Роза

– Почему нет освежающих напитков?

– У вас пересохло горло? Кажется, здесь довольно свежо.

– Может быть, вам этот воздух привычен, но я нахожу его затхлым.

– В вашем поместье комната наказаний оборудована по-другому? Расскажете, как именно?

– Я предпочитаю проводить экзекуции на свежем воздухе. И эха нет – голова меньше болит, – Вальф нашёл в себе силы улыбнуться.

Крики конюха, действительно, бросались от одной стены к другой, наполняя помещение гулом, пока наконец не оборвались на булькающем звуке. Маркграф не отрывал глаз от лица Рандвальфа, словно бы смакуя.

– Мне очень приятно, что вы, ваше сиятельство, – герцог добавил в голос яда, – находите меня столь интересным, но я, кажется, попросил напитки. Или я должен сходить за ними самостоятельно?

Джеффри демонстративно опустил взгляд на его губы, облизнул собственные и поднялся.

– Для меня будет честью лично обслужить вашу светлость. А вы, – он щёлкнул пальцами в направлении палачей, – приберитесь пока.

Вальф обессиленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Стук капель крови по полу казался невыносимо громким, полностью заполнял слух, переплетаясь с шумом собственного кровотока. Словно простенькая мелодия: капля, сразу две, ещё одна… От железистого запаха – теперь уже вполне реального – тошнило.

Чёртов Кларенс! Ничего, нужно дотерпеть до конца, выбраться из этого проклятого подвала на свежий воздух и перевести дух. А потом – придумать достойную месть. Вальф не был мстительным от природы, но подобное он спускать не собирался.

Вскоре маркграф вернулся с графином и парой бокалов.

– Каберне прошлогоднего урожая. На приёме у маркизы Одд вы его хвалили.

Рандвальф скривил губы.

– Вы помните, что я говорил три месяца назад?

– Я помню всё, связанное с вами, – Джеффри взглянул ему в глаза неожиданно серьёзно. – Разве вы не замечали?

– Не могу сказать, что меня это радует, – герцог сделал большой глоток и демонстративно отвернулся к высокой металлической раме. – Давайте продолжим.

Следующей была домашняя рабыня – молодая девушка яркой и необычной красоты. Смуглая туземка с чёрными миндалевидными глазами, она была недавно куплена маркграфом у генерала, привёзшего новопойманных рабов. Сейчас девушка держалась стойко, хотя было заметно, что её лицо опухло от слёз.

Джеффри закатил глаза и притворно вздохнул.

– В этом случае мне точно необходимо ваше наставление. С одной стороны – она вполне исполнила свой долг благодарности, а её непокорность стала даже приятной перчинкой. Эти туземцы не зря поклоняются огню, их женщины – чистое пламя! Однако затем… – Кларенс состроил кислую мину, – она принялась плакать и даже хотела ударить меня ножом для бумаги. Терпеть не могу женские истерики и глупые драмы! Подскажите, ваша светлость, как вы объезжаете диких кобылок? Да, я понимаю, что покупка туземцев – это риск, но вы же видите, – Джеффри склонился к плечу герцога и понизил голос, – какая она… Как тут было устоять…

Рандвальф неторопливо потянул вино, разглядывая девушку поверх бокала. Разве на приёме у маркизы вино тоже отдавало ежевичной терпкостью? Почему хитроглазый маркграф решил лично сходить за ним? Но нет, отравить высокопоставленного гостя в собственном подвале – очевидно плохая идея, да и зачем?

Успокоенный, герцог перевёл взгляд на Джеффри.

– Вы знаете, что означают татуировки на её теле?

Тот оглядел девушку, скривился и пожал плечами.

– Я не интересуюсь варварскими знаками.

– Она дочь шамана. Её тело посвящено богам.

– И что? – Джеффри скучающе закатил глаза.

– Ей нельзя вступать в отношения с мужчинами. А если кто-либо возьмёт её силой, она должна убить сначала его, а затем – себя.

Маркграф снисходительно вздохнул.

– Её уже держат на цепи, так что давайте закончим лекцию по этнографии. Сколько ударов кнута ей положено? Так, чтобы утихомирить, но не отбить… вы понимаете, охоты. Может быть, трёх хватит? Или пять?

Рандвальф задумчиво посмотрел на девушку, которая не сводила с него глаз – на их дне и в самом деле плескался огонь. Он может спасти её от жизни на цепи. И одновременно – стряхнуть это наглое самодовольство с физиономии Кларенса.

– Смертная казнь.

– Что?! – маркграф даже плеснул пару капель вина на бриджи. – Я отдал за неё целое поместье! Небольшое, но всё же!

Герцог неторопливо отпил глоток.

– Вы сказали, она бросилась на вас с ножом. За покушение на жизнь аристократа полагается смертная казнь. Вы ведь просили моего наставления…

Маркграф уставился на Рандвальфа, сжав губы и тяжело дыша. Тот кивнул с показным пониманием.

– Да, ваше сиятельство, мы обязаны следовать закону и принимать верные решения.

Побуравив взглядом наполняющего свой бокал герцога ещё немного, Джеффри наконец выдохнул и кивнул палачам. Те подхватили туземку под руки и потащили к скамье гильотины. Поняв, что ей уготовано, девушка начала вырываться и кричать – сначала её гортанная речь была обращена к палачам, затем она уставилась на Джеффри и перешла к монотонно-ритмичному бормотанию.

– Кажется, она читает заклинание. Милый маркграф, да вы обречены… – Рандвальф усмехнулся, пытаясь большим глотком вина заглушить тошноту.

Джеффри раздражённо фыркнул.

Внезапно голова Вальфа стала очень лёгкой и словно отделилась от туловища – да, он пил вино, но это было другое ощущение… Чувство приятного жара, охватившего тело в один момент… Особенно бёдра и пах… И тут же всё прошло.

Он уставился на графин. Рядом стоял бокал Кларенса – этой зеленоглазой лисицы – полный на три четверти. Что бы это значило?.. Мысли путались… Картинка перед глазами поплыла, вызывая морскую болезнь… Живот снова огладило текучими пальцами – горячими, настойчивыми… И очень умелыми – пальцами, которые знают, как доставить удовольствие… И снова отпустило.

Очнувшись от наваждения, герцог перевёл осоловелый взгляд на гильотину – как раз чтобы увидеть, как тёмный предмет тяжело ухнул в корзину. Горло обожгло подступившей кислотой, но он всё-таки удержался. Нужно дышать. Глубокий вдох, пауза, медленный выдох. В этот момент всё существование Вальфа сжалось до одного лишь дыхания. Он не может сделать ничего другого – ни помочь кому-то, ни спасти, ни изменить мир, ни даже приложить эту наглую лисью морду об стол… Нужно хотя бы дышать…

– Как тебе вино, милый? – шёпот Джеффри прямо в ухо. – Знаю, что нравится. Подожди, мне тоже нужно добавить. Я хотел, чтобы ты был первым.

С довольной усмешкой он махнул палачам, уже освободившим гильотину от обезглавленного тела, и залпом выпил вино в собственном бокале.

Голова Вальфа прояснилась, однако теперь всё его существо охватил жар страсти. Тепло вновь потекло по животу, и он не мог думать ни о чём другом – лишь, кусая губы от нетерпения, ждать, когда окажется один… Нет, только не здесь, в своей комнате… Потребовать домашних рабынь? Однако даже сладострастие не могло заставить герцога потерять бдительность: в таком состоянии нельзя доверять местным. А из своих слуг он взял только мужчин… А впрочем, что такого? Если подумать, то камердинер вполне привлекателен… Может, позвать также и кучера? У него такие сильные руки, грубая, обветренная кожа… В паре с худощавым светлым камердинером они будут просто чудесны… Почему ему раньше это не приходило в голову?..

И в этот момент герцога словно ударил взгляд знакомых глаз из-под русой чёлки. Один из палачей втолкнул в дверь подвала давешнего юношу из библиотеки.

3

От неожиданности Вальф поперхнулся слюной и относительно протрезвел.

Сердце заколотилось, прибавляя чёртового жара в паху – нужно как-то прикрыть не к месту восставший орган, – однако череп наполнился колючими льдинками, дающими ясность мысли. Вальф уж было думал, что возбуждающий напиток перевёл мысли маркграфа в другое русло и с наказаниями закончено… Герцог бросил взгляд на Джеффри – тот ухмылялся довольно и хищно, как никогда похожий на лесного зверя.

Нужно хотя бы попытаться.

– Ты до сих пор не устал? – Вальф добавил в свой шёпот страстных ноток. – Не пора ли перейти от обязанностей к приятному отдыху?

Если этот крысёныш хотел добиться от него постельных утех – пусть подавится, но терпеть всё происходящее у герцога не было сил. Сейчас они поднимутся в спальню, и там Вальф продемонстрирует всю силу своего раздражения – Джеффри неделю ходить не сможет.

Однако тот, не отрывая искрящихся глаз от молодого человека, успокаивающе поднял ладонь – словно отмахнулся от герцога, да что он себе позволяет?! – и промурлыкал:

– Ну-с, Атли, что ты натворил за эту неделю?

Вальфу не хотелось смотреть на юношу, но шея словно сама собой тяжело – ему даже показалось, что он слышит скрип несмазанного механизма, – повернула голову к фигуре в центре комнаты. Сходство Атли с маркграфом было очевидно, хотя волосы у него были тёмно-русые, без намёка на рыжевизну Джеффри, глаза серые, а кожа более загорелая. Впрочем, в мертвенно-белом свете подвала его лицо выглядело очень бледным, с синяками под глазами.

Молодой человек покорно начал перечисление.

– Я проспал… – он откашлялся и продолжил громче. – Я проспал воскресную службу, потом рассыпал сено в амбаре, ещё засохла одна из орхидей – белая с розовым…

– Та орхидея?! – маркграф театрально повысил голос, и эхо разбежалось по подвалу. – Это же подарок маркизы Одд!

Взгляд Атли остекленел – как тогда в библиотеке, и он сглотнул.

– Дальше.

Не слушая продолжение, маркграф склонился к плечу Вальфа и пробормотал: «Обожаю этого мальчишку! Я даже не знаю, что там за орхидея, но… Это так возбуждает… Ты чувствуешь?». Герцог чувствовал только, что ему необходимо сбежать из этого подвала, наполненного тяжёлым запахом смерти, но – язык Джеффри уже заметно заплетался и, судя по выражению лица, он вполне мог устроить оргию с палачами прямо здесь, а помимо них в помещении был ещё один человек – и бросить его посреди этого ужаса Рандвальф просто не мог.

Зацепившись за эту мысль, герцог рассеянно взглянул на распорядителей – они явно получали удовольствие от происходящего, – и, конечно, взгляд его снова сполз на лицо юноши. Тот смотрел на него. И Вальф вдруг понял, что он собирается сказать. «Нет, не говори этого. Не говори!». Остальные проступки Атли были косвенные и не очень значительные, но нарушить, да ещё неоднократно, прямой запрет хозяина – другое дело.

– И ещё я был в библиотеке. Четыре раза.

Герцог закрыл глаза. Мысль о том, что юноша посчитал его обманщиком, не сдержавшим собственное слово – слово потомка давнего и славного рода! – была невыносима. Но именно так всё и выглядело: Атли, очевидно, решил, что Вальф специально следил за ним, донёс об их встречах маркграфу и теперь хочет вместе с ним насладиться наказанием. Что за отвратительная, мерзкая ситуация…

По голосу Джеффри было слышно, насколько он возбуждён, – дышал тяжело, а слова оборачивал в бархатную хрипотцу.

– Ох, Атли, ты такой самонадеянный… Пользуешься тем, что я тебя жалею? Хм, что ж… Привязать его!

Высокий палач дёрнул юношу за плечо, другой рукой стаскивая с него рубаху. Худая спина Атли была сплошь исполосована кнутом – застарелые светлые рубцы, свежие розовые, подсохшая корка незаживших. Второй палач тянул верёвки на металлической раме, проверяя их крепость. Взгляд Вальфа, блуждающий по помещению, то и дело возвращался к трём людям в центре. «Я ничего не могу сделать. Ничего. Ничего. Это его раб. Он привык к этому. Я просто должен дождаться конца, а потом сразу уеду – к чёрту сделку, землю и всё к чёрту…»

– Не спросите моего совета? – кажется, Вальфу удалось улыбнуться вполне непринуждённо.

Джеффри, не отрывавший глаз от юноши, уже привязанного за запястья к верхней перекладине рамы, склонился к герцогу и потёрся щекой о его щёку.

– Нет, с ним я разберусь сам. Это давняя история, – он повысил голос. – Приступайте!

Кнут свистнул в первый раз. Вальф неожиданно для себя вздрогнул и прикусил губу. Внутри, глубоко в душе, шевельнулось что-то тёмное – некое воспоминание, которое он тут же затолкал глубже.

– Но сколько же ударов вы назначили?

Джеффри обаятельно улыбнулся.

– Они остановятся, когда я захочу. Если захочу.

…Рандвальфу казалось, что экзекуция продолжается уже долго – слишком долго. Он не понимал, что делать, – голова плыла, чёртова эрекция не позволяла так просто вскочить и уйти, а от свиста кнута и хриплых вскриков Атли вообще хотелось заткнуть уши, свернуться калачиком на полу и – плакать, плакать… Словно вся его взрослая рассудительность растаяла как сахар под дождём, вернув его в детство. Слабый маленький ребёнок… Который ничего не может поделать с происходящим…

Воздуха в подвале становилось меньше с каждой секундой. Вальф не знал, куда ему смотреть, лишь бы не на лица людей – то ли на гильотину, жирно отливающую засохшей кровью, то ли на ноги Атли, уже безвольно загребающие носками на каждом ударе, то ли на модные бриджи хозяина дома. Взгляд против воли огладил натянувшуюся ткань, недвусмысленно демонстрирующую возбуждение маркграфа, – последствия горячительного напитка. В глазах герцога эта деталь превращала происходящее в безумную фантасмагорию. Может быть, у него получится проснуться?

– Тебе нравится представление? – в жарком шёпоте Джеффри слышалась улыбка. – Меня это всегда заводит. Пожалуй, я уже готов переместиться в спальню… Конечно, если ты не хочешь подождать моих ребят – но кто знает, насколько это затянется.

– Ты же сказал, они остановятся, когда ты прикажешь, – наверное, со стороны казалось, что Вальф разговаривает с шёлковой рубашкой маркграфа.

– О, этот мальчишка чрезвычайно крепкий, хотя по нему и не скажешь, – Кларенс поднялся. – Он подождёт, пока мы вернёмся.

Герцог перевёл взгляд на Атли – его голова уже свесилась на грудь, влажные от пота пряди прилипли к вискам, и на каждом ударе он только еле слышно скулил.

Слабый ребёнок, который не смеет возразить своему отцу. «Нет, – челюсти Вальфа сжались. – Я уже вырос! Отец умер. А это всего лишь Джеффри, тупой торгаш, который ради денег сделает что угодно».

Неожиданно голова Рандвальфа прояснилась, а сердце наполнилось спокойной решимостью. Он – герцог Сорсет, и он не позволит какому-то маркграфу распоряжаться собой.

Он тоже поднялся, поморщившись от ставшей уже болезненной эрекции, и сделал шаг к Джеффри.

– Продай мне его.

– Что?.. – маркграф, потянувшийся было к его талии, замер. – Зачем он тебе?

– Даю за него землю, которую ты хотел.

– Весь участок? – Джеффри хлопнул глазами. – За какого-то садовника? К тому же он вот-вот…

Рандвальф посмотрел ему в глаза и добавил в голос рычащих ноток.

– В твоих интересах, чтобы он не «вот-вот». Иначе я продам эту землю герцогу Лодердейл – ты ведь не хочешь иметь его в соседях?

– Стоп! – маркграф не глядя щёлкнул пальцами палачу. – Что это значит?

Вальф приблизил лицо, так что их носы соприкоснулись, и прошептал:

– Я его хочу, вот что это значит. А тебя – нет. Продай мне его, и я немедленно покину твоё мерзкое жилище. А если нет… Не зли меня, Кларенс.

Унизительное обращение по фамилии окончательно добило маркграфа: он выдохнул и отступил, недоверчиво уставившись на Рандвальфа широко открытыми глазами.

Подвал наполняли лишь тяжёлое дыхание присутствующих – у каждого была своя причина – и душный запах крови.

– Каким будет решение, ваше сиятельство?

Видимо, по взгляду герцога Джеффри понял, что тот не шутит, потому что изумление на его лице сменилось раздражением.

– Значит, ты его хочешь? И насколько же сильно? – верхняя губа Кларенса дёрнулась, обнажая зубы.

– Я предложил сделку.

Джеффри усмехнулся.