Самострой

Николай Лебедев

Самострой

На незатейливой улице города, в котором вы живете, стоял трехэтажный Дом.

Не то, чтобы очень старый, но и не дореволюционный.

Стоял он на одном месте настолько долго, что со временем врос в твердь асфальта по самый подоконник окон первого этажа.

Время шло. И вот однажды, Дом стал замечать, что прохожие перестали бросать на него восторженные взгляды: смотрели они на него как-то не так. Мимолетно взглянув, тут же старались виновато отвернуться.

Многих прохожих Дом знал в лицо, но с каждым годом их становилось все меньше. Наверное, наблюдая за его увяданием, они старались выбирать другие маршруты.

«А быть может, всему виной иная причина?» – думал он.

Дом этого не знал, поскольку был он под толстым слоем штукатурки обыкновенным кирпичным домом.

Единственным его развлечением в последнее время было изредка посыпать знакомых ему людей кусочками своей шелушащейся кожи – давно высохшей краской.

Мысль о краске пришлась как нельзя кстати.

«Все, надоело! Хочу новую жизнь! Подкраситься мне что ли?»

Но он уже красился двадцать лет назад…

И тогда по его пыльному чердаку пронеслась креативная мысль, навеянная летним ветерком, пробившимся сквозь щели в крыше.

«Забеременею!» – вопрос для него был решен окончательно.

От пережитого нервного возбуждения Дом вздрогнул и случайно уронил вниз из-под самого козырька крыши кусок штукатурки. Не кусок, конечно, а небольшой, с его точки зрения, кусочек с килограмм весом. И это, как вы понимаете, была отнюдь не запланированная акция, чтобы привлечь к себе внимание. Хотя…

И надо было такому случиться, что как раз в это самое время мимо Дома проходил какой-то важный чиновник из… Нет, пока не будем говорить откуда, чтобы не обидеть других чиновников, которые могли оказаться на его месте. Да и по другой причине, описанной ниже.

Человекочиновник остановился, пристально посмотрел сначала вверх, а затем в корень Дома. И глубоко задумался.

«Вот, жизнь!» – искрой пронеслась в его голове мысль о бесцельно прожитых в роли незаменимого руководителя годах.

Вздохнул, пнул итальянской туфлей осколок штукатурки и принял Решение.

Улыбнувшись своим мыслям, он покинул опасное место, напевая про себя под нос песенку: «Наша служба и опасна и трудна…»

***

Буквально на следующий день возле Дома, с очевидными признаками психологического воздействия на людей, появилась иностранная строительная бригада с самосвалом и лопатами. Месяца два они рыли. Вырыли бы быстрее, но лопат было только две. Одни рыли, другие это вырытое выносили ведрами наружу. Как муравьи молчаливые и в меру потеющие.

С завидной периодичностью самосвал приезжал пустым, а благодаря усилиям экскаватора, уезжал полным. День и ночь, самосвалам же все это фиолетово.

Нет смысла описывать последующие манипуляции строителей, поскольку все вы о них прекрасно осведомлены.

И вот наступил долгожданный час – у нашего Дома родился подвал. Пока еще пустой и гулкий.

Ведь могут же у нас быстро воплощать востребованные начальству идеи в жизнь. Какие? Извините, но об этом вы узнаете лишь в самом конце.

Но! Счастье Дома длилось недолго.

Не прошло двух дней с момента окончания почти бесшумных строительных работ, как возле счастливого Дома появились знакомые и незнакомые ему люди и заявили, что его беременность незаконна. И еще, что с этим надо что-то срочно делать, поскольку закон у нас для всех один. Что для людей, что для инициативных домов.

Чуть было не забыл. Перед тем как строители начали углубляться в толщу земли, Дом был оштукатурен и покрашен.

Ну, вы же знаете. У нас все работы выполняются в обратной последовательности: сначала кладут асфальт, а затем под него трубы. Традиция, от этого никуда не денешься.

Так вот, думал наш Дом, думал и ничего не надумал. И тогда он решил попросить о помощи. Но поскольку он не был знаком ни с одним из человеков, которые ведают оформлением свидетельств о рождении подвалов, выбор его пал на знакомого прораба. Близкого и почти родного. Того, который у него в утробе ковырялся.

Одним словом, пригласил он к себе человека, который сделал его счастливым, и попросил совета.

На этом сказка заканчивается и начинается быль.

***

Прораба звали Александром Ивановичем, и был он абсолютно ответственным и честным прорабом, радеющим за справедливость. И еще он всегда был готов ответить за то, что его иностранные рабочие начудили.

Появился он на зов Дома и беспокойных жителей вовремя, поскольку словесная баталия между его подчиненными и народом готова была перерасти в рукоприкладство с непрогнозируемым финалом.

Ничего не поняв из их ответов на ломанном русском языке, он обратился к людям, которые его призвали. Люди расступились и оголили чиновницу из местного муниципалитета, которую до этого окружали плотным кольцом.

Вопрос прораба Александра прозвучал примерно так:

– И…?

Задал он его мягко, несмотря на солидный опыт общения в аналогичных ситуациях со своими коллегами, смежниками и подчиненными. Все эти эмоциональные слова вы знаете с детства, поэтому нет смысла их повторять. Да и незачем строгий литературный язык данного повествования лишними словосочетаниями перегружать.

Люди ему ответили аналогично, не стесняясь витиеватых фраз.

«Интеллигентные, вроде люди, – подумал прораб, но дискуссию в первоначальном ее формате продолжать не стал: здоровье дороже. – Такие и убить могут».

С народом он общался редко, оттого был шибко неопытным.

– И что мне, с вашего позволения, делать? – попытался он вернуть диалог на нормативные рельсы российской словесности.

– Узаконивай, гнида!!!

Возражать было неконструктивно и бесперспективно, поэтому он глубоко задумался.

И, как будто услышав его нелицеприятные мысли, пред ним материализовался его наниматель – человекочиновник. Вы его должны помнить: это тот, которому наш Дом в самом начале повествования чуть прическу штукатуркой не испортил.

Прораб обозначил проблему, а чиновник почесал то место, из которого по законам природы должны расти волосы. И, поскольку он имел свои виды на вновь созданное произведение строительного искусства, написал прорабу пространную записку. Куда надо написал, не сомневайтесь.

***

Первым учреждением, написанным в записке опытного чиновника, значилась местная Комиссия по самострою.

С виду приветливый дядька сразу спросил Прораба:

– А вы это уже «наверху» согласовывали?

– Так вы же первый в моем списке! – пробовал тот возразить, демонстративно размахивая издалека исконной запиской.

– У нас первый всегда оказывается «крайним», – мгновенно отреагировал дядька, не сводя взгляда с таинственной бумаги в руке просителя.

Он подслеповато пытался разглядеть на ней синюю печать.

– Сообщником, – добавил он про себя, крепко задумавшись.

Но наш прораб был настырным и ровно через месяц ежедневных посещений Комиссии, его новый знакомый сдался. И послал назойливого Александра куда подальше – на городскую Комиссию по этому самому самострою.

Хорошим он оказался человеком, совестливым. Вот что он подумал:

«У меня есть два варианта последствий: или меня повысят, или … Нет, падать ниже некуда»

И он рискнул, и дал ход делу. Хотя со стороны могло показаться, что он попросту пожалел несчастный Дом.

***

Вдохновленный стремительным успехом, прораб приступил к штурму Городской комиссии.

Там было много хороших дядек. Веселых и безупречно одетых. В отличие от него: неприлично потертые джинсы и мятая футболка явно диссонировали с окружающей обстановкой, с головой выдавая в нем просителя.

Но! Бюджет у Александра был строго ограничен средствами, полученными от скупого заказчика, и после расчетов со своей строительной бригадой не топорщился из его карманов. Учитывая эти печальные для всех факты, он решил идти напролом.

Все бы ничего, и довольные своим доходным местом хорошие дядьки из Городской комиссии смогли бы выступить в роли бессребреников и полусвятых, но они им дорожили. Местом этим. И вечно голодными глазами смотрели в рот другому дядьке. Самому из них хорошему, который сидел там на самом верху.

«Что Главный скажет, так тому и быть».

Однако самый хороший дядька был в это время занят более насущными делами, связанными с делами дядек, сидевших намного выше его.

Посчитав, что его зазря побеспокоили по столь пустяшному делу, он махнул рукой и изрек своим подчиненным:

– Решайте сами.

Дядьки, которым это было сказано, начали осторожно думать.

«С бабки хоть рубль, да получим», – с тоской и страхом подумали они.

А чтобы прораб им временно не досаждал и не мозолил глаза, отправили его на сборы разных бумажек, которые могут, вдруг, кому-нибудь со временем пригодиться. Предусмотрели они тем самым для себя своеобразную защиту в случае провала их инициативы. Ведь у нас так заведено: наказуема она, инициатива эта.

Как вы помните, наш прораб был крайне упрямым. Сказано добыть бумажку – добудет. Сказано подписать – подпишет.

И что бы вы думали? Добил он своей прямолинейностью и нытьем добрых дядек из Комиссии. И отправили они его по инстанции. Не подумайте чего: к тому, кто все еще был занят своими делами, столь важными для его города. Прорубили на свой страх и риск прорабу просеку к руководству. К тому, который, собственно, и должен был осчастливить любимый Дом прораба.

Секретарша в приемной на мгновение потеряла бдительность от вида двух шоколадок «Золотой ярлык» и вежливого «Здрасьте». Хитроумному прорабу этого было вполне достаточно, чтобы беспрепятственно просочиться в кабинет начальства.

Тот сидел за длинным столом и тасовал по кучкам знакомые и вожделенные Александром бумажки, пахнувшие новым автомобилем и поездкой в Турцию. Отвлекшись от утомительного процесса деления неделимого, тот поднял глаза и уставился тревожным взглядом на нежданного посетителя.

Однако взгляд его скоро смягчился, когда он разобрался о цели визита к нему загадочного просителя. Он вспомнил о своем легкомысленном посыле подчиненным по этому делу: «Решайте сами» и предложил прорабу компромисс:

– Я, как истинный демократ и либерал, – торжественно изрек он, – не могу принять судьбоносного решения, не посоветовавшись со своим народом!

Он встал с кожаного кресла, обогнул длиннющий стол и приблизился к прорабу. Положил свою руку, увенчанную дорогой печаткой ему на плечо, и проникновенно сказал:

– Идите в народ, прораб, и принесите мне бумагу, что он не против.

– Кто? – задал тот глупый вопрос.

– Он! Тот, кто меня посадил на это место – Народ. А иначе, как я ему буду на предстоящих выборах смотреть в глаза?!

И понял тогда прораб заботы самого доброго дядьки, и пошел он туда, куда его послали.

«Пойду в народ! – с энтузиазмом подумал он. – Ведь я один из них. Они меня поймут и простят. Упаду к ним в ноги. Не даст народ своему дому и мне пропасть».

Подумал он так и пошел.

Вот здесь заканчивается присказка и начинается быль. Нет, не реальность, а нереальность.

***

Народ поодиночке – милые, добрые люди. Но когда они объединяются в толпу, то это страшный и жестокий зверь с больным мозгом.

О чем это я? Да – собрание. Многие из читателей знают, что это такое, поэтому описывать природу этого народное явления я не буду.

Председателем собрания выступала дама из местного муниципалитета. Женщина, которой уже пора было рожать. Прекрасный пол знают это состояние, когда все чувства буквально обострены. Но против народа не попрешь, поскольку: «Даешь собрание!» А незаменимых у нас, как всегда, нет. Тем более – добровольцев, способных руководить диалогом прораба с агрессивным народом. Придерживаясь при этом, во избежание последствий, изящной словесности.

Нужно было собрать собрание и собрание собрали. Кинули клич и расклеили на Доме соответствующие этому всенародному празднику бумажки. Попросили у директора соседней школы разрешения и собрались в ее актовом зале. Пришли человек десять бабушек и три старичка, безуспешно пытающихся осознать окружающую их действительность. Да еще с пяток молодых парней, по виду нигде не работающих.

Собрание началось. Вводные слова сказала председатель. Затем, по определению, начался всеобщий галдёж, изредка разбавляемый топотом ног и свистом с галерки. Сначала прораб пытался вставлять свои реплики, но затем замолчал, поскольку собравшиеся к этому времени разговаривали исключительно между собой.

На фоне народного шума к нему подошел веселый дядька, неизвестно зачем затесавшийся в толпу собравшихся.

– Странный ты человек, прораб, – сказал он прорабу.

Был он навеселе и заметно неустойчив.

– Ты как будто первый раз замужем! Народ он что любит? В н и м а н и я! Купи ты им килограммов пять конфет и пару ящиков водки. Вот увидишь: конфликт сам сойдет на нет.

Никто даже не заметил того, как Александр вышел и буквально через полчаса возник вновь. Не один, а с тяжелой поклажей. В его отсутствие ничего принципиально не изменилось. Старушки все также галдели друг с другом, а наполовину глухие старички привычно уснули под женский гул.

Бдели лишь молодые, поскольку были к таким собраниям привычные.

«Оно и понятно, – подумал прозорливый прораб, – они на работе».

Он подмигнул их главному и вскоре парни покинули помещение, отягощенные картонной коробкой и горстью конфет, бесцеремонно вытащенных из целлофанового пакета.