Евангелие от Лазаря. Деяния сорока апостолов

Единственным местом, где могла находиться беглянка, был круглосуточный клуб, где шальные подростки, без страха быть пойманными блюстителями справедливости в состоянии алкогольного опьянения, проводили ночь и выходили наружу только, когда приходили в себя после бурно проведённой ночи. Строгие законы будничного поведения не позволяли им появляться пьяными в общественном месте. Поэтому рядом с клубом имелся отель, где они приводили себя в порядок. Вот там и стоило искать ослушницу. Так думал Роланд, потому что он поступил бы так же, будь он моложе. Отсиделся бы ночью где-нибудь в людном месте, а поутру затерялся среди толпы прохожих, наводнявших парк в поисках уединения с природой. Наряд ослушницы вполне вписывался в ночной стиль одежды любителей ночных развлечений и она не привлечёт к себе излишнего внимания.

И место это находилось как раз в центральной части парка, до которого было две тысячи метров по прямой.

Роланд, на всякий случай, пробил по базе хозяина сего срамного заведения. Приводов нет, жалоб тоже. Исправно платит щедрые подати, есть отметка о покупке одной индульгенции. Вполне добропорядочный гражданин. Тем более размер податей говорил о том, что он находится под особой опекой церкви. С молчаливого согласия обеих сторон, святая церковь не заостряла своего внимания на деятельности щедрых меценатов, прощая порой им мелкие прегрешения. Зачем рубить голову овце, отращивающей шерсть быстрее всех? Как говаривал приор Гарден в таких случаях. А «овцы», в свою очередь, платили тройной налог, лишь бы служители справедливости обходили их заведения стороной. Роланд бы и сегодня не стал соваться в клуб. Но долг и честь перед церковью требовали от него проверить все места, где могла укрыться ослушница. Он прибавил шаг, чувствуя, как в его сердце надежда на долгожданную встречу с Грейс становится всё явственнее и материальнее. К счастью для него, встроенный в костюм санктиком имел сканер биометрии и он надеялся, что поимка девушки это вопрос получаса. Конечно, придётся немало походить и прошерстить толпу народа. Но герб служителя справедливости обрушивал любые препоны, которые могли бы возникнуть на его пути. Люди боялись оступиться или попасть в немилость святому ордену, поэтому охотно шли навстречу, предлагая свою помощь. Некоторых приходилось насильно отваживать от помощи, потому как желающих выслужиться перед церковью было на порядок больше.

К счастью, данные в помощь группы браво не подавали сигналов, что говорило о верных предположениях Роланда. Он припустил бегом, чувствуя, что сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди от эйфории. Семенящий следом брат Стратис засопел громче. Через десяток минут они выбежали на площадку перед высоким кубическим зданием без окон, огороженным каменным забором с единственным входом на территорию, который охраняли два громадных типа, выполнявших роль охраны и контроля. Роланд предъявил герб служителя и они расступились в стороны, молча склонив головы.

Стоило служителям пройти звуковой шлюз, как на них обрушился водопад музыки, бивший по перепонкам децибелами низких частот. Они вошли в море дрыгающихся в одном такте тел. Диакон знаками показал семинаристу, чтобы тот двигался ко входу в отель. Сам он активировал сканер и влился в толпу. Радиус действия сканера был небольшой, но он справился с задачей за короткое время. Как и ожидалось, полуголой девицы здесь не было. Оставался последний вариант. Проверить номера отеля.

Герметичная дверь, разделяющая танцевальный зал и отель, встала на место, отсекая Роланда от громоподобного звукового вала, и он перевёл дух. Подошёл к стойке администратора, за которой находилась молодая девушка, и предъявил герб служителя. Её глаза испуганно забегали. В другое бы время диакон обязательно выяснил причину столь странного поведения, но сейчас он сделал вид, что не замечает её нервозности. Слишком много сейчас было поставлено на карту. Он показал изображение беглянки молодой особе, сказав, что ищет её по заданию самого приора. Администраторша облегчённо вздохнула и с готовностью сдала девушку, снявшую тринадцатый номер накануне их появления. Бинго! Вход в отель единственный, окон нет, подвальное помещение отсутствует. Она попалась!

– Всем группам, внимание! Птичка в клетке. Следуйте по пеленгу сигнала и ждите снаружи здания, – распорядился он.

– Принял, диакон Роланд, – эхом отозвались обе группы.

От волнения его голос слегка дрожал. Дело оставалось за малым. Схватить строптивую девку, доставившую столько хлопот и притащить к господину Юмасаки. Напарник заметно вспотел. Роланд отвёл его в сторону, чтобы обсудить план поимки.

– В общем так, – сказал он. – Сейчас на цыпочках подходим к двери. Когда я тебе дам сигнал, ты вышибешь дверь и схватишь девчонку.

– А, если… – проговорил со страхом в голосе брат Стратис.

– Никаких «если» не будет, – перебил его Роланд. – Делай так, как я тебе говорю, и твоя жизнь наполнится радостью. Девчонка маленькая. Вряд ли она причинит вред такому бегемоту, как ты. Понял меня?

Чтобы не получить подзатыльник от старшего по званию, брат Стратис поспешно кивнул. Тринадцатый номер находился на первом этаже здания и найти требуемую дверь не составило большого труда. Роланд слегка подтолкнул напарника в спину. Тот разогнался и плечом выдавил хлипкую дверь. Девчонка была внутри. Вопреки ожиданиям диакона, она не стала визжать или впадать в истерику. Вместо этого полуголая девка, вскочив на диван, прыгнула навстречу брату Стратису. Он попытался сграбастать её ручищами, но хитрая девчонка схватила его за запястье, крутанулась в воздухе и с хрустом сломала ему руку. Стратис, падая на колени, громко взвыл. Не теряя инициативы, строптивица запрыгнула напарнику на шею и резко сжала бёдра, одновременно свешиваясь вниз. Раздался ещё один хруст и семинарист со свёрнутой набекрень шеей свалился грудой мяса на пол, подминая своей тушей ноги девчонки. Поначалу диакон опешил от такого яростного сопротивления, и тупо смотрел, как хрупкая на вид девка коверкает здорового мужика. Но потом опомнился, выхватил парализатор, перевёл индикатор в среднее положение и выстрелил в девчонку. Она на секунду выгнулась дугой и тут же обмякла. Он подскочил к ней и сковал наручниками, как до этого сделал с её заказчиком. Роланд поглядел на неё поближе. На вид ей было лет двадцать, не больше. Красивые пунцовые, слегка припухлые губы, темная копна длинных волос, приятный овал лица. Он перевёл взгляд чуть ниже. Под полупрозрачным платьицем топорщилась сосками полная, упругая грудь. Талия, которую можно было при желании обхватить руками и широкие бёдра. Он запустил руку под платье, дотронулся до молодой кожи, несколько раз сжал ягодицу. Такая девка кого хочешь сведёт с ума. Перед его глазами возник образ Грейс и он испуганно одёрнул руку. Поспешно стянул покрывало с дивана и обмотал им девчонку. Взвалил её на плечо, благо девица весила всего под полтинник, и быстро вышел прочь. Администраторша встретила его у входной двери отеля и проводила к выходу из клуба, услужливо распихивая перед ним танцующую молодёжь. Охрана периметра так же молчаливо проводила его взглядом, пока он шёл до служебного внедорожника.

Диакон Свифт умудрился доехать до клуба на автомобиле, хотя Роланд подъездных путей к зданию не заметил.

– Поздравляю с добычей, диакон Роланд! – он приветливо похлопал Роланда по плечу. – Славная девка! – заметил он, разглядывая лицо отступницы. – Тебя подбросить?

– Буду только рад, – ответил Роланд, глянув на хронометр.

До рассвета оставался час.

– Там в отеле. Брат Стратис, – вспомнил он о напарнике. – Эта девчонка свернула ему шею. Высади своего брата. Пусть возьмёт во-он тех бугаёв и вынесут его сюда. Всё равно без дела тут торчат. Диакон Аврелий отвезёт его к приору.

– Вот тварь! – диакон Свифт кинул злой взгляд на девушку. – Теперь ей точно не избежать кремации. Сделаем всё, как надо, – заверил он.

– Тогда отвези меня к той высотке, – Роланд показал на возвышающееся здание. – И можешь быть свободен. В конце смены я сдам отчёт, где отображу твоё похвальное стремление к справедливости.

«Цербер» вырулил из кустов на мостовую как раз у входа в здание. Навстречу ему вышел администратор, услужливо открывший дверь диакону с ношей на плече.

– Добро пожаловать! – сказал он слащавым голоском. – Господин Юмасаки уже дважды справлялся о вас.

– Доложи ему, чтобы ожидал у двери. Я привёз девушку, как договаривались, – сказал ему Роланд.

– Непременно, – отозвался администратор. – Он будет очень доволен.

– Ещё бы, – хмыкнул диакон, вспоминая ощущения от прикосновения к упругой коже.

Двери скоростного лифта раскрылись, обнажая просторный коридор, где в открытом проёме двери стоял пошатывающийся на ногах второй заместитель корпорации «Шимоку». Роланд внёс девушку в квартиру, где положил на диван. Достал индульгенцию из клапана и протянул господину Юмасаки.

– Очень хорошо! – пьяно осклабился мужчина. – Теперь можешь идти. Твой долг исполнен, – он дружески похлопал Роланда по плечу. – Не удивлюсь, если через неделю ты займёшь место приора, – шепнул он ему на прощание.

– Благодарю, господин Юмасаки! – отозвался диакон.

Через два дня местные информационные источники взахлёб рассказывали об очередном пресечении акта непослушания святым законам церкви, закончившемся героической гибелью одного из новобранцев ордена. Показали вырезки из файлов дронов, снявших момент поимки преступницы, а также довольную физиономию уважаемого гражданина империи, ставшего потерпевшей стороной. Была отмечена беспрецедентная отвага диакона Роланда, ставшего на некоторое время руководителем трёх групп служителей справедливости, получившего после инцидента повышение по службе, как знак особого доверия церкви. И непревзойдённые возможности управления нового аббата Гардена, руководившего всем ходом операции.

О девушке, не пожелавшей стать очередной жертвой святой церкви, не было сказано в этот день ни слова.

– Довольно! – грозно выкрикнул верховный епископ.

Голографическая панель санктикома, подчиняясь голосовой команде, свернулась. Прямая трансляция из зала заседания генерального комитета, где проходило разбирательство по делу ночного инцидента, случившегося у парка пяти континентов, прервала своё вещание.

– Соедини меня с кардиналом Клорадом, – потребовал он.

Нужно было срочно доложить, что первая стадия проекта «верховный жрец» прошла блестяще. Как и предсказывали аналитики отдела «божественной воли», наблюдавшие воплощение в жизнь собственных предположений, все, якобы случайные, лица ночной истории действовали в рамках ранее обсуждаемой модели поведения. Диакон Роланд выявил лучшие качества своей натуры, оставшись верным принципам святого исполнения, доказав своими действиями устойчивую психику к неординарному воздействию внешних факторов, не укладывающихся в стандартную линию поведения подопытных особей.

Желание кардинала Клорада, перестроить управление империей, путём внедрения на все должностные места сынов высшего сословия, начинало воплощаться в жизнь. Сам кардинал был негласным руководителем «совета сорока», в который, вместе с ним, входили сорок кардиналов ночного и дневного бдения, подчинявшихся ему беспрекословно по одной простой причине – он был самым старшим, а значит, самым опытным из всех. Ему было пятьсот двадцать четыре года. В то время, как самому старшему из «совета сорока» было всего четыреста восемьдесят шесть лет, а самому младшему – триста три.

Глава 2. Причастие

Восходящее из-за горизонта солнце вонзило острым копьём луч в лицо парня, мирно спящего на остановке далеко за чертой города. Маврий открыл глаза. Он посмотрел мутным взором на руки, испещрённые множественными розовыми рубцами, провёл пальцем по свежим отметинам на теле. Боли не чувствовалось. Маврий тяжело приподнялся на ноги, запустил руку под штанину. Не веря собственным ощущениям, спустил брюки ниже колена. Начиная от чресел и ниже, по ногам опускались поперечные рубцы – отметины тайнодействия, означавшие, что парень преодолел границу возраста, став мужчиной.

– Ого! – выдавил он восхищённо. – Так много?!

Он рассматривал собственное тело, радуясь тому, что теперь Игнесса согласиться стать его женой. Теперь для неё не могло возникнуть никаких сомнений в том, что он являлся истинным мужчиной, прошедшим обряд очищения души. Их будущий брачный союз освещён самим митрополитом, исповедавшим парня перед женитьбой с обязательным в таких случаях причастием. Он вывернул карманы. Всё было на месте. Даже маленький клочок бумаги, на котором мелким подчерком был записан адрес церкви святого причастия, был на месте. Достав из кармана смартком, парень вызвал такси.

Как Маврий ни старался, он не смог припомнить ничего, что произошло с ним за последние сорок восемь часов. Единственное, что помнилось отчётливо, это то, как он притворил дверь в исповедальню и уселся на лавку. Зарешеченное окошко закрылось и на него опустился мрак.

49 часов до этого

– Шрамы украшают только настоящих мужчин! – сказала мать, наливая Маврию кружку чая. – Они есть у твоего отца и твоих братьев. Они были у моего отца и отца его отца. Это традиция, – она ласково погладила парня по голове. – Тем более нам, женщинам, это очень нравится, – шепнула она на ухо сыну.

– Мам! – воскликнул Маврий смущённо.

– А что?! Я давно заметила, что вы с Игнессой обжимаетесь в комнате, когда она приходит к тебе якобы спросить про домашнее задание. Думаешь, она думает иначе?

Парень засопел, ещё больше смутившись.

– Я всем сердцем надеюсь, что вы не возложились рядом обнажёнными? – спросила она строго. – Нарушивший запрет церковный будет четвертован и предан огню бес права передачи праха родственникам.

– Нет! Что ты?! У меня и в мыслях такого не было! – Маврий подскочил со стула.

– Тем лучше, – выдохнула она облегчённо. – Игнесса хорошая девушка, достойная моего сына, – она чмокнула Маврия в щёку, усаживая сына на место. – Через два дня тебе исполнится двадцать и ты сможешь на ней жениться.

– Так, ты не против? – спросил Маврий с надеждой.

– Нет, сынок, – ответила она. – Мы, с твоим отцом, это уже обсудили.

– Но! – растерялся парень. – Но, я же ничего не говорил вам!

– Это видно невооружённым взглядом. Ты самый младший из всех. А у всех моих мальчиков поведение одинаковое.

Она оторвала от листа бумаги, лежавшего на столе, клочок и что-то быстро на нём написала.

– Вот! – она протянула клочок сыну. – Садись в такси и езжай по этому адресу. Митрополит Гневий не единожды проводил обряды твоих братьев. У него явно лёгкая рука! Да и церковь святого причастия стоит в живописном месте парковой зоны, дабы напоминать нам, смиренным рабам Его, о бренности бытия. Когда вернёшься, мы устроим настоящий праздник! – она молитвенно сложила руки. – Пригласим родителей Игнессы и обсудим будущий союз.

Маврий сунул листок в карман и вышел за дверь. Мать с тревогой посмотрела ему вслед и молча перекрестила. Многолетняя традиция прохождения обряда очищения души не всегда заканчивалась благополучно. Некоторые из юношей так и не возвращались домой никогда.

Внутреннее море Горячего континента. Остров Ферзия

– Можешь идти, – сказал глава кардиналов, погладив послушницу по обнажённым ягодицам. – Прочти пятнадцать раз молитву за здравие и возвращайся.

Он запахнул полы красного махрового халата, накинутого поверх обнажённого тела. Пронизанный тончайшими нитями кевлара, придававшими одеянию невероятную сопротивляемость к огнестрельному оружию, он весил не больше ночной сорочки и имел отличную паропроницаемость, что позволяло носить его даже под палящим солнцем экватора. Повязав пояс, он сделал большой глоток «Ангельских слёз». Алкогольного напитка, настоянного на очищенных от соли слёзах великомучениц и перебродивших плодов винограда, произраставшего на южном склоне горы Ферз, вершину которого украшала резиденция самого «серого кардинала», как он любил себя называть.

Клорад усмехнулся ироничности происходящего. Он находился на острове, окружённом неприступными стенами с одной единственной тщательно охраняемой бухтой, посреди моря Слёз Грешников и пил чудесное на вкус вино «Ангельские слёзы» столетней выдержки, рецепт которого придумал сам, а позже испробовал приготовить собственноручно. Щепотка опия, добавленная в каждую бутылку, слегка туманила разум и задерживала эякуляцию. Кардинал всякий раз открывал этот напиток, когда хотел насладиться близостью с послушницами, монастырь которых располагался у подножия главной возвышенности острова.

Послушница, испив священного семени кардинала, облизнула припухшие от праведного труда губы. К горлу подкатил тошнотворный ком, но она крепче сжала зубы и несколько раз сглотнула. Поднялась с колен, качнув полной грудью с идеальными по форме розовыми сосками. Склонила смиренно голову и попятилась спиной к выходу. Отойдя на десяток метров, она развернулась и, покачивая крепкой соблазнительной задницей из стороны в сторону, удалилась в соседнюю с залом комнату исполнять наказ. Если бы она опозорилась в присутствии их святейшеств, опорожнив желудок, или выказала отвращение при возможности облобызать священные чресла одного из повелителей мира, то её сиюминутно бы настиг праведный гнев хозяина острова, обезглавившего полтора часа назад послушницу, отказавшуюся принимать участие в священнодействии.

Кардинал проводил её похотливым взглядом. Вот уже пятьсот лет он живет на Агиларе и ему до сих пор не наскучило лицезреть обнажённые женские прелести. Даже напротив. С каждым новым прожитым годом, его желание обладать молодыми послушницами только усиливалось. Он мог несколько часов подряд втыкать в них свой священный член, меняя одну обворожительную красавицу, готовую исполнить любую прихоть своего господина, на другую. В связи с этим он принял решение достроить здание монастыря, чтобы увеличить количество молоденьких послушниц вдвое, доведя тем самым их количество до двухсот.

Ежегодно, среди множества монастырей, разбросанных на территории огромной империи, отрядами инквизиторов, подчинявшихся лично кардиналу, проводились отборы послушниц. Их оценивали по многим критериям. Соискательница нового назначения должна была быть кроткой, послушной, отличаться от сверстниц особой красотой, обладать пластичной грацией и иметь тело, подходящее под описание. Но самым главным пунктом значилось то, что она должна была быть невинной, то есть девственницей. Каждый монастырь держал на заметке подходящих под необходимые требования девушек, в семьях, находившихся на подконтрольной монастырю территории. После того, как девочка расцветала и становилась девушкой, за ней приглядывали постоянно, пресекая все попытки молодых семинаристов «испортить» сокровище, приносившее впоследствии благосклонность кардинала вкупе с щедрым вознаграждением её семье и монастырю.

Супружеские пары, в семьях которых появлялась девушка, становившаяся впоследствии особой послушницей, были на седьмом небе от счастья. Ведь теперь их дочь, их кровное дитя, до конца своих дней находилось под покровительством самого кардинала, обеспечивающего необходимый присмотр и дарующий особую судьбу совместному ребёнку. К тому же, это разгружало натянутый до предела семейный бюджет. Ведь каждая женщина, выходившая замуж, по настоятельной рекомендации святой церкви, должна была за всю свою жизнь произвести на свет не менее шестнадцати детей. Тем, кому удавалось исполнить сей святой долг перед империей и Господом Богом, назначалась дополнительная финансовая поддержка. Женщина освобождалась от дальнейшей работы и могла посвятить всё своё свободное время семье. Стариков, за которыми нужен был круглосуточный уход, в семьях не было. Потому как, по настоянию всё той же церкви, их провожали в иной мир по достижении шестидесятипятилетнего возраста. Они уходили с почестями, заслуженными при жизни.

Специальный корпус инквизиторов, под кодовым названием «тень», зорко следил за соблюдением правил, установленных святой церковью. Их члены находились во всех сферах деятельности церковного ордена. Проще говоря, это были наблюдатели за наблюдателями. Если им вдруг удавалось обнаружить заслуженного старца, не желавшего добровольно покинуть бренный мир, дабы не обременять его своим существованием, вся его семья по мужской линии, укрывающая непреклонного старика, исчезала в тот же день, когда обнаруживался акт неповиновения. Приходского аббата вызывали в окружной суд, где судебный викарий выносил ему наказание за недосмотр. Обычно всё заканчивалось тем, что аббата увозили в застенки ближайшей резиденции кардинала, где над ним денно и нощно трудились инквизиторы. Поэтому в избавлении от стариков были заинтересованы все и от них старались избавиться заранее, дабы не навлекать на себя праведный гнев святой церкви.

Негласный глава кардиналов окинул хозяйским взором блистающий золотом зал совещаний. Все сорок кардиналов были заняты важными делами. Кто-то, развалившись в кресле, позволял юным послушницам пробовать на вкус священный скипетр империи. Кто-то, пристроившись сзади к упругим задницам, энергично вколачивал свой инструмент в промежность стонущих от удовольствия девушек. Но находились и те, кто не ограничивался одной лишь партнёршей. Священная оргия вошла в пиковую фазу и её завершение, по обыкновению, открывало ежеквартальный собор высших правителей империи. Как только кардиналы насытят плоть, избавившись от притяжения земных прихотей, они сразу же приступят к обсуждению насущных проблем, требующих их личного вмешательства.

Клорад вышел на балкон под лучи нещадно палящего солнца. Окинул взглядом бухту. У причалов покачивались на волнах роскошные яхты гостей. Кардинал бросил через плечо полный презрения взгляд.

– Разряженные ублюдки! – сказал он с отвращением. – Потешьте плоть свою, пока я вам разрешаю. Скоро придёт время и вам пополнить ряды священномучеников.

Он поглядел на противоположную от монастыря сторону острова. Его губы растянулись в довольной ухмылке. Никто из присутствующих в зале заседаний, за исключением старшей игуменьи, не подозревал, что находится в расщелине между двумя холмов, прикрытой от любопытных глаз разросшимися тропическими деревьями. Там было будущее. Оплот новой империи. Это было место, где с младенчества взращивались бойцы корпуса «Тень» – инквизиторы его святейшества. В ближайшем будущем их должен возглавить «верховный жрец» – единственно признанный кардиналом средь сотни отпрысков сын.

Порус. Прибрежный город Горячего моря

Маврий захлопнул дверцу такси. Несколько минут он нерешительно потоптался у ворот церкви. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он хотел пройти обряд посвящения в мужчины, чтобы, наконец, предложить Игнессе стать его женой. С другой стороны он боялся неизвестности. Эти шрамы… Их было так много! Он видел их у отца и старших братьев. И по опыту знал, что шрамы остаются после ран. Если шрамов много, то и ран должно быть много. В глубине души он осознавал, что трусил. Но, если он вернётся домой без причастия, его засмеют знакомые и родственники, а Игнесса не будет считать его достойным, чтобы создать отдельную семейную ячейку. С этим парень смириться не мог.

– Эх, – вздохнул он обречённо, – была не была!

Он быстрым шагом направился к входной двери и решительно её распахнул. В церкви царил загадочный полумрак. С высоких витражных окон на него взирали великомученики, признанные писанием единой церкви святыми. На них были запечатлены сцены принесения в жертву последователей новой веры, учиненные глумливыми еретиками на заре новой эпохи. При виде кровавого побоища, запечатлённого рукой великого мастера прошлого, канувшего в глубине веков, решительность парня стала стремительно таять, словно пар, выпущённый из компрессорного котла на волю.

– Господь всемогущий, Иисус Христос! – парень забормотал молитву. – Спаси душу грешную мою и придай храбрости сердцу моему, дабы пройти с достоинством все испытания на пути моём. Избавь мысли мои от шёпота Лукавого, дабы не убоялся я испытаний, кои ждут меня впереди. Придай смелости и освети путь мой взором Твоим, дабы видел я направление, коим идти мне надобно…

Пока он шёл к алтарю, бормоча под нос молитву, над ним чудесным образом загорался свет, что придавало молитве ещё больше мистической силы, наполняя сердце молодого человека отчаянной решительностью. Он повернулся в сторону исповедальни и, отбросив все сомнения, направился твёрдым шагом к невысокой дверце, за которой его ждало счастливое будущее.

– Что привело тебя в обитель Бога, сын мой? – донёсся смиренный голос священнослужителя из зарешеченного мелкой сеткой окошечка, когда парень присел на лавку.

– Я… мне… здравствуйте! – нерешительно промямлил Маврий. Он не знал, с чего, в таких случаях, стоит начинать диалог.

– Не стесняйся, сын мой, – подбодрил его голос. – Пред Богом мы все – дети Его. Плохое ли, хорошее ли – всё Ему ведомо задолго, прежде чем произойдёт. Поэтому отринь сомнения и открой душу свою спасителю. Что тяготит душу твою, сын мой?

– Ничего не тяготит, святой отец, – ответил Маврий испуганно. – Мне… мне нужно исповедаться перед женитьбой. Я хочу пройти обряд очищения, – выпалил он скороговоркой, чтобы слова не успели застрять в горле.

– Твёрд ли ты в намерении своём? – вопросил голос, обволакивая мягкой бархатистостью.

– Твёрд, как никогда, – парень ожесточённо кивнул.

– Досчитай до единицы от десяти, – сказал священнослужитель, – и мы приступим.

Священник звонко, как будто радостно, хлопнул в ладоши, окошко захлопнулось и с шипением встало в пазы. В то же мгновение из скрытого такой же мелкой сеткой отверстия в стене под самым потолком повалил густой едкий пар. Маврий несколько раз тяжело вздохнул и потерял сознание, безвольно съехав со скамьи на пол.

Очнулся он от ощущения холода, пронизывающего тело насквозь. Было темно и страшно. Маврий попробовал пошёвелиться и понял, что лежит распятым на ледяной поверхности и на нём нет одежды.

– Эй! – выкрикнул он дрожащим голосом в темноту. – Эй! Есть тут кто-нибудь? Э-э-эй!

От страха парня начала бить мелкая дрожь. Он не понимал, где находится и как здесь очутился. Словно в ответ на его вопрос помещение озарилось яркой вспышкой ослепительного света, больно ударившего по глазам. С шипением отворилась дверь. Он повернул голову на звук. В комнату вошёл мужчина в одеянии митрополита. Священнослужитель подошёл к распятому на хирургическом столе парню.

– Будь твёрд сердцем, аки камень. И чист мыслями, аки вода, – прошептал он тихо, обращаясь к Маврию. – Пусть тело твоё испытает боль, которая очистит душу твою от греха…

Парень попробовал освободиться, дёрнувшись всем телом, но широкие кожаные ремни прочно удерживали его на месте.

– Что… что вы собрались со мной делать? – воскликнул он.

Священник, закатив глаза, прикрыл его рот ладонью, прислонив палец другой руки к своим губам.

– Тссс…

В комнату вошли ещё три человека, сопровождаемые мерзким шипением герметичной двери. С накинутыми поверх чёрных, обтягивающих крепкие фигуры, одеяний, силиконовыми фартуками, широко применявшимися мясниками заготовительных цехов. На шее одного из них висел большой золотой кругляш с загадочными письменами и изображением раскрытого глаза.

– Заканчивай нести свою ересь! – сказал он не терпящим возражения голосом, обращаясь к митрополиту. – Твоя болтовня сейчас бесполезна.

Митрополит смиренно сложил руки на массивном золотом кресте, свисающем на цепи с заплывшей жиром шеи, и вперил взгляд в пол, стараясь не смотреть в глаза носителю загадочного знака.

– Думаешь, твои россказни про святое искупление ему помогут? – продолжал напирать на священника носитель кругляша.

Митрополит сильнее сжал распятие и склонил голову ниже, боясь поднять взгляд. Он сильнее сомкнул уста, чтобы не выдать свой страх дрожанием губ.

– Пошёл вон! – сказал незнакомец с презрением. – Когда можно будет оприходовать парня, мы тебя позовём.

Священник развернулся на месте, мазнув напоследок похотливым взглядом по обнажённому телу Маврия, и, не медля ни секунды, покинул помещение.

– Теперь, ты. – Неизвестный обратился к распятому юноше. – Можешь орать, сколько вздумается. Всё равно тебя никто не услышит. Искренне отвечай на вопросы, которые будет задавать мой ассистент. А чтобы ты не надумал водить нас за нос, я буду отрубать от твоего тела кусочек за кусочком и показывать тебе. Пока правда не польется из тебя ручьём, как из рога изобилия.