Помоги проекту - поделись книгой:
I.
«Список вещей, отнятых Сеньком Полозовичем, Наместником Черкасским, у Козаков Черкасских, которые пограбили эти вещи у купцов; а также опись вещей, конфискованных Наместником после смерти козака Митенка, неоставившаго после себя наследников. 150.
Господарь, его милость на память казал записати, што Сенко Полозович его милости речей дал, што у Козаков Черкаских побрал, у князя Дмитровых Козаков, на имя: у Душбекенича, а в Мандрики, а в Минки лицом повыймал есми; у Щуровы роты перекрали тых купцов. Охматовы речи: шесть шуб белинных брушщатых, а семый торлоп бручатый же белиный, а пятери лисии ножчатыи бланы, а, шесть локот сукна цвикольскаго; Щуровы роты козак умер Митенко, а после того козака на мене, на город пришлы отумерлые речи: двадцать чотыри локти сукна трицкого черленого, а семнадцать камней дорогих, а перло великое, а две пугвицы золотых, а чотыри жемчужки маленких; а тыи отумерлые речи у Митенково бурсника, на имя у Каленика, у козакаж, а после Митенка побрал есми на себе, на город, как же того обычай есть, тыи отумерлые речи хто ближнего не мает, приходят на наместника Черкаского. Двадцать и чотыри локти сукна роздавал есми слугам на однорадки, а камене все и перла дал есми самому господару великому королю у руки.
II.
Грамота, данная Сигизмундом I Пану Яну Пеньку, в том, кто он признается невинным в бунте Каневцев и Черкасцев против Старосты Василия Тышкевича, не смотря на подозрение, взведенное на него в том, что он их к бунту подстрекал. – 1537. Марта 3.
Лета Божьего Нароженья тысяча пятсот тридцать седьмаго, месяца марта третий день, индикт десятый.
Приездил до короля его милости, до коруны Польское, до Кракова пан Ян Петрович Певко, оповедаючи то, иж принесен к нему лист господарский, где пишет о бунтованью и збуренью Черкасцов и Каневцов, напротив старосты тамошнего, пана Василья Тишкевича, якобы мел он того причинцою быти, и к тому бунтованью их подводити; который жо лист пан Ян перед королем его милостью вказывал, и поведил перед его милостью, иж предкове его и он сам, з молодых своих лет предком короля его милости, и за щастное панованье самому его милости господарю верне, а цнотливе и стаде служили; а и он теж, будучи от короля его милости на замок Киевский послан, и на тых замкох Черкасех и Каневе мешкаючи, правдиве послуги свои его милости оказывал, а в жадном выступе и переказе речи посполитое николи не дознан есть, и о том збуренью Черкасцов и Каневцов ни которое причины и направы его не было, и ничего о том не ведает, с чего тое бунтованье их вросло, и для которих причин против старосты его милости они то вчинили; а хтобы в том его пред господарем его милостью обвинил, и таковую справу о нем дал, хотячи того ся королю его милости справити, и невинность свою во всем оказали, и в том ся усправедливити як на доброго, а цнотливаго залежить. А так король его милость, выслухавшы листу своего до пана Яна Пенка писанаго, и речей его, который он коло справы своес достаточно, а широце перед его милостью преложил, рачил в том невинность пана Пенкову узнати; ачкольве тот лист господарский за великим бунтованьем оных Черкасцов и Каневцов к нему был писан, и в таковое домниманье его милости он был приведен, а гдыж пан Ян до короля его милости приездил, и справу певную коло того перед его милостью вчинил, его милость господарь тую всю справу пана Пенкову рачил приняли и во всем ей местцо и веру в себе дати, и на том зоставити, иж тыи речи самому пану Яну и потомком его чести и доброй их славе не мають ничим шкодити, ныне и на потомный часы.
III.
Универсал Сигизмунда Августа к Козакам, переселившимся из городов и замков в пограничные с Турцией области, в котором им предписывается в замки и города возвратиться, и состоять там на службе, получая, назначенное Королем, жалованье, а также в пределы Турецкие не врываться, так как это нарушает договоры заключенные с Турциею, 1568, Ноября 20.
Жикгимонт Август Божю милостю, король Полский, великий князь Литовский, Руский, Пруский, Жомойтский, Мазовецкий, Лифлянтский и иных.
Подданым нашим, козаком тым, которые з замков и мест наших Украйных, без росказаня и ведомости наше господарское и старосту наших Украйных зъехавши, на низу, на Днепре, в полю, и на иных входах перемет– кивают: Маем того ведомость, иж вы, на местцах помененых, у входах розных свовольне живучи, подданых пара Турецкого, чабаном и Татаром цара Перекопского, на улусы и кочовища их находечи, великие шкоды и лупезства им чините, а тым границы панств наших от неприятеля в небезпечество приводите. Кгдыж цар Турецкий также и цар Перекопский з нами и с панствы нашими перемире мают, котораго, и теперь поновляючи, цар Турецкий по смерти отца своего через кашталяна Войницкого, пана Петра Зборовского, и через чауша своего на писме до конченя нам послал, хотечи з нами в доброй приязни быти, толко абы з стороны панств наших подданым его и Татарам Перекопским также шкоды и лупезства не делали, якие бывали перед тым; чого естлибы от нас не погамовано, с трудностю абысмо перемире модно держатися для лихих и своволных людей, для которых такие вторжки от войск неприятельских до панства нашего деются, то на собе вся Украина и далшие поветы от Украины добре чують, якую шкоду и полон приймують. Прото приказуєм вам и конечно то мети хочем, ажбы есте, тым своволенством своим панству нашому небезпечности не чанечи, и покою посполитого не нарушавши, с поля, з низу и зо всих уходов, до замков и мест наших вышли, а через то там своволне не ездили, чабаном цара Турецкого и Татаром цара Перекопского шкоды и лупезства чинити, на улусы и кочовища их наеждчати не смели; ведже при замцех наших знайдется вам служба наша, за которую жаловане каждый з вас от нас одержит, кеды тое своволности поперестанете, а где бы ея которые з вас, о сесь лист и росказанье наше господарское недбаючи, того ся важил; ино мы старостам нашим тамошним Украиным науку нашу дали, што они зо всими вами непослушными росказаня нашого чинити мают; так иж, яко нарушителя покою посполитого, караня срокгого не увойдете.
(М.П.) Матей Савицкий писар.
С. 130–132.
XXXVIII.
«Универсал Королевский к обывателям Воеводств: Волынского, Киевского и Брацлавского, приглашающий их людей, разбежавшихся после разгромления Козаков, и остающихся без службы, хватать, не дозволять им собираться в купы, в случае самоуправства с их стороны казнить смертию, не пропускать в Запорожье, а Запорожцев не впускать на Украину. – 1596, Сентября 1.
Року тисеча пятьсот деветьдесят шостого, месеца сентебра четвертогонадцать дня.
На вряде кгродском Луцком, передо мною, Щасным Кгалезским, подстаростим Луцким, постановившися обличъне у суду, урожоный пани Вавривец Бережецкий, Ловчий Киевский и Дворанин его Королевское милости, покладал лист его Королевское милости, и домовлялся, абы принят, и публикован, и до книг уписан был; которого, публиковать казавши, и до книг уписати казал, который слово от слова так ся в собе мает. Жикгимонт третий Божью милостью Король Полский, Великий Князь Литовский, Руский, Пруский, Мазовоцкий, Жомоитский, Ифлянтский и теж Шведский, Кготский, Вандалский дедичный Король всим вобец и каждому з особна, а звлаща Воеводом, Кашталяном, Маршалком, Дикгнитаром, врядом вшеляким, земским, кгродским и иным всим обывателем, шляхте, рыцерству, так же Старостом и державцом нашим и всим поддадим Войтом, мещаном в местех и местечках наших и теж князьских, панских, у воеводствах Киевском, Волынском и Браславском упрейме и верне нам милым ласка наша Королевская. Маем того ведомость, же с того, недавно розгроменого войска людей своволных козацкого, некоторые своволники еще при замках, местех и местечках наших так в по селах наших господарских и шляхетских туляютьсе, и, без службы бавечисе, знову зась до таковоеж купы збиратисе, поблоски о собе и пригрозки пущают, чому, в час забегаючи, мы, Господар напоминаем верность вашу, и росказуем, абысте таковым людем, которых, яко великий ся запал был до своеволи всчал, маючи на доброй печи, до збиранья знову оным не допущали, и овшем, таковых и в наймнейшое купы, хоть бы их до одного пять або шесть чоловека без службы прилучилосе, росполошивали, и поскромяли; одних везеньем, даванем до замков наших, а иных гултяев, без службы будучих, яко лозных, злаща гдебы збродни якяе всчинали, свовольне жили, морды, кгвалты, бои, разбои, погрозки чинили, (имали) и на горле карали; также и тых, которые бы з осел, з горы (sic) выволанци и иные, зрадивши панов своих, на Украину збегали, службы не маючи, а листов свядечных особе не указуючи, гамовали, поскромяли, и в дикие поля и на запороги и иным всякое кондыцый таковым ходити заборонили; а людем укривжоным справедливости з них чинили; теж Запорожцов, абысте з Запорожья на Украину, где бы ся выгребать хотели, не пущали, и противко ним, яко неприятелем коронным конно, збройно повстали и пристани до берегов моцно боронили, и заховали быстеся в том всем подлуг консттуцыи, на прошлом сейме о том козацстве уфаленое; иначей не чинечи конечно с повинности своее, и для задержанья покою в отчизне своей. Писан у Варшаве, лета Божого Нароженья тисеча пятьсот деветьдесят шостого, месеца Сентебра первого дня, а панованя королевств наших Польского девятого, а Шведского третего року. У того листу печать коронная и подпись руки его Королевское милости в тые слова Sigismundus rex. Floryan Oleszko. Который то лист его Королевское милости с початку, аж до конца до книг кгродских Луцких есть уписан.
Акты Шведского государственного архива
Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском Генерал-губернаторе. Киев: Типография Императорского Университета Св. Владимира, 1908. Часть третья. Т. VI. Акты Шведского государственного архива, относящиеся к истории Малороссии (1649–1660 гг.).
С. 1–3. «От редакции. Киевская Археографическая Коммиссия, заботясь об издании важнейших источников по истории Юго-западной России, десять нет тому назад обратила внимание на новый, мало известный и трудно доступный материал для этой истории хранящийся в Стокгольмских архивах. Документы сношений шведского правительства с Польшею, Москвою, Трансильваниеяю, Крымом и Турциею содержат не мало интересных указаний на южную Русь и в особенности на козачество. И до эпохи Богдана Хмельницкого начались прямые сношения Шведов с козаками (по поводу борьбы Швеции с Польшею), но в особенности важными для истории нашего края становятся эти сношения при Хмельницком, как до присоединения Малороссии к Московскому государству, так и после Переяславской присяги на подданство Козаков Москве. Каков был характер этих сношений? Мирились ли они с Переяславским актом 1654 г.? На этот счет существуют сильные разногласия между нашими историками, а потому как достоинство лица Богдана Хмельницкого, так и все значение великого акта 1654 года остаются неясными; а таким образом важнейший факт южнорусской истории остается неизъясненным и неустановленным.
Хотя не малое количество документов из истории отношений Швеции к южной России уже опубликовано раньше и известно было историкам, каковы: Соловьев, Костомаров. Кулиш, Карпов и др., но в виду сказанного, Киевская Археографическая Коммиссия признала весьма полезным затронуть громадный источник материалов в самой Швеции, чтобы при помощи его по возможности приблизиться к надлежащему и истинному решению выставленного вопроса. Для этого, и вообще для пополнения сведений о влиянии шведских сношений на события южно-русской истории в XVII в., Коммиссия в 1898 г. дала поручение покойному Н.В. Молчановскому, ознакомившись с составом Шведского государственного архива, наметить более важные акты по южно-русской истории для изданий Коммиссии. Молчановский успешно выполнил это поручение, и часть собранных им материалов издана Коммиссиею под его редакциею в настоящем томе Архива Юго-зап. России.
Но предпринятая им обработка этого материала была, по всей вероятности, не окончена и прервана его неожиданною и внезапною кончиною. В бумагах, найденных по смерти его, нашлась изготовленная им объяснительная статья; она и печатается ныне в настоящем томе в том виде, в каком найдена. Но рассказ о сношениях разных государств по поводу событий в южной России доведен автором до 1650 года; тогда как документы собранные им только начинаются с 1650 и оканчиваются 1660 годом; между тем, по его собственному предположению, главное значение издания относится ко времени и личности Хмельницкого и Выговского[21]. Да и в существе дела десятилетие 1650–1660 гг. есть время наиболее интересное для решения темы, указанной выше; это время непосредственно предшествует Переяславской раде и следует за нею.
Но Коммиссия не считает себя в праве продолжать исследование покойного Молчановского и угадывать окончательные выводы, к каким он мог придти. Нам остается только сожалеть о безвременной кончине талантливого сотрудника.
Предисловие
Изданные в настоящем томе акты извлечены из коллекций шведского государственного архива в Стокгольме.
Общие сведения о характере документов и устройстве этого обширного хранилища можно почерпнуть из обстоятельной статьи г. Ю. Готье: «Стокгольмский государственный архив»[22]. Организованная на правильных началах лишь с 70-х годов прошлого века, администрация архива еще не успела составить подробных описей делам московским и польским, наиболее интересным для русских исследователей, а к разбору некоторых обширных коллекций, важных для истории Польши XVII в., приступлено только в последнее время. Инвентари московских и польских дел, напечатанные доныне чрезвычайно кратки. Между тем в одном отделе «Muscovitica» находится боле 450 томов и связок для периода 1615–1811 гг. Кроме собственно дипломатического материала, над изучением которого много, потрудился проф. Г.Б. Форстен, в этих бумагах сосредоточено большое количество бытовых, статистических и географических данных для московского и петербургского периодов русской истории. Разработка этих обширных материалов едва начата, а между тем они неизбежно должны привлечь к себе внимание русской науки[23]. То же самое следует сказать о польских исторических материалах архива. Хотя интерес Швеции к польским делам отразился преимущественно в дипломатической переписке, но во время шведско-польских войн, особенно в 50-х годах XVII ст. шведы увезли к себе множество польских документов, старых изданий и коллекций, которые не были возвращены на родину, не смотря на требование оливского трактата 1660 г. Так, в архиве можно видеть даже подлинные семейные бумаги короля Владислава IV. Польские дела архива, чрезвычайно обширные и весьма ценные по содержанию, неизбежно потребуют разработки и подробного описания в целях беспристрастного изучения истории шведско-польских отношений.
Бумаги архива, относящиеся непосредственно к истории Малороссии и в частности Запорожья, собраны в особую добавочную коллекцию под названием «Cosacia»[24]. Они незначительны но объему. Малорусское козачество XVII в. привлекало время от времени внимание шведских дипломатов лишь как один из второстепенных факторов в политических комбинациях эпохи войн в Германии, Польше и Московском государстве. Германские и польские войны естественно направили внимание шведской дипломатии к делам далекого юга Европы; борьба с Польшей и Москвой за прибалтийские области, широкие планы раздела Польши при Карле X Густаве, походы Карла XII вовлекали так или иначе и козачество в комбинации общеевропейской политики, в эту страстную и напряженную дипломатическую борьбу, в исходе которой был заинтересован весь западно-европейский мир, как католический, так и протестантский. При Богдане Хмельницком и Иване Выговском малорусское козачество сделало попытку – правда, колеблющуюся и нерешительную – занять известную позицию в этой явной и скрытой борьбе, обеспечить и себе часть добычи при ожидавшемся распадении Польши. Для Швеции козачество представляло в этом случае подспорное орудие в ее широких политических планах, орудие, которым нелегко было воспользоваться при Хмельницком и Выговском. Таков характер большинства оффициальных бумаг архива, относящихся непосредственно к истории Малороссии. Несколько связок в отделе «Cosacia», составляющем прибавление к делам московским и польским, обнимают время 1654–1747 гг., но лишь политика Б. Хмельницкого и Выговского да личность Филиппа Орлика обрисовываются; этими бумагами в сколько-нибудь связном виде, – прочие акты отдела имеют случайный характер, как напр., письма кошевых атаманов 1709–1721 гг.[25] Обширная корреспонденция Филиппа Орлика и его семьи – письма, прошения, политические мемории, копии дипломатической переписки – представляет, в связи с недавно найденным дневником Орлика[26] значительный интерес собственно для истории и характеристики мазепинцев. Таким образом, отдел «Cosacia» имеет характер эпизодический, в зависимости от свойства щведско-козацких отношений.
Но документами этого отдела далеко не исчерпываются все материалы для истории Малороссии, хранящиеся в архиве: немало ценных в этом отношении актов и указаний можно встретит в других коллекциях – в делах московских, молдаво-валашских, турецких и особенно в польских, татарских и трансильванских[27]. Кроме того, перворазрядное значение имеет и шведская государственная регистратура, это огромное собрание копий корреспонденции шведских королей по всевозможным делам и прежде всего по делам политическим. Для периода 1648–1660 гг., регистратура хранится в 48 фолиантах по 2000 и более листов в каждом. Описи регистратуры этой эпохи еще не изданы, между тем многие важные документы, утраченные в подлинниках, могут быть восстановлены лишь по этому собранию.
Для настоящего издания избраны лишь документы, относящиеся к эпохе Б. Хмельницкого и Выговского, при чем по возможности устранено издание актов уже известных. Следует оговориться, что донесения шведских корреспондентов в Данциге Павла Пельса и Иоганна Коха за 1649–1656 гг.[28], не смотря на все важное их значение, не могли быть исчерпаны в настоящем издании даже в сотой доле. Донесения эти, составившие несколько томов, требуют если не полного издания, то подробного описания: кажется, можно сказать безошибочно, что если бы погибла вся современная польская корреспонденция по делам политическим, то содержание ее могло бы быть восстановлено в общих чертах по донесениям Пельса и Коха.
Некоторая неустойчивость взглядов, высказанных историками о характере отношений козачества к Швеции при Б. Хмельницком и Выговском, – должна послужить достаточным оправданием для настоящего издания.
Извлечение напечатанных ниже материалов из шведского государственного архива не могло бы состояться без материального и нравственного содействия киевского генерал-губернатора, генерал-адъютанта М.И. Драгомирова, и учрежденной при генерал-губернаторе Коммиссии для разбора древних актов. За оказанное мне внимание и содействие считаю долгом выразить им искреннюю признательность. С такою же признательностью я должен упомянуть о необыкновенной любезности и внимании, оказанных мне в 1898 и 1899 гг. со стороны служащих в Стокгольском государственном архиве ученых: каммергера С. Silfverstolpe и д-ров S. Bergh’a, S. Clason’a, Р. Sonden’a и Th. Westrin’a».
С. 89–92.
После нижайших наших приветствий, радуемся краткости войны и счастливым победам наияснейшого и всемилостивейшего короля шведского, нашего господаря. Лишь только получили от светл. нашего друга господина Иеронима Радзеевского, вице-канцлера польского, известия о времени и маршруте, избранных наияснейшим королем шведским против короля польского, как тотчас-же после рады послали часть нашего войска для нападения на господина Потоцкого, польского генерала, дабы показать нашу любовь и преданность наияснейшему королю шведскому, и потому мы не имели времени для осады крепостей Каменца, Львова и других, которые мы разорили, а это сделано по двум причинам; первая – чтобы скорее приблизиться и соединиться с войском наияснейшего короля шведского, вторая – чтобы не допускать в крепости московских гарнизонов, к чему стремились москвитяне, ибо мы желаем, чтобы эта сторона и проход оставались свободными от москвитян и находились во власти того, кого пожелаем, дабы иметь во всякое время свободное сообщение с вашим кор. величеством во всех случаях. Умоляем ваше кор. величество милостиво воззреть на верную службу светл. Радзеевского, нашего дражайшего друга и брата, и устроить его в таком месте, чтобы мы могли с ним сообщаться и советоваться, ибо всегда его советы были полезны и мы ему весьма обязаны, особенно же за разумный совет и убеждение поступить под протекцию вашего кор. величества, под которой навсегда находясь будем преданы и верны к услуге вашему величеству. Нижайше просим (дать) знать о милости и почести, какими ваше кор. величество удостоит его. Обещаем вашему кор. величеству быть во всякое время преданными слугами против всякого его врага. Еще обещаем, если москвитяне не вступят в справедливое соглашение и пожелают без причины двинуться против вашего кор. величества, (обещаем) быть на стороне вашего кор. величества. Просим также ваше кор. величество не тревожить их без причины, ибо мы получили от них большую помощь, имея много врагов: Поляков, Татар, Молдаван, Волохов, Трансильван и Турок, почему союз с ними оказался весьма полезным. Поэтому просим ваше кор. величество соблюдать условия уже заключенные, а если Господь, как мы того желаем, устроит союз шведов с москвитянами и козаками, то многие народы будут подавлены и побеждены этими силами. Еще обещаем вашему кор. величеству, что в случае войны в Германии, Трансильвания или в другом месте пошлем ему на помощь сколько понадобится Козаков, но только чтобы им предоставлена была добыча и трофеи, которые добудем. Равным образом надеемся, что если кто-либо из наших врагов пожелает вредить светл. господину Радзеевскому и светл. господину Выговскому, канцлеру запорожскому, или нашему договору, то ваше величество, как милостивейший король, наш господарь, будет нашим покровителем и доброжелателем, и заключая мир с нашими врагами не забудет и не покинет нас; мы единственно просим защиты от вреда со стороны наших врагов. А так как козаки не могут оставаться без войны после окончания войны с Польшей, то мы просим ваше корол. величество выступить против Турок для освобождения столь многих христиан от этого рабства, войдя в прямое соглашение с москвитянами, равно и с другими, которые присоединятся, дабы каждый был обеспечен относительно своего участия в деле. Когда это будет сделано, мы двинемся с нашими судами морем, а ваше кор. величество сушею, и таким образом возникнет непродолжительная и легкая, еще невиданная война. Уже с давнего времени желали мы поднять эту войну еще под влиянием настояний венецианцев, но помешала война с Польшей, потому что мы не доверяем королю Казимиру, который неоднократно нарушал обещанный мир. Так как каменецкая крепость равно необходима как для вашего кор. величества, так и для нас ради свободных сношений всегда и во всем, то мы просим ваше кор. величество, чтобы она отдана была в управление и досмотр верному слуге вашего кор. величества Иерониму Радзеевскому, польскому вице-канцлеру, дабы мы постоянно могли пользоваться его советами, а если его светлость Потоцкий не пожелает сдать крепость, то мы силою заставим сдать ее вместе с другими. Мы сильно обрадованы, что Господь даровал Польше столь могущественного короля. Но зная, что при своей коронации он обещал шведским сенаторам, в случае присоединения какого-либо государства или провинции, не оставлять Швеции, то посему нижайше просим, чтобы вице-король, которого назначит ваше величество, был в совершенной его зависимости, дабы соблюдены были договоры и условия и не произошло какого-либо замешательства, а мы со своей стороны также будем соблюдать наши договоры из поколения в поколение, согласно с клятвой, принесенной в присутствии достой. Даниила греческого аббата, нашего посла, а также и с клятвой, которую принесем в присутствии послов, ожидаемых нами со стороны вашего кор. величества, коих ищем с великою охотою, дабы совместно с генеральною старшиною обсудить и решить то, что прикажет ваше кор. вел., наш господарь. На все, что доложил г. о. аббат, мы согласились и утвердили, и желаем иметь постоянный мир на все времена для взаимной помощи. Если же москвитяне без справедливой причины не перестанут действовать против вашего величества, то мы обещаем быть на вашей королевской стороне. Да не удивляется ваше кор. величество, что мы не отвечали немедленно. Мы тотчас отправили г. аббата в Литву вместе с полковником Зикри (?) по имени Бурлаем, но москвитяне отказали дать им пропуск; вслед затем вновь отправлен о. аббат с полковником Иваном Тафрали чрез Валахию, Молдавию и Турцию, но они также не могли пробраться до того самого времени, когда прибыл господин Александр, посол вашего кор. величества: таким образом в этот последний раз мы отправили их через Львов.
Даны во Львове в месяце октябре 1655 г.
Вашего свящ. величества нижайший слуга, посол светлейшего гетмана Хмельницкого войска Запорожского
Даниил греческий аббат, посол.
Преданнейший слуга
Марко Тарси, секретарь и переводчик».
С. 153–166.
7
Если Хмельницкий изъявит согласие или желание принять на себя обязательство военной помощи против врагов кор. вел. и шведского государства вообще, то в высшей степени желательно и послы должны стремиться к тому, чтобы всех вообще врагов кор. вел. разъединить с Хмельницким и убедить последнего помогать кор. вел. и Швеции против всех и каждого, с кем его вел, ныне находится в войне или впредь воевать будет. С этой целью следует убедить Козаков составить совершено свободное государство, ни от кого независимое, но находящееся в настоящем protectitium foedus с кор. вел., а это может быть достигнуто на следующих условиях: 1) козаки немедленно посылают кор. вел-ву 30,000 чел., более или менее, для выполнения того, что кор. вел. признает за благо. 2) Хмельницкий со всем своим войском зимою или будущею весною вступит в Польшу или Московию, смотря по тому, как условится с ним кор. вел. 3) это вспомогательное войско не получает платы и будет содержать себя войною, но при этом обязательно соблюдение надлежащего военного порядка. 4) Хмельницкий или козаки в течении настоящей войны или впоследствии не должны без ведома кор. вел. начинать никакой войны, для которой потребовалась бы военная помощь кор. вел. и Швеции. 5) не заключать никакого мира или перемирия с врагами кор. вел. без его согласия. 6) если возникнет разногласие с козаками по какому-либо пункту, то удовлетворение их предоставляется искусству послов.
Со стороны кор. вел. могут быть приняты следующия обязательства: 1) кор. вел. не будет поддерживать или помогать врагам и недоброжелателям Козаков, но, напротив, вредить, а Козаков по возможности защищать. 2) с врагами, против которых получит помощь, кор. вел. не замирится без ведома Козаков, а интересы последних будет принимать в надлежащее внимание, особенно в трактатах с Польшею, при чем прежде всего должно обсуждаться то, что ниже изложено касательно Польши. 3) для сношений с народами, находящимися между владениями кор. вел. и Козаков, с обеих сторон будут поддерживаемы свободные сообщения, а для торговли и других сношений страна Козаков должна быть открыта кор. вел-ву. Если козаки того потребуют, то такое же обязательство может быть дано взаимно и относительно владений кор. вел-ва.
8.
Когда переговоры приведут к такому общему союзу или вытекающим из него вопросам, то послы все время должны fundamentaliter руководствоваться волей кор. вел. в этом деле, в котором важнейшее значение имеют две стороны: отношения к Польше и противодействие русским.
9.
Что касается намерений Козаков quoad Poloniam, то лучше всего сперва предоставить им самим высказаться. Если они желают быть изъятыми из corpus а Poloniae, сохранить свободное государство в Украине и трех воеводствах, киевском, черниговском и брацлавском, sine dependenta от Польши, то союз может состояться на условиях, указанных в пункте 7-м, но при этом необходимо оговорить, что, насколько вопрос касается польской республики, кор. вел. обещает это козакам absolute, когда кор. вел. благодаря победам овладеет Польшей, а козаки помогут ему в этом; если же для выполнения этого плана возникнут неодолимые препятствия, то кор. вел. при переговорах с Польшею употребит все усилия к тому, чтобы содействовать помянутой выше независимости, а решение должно состояться с ведома Козаков и на таких условиях, какие с обеих сторон будут признаны наиболее соответственными. Если козаки желают отнюдь не отделяться от Польши, но оставаться ее membrum, то их желание равным образом должно быть выслушано и принято во внимание и будет приложена забота к тому, чтобы для них выработаны были такие условия, какея удобнее и легче всего можно получить от поляков. Для этого руководством будут служить инструкции, данные польского республикою своему послу к козакам в прошлом году, и известные документы других послов. При этом труднее всего разрешить вопрос, если козаки по требуют, чтобы выше упомянутые три воеводства были очищены от шляхты, почему послы должны стараться миновать этот вопрос, но, чтобы не испортить дела длинными спорами, согласиться на такое условие, что кор. вел. отдаст козакам эти воеводства, если овладеет Польшею помощью оружия. Если будет заключаться такой трактат, который может обеспечить безопасность обеих сторон, и кор. вел. получит удовлетворение землями у балтийского моря и соседними с ними, а королевские союзники также получат свое удовлетворение и обеспечение, то кор. вел. обещает принять во внимание интересы Козаков как сказано, или по крайней мере не решать дела без их ведома и всемерно поддерживать их желания. Но козаки со своей стороны должны неизменно и всеми силами помогать кор. вел-ву обуздать поляков и не вступать с последними в какой-либо союз или заключать перемирие без согласия кор. вел. Кор. вел. выражает волю, чтобы при этом случае его послы настаивали на возвращении польским – дворянам, которые постоянно стояли на стороне короля в настоящей войне, и особенно князю Богуславу Радзивилу и генерал-майору Немиричу, принадлежащих им в козацких пределах поместий и наследственных имений, имея в виду, что таких лиц немного и что они могут принести большую пользу козакам; в крайнем случае послы должны убедить Хмельницкого помочь означенным лицам получить возмещение в других местах. Если Хмельницкий будет предлагать, чтобы кор. вел. впоследствии возложил на себя польскую корону, то послы должны, не возбуждая его подозрений, представить ему затруднения к этому и стараться под благовидным предлогом отклонить его от этой мысли, выдвинув то соображение, что если Польша будет поставлена в те условия, какие указаны выше, то кор. вел-ву и казакам легко будет держать ее в узде и свобода сообщения будет обеспечена. Но если это не поможет, то послы не должны заявлять о несогласии кор. вел., но поставить условием, что это будет зависеть от Козаков, и если они не в состоянии будут добиться этого, то кор. вел. освобождается от своего обязательства, и союз in effectu заключается на вышеизложенных условиях.
10.
Так как для кор. вел. в высшей степени важно, чтобы козаки выступили с оружием в руках против москвитян, то послы должны обстоятельно выяснить Хмельницкому, как великий князь без всякого повода и основания напал на владения кор. вел. и в отсутствие короля стал воевать их варварски и в высшей степени тиранически, напал на некоторые пограничные крепости, не принимавшие участия во враждебных действиях с той стороны, наконец обложил город Ригу в Лифляндии. С этою целью послам следует иметь с собою все справки о бывших во время правления кор. вел, сношениях между Швецией и Москвой, откуда легко почерпнуть данные и доказательства несправедливости московской войны против кор. вел.
Нижеследующие обстоятельства лучше всего о том свидетельствуют. При начале правления кор. вел. как со стороны последнего, так, и со стороны вел. князя письменно и чрез бывшие посольства постоянно выражалась взаимная склонность к доброму согласию и дружбе между обоими государствами, Кор. вел. послал даже в прошлом году своих полномочных великих послов в Москву, дабы согласно условиям мирного договора сделать все необходимое для его укрепления. Часто подтверждал об этом и уполномочивал своих послов и генералов установить правильные способы для наилучшего и беспрепятственного продолжения войны против Польши с обеих сторон. Несмотря на столь прямые намерения и стремления кор вел., великий князь все это время держал себя с очевидным коварством и предательством и выказывал притворную дружбу, а между тем соединился с поляками, враждебными королю в прошлом году, с целью приостановить успехи королевского победоносного оружия.
Если Хмельницкий представит послам какие-либо возражения и указания на причины, побудившие москвитян к войне, то послы должны на это ответить; что касается допущенных прежде королевскими слугами на литовской границе некоторых насилий, то из подробного королевского письма из Мариенбурга можно вполне видеть правоту кор. вел. и неудовольствие его по поводу замешательств, которые могли быть этим вызваны. Но при этом следует указать на грубые и крупные насилия, допущенные в то же время с московской стороны. Когда речь зайдет о титулах, послы должны указать Хмельницкому, что хотя великий князь присвоил себе более чем следует и разными далеко захватывающими титулами дал повод к справедливому неудовольствию кор. вел., но ради дружбы кор. вел. оставил это и пошел навстречу желанию великого князя, озабочиваясь главным образом, чтобы не произошло никакого ущерба для шведской короны или ее союзников, в особенности же Козаков. При этом разговоре или вообще при удобном случае послы должны ясно представить козакам, что настоящей войной великий князь подтверждает свои замыслы, выраженные в словах титула – Волынь, Подолия, Белая Россия и многих других земель на востоке, западе и севере наследник от отцов и дедов, стремясь таким путем предъявить притязание на все те земли, которые никогда не принадлежали к великому княжеству московскому: Владимир, Тверь, Новгород, Псков, Смоленск, Киев и Галич и разные другие, на которые ни один из его предков не имел притязаний; отсюда козаки легко могут заключить, что предстоит им, если они не помешают выполнению его замыслов; при чем следует обратить внимание, что вел. князь включил в свой титул и их собственную землю. Этот аргумент надлежит развить подробнее и объяснить Хмельницкому, для чего москвитяне тайно замышляют заключить договор с поляками и почему поляки охотнее идут на дружбу с Москвой, нежели с Швецией, а именно, что москвитяне, рассчитывая захватить всю Литву и Польшу, думают путем сближения с поляками покорить Козаков и отнять у них свободу, которой не терпят ни по соседству, ни в самих русских землях. С своей стороны поляки рассчитывают успокоить москвитян и таким образом подчинить Швецию и Козаков, основывая свои надежды на том, что со временем найдутся средства справиться с Москвой. Такими и подобными резонами, в особенности теми, которые окажутся наиболее убедительными для Козаков, следует главнейше стараться всячески восстановить Хмельницкого против москвитян. При этом послы должны искусно намекнуть и на то, как о. Даниил в первый приезд в Стокгольм высказывал, что Хмельницкий охотнее готов дружить со Швецией, нежели с Москвой, и как затем в Варшаве он прямо предлагал кор. вел-ву помощь Козаков против Москвы, для чего следует взять с собой копии этих переговоров; к этому добавить, что и козаки будут иметь случай выгодно воевать, и Хмельницкий получит возможность увеличить свои владения; следует объяснить ему, что таким образом он может освободить Киев и все свои земли от московских гарнизонов, а если пожелает иметь линию сообщения со Швецией, то легче всего установить ее на Смоленск, так как он может овладеть этой дорогой и многими городами в той же стороне. In summa, послы должны всеми силами добиваться того, чтобы двинуть Козаков против Москвы. Но если бы наконец (на что не рассчитывается) они в собственных интересах не согласились на полный разрыв, то послы кор. вел. должны добиваться, чтобы Хмельницкий выслал на службу королю значительное число Козаков или по крайней мере не допустил Козаков оказать Москве какую-либо помощь против кор. вел., а, наоборот, посредством диверсии в пределы Польши развязал королю руки в польской войне.
Фрауэнбург, 25 сентября 1656 г.»
С. 295–299. «Донесение шведского посла Густава Лильекроны кор. Карлу X Густаву о переговорах с Богданом Хмельницким касательно союзного трактата и об отношениях гетмана к соседним государствам. – Из Чигирина, 12 июня 1657 г.
С величайшим почтением принял гетман приветствие вашего кор. вел. и отвечал мне чрез канцлера, что ему не только весьма приятно было узнать о благосклонности вашего кор. величества, во так как в настоящее время нет никого, на чью верность и обещания он мог бы лучше положиться, чем на его. кор. величество короля шведского, то поэтому у него нет большей заботы и стремления, как сохранить за собою навсегда столь верную дружбу. Давно уже желал он подробнее узнать волю и желания вашего кор. вел. и он рад, что я. уполномочен заключить более тесный союз с войском запорожским. Канцлер тотчас получил приказание обсудить со мною все дела и привести к благополучному окончанию. Все это, происходило в присутствии сына Хмельницкого; так как я узнал, что он всем войском запорожским уже избран и объявлен гетманом и что отец по своей болезни передал ему управление, то я от имени вашего кор. вел. поздравил его с этим, с приличными случаю любезностями; все это было благосклонно принято отцом, который высказал намерение известить об этом ваше кор. величество и дружески просить, чтобы ваше кор. вел. после его смерти поддерживали с его сыном тесную дружбу и были к нему всегда благосклонны. При первой беседе с канцлером Выговским понял я, почему они восстановлены против Веллинга:
Что нового случится после этого, буду всеподданнейше без замедления доводить до сведения вашего кор. вел. Сим поручая себя великой милости и благосклонности вашего кор. вел. и с всеподданнейшею верноподанностью желая вашему кор. вел. от Бога всякого блага и счастливого успеха, остаюсь
Вашего кор. величества
всеподданнейший и вернопреданнейший слуга и подданный Густав Лильекрона.
В Чигирине,
12 июня 1657 г.».
Бантыш-Каменский Д.Н. Источники Малороссийской истории
Бантыш-Каменский Д.Н. Источники Малороссийской истории. М.: Московский университет, 1858. Часть 1.1649–1687.
«Предисловие. Действительный Член Императорского Общества истории и древностей Росийских при Московском Университете, Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский, при самом начале издания «Чтений» в сем Обществе, откликнулся на мое приглашение в предисловии к «Истории Руссов или Малой России, соч. Георгия Кониского архиепископа Белорусского», помещенной в первых четырех книжках упомянутого издания за 1846 год, присылать мне, как секретарю Общества, письменные источники Малороссийской, истории для помещения в «Чтениях». Я говорил тогда: «Пора, давно пора, не скрывать нам, Малороссиянам, этих богатств под спудом, но обнародованием их, сколько можно, облегчить изучение нашей истории. Благо, есть верный и скорый случай исполнить эту священную обязанность». И, не прошло двух, трех месяцев, я получил от Дмитрия Николаевича из Петербурга, в ответ на это приглашение и мое письмо к нему, четыре огромных листовника, заключающие в себе самые разнообразные бумаги относительно Малороссийской истории, собранные им в разное время и в разных местах, как историком Малой России. Он предоставил их в полное мое распоряжение, издавать как знаю, и когда знаю. Рассмотревши эту массу памятников, я увидал, что значительная часть их для старого времени хранится в Главном Архиве Министерства Иностранных Дел в Москве, и служила ему при составлении «Истории Малой России», но только самая небольшая часть обнародована, да и обнародованное во многом расходится с необнародованным еще. Я немедленно же приступил к печатанию, и пока набирались самые акты, поместил в «Чтениях» отдельные сочинения о Малороссии, в этом собрании встретившиеся мне, каковы: «О достопамятностях Чернигова, М.Е. Маркова (I книга 1847)»; «Краткое историческое описание о Малой России до 1765 года, с Дополнением о Запорожских Козаках и приложениями, касающимися до сего описания» (VI. книг. 1848 г.); «Описание о Малой России и Украине, Станислава Зарульского, служившего в Русской армии капитаном» (VIII кн. и 1848 г.), и «Замечания, до Малой России принадлежащие» (в 1-й кн. 4-го года, 1848). Некоторые обстоятельства, известные многим, следившим внимательно за действиями Общества истории и древностей Российских, нежданно прервали мои работы, иные приостановив в самом начале, другие в средине, третьи в конце, а были и такие, что стоило только, как говорится, прописать вид, да и пустить на все на четыре. Поступив снова в секретари Общества, естественно, я, прежде всего, стараюсь не конченное покончить, в том числе, разумеется, спешу выпустить в свет «Источники Малороссийской истории, собранные Дмитрием Николаевичем Бантышем-Каменским». Всего их будет 3–4 части. Я думаю, что они составят ему прочный надгробный памятник, быть может, прочнее самой его «Истории Малой России», которою, впрочем, оказал он для своего времени большую услугу Малороссиянам и вообще Русским, и которая и теперь, да и долго еще, может служить не последней советницей при изучений судеб Русского Юга.
Из 85 актов 1-й части (на 682 листах) 55, означенных звездочкой, имеют на; себе №№, выставленные мною при них в Оглавлении. Некоторые служат указанием на те Дела, Малороссийские и Крымские, из которых взяты самые акты; но все ли то самое означают, на верное не могу сказать. Поверить не было мне возможности в настоящее время: если в последствии удастся это уяснить, поделюсь тем и с другими при обнародовании следующих частей «Источников Малороссийской истории», которые, должно надеяться, не встретят уже более появлению своему препятствий.
С. 7-332.
Выписка 1) из всех статей Малороссийских Гетманов прошений с Старшиною и со всем народом, при избрании их, подаванных в 1654, 1659, 1663, 1666,1669,1672, годах, и 2) с решения на оные статьи.
1663. Гетману Ивану Брюховецкому в Батурин.
С. 7. «5-е. Учинить заказ крепкой под жестоким каранием, чтоб Малороссийских городов жители всяких чинов люди вина и табаку к Москве и в Украйные городы и в уезды отнюдь не возили и не продавали и тем бы Великого Государя казне порухи не чинили…».
1669. При избрании гетмана Демьяна Игнатова в Глухове данные.
С. 13. «13-е. Чтоб войскам Российским у Казаков в домах не ставитца и вольностей Казацких не отымать и изменниками их не называть. Повторение прежняго, с прибавкою, чтоб в проводники их не имали, так же и Русских людей, которые на Украйну зашли давно, к Москве их не выбирали, да и в том на Украйне смута была великая, что с Украйны выбирали драгунов и беглых людей по многие лета, и то они чаяли, что чинилось не по Указу».
1649. Список с договоров, учиненных под Зборовым, между Поляками и Хмельницким.
С. 20. «Жиды державцами, откупщиками и закупщиками Христиан не имеют бытии в городах Украинных, где Козаки свои полки имеют».
«И те все статьи бытии имеют на Сойме утверждены, а ныне все вместе в запомненьи, совет же и милость пребывати имеет меж живущими Украйними и войском Его Королевския Милости и Речи Посполитой Запорожским».
1654 г. Договорные статьи Козаков с Царем Алексеем Михайловичем 1654 года.
Поделиться книгой: