– Так, а мы что ждем?
– Они летают на тарелках. Самолеты в космосе не могут, мне папа рассказывал. Вот увидишь тарелку, тогда и кричи.
– Сам кричи, – вновь надулся Сашка, – И вообще это все неправда и нам попадет.
– Нет. Правда.
– А если не прилетят?
– Прилетят… – глухо отозвался Митька, – надо просто подождать. Они… Подкинь-ка лучше еще дров.
– Уже подкинул, кончились.
– Тогда ждем.
Ветер шелестел пышными августовскими кронами деревьев, принося с бескрайних полей душистый запах разнотравья. За холмом, в деревне, залаяла собака.
– Мить.
– А?
– А если нет?
– Не может быть такого. У них же там дождь этот, им надо спасаться. А у нас костер… Самый большой… Его даже из космоса видно.
– Ну, вдруг не прилетят?
– Тогда… тогда зачем все? Речка, наша деревня и мы с тобой? Зачем школа, город и учеба? Вообще все – зачем?
– Не знаю Митька. Может… просто так?..
Друзья замолчали. Сашка, потому что не знал, что сказать, а Митька, потому что пытался сглотнуть горький ком в горле.
– Давай только еще подождем, чтоб наверняка?
– Давай…
Пронзительные отблески костра перестали отражаться в потухших Митькиных глазах. Все было зря.
– Ладно, пошли домой.
Друзья поплелись домой, а пламя еще долго взывало к безмолвному черному небу, в котором захлебнулась и утонула маленькая искренняя Надежда.
С днем космонавтики
– Земля, я Метеор-1. К проверке оборудования в режиме аварийного отключения радиосообщения готов!
– Метеор-1, я Земля, – бесстрастно ответил голос в шлемофоне, – приступить к выполнению задачи. Через десять минут ждем вас в эфире. Как принял, Метеор-1?
– Принимаю тебя хорошо, Земля. Вас понял, есть приступить к выполнению!
Рука в толстой перчатке термоизолирующего скафандра космоплавателя перевела тумблер внешней связи в положение «Откл.». Тонкий луч радиовещания между синей планетой и крохотной скорлупой космического корабля оборвался.
– Ну что, Метеор-2, за работу? – сквозь визор шлема напарник космоплавателя не увидел, как тот подмигнул ему, – Давай, дуй на воздух, я пригляжу.
– Калитку за мной закрой, Метеор-1, – подыграл напарнику второй космонавт.
Створка герметичного люка с пищанием сервоприводов закрылась за спиной одного из «метеоров».
– Наружные системы видеонаблюдения в норме, – начался доклад по внутренней системе связи, – перехожу к визуальному осмотру двигательных частей.
– Понял, Метеор-2, наблюдаю на обзорных экранах твое неуклюжее барахтанье.
– Сам бы хоть раз сюда вылез. А то по позывному первый ты, а как что-нибудь снаружи посмотреть, вылезаю я, – возмутился космонавт.
– Ты ближе к шлюзу сидишь, – парировал космолетчик, – к тому же я пилот.
– Вечно ты со своими отмазками, Метеор-1, – картинно вздохнул его напарник, – двигательные узлы в норме, внешних повреждений не наблюдаю, регулировщики траектории работают в штатном режиме.
– Отчет принял, Метеор-2, а теперь – внутрь.
– Знаешь, я тут подумал и понял, почему в космонавты берут так мало людей, – Метеор завис в пространстве, держась за поручень на обшивке корабля. – Не из-за здоровья. У меня таких как мы, здоровых друзей, которые грезят полетами, с пол роты наберется, – он вытянул ноги так, что они будто бы стояли огромными столбами на поверхности планеты внизу. Метеор представил себя всесильным Атлантом, удерживающим небесную твердь на плечах.
Он посмотрел назад, на бесконечное число световых лет черной материи Мироздания с бесчисленными звездами и планетами и понял, что быть земным Атлантом – занятие не из легких.
– Ты может и не заметил, не вылезал же ни разу, но сверху, понимаешь ли, не видно ни границ стран, ни партий политических, ни того, какого цвета люди там, на Земле.
– Опасные слова говоришь, Метеор-2, я-то тебя слушаю, но так, на всякий случай, предупреждаю.
– Да черт с ними. Образно говоря, какую власть над нами с тобой имеют те люди внизу? Никакой. Вот абсолютно. Они отсюда вовсе не властители мира, потому что только здесь видно, что понятия «Страна такая-то» и «Планета Земля» имеют очень мало общего с понятием… – космонавт потянулся рукой к далекой яркой звезде где-то в глубинах первозданного космоса, – …с понятием «Целый мир». И это не выветривается с посадкой. Это ощущение и мировоззрение остается навсегда. Но такой образ мыслей гражданина для любого государства – штука опасная. Так что не пустят страны людей покорять звездные джунгли, игра свеч не стоит.
– Я вижу, ты получил свободу, о которой мечтал? – совершенно серьезно спросил Метеор-1.
– Думаю да, – ответил ему напарник.
– Как бы то на самом деле не было, – вскинулся космонавт, – без рабочих мест мы с тобой точно не останемся. Давай уже на борт, – весело поторопил его Метеор-1, – у тебя баллон с кислородом не резиновый.
Крохотная голубая планетка, незначительная крошка на необъятной черной скатерти Вселенной, бороздила просторы космоса, храбро ныряя в омут Мироздания. А вслед за ней, на орбите, неслась тонкая скорлупка космического корабля, совершенно не годящаяся для путешествий, отгораживая от мира двух астролетчиков, которые начали что-то понимать.
– Земля, я Метеор-1, как слышите меня? – нить радиосвязи вновь протянулась от корабля к планете.
– Метеор-1, я Земля, слышу вас хорошо. Доложить о результатах проверок.
– Повреждений не обнаружено, все системы функционируют нормально.
– Вас понял, Метеор-1, продолжать плановый полет.
– Есть продолжать…
– Кстати, Метеор-1, – голос из шлемофона прервал космолетчика, – у нас уже первый час ночи. Так что с праздником, Метеор!
– С каким? – непонимающе спросил космолетчик.
– Вот ты даешь, с профессиональным. Уже 12 апреля. С Днем Космонавтики!
– Спасибо, Земля, – искренне ответил Метеор-1, – а мы и забыли тут совсем.
– Ничего, бывает, Метеор. Приступить к выполнению задачи. Конец связи.
Заяц
В берлоге было темно. Свет падал лишь через наспех прорытое слуховое окошко, едва освещая поникшего Медведя. Его морда была вся в глубоких порезах, на землю с нее тоненькой струйкой лилась кровь. Вокруг него стояли два Волка и один Шакал.
– Я еще раз задам тебе этот вопрос, – наклонился Шакал над Медведем. – Признаешься ли ты в том, что работаешь на зайцев, зверей, из-за которых в нашем Лесу одни беды?
– Но я ведь только мед хранил, мне его на зиму…
– Заткнись! – Шакал со всей силы полоснул когтями по морде Медведя. – Укрывание меда в личных интересах уже косвенно доказывает твою вину. Ты не отвертишься.
– Так я же один, кто ест мед в лесу, – слабо просипел Медведь.
– Один? Собственник, значит? Хорошо-хорошо, так Льву и передам. Волки, поработайте пока с ним.
Шакал выбрался на воздух, чтобы немного продохнуть от запаха крови. Пока его уважаемые коллеги, санитары Леса, выполняли свой долг, можно было немного расслабиться. Шакал отрыл спрятанный неподалеку кисет с жевательным табаком. Он выменял его у селян на оленя, который повадился царапать рогами на деревьях фразы, порочащие Льва. Противная на вкус жвачка привычно расслабила.
"Молодцы эти селяне. С удовольствием бы среди них поселился", – побаловал себя мыслью Шакал. Его момент наслаждения прервал Волк, высунувшийся из берлоги.
– Готов он, господин Шакал. К плодотворному сотрудничеству, – на этих словах он хищно оскалился.
"Дуболом, – с отвращением подумал Шакал, незаметно сплевывая табак. – И с кем мне только приходиться работать".
Медведь сидел на том же месте. Но его морда уже почти касалась лужи крови, разлитой на земляном полу. Она уже даже не впитывалась в почву.
– Ну что, Медведь, тебе разъяснили серьезность положения? Ты – самый настоящий Заяц. Я тебе настоятельно рекомендую это признать. А то ведь, сам понимаешь, у тебя Медведица, медвежатки. Мне очень не хотелось бы отдавать их Волкам.
– Кха-кха…хор…хорошо.
Лес огласил вопль Петуха, созывающего всех зверей на общее собрание. Петух был полноправным жителем Леса, все его родственники всегда жили только в Лесу. Так говорил Лев. Зверей, которые в этом сомневались, давно уже никто не видел. На огромной поляне собрался весь лесной народ. Хорьки, белки, мыши, зяблики, перепела… Все гудели, обсуждая сегодняшнее событие. Шакал окинул поляну своим строгим взором.
"М-да, – подумал он, – что-то мы перестарались. Из зверей никого выше хорька не осталось. Ну и ладно, зато все одинаковые".
На небольшой холм вывели Медведя. Шакал начал свою речь.
– Граждане Леса! Медведь, наш соотечественник, оказался не тем, кем мы его считали. Он лишь притворялся Медведем все это время. На самом деле под бурой шкурой скрывается Заяц!
Толпа охнула.
– В его берлоге были обнаружены сокрытые залежи меда. А так же целый склад запрещенной моркови и капусты! Предатель, однако, во всем сознался и признал свою вину перед народом Леса.
Волки, поддерживающие Медведя, пнули его по знаку Шакала. Медведь встрепенулся и хрипло сказал:
– Уважаемые граждане Леса. Я – Заяц. Моя мать и мой отец были зайцами. Также я получал мед от селян и всячески с ними сотрудничал. Я действовал против Льва и хотел его скорейшей смерти.
Толпа завопила. Повсюду послышались яростные проклятия и возгласы "Сжечь его!", "Завалить камнями и пусть подыхает!". Шакал, подождав, пока звери вдоволь насытятся обвинениями, призвал к порядку.
– Я понимаю ваш гнев. Но этот Заяц сознался во всем. Поэтому, наш суд смягчил ему наказание и приговорил к быстрой смерти через расстрел. Внимание сюда, мы совершим правосудие при помощи "ружья". Это новое изобретение Льва, которое разработано и произведено полностью в Лесу. Оно не имеет аналогов в мире…
На казни не было лишь Медведицы. Когда раздался звук выстрела, она прижала медвежат к себе еще сильнее, чтобы они не услышали грохота. В глазах ее стояли слезы, а в груди зрела всепоглощающая ярость.
Случай в хлеву
Грузный папа-бык улегся на свежую ароматную солому в хлеву, окружив себя молодыми бычками. Он обвел подслеповатым взором колченогую молодежь, готовую внимать каждому его мудрому слову и начал.
– Когда я был молод, взор мой был ясен, а слух остр, мы еще не жили в этом хлеву. У нас не было Хозяина, и паслись мы на тех лугах, на которых трава была самой зеленой и сочной в округе. Никто не мог помешать нашему вольному стаду…
Молодые бычки затаили дыхание и слушали, растопырив смешные уши, чтобы не пропустить ни единого слова.
– … такая была жизнь у нашего великого и гордого народа быков. В нашей крови кипела воля и свобода. Словом, паскудное было время.
– Папа-бык! – спросил недоуменно бычок. – Отчего же ты так говоришь? Разве не лучше это было, чем сейчас?
Папа-бык удивленно посмотрел на отпрыска. Морда его вмиг превратилась в сталь, из пасти вырвалась пена. Он тяжело поднялся и грохнул копытом о прогнивший дощатый пол. Мама-корова, завидев это, охнула и, причитая, отбежала в другой конец холодного хлева.
– Да что ты знаешь о той жизни, малец! – взревел папа-бык. – Ты никогда не знал страха перед волками, не знал счастья, когда тебя хвалит Хозяин. Ты родился в хлеву благодаря тому, что МЫ позволили Хозяину властвовать над нами!
– Так чем же бескрайние луга были хуже нашего холодного хлева? Почему жить, зная, что Хозяин спускает шкуру самым сильным, лучше, чем свободно пастись крупным стадом?
– Молчать! Ты – никто! Как ты смеешь говорить такое! Хлев – это твой дом, и должно любить его нашим большим бычьим сердцем. Мы обязаны гордиться тем, какие мы, быки, сильные. Обязаны гордиться нашим Хозяином. Это наш священный долг!
Бычок поднялся на окрепших лапах, расправил плечи, вздернул морду и вызовом ответил:
– Не Хозяин сделал нас быками. И не из хлева произошли быки!
Понемногу взволнованный хлев успокоился и уснул. А с утра Хозяин забрал самого сильного и умного бычка. Он отвел его на скотобойню, а на полученные деньги купил жене новое платье. И с тех пор внутри старого разваливающегося хлева красовалась надпись, написанная папой-быком:
«Сильный Хозяин – сильный хлев».
Ошибка
"Год назад в моем государстве ввели лицензии на убийства. Едва лишь тебе исполняется 21 год, ты можешь, в соответствии с законом, безнаказанно убить от 1 до 50 человек любым интересным тебе способом. Главное, в день своего рождения назвать точное число инспектору, который обязательно выйдет на связь.
И, думаешь, мир погряз в анархии? Ничего подобного. Я слышал о вспышках насилия на востоке страны, однако это быстро прекратилось. С тех пор у каждого в доме стало висеть ружье, а на прогулки люди стали брать холодное оружие. И все, желающих нарваться на нож или пулю из за своих амбиций, поубавилось. Какие-то умельцы даже приноровились делать компактные тротиловые шашки с датчиками сердечного ритма. Стоит застрелить человека как… от нападавшего остаётся малоприятная субстанция из костей и мяса.
Хотя одно отличие от прошлых лет все же есть. Мелкая преступность почти сошла на нет. Перестреляли друг друга за год. Так, обласканная второсортными антиутопистами идея общества с узаконенным самосудом, ничего, в сущности, не изменила. Только прибавилось шуточек из серии “Однажды доведёт начальник – застрелю”. По крайней мере, у меня в офисе.
Когда инспектор навестил меня с ожидаемым вопросом, я давно обдумал все наперёд. Моё число было шансом, планом отхода в случае, когда с четырёх сторон будет окружать вражда рутинного ада.
– Итак, какое количество убийств вы совершите с данного момента до завершения вашей жизни? – спросил он.