Помоги проекту - поделись книгой:
«В 1736 году на речке Самарчик произошло крупное сражение между татарами и запорожцами. Неожиданно и большим числом татары напали на запорожцев. Последние успели укрыться в монастыре и принять меры к обороне. Татары окружили монастырь, но на приступ идти не спешили. Тревожной была ночь осаждённых. В кронах столетних дубов шумел ветер, а под утро установилась тишина. И в предутреннем сумраке многие из осаждённых увидели, как над монастырём, распростёрши покровительственно руки, появился благообразного вида старец. Ликом он был похож на Святителя Николая. Необыкновенное состояние восторга охватило сердца осаждённых. Неизъяснимое чувство повлекло их в храм и они стали молиться Заступнице своей Божьей Матери. И радость, и отвага пробудились в душах осаждённых запорожцев. Утром татары предприняли попытку овладеть обителью, сломив сопротивление защитников. Но запорожцы смело вышли навстречу врагу. Битва была жестокая, и татары не выдержали удара запорожцев. Они понесли большие потери, был убит и их предводитель – Нуреддин-Султан» [4].
Несколько слов об Иване Константиновиче Гаркушевском.
«…И. К. Гаркушевский родился в 1886 г, – пишет Анатолий Джусов на страницах газеты «Новомосковская правда» (28 января, 2012 год). – Имел военное образование. Во времена Первой Мировой войны пребывал на Юго-Западном фронте. Брал участие в боях, в выдающихся победах Российской армии в ходе Брусиловского прорыва. Войну закончил в звании полковника. Революцию 1917 г. встретил благосклонно, но вскоре в ней разочаровался. С конца 1918 г. пребывал в войсках Деникина. В 1920 г. эмигрировал во Францию. После оккупации последней в 1940 г. немецкими войсками принимал участие во французском движении сопротивления.
После нападения Германии на Советский Союз приезжает во Львов, где берёт участие в политических событиях за создание независимой Украины. Становится действующим членом организации украинских националистов (ОУНб). По заданию последней приезжает в Днепропетровск и пытается создать Краевой провод. Но работа в Днепропетровске продвигалась слишком медленно. Нашпигованные советской пропагандой, негативом к независимости Украины, обескровленные жестокими репрессиями НКВД, даже приверженные патриотической идее горожане сторонились националистов. Как только собеседники осознавали, с кем и за что Гаркушевский призывает бороться, отстранялись от дальнейших встреч. Сознательными соратниками стали лишь несколько человек из интеллигенции.
В ноябре 1941 г. Гаркушевский приезжает в Новомосковск. Устраивается в городскую управу секретарём. Тут дела пошли лучше. Приверженцев националистической идеи оказалось достаточно, чтобы уже через три месяца центр СОУ (Союз освобождения Украины – так в центральных и южных областях назывались центры ОУН) насчитывал более 30 человек.
Гаркушевский, рискуя жизнью, сотрудничал с патриотами группы А. М. Цокура, а через него и с молодёжно-комсомольским подпольем. Предупреждал об известных ему угрожающих намерений городской управы, тайных агентов полиции. Пользуясь полным доверием городского главы Немченка, он в рамках своих служебных возможностей через Т. Г. Соколову и А. М. Цокура предоставлял необходимые справки и удостоверения подпольщикам, что давало им возможность свободно ездить по оккупированной территории, а также тем, кто не желал ехать в Германию. Его патриотические поступки, преданность делу получения Украиной независимости привлекли и сблизили патриотов. Активными членами подпольной организации стал коммунист Алексей Бут (А
Члены городского центра СОУ сосредотачивали свою работу не на распространении листовок, что раздражало оккупационную власть и вызывало жестокие карательные акции против мирного населения, а на тихой, кропотливой агитационно-воспитательной работе с людьми, которые привлекались по принципу: «пришёл сам и приведи надёжного товарища». Выбранным рассказывали о целях и методах борьбы, убеждали в целесообразности и необходимости самоотверженного служения Украине. Воспитывали уверенных в своей правоте, отверженных борцов за идею. Собирали и накапливали оружие, патроны. Выявляли и обезвреживали агентов полиции, которые пытались проникнуть в подполье. Готовили подпольщиков к открытому выступлению против врага в подходящее время. Вскоре такое время настало.
Как известно, первая попытка освободить наш город от оккупации произошла в феврале 1943 года. Она была неудачной. 19 февраля советские бойцы заняли окраину Новомосковска, Решкут, северные и центральные кварталы села Кулебовка, закрепились на территории шпалопропиточного завода. Но случилось то, чего высшее командование Юго-Западного фронта не предвидело. Утром 20 февраля немецкие войска группы армий «Юг» перешли в наступление в направлении Харькова. Положение подразделений в Новомосковске сложилось очень тяжёлым. Небольшой группе бойцов удалось отойти к Самарскому монастырю, где с 18 февраля укрывались несколько бойцов. Под вечер 20 февраля советские войска стремительно откатились от Новомосковска на восток и положение окружённых стало безнадёжным.
В этот трудный период на помощь красноармейцам Гаркушевский организовал почти весь центр СОУ, в котором были и жители городов Синельниково и Днепропетровска. Их было свыше 40 человек. Все пришли со своим оружием. Бойцы укрепились в храме Преображения Господнего.
Утром 22 февраля немцы, перед тем, как от осады перейти к наступлению на монастырь, обычно предлагали защитникам прекратить сопротивление и сдаться на милость карателей. Герои отклонили позорное предложение. Они стойко боролись, отбивая атаку за атакой, пока не закончились патроны. Возможности и силы сторон были слишком неравными. Бойцы приняли смерть, но врагу не покорились. Они достигли вершин героизма – ценой собственной жизни получили над врагом моральную победу, которая возвеличила их подвиг на века» [5].
В 1985 году, в память о тех событиях, возле монастыря возвели памятник, на котором выгравировано:
«Здесь 18-22 февраля 1943 года произошёл бой подразделений 35-й гвардейской стрелковой дивизии с крупными силами фашистов. В ходе боя погибли 11 красноармейцев и 40 человек мирных жителей…».
Спустя семьдесят с лишним лет имена этих «мирных жителей» до сих пор неизвестны. Неизвестно даже расположение братской могилы, в которой были похоронены защитники монастыря.
«С февраля и по июнь 1943 года Полина Ивановна Огурцова была бессменным распространителем листовок. Затем подпольный комитет назначает её связисткой к начальнику штаба Григория Филлиповича Павлова, которому нельзя было больше появляться в городе. В степь, между шпалопропиточным заводом и Марьяновкой, в определённые дни и часы девушка приходила к железной дороге, встречалась с бородачём, приносила самые новые и самые интересные вести.
Исключительное мужество и отвагу проявила Полина Ивановна во время февральских событий 1943 года. Когда наши части подошли к городу с севера, подпольный комитет посылает связистку через линию фронта, дабы сообщить командованию Красной Армии и партизанам, что в городе вражеские силы незначительные. Задание выполнено. С огромными трудностями и исключительной смелостью вернулась назад в город. Идя по улицам города, она увидела, что сюда прибывают крупные силы противника, подтягивается артиллерия, танки, мотопехота. Девушка растерялась: ведь она сказала, что в городе силы незначительные. Что же подумают о ней красноармейцы? Скажут, что предательница! И Полина Ивановна снова отправилась в путь. Она ещё раз переходит линию фронта.
Наши войска отступили. Вместе с ними отступили и подпольщики тт. Тяглый И. С., Ерёменко И. С. и другие. И снова Полина Ивановна Огурцова проявляет свою смелость подпольщицы. Именно она связала подпольщиков в единую группу, в единый комитет.
После февральских событий подпольный комитет провёл своё заседание в самом центре города, на квартире Чалых. И здесь Полина Ивановна много поработала, чтобы не заподозрили гитлеровцы и полицаи. Квартира Чалых находилась на Советской улице (
Из письменных воспоминаний Александры Карповны Фартуховой:
«Когда в 1943 году в феврале Советские войска подошли к северо-западной части города и дошли до Решкута, они были окружены немцами. Спиктаренко Е. Н. и Бутенко И. Н. ушли и долго их не было. Через несколько дней после жестоких боёв ко мне вернулся Спиктаренко, а через некоторое время и Бутенко И. Н. Спиктаренко был в чужом полушубке. Мне объяснил, что перейти в ряды Советских войск не удалось, а в с. Николаевке его переодел надёжный человек и предложил немедленно уйти.
В это время ко мне пришёл человек и говорит: «Александра Карповна, вам надо проехать дорогой до Марьяновки, осмотреть местность, где проходили наши войска и посмотреть, есть ли там убитые, и где лежат, и по возможности взять у них документы». Мне дали подводу из гужтранспорта (я там работала кассиром). Заперла ребёнка и поехала. Убитые были. Опасаясь возчика, я не могла к ним подойти. К тому же, немцы, как злые псы, добили 6 человек. Нам стало известно, что в город движется карательный отряд. Они ворвались в город, заполнили нашу улицу, дворы и квартиры. Мизиренко З. И. с маленьким ребёнком и старой матерью выбросили на улицу. Я тоже с 5-летним сыном оказалась на улице. Помогая Мизиренко З. И. переносить вещи ко мне в коридор, подхожу к калитке, смотрю, идёт знакомый партизан, ранее он был в моём доме, в фуфайке с ведром на руке, ранен. Подошёл и обращается ко мне: «Александра Карповна, спасайте». Соображать надо было быстро. Отправила его в сарай и велела рубить дрова, а сама ношу в дом, чтобы затопить печку. Мы с Зинаидой Ивановной Мизиренко решили проводить его через дворы (отодвинув доски в заборе) в убежище, где жила тётя Мизиренко, а там река и лес. С фронта он прислал письмо на горисполком с благодарностью» [7].
Из письменных воспоминаний Колесника Николая Тарасовича о Зине Белой:
«22 февраля 1943 Н. Головко и З. Белая поручили мне, Н. Белому и Вовке Лисовикову выйти в район Кирпичного завода постречать наших разведчиков и скрытно провести их на ШПЗ (
23.02.43 г. в 16:00 двигалась колонна самоходок, танки и автомашины с Марьяновки. Головную самоходку из 45-мм орудия мы остановили в р-не В\ч 32180, затем второе орудие подбило танк, а затем они все развернулись и начали стрелять по ШПЗ. Такого шквала огня я никогда не видел даже и в кино. Почти всех там убили и с 3-мя солдатами, с пулемётом на саночках переправились к реке на ул. Кутузова, затем ушли в лес. Зина очень жалела, что она не была там и не ушла с войсками» [8].
А вот какой случай произошёл в доме сестёр Нестеренко, которые проживали в доме недалеко от железнодорожного вокзала.
«Это случилось в феврале 1943 года. Одна из наших военных частей прорвала линию вражеской обороны, глубоко вклинилась в немецкий тыл и подошла к Новомосковску. Около 50 воинов овладели шпалопропиточным заводом.
Оккупанты сконцентрировали большие силы и при поддержке танков пытались выбить наших бойцов из занятых позиций. До последнего патрона оборонялись советские воины и, хотя им предлагали сдаться в плен, они практически все погибли в этом неравном бою.
Весь день жильцы небольшого дома за железнодорожной насыпью слышали выстрелы. Они, как и всё население привокзального района, жили надеждой на освобождение: ведь наши заняли шпалопропиточный завод. Но к вечеру бой затих. С окна было видно, как по железнодорожному полотну шли немцы с автоматами.
– Зайдут к нам или нет? – думали Нестеренки. В доме были только Валентина с малышом и её старшая сестра Александра. Вот снова где-то застрочил пулемёт, раздались одиночные выстрелы из винтовок. Потом всё стихло.
– Пойду воды наберу в колодезе, – решила старшая сестра. Только повернула за сарай – и её оторопь взяла: там лежал советский солдат. Вначале подумала – убитый, но услышала слабый голос:
– Воды. Дайте, пожалуйста, воды.
Стремглав кинулась в дом.
– Валентина, у нас в огороде красноармеец, живой, пить просит.
Та заволновалась. Что делать? Взять его к себе? А вдруг гитлеровцы нагрянут? За сокрытие советских солдат у них кара одна – смерть.
– Молоденький такой, – рассказывала Валентина, – беленький, а худой и грязный – аж смотреть страшно.
Боец был не раненый, но на вид был очень уставшим. Напившись, он ответил: «Двое суток не спал».
Сёстры помогли ему умыться, накормили и хотели положить спать, как вдруг снова прозвучали выстрелы. На железнодорожной колее появились немцы. Вот-вот повернут к дому. Александра Павловна, спрятав винтовку под лавку, приняла решение:
– Ложитесь в кровать, вы – муж моей сестры, а ты, Валя, бери сына и ложись рядом.
Так и сделали. Вошли двое гитлеровцев.
– Мамка, партизан, зольдат есть? – спросили они на ломанном русском языке.
– Найн, найн, – ответила Александра Павловна.
Тогда фашисты, держа автоматы на весу, подошли поближе к постели. Сёстры побледнели: сейчас рассмотрят, что голова у бойца стриженная, откинут одеяло и увидят военную форму.
– Партизан? – закричали фашисты.
– Найн, найн, арбайт, рабочий, муж, кранк, тиф, – говорила Александра.
В это время разошёлся маленький Коля.
– Кинд, гут, кинд, – засмеялись немцы и вышли.
Утром вернулся муж Валентины, Ефим Степанович, со старшим сыном, прятавшиеся у соседей.
Двое суток пробыл советский солдат в семье Нестеренко, а затем, ночью, Ефим Степанович вывел бойца и показал ему дорогу» [9].
Как видите, героями становились не только те, кто был на поле боя.
Из письменных воспоминаний Лисовиковой (Сухой) Дарьи Порфирьевны:
«В 1943 году, в феврале месяце частями Красной Армии была взята Новомосковская железнодорожная станция. В то время Володя был у своего друга, сына железнодорожного врача Павла Елецкого. Володя очень хорошо знал нашу местность и это очень помогло ему в работе разведчиц.
Через некоторое время наши войска оставили город. Сын просил командира, чтобы тот взял его к себе в отряд, но тот посоветовал оставаться в подполье и продолжать борьбу с заклятым врагом» [10].
«В феврале 1943 года части Красной Армии с боями приближались к Новомосковску. Народные мстители решили помочь регулярным войскам в освобождении родного города. На квартиру к Ивану Васильевичу Кутовому на Вороновку прибыл Павлов, Ерёменко и ещё несколько подпольщиков. Тяглый, Клейн и Соколовы остались в городе. В их обязанности входило: когда части Красной Армии завяжут бои на подступах к городу, они должны поднять членов подпольной организации и задать удар врагу в спину.
Немцы на протяжении суток успели подтянуть свежие силы и немало техники. Нужно было сообщить об этом партизанам и регулярный частям Красной Армии. Но как это сделать? Двенадцатилетняя дочь Татьяны Григорьевны – Зина идёт на смелый риск. Одев обноски, она направилась на Вороновку. Возле железнодорожного моста, проходящего через Самару, её встретили немецкие часовые. Девушка слёзно плакала, что у неё больная мать, что ходила в город за лекарствами и не нашла их. Её пропустили. Жизнь Зины держалась на волоске. Она перешла линию фронта и успела сообщить партизанам и бойцам об опасности. Больше суток пробиралась Зина снова в город. А мать, держась за сердце, нетерпеливо ждала её, свою юную героиню» [11].
После февральских событий
«Летом 1943 г. новомосковцы уже слышали канонаду советских пушек, а оккупанты ощущали приближение своего конца и зверели. Не доверяли и своим, не говоря уже о тех, кто работал у них. Неуважительно относились и к Ивану Кутовому, который ещё в начале 1942 года устроился на Новомосковской бирже труда. Но ему было равнодушно ихнее неуважение. Главное для него – выполнить задание подпольного комитета. По его поручению он вошёл в доверие к немцам. Не раз ему удавалось на бирже труда похищать бланки документов по трудоустройству, осуществлять побеги советских военнопленных, спасать местную молодёжь от вывоза в Германию.
Сюда, на биржу, стекались и отголоски местных событий. Недоумевали немцы, когда вдруг весь город был обклеен листовками с сообщениями Информбюро о наступательных боях советских войск. Ошеломил их взрыв на нефтебазе, которая охранялась днём и ночью, диверсия на железнодорожной колее, что связывает Новомосковск с Красноградом… С Кутовым фашисты нередко делились тайнами, про которые он и сам знал, потому как вместе с Ерёменком, Павловым, Тяглым, Шутем, Цокуром – членами подпольного комитета партии планировал против фашистов боевые операции. Чаще всего собирались «перед самым носом у фрицев» – в доме Чалого – в центре города, почти рядом с комендатурой» [1].
Иван Васильевич Кутовой родился 26 сентября 1915 года. В сентябре 1932 года начал обучение в Днепропетровском Политехникуме Сталинской железной дороги. Окончил курс обучения в мае 1936 года, получив специальность электротехника. Иван Кутовой сдал в Квалификационной Комиссии испытания по телеграфии на «пять» («отлично») и защитил курсовой проект (работу) на тему «А.Т.С на 1000-1500-2000 номеров, получив оценку «пять» («отлично»). После этого Кутовому Ивану была присвоена квалификация техника-электрика профиля «проволочная связь».
Вот такая информация содержится в дипломе, выданном Ивану Кутовому Днепропетровским Политехникумом Сталинской железной дороги 20 ноября 1936 года [2].
Из письменных воспоминаний Лисовиковой (Сухой) Дарьи Порфирьевны:
«Весной того же года сын работал на заводе. Очень тяжело было работать, потому как жили мы впроголодь. Я решила обратиться за помощью к своей сестре, которая тоже была учительницей в Магдалиновском районе. Перед этим я договорилась с сыном, что он выйдет меня встречать в Сужено-Варваровку. Но Володя меня не встретил.
Ночью он тоже не повернулся с работы. Пришёл домой аж на третий день под вечер. Попросил, чтобы я нагрела тёплой воды и оставила его одного. Когда я всё же заглянула в комнату, в которой был Володя, то от страха чуть не обомлела: вся спина у него была исполосована нагайкой, окровавленная. Я не выдержала и крикнула: «Сыночек, за что же это тебя!». Оказалось, что Володя отдал свой завтрак одному пленному и помог ему вывести наверх тачку с землёй. И вот за это его сильно побили. На заводе, где работал Володя, работало много пленных, над которыми издевались фашисты» [3].
Из письменных воспоминаний Александры Константиновны Головко:
«Я забыла, один приёмник остался у нас в квартире, а другой ребята перенесли в подвал Чалого, напротив комендатуры. Митя не досыпал, ходил каждый день туда слушать сводки Совинформбюро, Москву, Левитана. Сколько радости было, когда мы слушали Москву, это придавало нам сил и энергии.
За городом, на салотопке, где варили мыло, у Никиты была встреча с дедом Перновым и Зиной Белой. Никита ушёл на эту встречу вечером, забыв взять с собой пропуск. Встреча закончилась поздно вечером, Никите нужно было идти через Кущёвку домой на Исполкомовскую. По дороге его встретили полицаи, обыскали, нашли у него в кармане семечки и песни, выписанные в тетрадь (Никита всё время что-то напевал).
– Куда ходил? – спросили у него полицаи.
– У друзей был, – ответил Никита. – В домино с ними играл. Так заигрался с ними, что не заметил, как уже наступил комендантский час. Да отпустите, вы же меня знаете.
– Нет, пойдём, – сказали полицаи.
Они заперли Никиту в помещении на втором этаже бывшей пекарни. Никита стал осматривать эту комнату. Окно было закрыто жестью. Никита аккуратно отогнул лист жести и посмотрел, можно ли бежать через окно. Оказалось, можно. Второй этаж – такая высота, что можно спрыгнуть, если того требует экстремальная ситуация. Уже собравшись прыгать, Володя увидел в окне стоящего возле пекарни Садко. Никита давно подозревал, что этот человек может быть предателем. Никита отошёл от окна, и как раз в этот момент, в помещение к нему вошёл полицай и сказал:
– А ну выходи!
Никита вошёл в комнату, где сидели полицаи. В ней он увидел Шендерея, который работал учителем в Митиной школе, Криворучко и бухгалтера Почтовика.
Никита поздоровался с ними со всеми, после чего обратился к полицаям:
– Отпустите меня. Я у друзей был. В домино я с ними играл и в шахматы. Люблю играть в шахматы, понимаете? Так заигрался, что не заметил, как комендантский час уже наступил.
– А мы этого парня очень хорошо знаем, – сказали Почтовик и Криворучко. – В школе он был хорошим учеником, отличником.
– Я бы этого отличника своими руками на его акациях повесил! – вдруг закричал Шендерей. – Знаю его со школы, активиста. Это ж он шляется по ночам, что-то против вас замышляя со своими друзьями.
Митя Головко молчал. Он стоял и смотрел Шендерею прямо в глаза.
Тут на пороге появился Садко и сказал полицаям:
– Простите, господа! Этого человека я хорошо знаю, так что я за него ручаюсь.
Полицаи поверили, отпустили Никиту, а Садко поручили провести Никиту домой.
Вышли. Кругом тёмная ночь. Никита шёл молча. Садко спросил у него:
Поделиться книгой: