Идеальное чудо

– Мм?.. – он поднимает унылый взгляд. Моей физиономии настолько не идёт это несчастное выражение, что хочется нервно заржать. Однако я держусь.

– В этих всех киношках, ну, про обмен телами, не всегда трахаются. По-моему, там больше суть в том, что нужно влезть в шкуру другого. Понять что-то. Про него или про себя. Усвоить урок.

– Отлично. Какие правила? – Ру озирается вокруг, затем шатается к стулу и, рухнув на него, откидывается на спинку. Уставляет на меня требовательный взгляд, словно я тут первый спец по чудесам.

– Нужно рассказать, что ты осознал за время этого обмена. Возможно, раз сегодня новый год, нужно сделать это в полночь. А может, и так проканает. Ещё есть вариант загадать желание, чтобы мы поменялись назад.

– И задуть свечи, – с мрачной уверенностью выдаёт Ру.

– Свечей нет. Впрочем, как и ёлки.

– Почему ты не купил ёлку?

– А ты почему не купил ёлку?

Мы одновременно вздыхаем.

– Может, всё-таки сойдёт потрахаться? И кончить в полночь. Чем не вариант?

– Ага, хлопают петарды, конфетти сыпется на жопу… И президент поздравляет.

– Я хочу в своё тело, – Ру звучит одновременно грустно и капризно.

– Стройное и красивое? – я усмехаюсь. Вся эта ситуация давит на нервы.

– Да хоть какое! И нехер ехидничать.

– Да я, вообще, серьёзно. Оно ахуенное, – снимаю рубашку и, растопырив пальцы правой руки, веду левой от запястья к локтю. Медленно, любуясь.

– Отвали от моего тела.

– Вот видишь, ты вечно на себя канишь, а тут понял, что тебя всё устраивает. Это и есть урок.

– Херня, а не «урок».

– Вот это херня, – я указываю пальцем поочерёдно на себя и него. – Или предлагаешь вообще ничего не делать? Тут любые способы сгодятся. Если этот не сработает, завтра куплю ёлку и буду приносить ей кровавые жертвы до тех пор, пока дух прошлого рождества нас не простит.

Ру задумчиво кривит губы на сторону – и как моё лицо, оказывается, похоже на Берт, когда она так же делает.

– Допустим, – он запрокидывает голову и прибавляет громкости: – Дорогая вселенная! Отдай мой кожаный мешок, я всё прощу!

– Она, – подсказываю громким шепотом. – Она должна нас простить. Мы раскаялись и осознали свои косяки.

Ру кричит в потолок:

– Я осознал, что чмом лучше быть в своей шкуре, чем в чужой! – опускает взгляд на меня, говорит на обычной громкости: – А у тебя какие?

– Мм… – задумываюсь. – Сегодня я понял, что слишком тебя гоняю. Отныне клянусь сам заваривать себе кофе, а тебе чай. Например, три дня в неделю.

Мы изучаем потолок, однако никаких сверхъестественных знаков не видно. Ру даже встаёт со стула, подходит и заглядывает вверх с моего ракурса.

– Что-то хлипкое у тебя обещание. Сам говорил, нужно ОСОЗНАТЬ. А ты про чай, – он уже и разговаривает нормально, да и выглядит бодрее. Очевидно, ещё подлечился моей кровью, пока кусался.

– Ну… – я разглядываю бежевый абажур, прикидывая, чем бы ещё задобрить вселенную. – Обещаю меньше тебя кусать. Я… – запинаюсь от внезапного смущения и продолжаю тише: – Может, недостаточно тебя ценил. И не берёг.

Бля, как-то неловко говорить подобное. Такое чувство, что и морда покраснела.

Когда всё же опускаю взгляд на Ру, обнаруживаю, что он смотрит на меня и морщится.

– Н-да, теперь ясно, о чём ты говорил. Какого хрена я выгляжу… ВОТ ТАК?! – он обличающе тычет ладонями мне в лицо.

– Как?

– Как придурок! Какой-то мальчик-с-пальчик с голубыми глазками. Вселенная, блядь, за что ты мне дала такую морду?!

– Так, ёб твою! Ну-ка заткнулся, а то завтра проснёмся в телах ещё хуже!

– Да куда хуже?!

Зажимаю ему рот ладонью, и тут же голос раздаётся в сознании: «Я ж мерзкий. Смазливый как…»

– Как в той песне, – я напеваю высоким голоском с придыханием: – «Мальчик, сладкий как мороженка».

Ру злобно щурится поверх моей ладони. «Допиздишься ты у меня!»

– Я тоже тебя люблю.

Опустив ладонь, прижимаюсь к его губам, благоухающим портвейном. То есть моим собственным губам. Полный изврат. Потому и поцелуя особо не получается: мы недоуменно поглядываем друг на друга и примеряемся, как будто это не то что первый раз, а даже ещё более неумело.

Чуть отодвинувшись, Ру порывается что-то сказать, но я вновь затыкаю ему рот поцелуем и перебиваю телепатическим: «Я тебя люблю».

«Но…»

«Заткнись».

Он и в самом деле расслабляется, будто сдался. Закрывает глаза и отвечает на поцелуй, а затем даже обнимает.

Когда отрываемся друг от друга, Ру смотрит мне в лицо и выносит вердикт:

– Не сработало. Переходим к более действенным ритуалам, – он берётся за ремень и начинает расстегивать.

– Но-но, держи свою волшебную палочку в штанах! То есть мою. Я как бы не против экспериментов, но сосать собственный хер не буду.

– Да? – поддразнивает Ру. – Не готов пойти на жертвы? А вселенную чаем не обманешь!

– Что-то я не понял, почему моё отношение к тебе нужно доказывать таким экстравагантным способом.

– Да ладно, – он отпускает расстёгнутый ремень, и металлическая пряжка глухо брякает по штанине. – У меня всё равно на полшестого. А я-то думал, почему тебя с бухла на еблю не тянет.

– Угу, прям день секретов. Давай теперь ты, вдруг хоть это поможет.

Эйруин ненадолго задумывается.

– Я ел крыс. В целом нормально, только шерсть в зубах застревает.

С опаской спрашиваю:

– Ещё что-нибудь?.. – живо представляя, как однажды на завтрак Ру поставит передо мной полную сковородку жареных тараканов.

Однако он, видимо, по-своему поняв вопрос, продолжает откровения:

– Ещё мне нравится вылизывать тарелки после еды.

– Мм. Почему я этого не замечал?

– Потому что при тебе я так не делаю.

– Ясно.

Мы снова разглядываем потолок. Никаких знаков от вселенной, только паутина в углу.

Вздохнув, я топаю к своему стулу, а Ру, ещё немного посмотрев вверх и по сторонам, говорит:

– Пошёл я спать. Ебли нет, ёлки нет, в гробу я вертел такой новый год.

– Зато есть мандарины, – указываю на стеклянную вазу.

– Я тебе взял, ешь все. А я пошёл.

Однако когда он доходит до дверного проёма, я от внезапной мысли вскакиваю и ору командным тоном:

– Стоять!

Ру и в самом деле останавливается, лениво озирается через плечо:

– Соседи, небось, обосрались со страху.

– Я должен пойти с тобой. Мы ж ночью поменялись. Вдруг это работает только на малых расстояниях. Да и надёжнее рядом быть. Не хочу, чтоб моё сознание летало туда-сюда в поисках тела, – застрянет ещё где-нибудь.

– Если вселишься в стол, стучи ножкой три раза. Я призову зубную фею, она всё решит.

– Вообще-то у мебели нет зубов.

– Ну тогда плотника с моржом, блядь! Спасу тебя по-любому, не дрейфь.

– Убедил. Тогда я лучше останусь с мандаринами.

– И тортом, – подсказывает Ру, кивая на холодильник.

– Торт есть? И ты молчал?!

– Конечно. А то нажрёшь мне жопу, как у тебя.

– Бля, да вы заебали! То Берт, то ты… У меня нормальная жопа, – на всякий случай оглядываю своё тело, которое как раз стоит перед глазами.

Ру снисходительно взмахивает ладонями.

– Ладно. Идеальная, – он поднимает бровь и, типа-соблазнительно отклячив задницу, указывает на неё пальцем. – И моя. Сейчас ка-ак развлекусь с ней…

Схватив с обеденного стола белую статуэтку – она уже была здесь, когда Ру снял квартиру, – запускаю в Эйруина, который отпрыгивает в коридор. Однако затем раздаётся какой-то шум, придушенный мат и… грохот. Судя по всему, моё тело упало.

– Ты живой? – опасливо вытягиваю шею, хотя отсюда всё равно не видно.

– Всё отлично, – мой голос из коридора звучит с пьяным оптимизмом. – В полном порядке. Всё. Ушёл.

Шум в коридоре переходит в удаляющиеся шаги.

Какое-то странное внимание к моей заднице в последнее время… Ладно, плевать, что там за торт?

***

Сознание лениво выплывает из сна. Под руками тёплое расслабленное тело, в нос щекотно лезут белые волосы, в правый глаз светит солнце – и что может быть лучше такого пробуждения?

Только пробуждение без похмелья. Во рту помойка, а стоит двинуть головой, как изнутри череп распирает болью. Да уж, Ру вчера изрядно алкоголя влил в моё тело…

Прислушиваюсь к его дыханию. Провожу взглядом по белокожей руке. В солнечных лучах заметны волоски – настолько тонкие, что на ощупь и не чувствуются, но они вообще-то есть.

Ру до сих пор спит очень чутко. Вот и сейчас – я только положил руку на талию, а он уж подскочил: пульс зашкаливает, сна ни в одном глазу.

– Тише. Это я.

Через несколько секунд взгляд становится осмысленным. Жадно бродит по моему телу.

– Всё вернулось.

– Ага. Новогоднее чудо! – я изображаю восторг, однако тут же морщусь от головной боли.

– Фу ты бля! – он с облегчением падает обратно на подушку. – Я уж думал, всегда так будем.

– Не-е. Моя идеальная задница снова при мне.

Ру ухмыляется довольно, вцепляется пальцами в указанную часть тела и тянет меня к себе, утыкается носом в шею.

– Поможешь от похмелья? – мурлычет, целуя ключицу.

– Может, ты мне?

– Мм… – он поднимает лицо и недовольно поджимает губы. – Не проканало. Ладно.