чтобы заводил машину. Тут не до скрытности, скорее бы убраться.

Двигатель молчал. И когда все трое добежали, стало понятно почему. Метрах в пяти в стороне лежал на асфальте водитель. Будто уснул — но тело, словно удав, оплела грязно-серая лоза с алыми бутонами. На глазах у остальных кожу на щеке пронзили несколько шипов, а на лозе раскрылся ещё один цветок. Поначалу тёмно-синий, но вскоре лепестки покраснели. Впрочем, жив мужичок или нет, всем было плевать. Взгляд приковала связка ключей возле ноги. Там был ключ от машины! Но стоило Гугнивому подойти к телу слишком близко, как один из цветков потянулся вверх и чем-то плюнул. Промахнулся, попал в сумку с добычей.

Цель тут же отпрыгнула и бросила сумку в сторону. Но глядя на то, как в месте плевка сходит краска, подходить ещё раз все остереглись.

— Без машины не свалить. Догонят, — высказал общую мысль один из подручных.

Кирьян не зря стал одним из криминальных авторитетов, в трудной ситуации голова у него работала как компьютер. Поэтому и сейчас решение пришло мгновенно.

— В багажнике канистра с бензином. Плеснуть, а когда загорится — прутом подобрать ключи.

Так и сделали. Щедро плеснули бензина из канистры в ведро. С безопасного расстояния вылили всё на тело, потом кинули само ведро. Следом полетела зажигалка. Занялось всё сразу… Окрестности огласил дикий крик: лоза водителя не убила, боль от огня погасила наркотическое забытье. У остальных это вызвало только радостный смех. Живой факел вскочил и, прежде чем упасть в агонии, отбежал от ключей на несколько метров.

Кирьян сел на место водителя, один помощник рядом. Второй вернулся, чтобы подобрать сумку с добычей. И тут в зеркале заднего вида Кирьян увидел, как вдоль забора несутся ещё несколько кровососов. Не обращая внимания на крики забытого, пытавшегося догнать машину человека, «газель» рванула вперёд.

Сидевший рядом Бандура довольно выдохнул:

— Энто хорошо. Пока Гугнивого жрут, успеем за колючку свалить.

Кирьян промолчал, не отвлекаясь от дороги. За окном мелькали сначала деревья, потом покосившиеся заборы дачного района. Здесь Щербатый всё-таки сумел справиться с нервами и снизить скорость. Если сейчас машина попадёт в яму и пробьёт колесо, им конец. Пока будут менять, стая обязательно догонит.

В узкую щель не до конца закрытого окна как раз потянуло свалкой, до заграждения осталось не больше двух километров, когда подручный заверещал:

— Быстрее, Кирьян, гони!

Команда запоздала. Из кустов вдоль дороги высунулась голова ещё какой-то твари, плюнула или чем-то кольнула колесо. Каждой клеточкой Кирьян почувствовал, как от пробитой камеры машину немедленно повело юзом. Опытный водитель не дал микроавтобусу перевернуться. Всё равно капот долбанулся о столб, руль больно ударил в грудь так, что на несколько секунд перехватило дыхание.

Помощник, которого спас ремень, уже выскочил наружу и начал стрелять по твари. Для верности всадил в неё всю обойму. Затем повернулся, со всхлипом произнёс:

— Хана тачке. Как выбираться теперь будем?

И закричал. Кирьян, ещё только когда они отъезжали, продумал, что делать, если машина сломается. Поэтому сейчас, пока у Бандуры кончились патроны, он прострелил ему руки и ноги. Не слушая несущихся в спину проклятий, Кирьян побежал вперёд. Быстрее, перебраться через колючку. Снаружи ездят машины, летают вертолёты полиции. И пусть потом хоть в тюрьму — зато живой.

Ломило ноги, не хватало воздуха, несмотря на прохладный день, пот лил ручьями — Кирьян всё бежал. Один раз показалось, что догнали, и он выстрелил в кусты. Потом сообразил — бурый от времени целлофановый пакет застрял среди веток. Тут же с досадой себя обругал, зря потратил патрон. И побежал дальше. Вот приметная берёзка, вот показалась колючая проволока.

Спасение пришло, когда Кирьян отодвинул заграждение и побежал по асфальту прочь как можно дальше. В воздухе застрекотал синий вертолёт с хорошо различимой даже снизу белой надписью «Пресса». Кирьян заорал, закричал, замахал руками. Пилоты его поняли не до конца, вертолёт завис, из открытой двери салона выглянул человек с видеокамерой. Но спускаться вертолёт почему-то не собирался.

Кирьян снова заорал. И вдруг ощутил, как волосы встали дыбом. Запах брошенной в костёр полыни! Его нагнали! В отчаянии Кирьян заорал ещё истошней, запрыгал. Потом в приступе злобы выстрелил по вертолёту. Промахнулся, но винтокрылая машина сразу же испуганно набрала высоту.

Заветная мечта Кирьяна сбылась. Его лицо увидели в прямом эфире миллионы людей по всему миру. Он вошёл в историю как первая задокументированная жертва вторжения инопланетной жизни, которое потом назовут Приливом. Сейчас Кирьян про это даже не думал. Словно загипнотизированный, он неподвижно смотрел, как через разрыв в колючей проволоке одна за другой пролезали собаки с единственным фасетчатым глазом. И неторопливо окружали одинокого человека.

​Глава 3

Церковь была полна народу — на воскресную Божественную литургию собирались жители не только местного села, но и со всех окрестностей. Фёдор подумал, что дело тут вовсе не в моде на религию, подменившую собой коммунизм, как утверждали некоторые из его знакомых. Если для остальной страны события две тысячи четвёртого просто стали толчком очередного кризиса, вещи хоть и неприятной, но по лихим девяностым знакомой и привычной, то возле Туманного купола жизнь перевернулась с ног на голову. Обрезки Ульяновской области распределили по соседям, но смотрели на «чужаков» везде как на пятое колесо в телеге: «Повесили камень на шею бюджета». Убыточные районы с умирающим сельским хозяйством никому были не нужны.

До начала службы ещё оставалось не меньше часа, но большинство уже стояло или сидело внутри. Единственный рейсовый ПАЗик первым делом объезжал дальние деревни, и люди оттуда вынуждены были собираться заранее. Впрочем, никого задержка не смущала. Сотовая связь людям здесь не по карману, проводная — телефон на деревню, и то не везде. Автобус ходил всего два раза в день, заодно развозя детей до школы и обратно. Да и времени на поездки нет: мужчины по большей части разъехались по стране на заработки, оставив хозяйство на женщин и детей. А без огорода не выжить. Сходить по воскресеньям в церковь — единственный повод встретиться, поболтать и обменяться новостями.

Воздух внутри церкви стал душным и спёртым: электричество после катастрофы в селе так и не восстановили, вытяжку же ради экономии солярки для генератора включали только с началом службы. Поэтому Фёдор, которому болтать было не с кем, решил выйти на крыльцо. Когда ещё удастся вот так спокойно постоять, любуясь небом? Пусть и в серых тучах. Осторожно протиснувшись через толпу, Фёдор выбрался на улицу, встал на крылечке и достал сигарету. Курить он бросил лет пятнадцать назад, но привычка в минуты задумчивости крутить в руках и крошить незажжённую сигарету осталась.

Налетевший порыв ветра заставил поёжиться и поспешно застегнуть плащ.

— Ну и погодка, — буркнул себе под нос Фёдор, — не июнь, а октябрь какой-то.

— В наказание за грехи наши, кхе, — раздался над ухом немолодой, но до сих пор твёрдый голос.

Фёдор обернулся, и губы сами собой растянулись в улыбке. Бабушка Марфа всегда распространяла вокруг себя ауру тепла и непоколебимого душевного спокойствия. Думать о плохом рядом с этой высокой, на удивление крепкой для своих семидесяти пяти, женщиной не получалось. Как не получалось и обращаться к Марфе Никитичне иначе, чем бабушка: за сорок с лишним лет в местной школе она выучила, наверное, всех, кто сегодня придёт в церковь. Поэтому до сих пор к ней забегали за советом и просто излить душу бывшие ученики и ученицы.

Тем временем Марфа Никитична продолжила:

— Слышала, Фёдор Иванович, что нашу школу и наш автобус для детей вы всё же отстояли. Спасибо.

Фёдор в ответ пожал плечами:

— Да ничего особенного. Обычное разгильдяйство. Кто-то неправильно подписал, кто-то передал бумагу дальше. И пошло по инстанциям.

Бабушка Марфа в ответ только ещё раз кхекнула, постучала по крыльцу тростью — один из учеников год назад подарил вместо клюки, и негромко ответила:

— Равнодушие — самый страшный грех. Все всё видели, но им на нас плевать. Давно же списали. Если бы не ваша помощь, ни школы бы не осталось, ни аптеки, ни церкви. Я ведь знаю, именно вы настояли, чтобы в село дизель завезли.

Фёдор на это промолчал, хотя и считал, что старушка права: лень и разгильдяйство местных чиновников оправдания не имели. Нормально работать многие начинали только когда с проверкой приезжали из Москвы. И случай с дизелем, когда Фёдор просто заставил исполнять оставшиеся ещё со времени катастрофы предписания МЧС — не самое безобразное дело. С другой стороны, очернять в глазах остальных госслужбу не хотелось — по одной-двум паршивым овцам не должны судить о всём стаде. Но ответить было надо, поэтому Фёдор буркнул:

— Вы прямо меня святым делаете.

— Не святым, просто нормальным порядочным человеком, — отрезала Марфа. — По нынешним временам — редкость.

И не дав времени на возражения, открыла двери и ушла в церковь. Фёдор ошарашено остался стоять, опёршись на перила, не замечая, как пальцы непроизвольно ломают и крошат сигарету. К тому же понемногу к церкви начали подтягиваться жители села, и, словно под копирку, зазвучало:

— Здравствуйте, Фёдор Иванович. Доброго вам здоровья. Как дочка, подросла небось? После службы обязательно вдвоём к нам заходите, пирогов отведаете.

Неужели люди здесь настолько отчаялись? И человек, который помогает сохранить хотя бы осколки прежней жизни, для них как святой?

Из глубин самокопания Фёдора вырвал неприязненный взгляд. Ощущение, будто тебя буравят два тупых сверла, было настолько сильным, что Фёдора аж передёрнуло. А стоило сообразить, кому он так не приглянулся — захотелось сплюнуть и выругаться от души. Компания из трёх парней и фигуристой блондинки, несмотря на прохладную погоду щеголявшей в шортах и топике под расстёгнутой ветровкой была из тех, благодаря кому в провинции к москвичам сложилось стойкое отвращение. И оба здоровяка, за плечами у которых чувствовался хороший спортзал и дорогие стероиды, и худой патлатый дрыщ явно принадлежали к какой-то мажористой компании. Потому и, поехав щекотать себе нервы визитом к Туманному куполу, страну меряли по своему карману. Мол, раз мы при деньгах и с крутым папой, остальные обязаны нам прислуживать. Не отставала от них в высокомерии и девица, пусть она и выполняла, судя по всему, роль ночной грелки для предводителя, а может и для всех троих по очереди.

Сам Фёдор, приехавший только позавчера, с этой компанией ещё не встречался. Но про их «подвиги» был наслышан. В первый же вечер, за ужином, участковый Семён Петрович, у которого Капитоновы всегда останавливались, рассказал:

— Эх, если бы все как вы были. А то приехали тут недавно. Тоже мо-скви-чи. Экзотики им, мудакам, захотелось.

Фёдор непонимающе посмотрел в ответ, и участковый продолжил делиться наболевшим.

— Мало мне своих проблем. Так ещё эти. Свербит у них между ног, что ли? Дня три назад один там, самый здоровый. У Корюхиных попытался было в уголке старшую дочку зажать. Думаю, потискать, залезть под платье самое большее. Ей считай пятнадцать, а на вид не больше четырнадцати.

Фёдор на этих словах аж поперхнулся картофелиной. Случись самосуд — хай поднимется до небес. Участковый заметил и поспешил успокоить:

— Да не, обошлось. Соседи было уже с топорами выглянули. Да миловал Бог, отец Василий мимо проходил.

Фёдор понимающе кивнул: его ровесник, священник не только выглядел как поседевший Добрыня Никитич, но и силу сохранил богатырскую.

— Во-во, — подтвердил участковый. — Он сначала как гаркнет: «Успокоились все». Аж вороны попадали. А потом отобрал у парня дрын и такую ему оплеуху отвесил, что летел дурак метра два говорят. А потом заставил заплатить компенсацию, — Семён Петрович хмыкнул. — «За моральный ущерб». Нормально заплатить, считай как моя зарплата за полгода.

Инцидент, судя по рассказу участкового, посчитали исчерпанным, жизнь вернулась в нормальное русло. Мажоры следующие дни больше не отсвечивали. И вот компания всё же рискнула сунуться в церковь. Плохо. Если испуг окончательно прошёл, и они опять принялись искать экзотику, то до очередного неприятного инцидента рукой подать.

Тем временем все четверо подошли к крыльцу. Трое остались стоять возле ступеней, явно чего-то ожидая, а «хиляк» вальяжно поднялся. Демонстративно оглядел с ног до головы одинокого мужика непонятного статуса — в поездках Фёдор выбирал одежду по удобству, из-под не самого дешёвого плаща виднелись джинсы и свитер, и с нотками высокомерия произнёс:

— Дядя, закурить не будет?

Фёдор внутри себя зло усмехнулся. Мальчики сами напросились. Без слов Фёдор достал из кармана плаща голубую удлинённую пачку с ребристыми полосками по краям. Как бы случайно взял пачку так, чтобы парень успел заметить серебристую надпись «Dunhill Fine Cut» и спросил:

— Сам будешь? Или на остальных тоже дать?

Мажор поперхнулся, слова застряли в горле, разработанный сценарий дал сбой. Мужик, над которым он хотел поиздеваться, выглядел не настолько богатым, чтобы позволить себе дорогую марку сигарет. Парень без слов взял три штуки, отступил к приятелям.

В это время Фёдор резким движением вытащил из кармана удостоверение, в пару шагов оказался перед компанией и сунул под нос красную книжечку уполномоченного из администрации президента:

— Значит так, молодёжь. Второй раз повторять не буду. Ещё хоть где-нибудь здесь засветитесь, впишу так, что никакой папа не отмажет. Лично прослежу. И мой хороший совет. Прямо сегодня собирайтесь — и домой.

Все четверо с круглыми глазами молча кивнули, и, осторожно обойдя Фёдора, поспешили спрятаться в церкви. Хотя Фёдор и надеялся, что, испугавшись, искать экзотики с посещением воскресной службы четвёрка не рискнёт.

Как только внутрь набились приехавшие вторым рейсом автобуса люди, в церкви стало совсем тесно. Несколько минут над толпой ещё стоял гул двух сотен переговаривающихся между собой людей, но вот перед воротами в алтарную часть встал отец Василий, и принялся читать первую из положенных «входных молитв».

Наконец священник освятил вино и хлеб, помощник чуть ли не крикнул:

— Благослови, владыко!

В ответ отец Василий пробасил:

— Во имя Отца, Сына и Святаго духа! Аминь!