Помоги проекту - поделись книгой:
Виновник завтрашнего дня
Арина Александер
Пролог
— Быстро отошла от края, — приказал, едва сдерживаясь. Внутри всё застыло от страха. Успел заметить, что высота приличная, да и насколько коварна глубина не знал. А вдруг подводные камни? Расхерячит свою красивую мордашку, покалечится, кому потом нужна будет. Спрятанные в карманах джинсов разбитые кулаки неприятно терлись о грубую ткань, заставляя едва заметно морщиться.
— А то что? — выдавила из себя сквозь сдерживаемый смех девушка, а потом и вовсе рассмеялась, пошатываясь на ветру.
Ну да, сейчас он не выглядел настолько авторитетно, чтобы сходу броситься выполнять его приказы. Кое-как приклеенный над бровью лейкопластырь, моментально налившийся под глазом фингал, разбитая губа и, судя по пульсирующей щеке, ещё и ссадина, являли собой отнюдь не угрожающее зрелище, а самое, что ни на есть, жалостливое.
— Спасибо тем, кто отп*здил тебя, Гончаров, — прекратила заливаться, обняв себя за плечи. — Так тебе и надо.
Не понравились её суженые зрачки. Обкуренная, что ли?
— Я запомню твою доброту, — сплюнул собравшуюся во рту кровь. — А сейчас, живо отошла от края!
В насыщенных, серо-зелёных глазах промелькнуло беспокойство. Задело за живое сказанное. И так всегда: стоило выстроить вокруг себя оборонительные укрепления, как Лёшка вмиг их разрушал. Не брала его ни любовь её, ни преданность. Он всегда ранил её. При чем не столько действием, сколько обычном словом. Колючим взглядом и циничной улыбкой. А о холоде голубых глаз и говорить нечего. Ни разу не увидела в них тепла. Ни разу.
Лёшка напрягся сильнее обычно, заметив, как упрямо поджались пухлые губы, и как следом за этим, их обладательница демонстративно сделала шаг назад.
Вздохнул, прекрасно зная, откуда растут ноги. Что же, настал черёд расставить все точки над «і».
— Не сходи с ума, — сделал шаг вперёд, но предусмотрительно поднял ладони вверх. Стоило усыпить её бдительность, пока не случилось горе.
— Ты всё неправильно поняла. Но и тому, о чем ты себе намечтала — не быть.
Её сердце неспокойно забилось, и возникло неконтролируемое желание сделать себе ещё больнее. Она ведь как садомазохистка, каждодневно истязала себя надеждами, ожидая, что свершится чудо. Просто захотелось развеять миф о безответной любви. Доказать всему миру, что бред это всё. Если будешь бороться, идти до конца, безразличный к тебе мужчина прозреет, обратит, в конце концов, на тебя внимание, ответит взаимностью.
Дура!
Она ему и нахрен не нужна. Сейчас он чётко произнес это. А она, в который раз, поддалась разрывающей на части боли и улыбнулась сквозь слёзы.
— Интересно, о чем это ты? — вскинула голову, сжав кулаки. Нужно как-то унять нахлынувшую дрожь. Трясло, как ненормальную. Сначала думала — нервы. А потом поняла — это так сердце её полоумное реагировало на него, захлебывалось в буквальном смысле слова.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — Лёшка сделал ещё один шаг, воспользовавшись небольшой паузой. Хреново разбивать чьи-то мечты, особенно, когда и сам неравнодушен к их обладательнице. — Если думаешь, что между нами что-то есть — забудь об этом. Ничего нет и быть не может.
Чеканил каждое слово, глядя в пылающие болью глаза, и мысленно приказывал себе не вестись. Ранит? Хорошо. Будет держаться на расстоянии. Может, возненавидит, зато потом, спустя время, скажет спасибо. Не для неё он. И она не для него. Такие девочки, как она, должны обходить десятой дорогой, таких мужиков, как он.
Стоял, ожидая представления, слезливого концерта, хоть какой-то реакции. Но к тому, как изменилось её лицо, как потухли выразительные глаза — не был готов. От одного только взгляда на её побитый вид стало дерьмово.
Куда подевалась девчонка, не побоявшаяся спуститься в бассейн к разъяренным ротвейлерам? Где та бесшабашная сорвиголова, бросившая обвинения в бесчеловечности самому Скибинскому?
А нет её. Он и уничтожил.
И так хреново стало, как никогда ещё в жизни. Ощущения, словно потоптался по чистому сердцу, прошелся вдоль и поперёк, а потом ещё и плюнул в душу.
Ждал, что начнет истерить, ругаться, но она молчала. Только глаза, огромные, стеклянные, с наполнившимися слезами, смотрели на него, не мигая.
Зря начал. Сейчас как пригрузит.
— А я и не думала ничего такого, — отчеканила в ответ, хотя видно, что ломало. — Можешь трахаться с кем хочешь, мне всё равно.
Если бы час назад не созерцала Гончарова с сестрой, никогда бы не восприняла его слова так болезненно. Со сколькими девахами его видела и ничего, жива-здорова. Это ведь Гончаров. От таких как он, не ждут чувств, потому что не знают они, что это такое, а если и знали когда-то, то давно забыли. Но застав их вместе?..
Господи, дай сил выдержать эту боль.
Представшая перед глазами картина нанесла удар не под дых, нет. В самое сердце засадила, да так, что до сих пор не могла собрать себя.
— Кто ты и кто я… — начал Лёшка, приблизившись буквально вплотную. От открывшегося за её спиной вида застыла кровь — если шуганет, лететь придется прилично. А ему совсем не улыбалась перспектива прыгать следом.
Она улыбнулась. Сначала робко, словно боясь того, что последует дальше. Потом шире, и на конец, зашлась истерическим смехом. Кто она и кто он? А ей всё равно. С самого начала было всё равно. Сколько лет любить одного человека — с ума сойти можно. Просто так любить, не требуя ничего взамен. Прекрасно зная, что это просто мечта.
— Я всегда буду рядом, — равнодушие, которое Алексей демонстрировал вначале, трещало по швам. — Помогу при любом раскладе, но не более.
— Да, будь рядом. И когда с Олегом буду — тоже будь. И когда лягу под него — будь. А я буду трахаться с ним и представлять тебя, — закричала, корчась от боли и тут же осеклась, увидев в голубых глазах бешенство.
Молниеносно, не позволяя отскочить, схватил её за плечи и грубо стряхнул.
— Ты что несёшь? Совсем охренела? А ну посмотри на меня? — грубо схватил за подбородок, надавливая на нежную кожу. — Ты курила?
Поняв, что задела за живое, она продолжила гнуть свое.
— Буду с ним, на зло тебе, — зашипела сквозь зубы, не отрывая глаз от застывшего лица. — Понял? Отпусти! — попыталась сбросить сильные руки, одновременно обмирая от их прикосновения. Любила его до одури. До маниакального помешательства. Как же хотелось заставить его мучиться, пережить всю ту боль, что пережила сама. — Убери, сказала! — завопила истерично, наразрыв и со всей силы ударила по начавшей отекать щеке. Добротно увалила. Так, как учил в прошлом. На какой-то момент Алексей послабил захват, и этого хватило, чтобы она отскочила на самый край утёса.
Ни секунды промедления. Хотела наказать? Да, пожалуйста! Только вопрос, кого?
Всего лишь три шага — и вот уже она оттолкнулась от выступа, сгруппировавшись для прыжка.
То, что Лёха схватил её в последний момент — ничем не помогло.
Полетели вниз вместе. В самое пекло.
Одновременно ушли под воду, подняв столбы брызг. Чудом не свернули шеи, нарушив все правила группировки.
Лёшка сразу вынырнул на поверхность, осматриваясь по сторонам. Некрасова показалась спустя минуту, панически хватая ртом воздух. В голове пульсировала одна единственная мысль: вытащить на берег и всыпать таких мандюлей, чтобы потом с месяц не могла на заднице сидеть.
— Долбаная наркоманка, — взревел на всю глотку, подплывая. Только она могла довести до белого каления, больше никто. Мощным захватом перехватил её под мышки, удерживая на плаву. Судя по застывшему в глазах ужасу, кто-то даже толком не умел плавать. От этой мысли озверел ещё больше. — Тебе жить надоело, паскуда ты этакая? Ещё один такой номер и клянусь, я убью тебя нах**.
Мощные гребки свободной рукой прошивали всё тело болезненным спазмом. Знали, с*ки, куда бить. Из последних сил греб к берегу, чувствуя на шее рваное дыхание.
Вот же угораздило. Ладно он, ничего святого за душой. А она?..
Не наркоманка она и не суицидальная дурочка, просто накрыло. Так бывает, когда опускаются руки, а в сердце, будто тысячи иголок вонзились. Но чтобы он не говорил, как бы не ранил и не отталкивал, нанося удар за ударом — сердце-то не обманешь. Рвалось оно к нему, не смотря на все доводы разума держаться подальше. Замирало от одного только взгляда и вновь начинало трепыхаться, пускаясь вскачь. Уже не от злости или обиды, а жаркого, изнывающего чувства. За это и презирала себя, ненавидела всеми фибрами души.
На всех его девах могла закрыть глаза, только не на сестру. Пока она боролась за него всеми мыслимыми и немыслимыми способами, той даже делать ничего не пришлось. Как можно быть настолько слепой, не понимала. Но прозрение оказалось слишком болезненным.
Глава 1
— С твоим-то ростом, Лёшка, да физическими данными только в спецназ или погранвойска, — пробасил Василий Станиславович под конец медкомиссии. — Если не дурконешь и останешься служить — в большие люди выбьешься. Серёжка гордился бы тобой. Жаль, потерял два года, но, — нахмурил брови, вспоминая события двухлетней давности, — значит, так нужно было.
Алексей улыбнулся.
— Спасибо.
— На какое число призывают?
— На двадцатое, — заявил без особого энтузиазма. Не страшила служба, наоборот, видел в ней своего рода дорожку в светлое будущее, а вот перспектива оставить без присмотра маму, тяжким грузом давила на плечи.
— Ого! Так быстро, — нахмурился друг семьи.
— А что вы хотели? — подала голос медсестра, закончив возиться с медицинскими картками. — Самый разгар весеннего призыва. Автобусы от военкомата каждый день отходят переполненные.
Терапевт хмыкнул, переключившись на помощницу, ненадолго позабыв о Гончарове.
— Надо же?! Я думал, сейчас все откупаются, а оно вон как. Это хорошо, кто-то ведь должен стоять на защите Родины. Мы служили, теперь пускай наши дети служат. Всё правильно. Нехрен протирать штаны в универах за счёт родительского бабла.
Лёшка терпеливо стоял возле стола, ожидая заключения и решал одну из самых сложных задач за последнее время: как побыстрее перехватить Вику. Городок небольшой, пока шел в военкомат, человек десять общих знакомых повстречал. Если донесут раньше — начнутся обиды.
— Дядь Вась, — протянул на прощание руку, как только терапевт передал заключение о пригодности к службе. — Я бы хотел попросить вас наведываться иногда к моим. Чисто так, подсобить по-мужски. Мать… она ведь сама никогда не попросит.
Мужчина пожал руку, по-отцовски похлопав парня по плечу.
— Не волнуйся. Не брошу. А ты давай, устраивай свое будущее, и рви когти из нашего Зажопья…
В коридоре поджидал Русый, тоже призывник, как и он. Познакомились на прошлой неделе, во многом сошлись взглядами, да так и стали общаться, отбывая последние дни на гражданке.
— Ну чё там? — спрыгнул он с подоконника, разминая плечи.
Лёшка на ходу достал сигареты, направляясь на улицу и остановившись на крыльце, прикурил.
— Да нормуль всё. Туда же, куда и тебя.
— Ещё бы в одну часть попасть — вообще закачаешься. Но ты ведь помнишь? — закурил и себе, провожая взглядом молоденьких практиканток. — Если разойдемся, будем писать друг другу. Номер не потерял? — сощурился, повернувшись к Гончарову.
— Не ссы, не потерял. У меня хорошая зрительная память. — Вряд ли ему придется прибегнуть к услугам Руслана, но в жизни, как говорится, всякое бывает.
Кохнович собирался после службы осесть в столице у брата и всячески звал Лёшку с собой, предлагая и сытое место, и приличный заработок едва не на халяву, вот только способы получениях этих самых зарплат слегка напрягали Гончарова.
— Ну и ладненько. А так, не передумал?
Уже третий день Руслан пытался переманить к себе новоявленного друга, красочно расписывая преимущества работы на столичных братков. Мол, перспектива карьерного роста обеспечена, да и возможность помогать родням перепадёт нехилая.
Заманчивое предложение, если учесть, что в их городке кроме разреза с полуразрушенными шахтами ничего толкового нет. Но что-то сдерживало. Бесспорно, круто, когда у тебя бабок немерено, есть машина, жилье, те же самые перспективы. Но ведь за всё придется платить. Прикрывать чей-то бизнес, заниматься вымогательством, буквально выбивая из должников деньги, порой калеча, а порой — и убивая.
Тут было над чем задуматься. Пускай Русый и уверял, что до убийства ни разу не доходило, не верил Лёшка в столь щедрый подарок судьбы. В бизнесе Тохи, двоюродного брата Руслана всё было просто: или ты, или тебя. Хочешь жить — умей вертеться. А ему хотелось заработать денег, не переступая черту закона. По крайней мере, пока.
В двадцать один год жизнь только начинается. Ещё успеется просраться. Миллионы людей зарабатывают деньги честным трудом и ведь как-то живут? Тут главное смекалка и умение проявить себя.
— Пока нет, — сощурился, выдыхая дым. — Попробую в органы или, на крайняк, в охрану.
— Ты шутишь? — Русый настолько удивился, что заржал на весь двор. — Тогда уж лучше на физкультурный поступай. С твоей-то физподготовкой, тебя любой ВУЗ заберёт. Ну и насмешил, охранник, блин.
Лёшка не стал вникать в подробности, рассказывая, как в свое время не поступил в универ из-за болезни отца. Да и не спешили его забирать. Конкурс огромный, взятки — на каждом шагу. А безденежье такая штука, что далеко не уедешь. Порой, хлеба не было за что купить, не то, чтобы по универам разъезжать. Так и вышло, что пошел в обычный технарь на технолога, лишь бы быть поближе к семье. И хотя учился нормально, понял, что стоять за станком и чертить технологические карты — не его. Не лежала его душа ко всяким там подачам суппорта и оборотам шпинделя, хоть ты тресни. А вот охрана — другое дело, тем более что после армии туда попасть проще простого.
— Ладно, ты куда сейчас? — быстро сменил тему Руслан. Не хочет человек — как хочет. Главное, чтобы потом не пожалел.
— К Вике, — сразу улыбнулся Лёшка, выбросив в урну сигарету.
— Ясно, тогда до четверга?
— До четверга.
После крепкого рукопожатия разошлись.
Только сейчас обратил внимание, насколько вокруг красиво. Всё-таки весна опупенное время года. А в их городке — так вообще красотень неописуемая. Повсюду цветущая сирень, величественные каштаны. Сладковато-приторный аромат пьянил, заставляя дышать на полную грудь. И так легко стало на душе, что и годовалая служба в армии показалась плевым делом.
Больше всего тревожился за мать и за сестрёнку-сорвиголову. Да и с Викой как-то всё неоднозначно. Для него подождать с год девушку не было проблемой. А вот для неё… Не хотелось грузиться раньше времени.
Сотни красивых девушек вокруг, а ему далась эта Некрасова. Гордая, неприступная красавица, которую до ломоты в зубах захотелось приручить, попробовать на вкус, сделать своей.
Сначала думал: ради очередной галочки. А потом, чем больше узнавал, чем дольше добивался расположения, тем сильнее влюблялся. И теперь ходил за ней попятам, ловя, как дебил, каждый вздох и взгляд…
Нырнув в соседний двор, ещё издали заметил Владку, отбивающуюся от паренька не намного старше её самой. Малец норовил запихнуть ей за шиворот майского жука, сопровождая сей процесс громким гоготом. И ладно, если бы только за шиворот, так эта мразь ещё и платье задирала, показывая столпившимся неподалеку подельникам девчачьи трусы. При виде розовых мишек сопляки заливались смехом, доведя Владу до слёз.
Лёшка осмотрелся по сторонам, отмечая отсутствие взрослых и пылая праведным гневом, незаметно подкрался к улюлюкающей толпе.
— Ты что творишь, мразина? — нагрянул сзади и не позволяя опомниться, схватил мальца за шкирки. Стряхнул хорошенько, заглядывая в испуганные глаза, а потом в полсилы отшвырнул в песочницу. — Совсем страх потерял? Ещё раз увижу с Ладой — заставлю жрать этих жуков, понял?
Тот приземлился на задницу, а потом ловко подскочил на ноги и, заорав на всю глотку, смылся в соседний двор. Замершая свора потянулась за предводителем, на бегу перепрыгивая через скамейки.
— Сейчас он мамку позовет, — всхлипнула Влада, привлекая к себе внимание Гончарова. — Вони будет — дальше некуда. Его мамка знаешь, какая противная.
Лёшка присел на корточки, достал из кармана чистый носовой платок и протянул девочке. Та покраснела, поблагодарив, и принялась тереть зареванные щёки.
— Да мне пофиг. Ты мне лучше вот что скажи: почему сдачи не даешь?
— Как тут дашь? — возмутилась девочка, прекратив вытирать глаза. — Видел, какой он? На целую голову выше.
Лёшка осуждающе покачал головой, предвидя дальнейший прессинг со стороны сопляка. Владу стоило подучить некоторым приемам, чтобы умела постоять за себя.
Поделиться книгой: