Келпи. Завтрак на мосту

Тем временем башенные часы пробили полночь. Перепуганные узники продолжали сидеть молча, ожидая неведомо чего, не сводя глаз с изуродованного лица Ларри. Они боялись лорда МакИвира и его солдат. И боялись своего товарища, по груди которого по-прежнему бежали струйки крови. Боялись, несмотря на то, что он героически спас Оуэна, рискуя собой. Он не смотрел на них и ничего не говорил.

 Каждая секунда тянулась для этой троицы медленно, ползла, словно долгое, мрачное столетие, наполненное ужасом и безысходностью, а потом раздался еще удар. Час ночи. В замке воцарилась полная тишина. Гленн и Оуэн, измученные, наконец тоже уснули. А Ларри продолжал вглядываться в темноту теперь уже единственным глазом. Ладно, подумаешь, это всего лишь глаз. С ним и не такое случалось… Помнится, мать заточила его на год в гномьем подземелье без пищи… Вот это действительно было страшно. Главное, чтобы замысел теперь удался! И он сможет отомстить тем, кто это сделал! Ларри почувствовал, как снова закипела ненависть, черная половина его души пробудилась с полной силой и не давала уснуть. Страшно болела голова, во всем теле пульсировала кровь. Да еще этот чертов ошейник царапается и колет все время! Он поднял руки, вцепился в тяжелый железный обруч, напрягся – и, разорвав его пополам, швырнул в угол. Потер шею. Часы пробили два. Пора! Иначе будет поздно.

Ларри поднялся, подошел к спящим и бесцеремонно потряс трактирщика за плечо.

– Эй! Оуэн! Просыпайся! Давай же! Время пришло!

Тот со сна не мог понять, что произошло, меж тем Ларри растолкал Гленна – и теперь они оба смотрели на него с изумлением, в темноте почти ничего не было видно, лишь свет растущей луны, пробивающийся в окошко, освещал фигуру Ларри.

– Вставайте, – сиплым голосом сказал он. – Когда дверь откроется – бегите вниз по коридору, там колодец – это подземный ход, такие есть во всех здешних тюрьмах. Я знаю, бывал в этом замке прежде. Охранника возьму на себя. Возвращайтесь в свои дома, там вам больше ничто не будет грозить. Но помните, помните главное! Бегите как можно скорее! Вы слышали?! Как можно скорее! Потому что зло, что пойдет по вашим следам, будет куда страшнее МакИвира и его людей! Страшнее самой святой инквизиции. И от него не спастись! Вы слышали меня?!

Оуэн и Гленн растерянно переглянулись, очевидно, их сосед и правда в конец спятил! Наверное, тронулся рассудком от боли. О чем он говорит?! Между тем, не обращая на них внимания, Ларри направился к двери, вцепился в нее, потом надавил плечом, что было сил уперся в каменную кладку, чтобы увеличить силу нажима. Тяжелая, окованная железом дверь не поддавалась. О, чертовщина! Ничего не выходит! Он был слишком слаб сейчас!

– Помогите, живо! – крикнул он, повернув к ним перекошенное яростью лицо, – Быстрее, если хотите жить!

Гленн и Оуэн бросились к нему, больше опасаясь его безумного гнева, чем веря в удачу, – они уже поняли, что имеют дело с жестоким умалишенным и спорить с ним себе дороже, – все трое напряглись, изо всех сил надавив на дверь. Она не поддавалась. И тогда Ларри намеренно вспомнил лица тех, кого видел в подземном зале, предназначенном для казней и тайных убийств, – и волна неистовой ярости снова поднялась в душе, тьма окутала сознание, возрождая в нем сущность матери, – а в следующую секунду дверь с грохотом слетела с петель и упала наземь. Разбуженный шумом охранник не сразу понял, что происходит, а потом, опомнившись, бросился к ним, выхватывая на бегу оружие. Он успел даже с размаху насквозь проткнуть грудь неосторожно приблизившегося Ларри мечом, но тот, словно не заметив страшной раны, бросился вперед, мгновенно сломал противнику шею, испытав сиюминутное жгучее удовольствие, бросил бездыханное тело на пол темницы, после чего выдернул из груди лезвие и также отшвырнул прочь.

– Быстрее, к колодцу, – крикнул он.

Оуэн и Гленн опрометью помчались вслед за ним. Подбежав к колодцу, втроем, схватившись за гигантское железное кольцо, они с невероятным трудом, надрывая силы, сдвинули тяжелый круглый камень, похожий на мельничный жернов, закрывающий потайной ход. Под ним чернела мрачная дыра, ведущая в неизвестность.

– Путь свободен, – задыхаясь от усилий и проклиная свою теперешнюю слабость, которая совсем скоро обернется бешеной силой, Ларри вытер пот со лба. Как же этим людям повезло, что он так слаб сейчас, иначе он бы и их тоже… но нет, нельзя. Нужно потерпеть, сейчас нельзя!  Он сжал челюсти, пытаясь успокоиться и сохранить контроль, но это удавалось все хуже, – Уходите. Скорее!

В коридоре было светлее от факелов. Гленн с испугом оглянулся на мертвого охранника.

– Ты же пойдешь с нами? – торопливо спросил он. Ларри покачал головой.

– Ты должен уйти! – воскликнул трактирщик взволнованно. – Если они найдут тебя утром, они же убьют тебя!

– Они должны найти меня утром, обязательно должны! В том и была задумка, – мрачно усмехнулся Ларри, отчего его и так обезображенное, залитое кровью лицо сделалось еще страшнее, – Не теряйте времени! Я загляну в твой трактир позже, когда пройдет опасность. Посмотрю, все ли в порядке. Дочь твою я не трогал и не трону, не бойся.

Гленн медлил, снова обернулся на охранника.

– Он пронзил тебя мечом насквозь, но ты жив! – прошептал парень. – И где твой ошейник…

– Я его снял.

– Должно быть, рука, что ковала его, была не тверда, – также шепотом произнес Гленн. – Я кузнец, знаю это дело…

– На руке, что сковала его, было изумрудное кольцо моей бабки, – со злостью заметил Ларри.  – Воровать она весьма тверда. Но клянусь, я верну это кольцо! Сниму с проклятой руки!

Оуэн с сомнением покачал головой.

– Безумец! Их же там целая тьма, этих солдат да рыцарей… Как же ты снимешь кольцо с его руки?

– Зубами, –  ледяным тоном ответил Ларри. – А теперь уходите! И помните, бегите очень быстро!

 Когда они почти спустились в тоннель, Оуэн обернулся.

– Ты сломал дверь, снял железный ошейник. Тебя пронзили мечом, но не смогли убить. У тебя было дорогое кольцо. Кто же ты?

– Я назову себя при следующей встрече.  – Ларри задыхался, только бы они поскорее ушли, – Сейчас не до того. Бегите, скорее!

Едва беглецы скрылись в тоннеле, Ларри снова привалил камень, чтобы вход оставался закрытым, и побрел в камеру, чувствуя, что силы его окончательно покинули. С огромным трудом он добрался до топчана и рухнул на солому, не чувствуя ног. Голова разламывалась, перед глазами, точнее, перед единственным теперь глазом – стояла сплошная тьма. Да, видела бы его сейчас Софи таким… Вряд ли бы он показался ей привлекательным мужчиной! Мысль о девушке вызвала лишь новую волну ненависти. Это из-за нее он подвергся мучениям! Сейчас он ненавидел всех: Оуэна, Гленна, МакИвира, Софи, сэра Дориана и, конечно же, свою мать. Больше всех – ее. Зачем она произвела его на свет! Почему удалила от себя, оставив на попечение короля келпи, которого он тоже ненавидит! Сегодня гнев помешал ему ответить на вопрос Оуэна. Ну, ничего, они еще встретятся после, когда все закончится. С трактирщиком и с Софи. А пока – ненависть нужна ему… ни на что больше сил все равно нет… И как же болит голова!

Рассвело, пропели петухи. В доме графа МакИвира пробудились слуги. Потом поднялся и сам граф, позавтракал, пребывая с утра в дурном расположении духа, а после вспомнил про непокорного пленника и решил продолжить допрос, а заодно заняться и трактирщиком. Настроение его сразу же улучшилось. Он незамедлительно послал сэра Дориана за жертвами и тот с готовностью помчался выполнять приказ, поблескивая зеленым изумрудом на пальце.

Каково же было изумление рыцаря, когда, войдя внутрь темницы, он увидел мертвого охранника, капли крови и лежащую на земле выбитую дверь! Да что здесь произошло?! Неужели, заключенные сбежали!

Еще больше он удивился, увидев, что в опустевшей камере остался человек – тот самый  Коннор, слуга ведьмы Флетт. Вероятно, он слишком слаб после вчерашнего допроса и не смог бежать с остальными, и это неудивительно! После всего, что с ним сделали, он, вероятно, не держится на ногах…  Но, как они открыли дверь? Как сняли ошейник с Коннора, который он сковал сам лично, сковал на совесть?! Все-таки, граф был прав, среди них был колдун! Или же – помогла ведьма! Что если это она приходила сюда?  Но почему не спасла своего слугу…

– Эй, ты! – окликнул он, наклоняясь к узнику. – Не помер еще?

 Ларри с трудом открыл воспаленный глаз. Прямо перед его мокрым от пота, невероятно бледным лицом была рука, на указательном пальце которой красовалось зеленое кольцо бабушки Бригитты. Ларри был слишком слаб, чтобы пошевелиться или ответить, он лишь хрипло и прерывисто дышал, каждый вдох давался ему тяжело. Измученный, он снова закрыл глаза, чувствуя, как все сильнее пульсирует кровь, разрывая артерии, как плывут вокруг огненные круги. Еще немного. Осталось совсем чуть-чуть. Во всем теле пробуждалась непереносимая боль. Разрывались мышцы, ломались кости, каждая клетка меняла свою структуру.

Носок сапога одного из солдат ударил его в бок.

– Выносите его, продолжим, – мрачно сказал Дориан, выпрямляясь. – Он видимо слишком гордый, чтобы отвечать нам. Не боится, что отрежем ему язык! Тогда уж точно придется всегда молчать!

Руки мучителей потянулись к Ларри… и в это время белый туман, появившийся неведомо откуда, заполнил камеру.

– Что за чертовщина! – воскликнул Дориан удивленно, – Как есть колдовство! Тут нечисто! Хватайте его и убираемся отсюда, быстро!

Он сам протянул руки к стонавшей от боли, бившейся в судорогах жертве, скрытой туманом, но к его изумлению ладонь скользнула по какой-то студенистой массе, ничуть не похожей на кожу человека. Изумленный и даже напуганный Дориан сделал шаг назад.  Как есть колдовство и дьявольщина!

Туман наконец рассеялся. Перед сэром Дорианом и его спутниками стояло чудовище невероятного вида, вида столь омерзительного, что они бы никогда не смогли вообразить или описать подобного, ибо нет в человеческом языке слов, способных описать ужасного монстра. Но страшнее всего были его горящие от ярости налитые кровью глаза, в которых ясно читалось, что пощады не будет. В них мерцали голод и жажда. Он направился к солдатам. Отшвырнул двоих так, что они уже не поднялись, а потом приблизился к сэру Дориану. Тот мгновенно с неожиданной в его преклонном возрасте прытью выхватил меч и, что было сил, ударил монстра – такой страшный удар должен был рассечь чудовище надвое. Но меч отскочил от его белесого тела, а когтистая лапа почти ласково сжала руку противника. Клинок упал на каменный пол.

Глядя в побелевшее от ужаса лицо Дориана, чудовищный зверь медленно поднес руку с кольцом на указательном пальце к своей раскрытой пасти, утыканной тремя рядами длинных острых как лезвие бритвы клыков.

Через некоторое время Ларри вошел в неприступный прежде замок. Он крушил двери и стены, никто не мог укрыться от ярости чудовища, и лишь молоденького палача он оставил в живых, ограничившись тем, что провел по его плечу острыми когтями, отчего на теле парнишки остались глубокие следы, сохранившиеся до конца жизни. Много лет спустя тот рассказывал внукам, что следы эти остались ему на память о битве с шотландским монстром. Хотя битва состояла лишь в том, что он упал и пытался закрываться от чудовища руками, зажмурив глаза и оглушительно вопя.

К закату от замка не осталось камня на камне, темница сравнялась с землей, став последним приютом для нескольких пленников, что еще оставались там. Но голод монстра не утихал, он требовал новых жертв: как обещал Ларри, кланы тех, кто причастны к инквизиции, должны были быть стерты с лица земли. И он пошел дальше и дальше, оставляя за собой разрушения, огни пожаров и горы мертвых тел, уничтожая всех, кто встречался на пути, не разбираясь, кто грешник, а кто праведник, кто виновен, а кто нет. Ярость разбушевавшегося монстра была для острова страшнее и нашествия келпи, и преследований инквизиции. Кошмар продолжался целый месяц, а потом, как и обычно, чудовище обернулось серебристым скакуном-келпи, невинным существом, не помнившим случившегося и не знавшим за собой никакой вины.

А еще месяц спустя, Ларри снова стал человеком. Он помнил о своем обязательстве – избавить народ от преследований инквизиции. Впервые за всю долгую жизнь его не мучило раскаяние, он был уверен, что хотя бы раз его ужасные перерождения послужили делу добра. Он вызволил из беды двух невинных людей и уничтожил змеиное гнездо. Теперь МакИвир и его приспешники никогда больше не потревожат жителей островов! Ни инквизиция, ни келпи не сунутся сюда! И прекрасная ведьма Беатрис Флетт останется жива. При мысли о ведьме в его душе стало теплее и светлее. Она должна жить.

И Ларри отправился исполнять свой страшный долг – на склоне одной из гор, на ее мягкой, пружинистой, словно ковер, зеленой траве сложил он послание инквизиторам, гласившее, что эта земля принадлежит шотландскому монстру из клана МакНейл и если они осмелятся появиться здесь, то сами и их потомки, весь их клан, будут стерты с лица земли, как уже стало с МакИвирами и родственными им семьями. Послание это он сложил из костей убитых жертв и теперь страшное предупреждение сияло ослепительной белизной на изумрудном склоне возвышавшегося над сиреневыми вересковыми пустошами холма, где зажигались прежде, но уже никогда не зажгутся вновь костры Белтайна, – его было видно издалека.

Уже выполняя печальную миссию – собирая кости, Ларри начал сомневаться в удачности своей задумки. Слишком много убитых! Слишком много костей и некоторые совсем маленькие! Он успокаивал себя мыслью о том, что все погибшие служили инквизиции, такими бы выросли и их дети. Но с каждым новым шагом ему все больше становилось не по себе, а сердце начинало ныть сильнее. Со дна души поднималось отчаяние, он начинал понимать, что тех, ради кого он устроил эту бойню, тех, кого собрался защищать – осталось совсем немного…

Но ему все-таки удалось убедить себя в правильности сурового решения. Он вспоминал великих полководцев прошлого, вспоминал истории о саксах, истребивших пиктов, древнее население Шотландии, думал, что все это лишь краткий миг, что прошедшие века полны страшными событиями, что Средневековье навсегда останется в памяти людей мрачным периодом, и не он тому виной, но лишь сами люди… Так думал он, пока не набрел случайно в лесу на еще одно тело. От мертвеца мало что осталось, и по характерным отпечаткам зубов, Ларри догадался, что и тот встретил свою смерть по вине шотландского монстра. Собираясь похоронить умершего, он приблизился – и нехорошее предчувствие сжало его сердце… Присев на корточки, Ларри осторожно перевернул мужчину, преодолевая подступившую тошноту, – это был трактирщик Оуэн, он узнал его одежду, точнее то, что от нее осталось.

Ларри почувствовал, что его сердце сейчас разорвется от горя и отчаяния, никогда прежде не доводилось ему испытать ничего подобного! Как такое могло случиться!

– Я же говорил тебе, чтобы ты бежал быстро! – прошептал он, и голос его дрогнул, – Я же тебе говорил!

Он выкопал в лесу могилу, где похоронил останки несчастного, среди танцующих колдовской танец замшелых деревьев с гигантскими узловатыми корнями, под сводами мрачной зеленой рощи, над которой в любое время года висело низкое небо с тяжелыми кучевыми облаками, всегда готовыми пролиться на землю каплями дождя.

– Ты спрашивал, кто я, – сказал он последние слова, провожая умершего в дальний путь, – Я – тот, кто обещал твоей дочери вернуть тебя домой живым и не сдержал клятву. Ты был прав. Я – обманщик и вор. И ты знаешь, что я убийца. Теперь ты знаешь.

Похоронив Оуэна МакГи, Ларри направился туда, где жила Софи: он должен был найти силы рассказать девушке о печальной участи, постигшей ее отца. Чтобы та не тешила себя надеждами и не ждала его возвращения. Трактирщик Оуэн погиб по его вине, и он сам должен выполнить эту скорбную миссию, какой бы трудной она ни была.  С каждым шагом, превозмогая мучительную боль в сердце, Ларри все отчетливее понимал – больше он никогда не будет пытаться делать добро. Никогда не попробует использовать силу монстра ради справедливости и свободы. Потому что свобода и справедливость не покупаются ценой убийства. А чудовища и монстры не могут быть благородными освободителями, как ни крути.

И еще он вдруг ясно понял, что должен покончить со всем этим. С тем, чему учил его опекун Барриан. С тем, что унаследовал он от матери. С тем, чем жила половина его души. Ларри не знал, как, но однажды он должен покончить с убийствами, с перерождениями и со всем этим кошмаром. Он должен перестать быть чудовищем и стать человеком, простым хорошим человеком, каким был его отец!

Ларри появился на пороге трактира под утро, других посетителей еще не было, а Софи в своем простом клетчатом платье хлопотала за стойкой.

– Доброго утра, господин, вы хотите подкрепить силы? – машинально спросила она, не поворачиваясь, услышав шаги посетителя. – Скоро подоспеет пирог с уткой, уже поставила печься. Посидите пока.

 Ларри почувствовал, что ему трудно говорить, но собрался с силами и чуть сдавленным голосом сказал:

– Здравствуй, Софи.

Она стремительно повернулась, выронила из рук кружку, которая разбилась, ударившись об пол, подняла глаза и застыла от изумления. А потом лицо девушки озарилось радостной улыбкой – уже много веков Ларри не видел столь искренней и светлой улыбки. Вокруг него некому было улыбаться. И тем более, никто так не улыбался при его появлении: обычно люди бледнели от ужаса. Он всегда мечтал вызывать у людей именно такую улыбку! Но сейчас от радости девушки ему стало еще больнее.

– Это вы, сэр Лоренс! – воскликнула она, прижав руки к груди. – Вы все-таки выжили! Гленн говорил, будто вас убили люди МакИвира, когда вы остались в тюрьме…  Но сейчас я вижу – он обманул, все обманул! Ах, он, негодник! Сочинять-то мастер! Быть бы ему сказочником, а не кузнецом! Говорил, что лицо ваше изуродовано, что у вас нет одного глаза! А вы такой же красавчик, как были! Даже еще лучше! И глаз на месте!

Выпалив эту тираду на одном дыхании, Софи вдруг смутилась и покраснела.

– В тюрьме чего только не померещится, – улыбнулся Ларри печально. – Да, меня немного побили, глаз заплыл, но теперь – все в норме. Так Гленн выжил? Он был здесь?

– Он и сейчас здесь, отсыпается в комнате наверху. Вчера весь вечер и полночи помогал чинить крышу. Она течет в дождь. Теперь поел и пошел вздремнуть.

– Понятно, – Ларри кивнул. – А твой отец…

 Облачко печали пробежало по лицу девушки.

– Гленн все мне рассказал. Сказал, что отца убило чудовище… Шотландский монстр. Никто не верил, что он существует… Гленну удалось вырваться и убежать. Но у него остались следы когтей… Страшные такие, он показал мне. Я их смазывала, они долго не заживали. А еще – он рассказал, что вы сделали для моего отца!

– И что же я сделал? – Ларри нахмурился.

– Вы пытались его спасти. Выломали дверь. Убили охранника. А еще, Гленн сказал, что вы вызвались пойти на допрос, вместо отца, сэр! Говорит, будто вас пытали вместо него… Это так благородно! Я никогда бы не смогла отважиться на подобное!

– Что было, то было, Софи. Но все в прошлом. Это неважно. Важно лишь, что теперь ты в безопасности. И никто не придет за тобой. Ни келпи, ни люди. Мне жаль твоего отца.

– Спасибо… – она вздохнула. – Вы хотите поесть или выпить? Я поставила пирог из утки…

Ларри отрицательно покачал головой.  Его ждал другой завтрак.

– Я лишь зашел рассказать тебе об отце. Но ты и так знала. И хотел извиниться, что не сдержал слова. Не смог его спасти от лап чудовища и вернуть домой. Прощай, Софи! Будь счастлива. И вот еще, возьми. Я взял это у МакИвира. Он, кажется, задолжал тебе. Будет приданное на свадьбу. Тут и на новый дом хватит, и на лошадей, и на платья. Не бойся, никто не заберет эти деньги. Никто за ними не придет. Потому что уже просто некому…

С этими словами Ларри положил на стол увесистый кожаный кошель, полный золотых монет. Он повернулся и хотел выйти, на душе было по-прежнему скверно. Но девушка окликнула его, и он обернулся. Она вышла из-за прилавка, торопливо вытирая руки, и подошла ближе.

– Господин, вы столько сделали для меня! Я всегда буду молиться за вашу душу! – робко начала она.

– Вот это то, что мне действительно пригодится, – улыбнулся Ларри.

– У меня нет ничего, чтобы вас отблагодарить, – она снова смутилась. – Нет денег. Нет драгоценностей. И даже от завтрака вы отказались, хоть я бы и накормила вас даром. И… я понимаю, что вы – граф, знатный человек, да к тому же такой красивый и благородный… а я простая девчонка, куда мне до вас… Но, если вы захотите остаться здесь, со мной… наверху есть комнаты… ну, я подумала… вдруг вам нужна женщина…

При этих словах, Софи снова мучительно покраснела.

Глядя на девушку, Ларри поднял руку, украшенную изумрудным кольцом, ту самую, что убила ее отца, и ласково погладил волнистые волосы Софи.

– Не нужно, маленькая барышня, – улыбнулся он. – Самое лучшее, что ты можешь сделать – это держаться от меня подальше. А вот к Гленну – присмотрись! Он отличный парень и кузнец хороший. Заботился о твоем отце в тюрьме, от монстра смог убежать. Будет надежным защитником и достойным мужем тебе.

С этими словами Ларри снова повернулся, чтобы уйти, но Софи крепко схватила его за руку:

– Подожди! – она посмотрела ему прямо в глаза, на ее лице застыл вопрос. – Гленн сказал, это кольцо, что на твоей руке – забрали… и вот, оно снова с тобой. Сказал, что тебя пронзили мечом – но ты снова жив…  Ты выбил тяжелую дверь, а когда в прошлый раз схватил меня за руку – чуть не сломал ее! Я вижу, что у тебя на волосах капли воды – но на улице не было дождя… Третий день светит солнце! Кто ты, господин?

 Ларри вздохнул.

– Я – тот, кто обещал вернуть тебе отца и обманул, – он осторожно освободил руку и – очень вовремя, потому что дверь трактира распахнулась и на пороге появилась Эллина, Ларри краем глаза заметил ее и добавил, – Я – тот, кто только что обещал тебе, что келпи никогда не ступят на порог твоего дома – и, как видишь, снова обманул… Я – обманщик, Софи.

Глава 4. Конец эпохи

Обернувшись, Софи со страхом посмотрела на высокую девушку с огненными волосами и бездонными, черными как ночь глазами. Эта девушка не принадлежала к миру людей! От таких, как она, защищала островитян отважная Беатрис Флетт, та, что чудом осталась жива! И хотя на улице три дня не было дождя, на рыжих прядях девушки сверкали, словно драгоценные камни, капли воды.

На Эллине был сшитый из оленьих шкур охотничий костюм с длинной бахромой, украшенный каменными бусами, на поясе висел короткий меч, и даже Ларри не мог не отметить, что его невеста выглядит сегодня необычайно элегантно.

– Девушка, держись подальше от моего жениха, – бросила Эллина пренебрежительно. Ее голос был звонким и глубоким, – Ларри, а что ты забыл в этом занюханном трактире? Неужто, явился сюда ради этой девчонки?

– Оставь ее, – миролюбиво заметил Ларри. – У меня с ней ничего нет. Она совсем ребенок. Ты кстати отлично выглядишь сегодня!

– Ребенок, который бегает за чужими мужчинами, – Эллина погрозила девушке пальцем и рассмеялась. Ларри подошел и обнял ее за талию.

– Идем, – сказал он, – Оставь ее. Прощай, Софи. Мы не увидимся больше.

Вдвоем они вышли из трактира и направились в сторону озера. Они не были людьми. Они – одного племени… Они рука об руку шагали по дороге, вокруг кроме них не было ни души, ведь было еще так рано, солнце едва поднялось! Обычно Эллина не появлялась при свете дня, очевидно, ее беспокойство за Ларри оказалось сильнее ненависти келпи к солнечным лучам.

– Так что это за девчонка? – продолжила Эллина, все еще недовольным тоном.

Ларри помедлил, прежде чем ответить. Как объяснить ей, кто такая Софи? И кто она для него? Всего лишь незнакомая девушка, которую он видел два раза в жизни. Она налила ему эль, он дал ей деньги. Только и всего.

– Дочка трактирщика. Я обещал спасти ее отца от инквизиторов, а вместо этого – убил его.

– Как печально, – Эллина весело расхохоталась. – Вполне в твоем духе! Чувствую, тебя мучает совесть! И это тоже – абсолютно в твоем духе.

– Так и есть.

– Это ты сложил ту великолепную надпись из костей на склоне гор?

– Кто же еще.

Она улыбнулась, остановилась и повернулась к нему, наклонила голову на бок и бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц.

– Мне понравилось! Невероятно красиво и оригинально. Даже не могу на тебя разозлиться сегодня! Сделаешь такую же еще, на нашу свадьбу?

– Прекрати, – Ларри с досадой отмахнулся. – И да, Эллина. Пусть мы обручены, но люди этих островов – мои люди. Они – под моей защитой. Ты и прочие келпи должны оставить их в покое. С этого дня и навсегда.

– А что же мы должны, по-твоему, есть? – искренне изумилась Эллина. Она высоко подняла брови, изобразив на своем лице крайнее недоумение.