Помоги проекту - поделись книгой:
Поступление
1
Монстр громко тарахтел и мчался в рассвет, когда восьмиклассник Михеевской школы Катаны проснулся внутри огромного брюха.
Иногда черные круглые лапы монстра подпрыгивали на ухабах, тогда его квадратное туловище резко дергалось вверх, монотонный рев менялся, и железный зверь глухо ухал. Восьмиклассника швыряло тряской, костлявое тело в черной одежде каталось по металлическому дну темной утробы. После трех прыжков монстра восьмиклассник остался стоять на коленях. Он ждал и не боялся.
Истинный Путь ученика школы Катаны – это смерть.
Только когда ученик школы Катаны достойно умрет, он докажет чистоту умыслов и искренность намерений. Бывает, ученики сами обрывают свои жизни. Достойно умереть легко. Нужен лишь меч.
Худая спина восьмиклассника вжалась в угол между двумя твердыми стенками брюха. Мозолистые ладони уперлись в вибрировавший пол. Тонкий луч дневного света проникал в щель между закрытыми дверями, маленький светло-серый кружок выхватывал из темноты растрепанный черный хвостик на макушке ученика. Взгляд синих глаз опустился на измятое черное кимоно и красное шелковое оби. Когда ученика усыпили уколом и заперли в брюхе монстра, его катану с ножнами забрали.
Восьмиклассник не мог достойно умереть.
Снаружи по бокам монстра хлестали ветви голых деревьев. Грохот металла отдавался в ушах восьмиклассника, голову разрезала боль острее лезвия катаны после заточки. Тра-та-та-та. Ветви стучали яростно и часто, как вчерашние очереди свинцовых плевков.
Тра-та-та-та. Длинные дудки черных плевалок сверкают быстрыми всполохами огня в окна Михеевской школы. Горячие свинцовые плевки летят быстро и неотвратимо, стекла звонко лопаются и разлетаются прозрачными брызгами. Тра-та-та-та. Тела одноклассников смешно дергаются, извиваются, кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то шипит, затем все оседают на пол, валятся друг на друга и больше не двигаются. Лишь красные узоры разукрашивают черные кимоно и хакама.
Ученики школы Катаны выбирают смерть, когда в их чести сомневаются. Так они доказывают миру свою безупречность. Но если честь твоя не опорочена, выбор смерти преждевременен. Даже если сильно хочется сбежать.
Монстр резко подпрыгнул на очередном ухабе. Восьмиклассника подбросило вверх и вправо, лохматая голова дернулась и впечаталась виском в стену. В глазах потемнело, и в этой черноте закачались цветные качели.
Пять лет назад. Цветные качели раскачиваются в центре круглого дворика. Ярко-оранжевые сидушки стремительно летят вверх, в голубое небо с облаками в форме кудрявых детских головок, пока цепи из маленьких звеньев не натягиваются, затем сидушки несутся обратно к рамам качелей, затем – мимо, снова в небо с облаками.
Летний воздух наполняется нежными цветочными запахами, исходящими от розовых, голубых, желтых, сиреневых клумб за оградой дворика. Маленький восьмиклассник еще не носит кимоно. Пухленький и маленький, намного меньше, чем сейчас, мальчик крепко держится за цепи качелей и поддает ногами каждый раз, когда они возвращаются к земле. Вот качели взлетели достаточно высоко, и маленький восьмиклассник прыгает вперед к золотисто-желтой скамейке. Шлеп. И не долетает до скамейки. И падает на траву. Кругом собираются дети и все вместе поднимают маленького восьмиклассника, пухленькие ручки стряхивают с него сор, маленькие лица смеются. И маленький восьмиклассник тоже смеется. Ни у кого из детей нет катаны.
Ученик снова забился в угол брюха и потер ушибленный висок. Острый подбородок прижался к груди, тощие руки охватили голову, прикрывая от новых ударов о твердые стенки.
Ученик школы Катаны всегда видит цель и идет к ней, несмотря ни на что, пока смерть не заберет его. Даже если его цель – просто еще раз увидеть оранжевые качели.
2
Монстр резко остановился и заглох. Снаружи заскрежетало. Обе двери в противоположной стенке монстрового брюха раскрылись. Внутрь железной утробы ворвался серый свет пасмурного октябрьского дня, загнал темноту в углы и уколол глаза восьмиклассника. Ученик заморгал.
На улице стройный человек в сиреневом кимоно учителя и теплой накидке приветливо помахал рукой.
Восьмиклассник встал и выпрыгнул из брюха монстра на расколотый асфальт. Боль в виске прошла, словно вытекла через уколы света в глазах.
Учитель молча смотрел на него. Восьмиклассник поклонился в пояс.
– Сейчас день, сенсей, – приветствовал он учителя, – Сингенин Андрей внимает вам.
Учитель кивнул, вежливая улыбка осветила молодое щетинистое лицо с живыми голубыми глазами.
– Мы ждали тебя, Сингенин-кун, – весело сказал учитель, – сегодня удивительный день! До тебя в Кодзилькинскую школу Катаны никогда не переводили учеников из других школ Катаны. Нам оказали большую честь! Вдобавок ты будешь единственным нашим учащимся, который побывал за стеной школы.
Скулы Андрея Сингенина слегка порозовели.
– Сенсей, меня заперли в брюхе монстра, всю дорогу я ничего не видел, – сказал Андрей и пристыженно опустил голову.
– Конечно, ведь ты ученик и тебе нечего делать во внешнем мире до выпуска, – улыбнулся учитель. – Меня зовут Зенин, я проведу тебя к нашему завучу Буглаку-сенсею.
От уснувшего монстра учитель повел Андрея по асфальтовой дороге к дымчатым прямоугольникам зданий. Высоко над их головами черные мазки перелетных птиц неслись сквозь плотные пласты мутного неба навстречу девятиэтажной бетонной громаде. Перед самой громадой птицы вдруг бросались в стороны, с клекотом наталкиваясь друг на друга, и беспорядочно огибали здание. Зенин указал рукой на громаду с сотнями окон. Учитель сказал: «Общежитие учеников».
У подножия здания лежала широкая площадь, асфальт на ней мелко потрескался, словно покрылся нитями густой паутины. В центре площади высилась стойка с повисшим флагом. «Здесь проходят утренние построения учеников», – сказал Зенин, когда он и Андрей прошли мимо стойки. Учитель добавил, что ровно в семь тридцать утра ученики строятся рядами, проводят перекличку и кричат лозунг школы. Каждое утро ученики кричат: «Жизнь – ничто, правое дело – все».
По площади пронесся холодный ветер, ледяной порыв насквозь продрал тонкое кимоно Андрея. Не переставая улыбаться, Зенин спрятал шею и подбородок в воротник накидки. Клекот птиц стал громче, кусок бело-черной ткани с резким хлопком вытянулся на ветру. На белоснежном полотне развернулся густой черный круг. Колодец в пустыне.
Площадь рвано обрывалась у широкого крыльца низкого здания – слепка из трех облезлых корпусов. Старшая школа. Сразу за ней тянулась сетка забора с тремя рядами колючей проволоки, на столбах ограды через каждые десять локтей тускло блестели круглые стекляшки гляделок. На той стороне серела начальная школа – точная копия старшей, широкие кирпичные бараки торчали из зарослей. Зенин сказал, что за забором служат ученики с первого по четвертый класс.
– Ученикам старшей школы, – серьезно произнес молодой учитель, – запрещается пересекать забор.
– Но, – учитель мягко улыбнулся, – старшеклассники могут звать малышей в гости.
Забор тянулся вдоль заросшего травой двора, пока не терялся в полынном поле и роще клена и вишни. А далее стальное небо держали остроконечные вышки, охранявшие стену, что ограждала территорию школы от внешнего мира.
Андрей, пока учитель вел его к крыльцу школы, смотрел на кусок серой стены в просвете далеких зарослей. «На переменах на улице довольно шумно»,– сказал Зенин.
Сейчас во дворах обеих школ господствовала мертвая тишина. Не было ни души. Шли уроки.
Хилые кустарники спрятали стену школы под широкими окнами первого этажа. За окнами шел урок. Ученики в серых кимоно парами сидели за партами, выпрямив худые спины. Мечи стояли на полу у входа в класс. Больше десятка катан и два коротких вакидзаси в деревянных ножнах. Прямые рукояти с резиновой обтяжкой под одинаковым углом упирались в стену.
Ученики внимательно слушали учителя. Все, кроме одной. Маленькое лицо с вздернутым носиком было поднято к окну, белая с россыпью персиковых веснушек кожа натянулась на лбу, не давая сонным зеленым глазам девочки закрыться.
Вялый взгляд наткнулся на Андрея и ожил, воспрянул, маленькая грудь под кимоно дрогнула, зеленые глаза раскрылись, захлопали черно-рыжими ресницами. Ученик посмотрел в белое лицо за окном, и сердце его застучало быстрее, а волк во внутренней клетке дернул лапой во сне. Андрей тут же отвел взгляд, слегка напрягся, и зачастивший пульс пришел в норму, кровяной насос замедлил ритм. Не поднимая глаз, Андрей поспешил за Зениным.
Учитель и ученик поднялись на крыльцо, вошли внутрь старшей школы.
В школе пахло так, как и ожидал Андрей: химией, чистящими средствами. Во всех школах Катаны использовали одинаковые освежители воздуха. В туалетах и душах морская свежесть перекрывала вонь мочи. В классах и зале кендо пот учеников не ощущался из–за цветущего ландыша и сирени. В коридорах и холле всегда стоял аромат зеленого яблока, который лучше всего прятал металлический запах крови. Когда в столовой Михеевской школы Катаны выдавали на завтрак яблоки, Андрей ел их, задержав дыхание и почти не жуя.
Волк во внутренней клетке сонно засопел. Андрей задышал ртом.
Широкий холл перед стеклянной будкой разветвлялся на три коридора. Из-под дверей в темно-зеленых стенах боковых коридоров звучали требовательные голоса учителей. «Там учебные классы», – сказал очевидное Зенин.
Самый узкий средний коридор вел в столовую, протискиваясь между гардеробной и стеклянной конурой. В конуре страж в черной обтягивающей форме, сидя на стуле, листал пестрый журнал. На плечевом ремне стража висела плевалка с ртом-дудкой и двумя короткими лапами. В непробиваемом стекле зияло небольшое прямоугольное отверстие – на случай бунта, чтобы через него харкать свинцом в учеников.
Чтобы нарисовать красные узоры на серой школьной форме.
Волк внутри Андрея шевельнул веками.
Учитель указал рукой на красную доску на стене у гардероба. Половина доски спряталась за белыми листами.
– Слушайся красной доски, – сказал Зенин, – на ней написаны все запреты и наставления, а также расписание уроков.
Он ободряюще улыбнулся и поднял руку к круглым часам на арочной балке рядом с гляделкой.
– Такие же часы висят в холле общежития, они помогут тебе не опаздывать на уроки. – Учитель вдруг спохватился: – Ты же понимаешь, что значат стрелки часов?
Стрелки отмеряли время внутри мира иллюзий, продолжительность драного спектакля кукол. Андрей сказал, что понимает.
Один шаг самой медленной стрелки, сказал учитель, местные ученики называют урочным, так как один урок длится столько же. Шаг стрелки потоньше местные ученики называют столовкой.
– Сам не пойму почему, – пожал плечами учитель, – ведь обеденная перемена длится целый час.
Шаг тонкой красной стрелки ученики зовут вытянкой – столько им нужно, чтобы вытянуть катану из ножен. Андрей вцепился взглядом в красную стрелку, дождался, когда она сделает движение, и стал быстро считать про себя: раз, два, три, четыре. Стрелка шагнула.
– Слишком долго, – прошептал Андрей. Зенин услышал, с любопытством посмотрел на него.
– Неужели?
Учитель повел его к лестничной площадке в правом боковом коридоре. У лестницы они отошли в сторону, пропуская двух уборщиков в белых комбинезонах, белых ботинках, белых перчатках и белых же повязках на лицах. Уборщики несли носилки с мертвым мальчиком, пятиклассником или шестиклассником.
Хвост вырванных рыжих волос бросили на носилки рядом с телом, кимоно без оби распахнулось, на тонкой бледной груди пылали красные полоски засохшего мяса без кожи. Треугольное лицо превратилось в отбивную: нос разбили, щеки и губы усеяли рваными ранами. Настолько рваными, что их можно было сделать только зубами. Только кусая. Зубы выбиты.
Пока уборщики проходили мимо, учитель Зенин смотрел поверх носилок на круглые часы в холле. И вежливо улыбался.
Волк приоткрыл глаз.
3
Андрей шел по пустому коридору в кабинет номер три на первом этаже. Там проходил урок литературы для учеников 8-го «Б».
Новая катана в деревянных ножнах высовывалась из-за красного оби клинком вверх – чтоб никто не определил длину меча. Кулак правой руки держал перекинутую через плечо сетку с двумя наборами серой формы и теплой накидкой, толстой тетрадкой и ручкой, футляром со смазкой и полировочным камнем для чистки и заточки меча, зубной щеткой и мылом. В другой руке Андрей сжимал измазанный жиром листок с постулатами бусидо. Андрей смотрел в листок, пульс не превышал пятидесяти в столовку, но волк все равно не спал. Красные глаза зверя внутри наблюдали.
За несколько столовок до этого катану, вещевую сетку и памятку Андрей получил в кабинете завуча. Завуч и учитель бусидо Буглак, широкий и грузный, ел хлеб с курицей за заваленным бумагами столом. На Андрея он не посмотрел. Только указал ему на катану и сетку с вещами в углу и бросил в лицо что-то блестящее – ключ от комнаты в общежитии. Андрей поймал ключ на лету и спрятал в складке оби. Буглак глубоко вздохнул и спросил, не переставая жевать, сколько Андрею лет.
Андрей покраснел. Он не знал. Ученики школ Катаны жили, чтобы поступить на службу сегуну в отряд Катаны, стать личным гвардейцем господина господ. Только цифра класса измеряла рост их опыта и близость к сегуну. На возраст все плевали.
Буглак опустил глаза на кучу бумаг.
– Тут написано, – сказал он, – будешь учиться в 8 «Б».
Рука завуча бросила хлеб с курицей на стол и вырвала из белой кучи один листок бумаги.
– Это бусидо, – сказал учитель и протянул лист Андрею, – нарушишь что-нибудь важное – тебя
Андрей почтительно взял лист за чистый край и пробежался по черным строчкам. На листке было пять разделов: Должное место ученика школы Катаны, Долг службы сегуну, Долг послушания учителям школы Катаны, Долг чести перед именем и Преступление против Вечного долга. Листок содержал часть постулатов кодекса чести самурая, которому Андрея учили в Михеевской школе Катаны. Небольшая памятка.
– Кое-что ты уже нарушил, – усмехнулся завуч, глядя на мятую одежду Андрея, и снова взял в руки хлеб с курицей.
Долг чести перед именем. Постулат седьмой: «Ученик следит, чтобы его лицо всегда было умытым, тело – чистым, одежда – опрятной, а меч – острым».
– Сенсей, вы сказали: отчислят? – Андрей опустил голову.
– Красная доска в холле. – Массивные челюсти завуча снова задвигались. Кусок жесткой курицы, который он не смог разжевать, свис ему на губу. Буглак тряхнул головой и выплюнул кусок в корзину для мусора. – Мухой к Чушкину на урок в третий кабинет!
Руки Андрея привычным движением убрали катану за оби, пальцы сжали тонкую ручку сетки, бечевка впилась в кожу между твердыми фалангами. Ученик склонил голову в прощальном поклоне перед завучем, степенным шагом вышел из кабинета, и тут же ноги бегом понесли его к красной доске.
От красной доски на урок Андрей шел медленно.
На тверди доски, выше расписания, черным по красному были выведены запреты и наказания.
Рядом темнела синяя дверь с серебристым номерком «1». Шаги Андрея стали короче. Волк облизался длинным красным языком.
Ниже первых двух запретов на доске чернели другие, с более тяжелым наказанием.
Андрей не замечал возбуждения волка. Номерок с цифрой «2» блеснул в тусклом свете ламп. Ученик сделал усилие, чтобы поднять окаменевшую ногу.
Одному учащемуся не пережить ночь в коридоре общежития. Острые катаны его настигнут. Перечить учителю? Немыслимо. Солгать? Самураи не врут. Остается последнее. Остается убивать.
На красной доске самое серьезное наказание было и самым последним.
Поделиться книгой: