Идеальный реверс

В любом случае мне повезло, что он оказался там и помог мне.

То есть нет, ещё неизвестно, повезло ли. Он так со мной возился, лечил, потратил столько крови – вряд ли из чистого человеколюбия. То, что он там думал, ещё ничего не значит. Может, зря я начал с ним разговаривать? Так бы он меня сдал куда там собирался – глядишь, получилось бы сбежать. А теперь, раз я нормальный, он захочет вознаграждения за свою помощь, а у меня ничего нет – ни имущества, ни родственников, которые могли бы заплатить. Надеюсь, он не решит в качестве оплаты продать меня на органы. А впрочем, какая разница.

Пока я валялся вот так в покрывале – пригрелся и снова заснул.

Проснулся. Всё та же тишина.

Тут меня охватила уверенность, что он не вернётся. Может, план не сработал. Или капитан понял, что ему лень возиться со мной. Или просто забыл.

Ближе к утру, когда я уже гипнотизировал взглядом замок и думал, чем бы его поковырять – и подходящего ведь ничего нет, – за дверью раздались шаги. Увидев на пороге капитана, я почему-то даже обрадовался. Ну, он вроде неплохой человек. Может, всё-таки отпустит?

Однако капитан меня не отпустил. Повёз куда-то. Ночь тёплая, весна ж уже, конец мая – это я в дисплее календарь видел. Со всех сторон так и пахнет чем-то приятным. С непривычки даже не сразу сообразил, что это, наверное, пахнут цветы на деревьях. Белые, крупные. Сто лет не видел никаких цветов. И деревьев. И звёзд над головой.

Понятно, что из машины я мог бы сбежать при желании, но в мыслях капитана мелькало что-то про гостиницу, так что решил подождать ещё. Бежать всё равно некуда.

Хм, он и вправду оплатил номер, где я пару суток спал, ел и смотрел телик.

Затем капитан появился вновь, выдал мне чистую униформу – на этот раз без нашивок – и ошарашил вопросом, не желаю ли я служить в армии. Мол, там у него будет возможность помочь мне с удостоверением личности и другими документами, а через некоторое время, подзаработав денег, я смогу уволиться. Я было не понял – неужто у мутантов теперь есть своя собственная армия, но оказалось, что нет, военная часть будет самая обычная, человеческая.

Подумав, я согласился. Капитан тут же заставил меня отжиматься и вроде остался доволен результатом. Сказал, что сейчас пойдём в парикмахерскую – привести меня в порядок, а то с такими патлами на бомжа похож, – и завтра утром в их часть на собеседование.

глава 3

Я никогда раньше не был в военной части. Почему-то ожидал, что она будет окружена полосой земли с минами, забором под напряжением, колючей проволокой и ещё вот этими «ежами» или как это называется – такие топорщащиеся штуки. Ничего подобного не оказалось. Только высокий серый забор – солнечным майским утром, под ярко-голубым небом, он выглядел даже позитивно.

Большая парковка, десяток машин по краю. Будка, в дверь которой капитан Блэйк сунул голову, с кем-то там обменялся парой слов и махнул мне рукой на открывшуюся металлическую калитку.

Внутри оказалось много зелени, яркие клумбы, красивые дорожки, даже такая типа площадка с фонтаном, а вокруг кусты с белыми цветами. Одним словом, как парк, по которому тут и там разбросаны высокие здания. Совершенно не похоже на то, что представлял я. Мне казалось, что военная часть должна быть укатана в бетон, по безбрежному пространству которого кругами бегают толпы рядовых и ходят туда-сюда хмурые генералы. Не говоря уж о том, что над всей этой безрадостной картиной всегда, круглый год, должны висеть скучные серые тучи.

А здесь всё не так. Сплошная зелень вокруг. Пчёлы какие-то летают. Люди – немного, все нормальные, не мутанты. Не хмурые и не бегают. На капитана смотрят без особого интереса, некоторые здороваются, а вот на меня пялятся. Ну да, пока капитан возил меня по окрестностям, мутантов я не заметил. Очевидно, за то время пока я сидел без доступа к информации, мир не изменился – а я-то уж надеялся…

Вскоре мы вышли к зданию со странной крышей: края далеко выступают за границы стен, похоже на высоченный прямоугольный гриб. «Шестой корпус, – кивнул на него капитан, – также известен как “поганка”. Если заблудитесь, найти легко, он один такой. Столовая – вон там, в четвёртом. По дороге есть указатели».

Десяток ступеней к входной двери.

В холле – огромный серебристый герб: полоски, звёзды, силуэт ёлки. Под ним стоит навытяжку молодой парень с сонными глазами. Большие квадратные часы слева от его головы показывают без десяти семь.

По бесконечным серым коридорам – настоящий лабиринт – Блэйк довёл меня до роскошно украшенного кабинета: пушистый ковёр на полу, золотые листья на потолке, люстра с кучей блестящих стекляшек, а на стене, прямо напротив входной двери, висит портрет какого-то сурового седого мужика в мундире. Очевидно, большой начальник или, может, сам главнокомандующий.

В левой стене – ещё одна дверь, с серой металлической табличкой. Рядом стоит письменный стол, неожиданно простой на фоне разноцветной и блестящей мешанины декора.

Из-за монитора выглядывает очередной мужик в униформе – нужно как-то научиться различать местных обитателей, а то все похожи. Капитан указывает ему на дверь с табличкой, и тот кивает, тут же уставив на меня изучающий взгляд. Странно, а разве он не должен вскочить, рукой махнуть, гаркнуть что-нибудь эдакое официальное? Слишком у них тут расслабленно.

Блэйк кивнул мне на стул у стены – как раз напротив этого мужика, который снова уткнулся в монитор, – а сам скрылся за дверью. Затем вышел с довольной усмешкой и сказал, что я принят. Так я стал рядовым.

Поселили меня в том же шестом корпусе, в общей спальне Б-9. Двадцать четыре человека – и один я. Нужно было видеть их физиономии, когда капитан привёл меня заселяться! А я, конечно, глаза опустил и сделал вид, что ничего не замечаю, – неохота лезть в разборки. Может, толкнут пару раз и, не получив реакции, оставят в покое. Но если нет – пусть лучше считают затюканным тихоней. Люблю делать сюрпризы.

Повезло, что в этой части уже есть один мутант: мне выдали униформу по мерке капитана Блэйка. Рост подходит, но сидит она на мне свободно – после костра ещё не пришёл в норму, да и в целом я похудее капитана буду. Впрочем, это как раз меня устраивает: человек в мешковатой одежде воспринимается как более безопасный.

На общих тренировках я выполнял лишь необходимый минимум, изображая одышку, зато по выходным или вечерам, когда зал пустовал, забивался в угол – на случай если кто зайдёт – и впахивал за двоих. Хоть здесь и не арена, но сослуживцы, очевидно, не рады моему присутствию, так что расслабляться нельзя. После костра мне ещё многое восстановить нужно. Сразу после травмы мышцы и кожа более жёсткие, и нервов в них мало – аналог рубцовой ткани у нормальных людей, – затем постепенно обновляются до привычного состояния. И хотя по меркам людей это быстро, но меня бесит чувствовать себя скрипучей развалиной – я должен быть готов ко всему, а вместо этого еле руками-ногами двигаю. Надо срочно разрабатывать.

Жизнь здесь комфортная. Ночью в спальне тихо, никто не орёт и не дребезжит прутьями над ухом. Душ общий, но отсеков много, успеть помыться вполне реально. Еду бесплатную дают, обед – целый час.

Обязательное расписание до пяти, а потом до десяти вечера свободен. Целых пять часов! Я поначалу опасался спальню покидать, вдруг всё же следят или начальство какое придёт проверить, но потом осмелел. Вроде все ходят свободно. Хочешь – в комнате отдыха смотри кино, хочешь – тренируйся, а то можно и в город пойти. То есть в принципе можно, я особо не брожу, да и капитан сказал территорию части не покидать. Впрочем, я и не собирался, вряд ли в городе есть что-нибудь, заслуживающее внимания.

Вместо этого я нашёл себе площадку на дальней лестнице – ею почти не пользуются, и камера на подходе всего одна, можно обойти. Когда не тренируюсь, то сижу там. Тихо, спокойно. Можно читать, можно в окно смотреть. Если к этому ещё в столовой купить что-нибудь навынос, то вообще идеально.

Последние лет пятнадцать я только по кораблям болтался, окон там вообще не было, только стены, обычно серо-металлические. А здесь – уже лето наступило, мотыльки летают, ветер треплет траву, солнечные лучи скачут по веткам, или, наоборот, дождь колотит землю с такой злостью, будто хочет отомстить за что-то. Интереснее всего, конечно, когда мимо люди проходят или даже останавливаются поговорить – а я втихаря наблюдаю.

Самое сложное в моей новой жизни – даже не куча инструкций, правил и ритуалов, а необходимость изображать довольство этим всем.

Делать что скажут я привык, я всегда так жил, но раньше от меня хотя бы не требовали радоваться по этому поводу. Было несколько общих правил – например, нельзя пить кровь, – а в остальном достаточно было подчиняться единичным распоряжениям. Не возражать и не пытаться нарушить приказ. Кроме этого можно было сколько угодно ненавидеть всех вокруг вплоть до самого хозяина – и свободно говорить об этом.

Многие развлекались тем, что материли охранников, делая ставки, кто же из них сорвётся. Выигрывали редко. Хозяева держали дисциплину на всех уровнях и не спускали работникам, если те портили дорогое имущество – то бишь нас. Однако некоторых впечатлительных всё же удавалось довести до предела – конечно, не за одну неделю оскорблений и плевков, – и тогда у нас наступала такая радость, словно праздник какой-то. Пожалуй, это были единственные моменты, когда все обитатели клеток забывали распри, бросались обниматься, а потом ещё долго смаковали детали.

Это были наши собственные саги, летопись всеобъемлющей ненависти к охранникам – вольным, свободным уйти отсюда в любое время, в отличие от нас. Если кто заводил рассказ на эту тему – все прочие, даже самые хамы и задиры, притихали, не перебивая. Легенды были известны наизусть: имя героя, допёкшего таки «поганую шавку» – обычно пожертвовав жизнью при этом, – и какую казнь хозяин назначил охраннику, и как этот ублюдок рыдал в три ручья, моля о прощении. Понятно, что никто из нас не видел этого, каждый рассказчик врал во всю широту души, но нам и того было достаточно. Мы чувствовали, что хоть что-то можем сделать.

Да, оказывается, были и там неплохие моменты… Многие истории я помню до сих пор.

И там мы могли быть искренними. Ненавидишь что-то – скажи. Плюнь в охранника. Брось тарелку с осточертевшей кашей.

А тут, в армии, все только и орут: «Рад стараться!», или «Служу отечеству!», или ещё какую ерунду – будто они в восторге от происходящего. Это так глупо выглядит, что даже не верится – неужели они это серьёзно?

Я имею в виду, есть ведь действительно серьёзные вещи… Ну, если брать мой опыт, то можно вспомнить случай, когда в финале я победил, но остался со сломанным позвоночником – впервые. Вот это был пиздец, и я не знал, смогу ли восстановиться. Военные ведь тоже сталкиваются с подобными случаями. Ну так и вот, это – важно.

Но почему в остальном они устроили какой-то абсурд: толпа взрослых мужиков играет в ролевые игры, когда одни командуют, а другие боятся, и все при этом соблюдают какие-то глупые ритуалы. Фразочки эти, ходить в ногу и прочая чушь – такое ощущение, что я попал в огромный дурдом. А главное, все с такими серьёзными мордами – хотя я не понимаю, как тут можно удержаться от смеха? «Рад стараться», блин…

И ещё все постоянно орут, как правило матом. Это утомляет. Когда капитан Блэйк сидел со мной в каюте, он вёл себя тихо, и голос у него был такой… мягкий. А тут как встанет на плацу перед этим своим подразделением, куда и я вхожу, как начнёт загибать про каких-то коней, так вскоре я вообще перестаю понимать, чего он хочет и кто кого должен ебать поперёк – то ли мы коней, то ли они нас. Я давно уже привык не обращать внимания на крики – вот и получается, что стою себе и смотрю в пространство, пока вокруг раздаётся бессмысленный шум, а потом оказывается, что я пропустил какой-то важный приказ. Ну а как я должен был его заметить, если он даже не имеет отношения к злополучным коням?

Однако есть одна вещь, которая мне в армии безусловно понравилась, – огнестрельное оружие. И, судя по результатам на стрельбах, моя симпатия взаимна. Подумать только – чтобы убить человека, достаточно нажать на спусковой крючок. Это как если ты всю жизнь делал что-то через трудности, пот и кровь, через боль и переломы, а потом оказывается, что достаточно нажать кнопку и всё.

Хотя со стрельбами я лажанул по полной. На первом занятии всё объяснили, вроде как элементарно. И тут лейтенант говорит: «Рядовой Смит, что это вы скучаете, наверное, хотите выйти и показать всем, как надо?». Ладно, я вышел, делов-то – наводишь и нажимаешь. И сразу понял, что сделал что-то не то – судя по физиономиям окружающих. Оказывается, нужно было выстрелить один раз, а не весь магазин автоматом, и желательно было хоть раз промахнуться мимо центра мишени – чтобы не смущать лейтенанта, у которого, как я потом узнал, результаты не очень. У него то ли глаз косит, то ли палец дрожит – в общем, приходится прилагать усилия, – и моё, как ему показалось, легкомысленное отношение в сочетании с меткостью его взбесило.

Впрочем, чёрт с ним, с лейтенантом. Зато слух о моём «везении» докатился до капитана Блэйка, который на следующий день меня разыскал, похвалил и тут же потащил на полигон – объяснять премудрости стрельбы. Мы там с ним до вечера проторчали: оказалось, что всё сложнее и одновременно интереснее, чем на занятиях для новобранцев. Конечно, я не запомнил и половины тех умных слов вперемешку с цифрами, которыми сыпал капитан. Он гонял всех попавших под руку рядовых на склад, требовал то одну модель, то другую, разбирал, собирал, тыкал мне в нос какими-то детальками, чтобы наглядно объяснить разницу… Но всё же я старался: изображал осмысленный взгляд, кивал вроде бы к месту, пытаясь выцепить в его словах основное и уложить в голове хотя бы это. Хорошо хоть он ни о чём не спрашивал – в лучшем случае я смог бы повторить лишь десятую часть его рассуждений.

К концу дня мы сидели уже прямо на траве. Я одурело хлопал глазами, потому что от обилия информации клонило в сон, а капитан Блэйк обнимал «С-16» будто это у него любимый ребёнок. Наверное, со стороны – ну, на полигоне постоянно кто-то мимо ходит – зрелище было то ещё: сидят два мутанта, обложенные брезентом с кучей винтовок и перемазанные в оружейной смазке. Капитан, увлёкшись, вытирал руки прямо о штаны, ну а я тоже – настолько привык ориентироваться на поведение человека, от которого завишу, что повторяю уже непроизвольно.

Но подстраиваться под капитана мне даже понравилось – у него на лице был такой искренний восторг, словно эти детальки, пружинки и трубочки ему милее всего на свете. Посмотрев на него, проникшись его энтузиазмом, мне тоже захотелось разобраться подробнее.

В тот же вечер я разыскал два учебника и, устроившись на привычной лестничной площадке, принялся вникать в особенности разных моделей. Это и в самом деле оказалось проще после объяснений капитана, хоть днём казалось, что я мало что понял.

глава 4

Как-то раз, увидев результаты последнего теста, капитан Блэйк уставился на меня с интересом.

– Интересно, рядовой, вы настолько быстро учитесь или просто наобум тыкали?

Усмехнувшись, я ответил:

– Наобум.

Приятно, что на общем фоне я выгляжу не хуже всех, а местами даже неплохо, но возможно, что мне всего лишь повезло с подразделением – парни там туповатые. Конечно, я старше их, зато нигде не учился – а по тестам стабильно попадаю в первую десятку. Бедный капитан. Или это все новобранцы такие?

Он окинул меня изучающим взглядом, пробормотал:

– Вот бы мне кто-нибудь так наобум цифры в отчётности ставил… – и помахал каким-то бланком.

Рассудив, что я ему должен, на следующее утро я пришёл к нему в кабинет. Капитан искренне удивился и сказал, что вообще-то пошутил, но добавил, что от помощи никогда не отказывается, так что, раз уж я здесь, могу попробовать – вдруг и правда толк будет. И мы засели в его кабинете до вечера.

Было странно сидеть за одним столом с военным, раскладывать по папкам какие-то листы с подписями маршалов, заполнять огромные таблицы графиков дежурств по корпусам и тому подобное.

Заметив моё удивление, капитан Блэйк спросил, в чём причина. Как ни странно, захотелось ответить. Ну, я и спросил, почему у них всё в бумажном виде, ведь даже я знаю, что сейчас документы в основном в «цифре». Он пожал плечами и ответил, что бумага в цифровую эпоху обеспечивает хоть какую-то секретность – труднее слить информацию в сеть. Например, высшие чины подписывают документы только собственноручно – а члены Совета командования ещё и в присутствии двоих свидетелей, – и передают с курьером.

Вообще, все эти бумаги – работа с виду не особенно сложная, если разобраться и привыкнуть. Просто ужасно нудная. Мне-то пока интересно, но если заниматься этим годами, то сдуреешь. Понятно, почему желающих мало.

В общем, так у нас и повелось: капитан приписал меня к своему кабинету, что освобождало от других занятий, и я помогал ему разбирать накопившиеся завалы документов, пока его помощник, лейтенант-майор Фрэнк, сидел в приёмной и раскладывал пасьянсы.

И, видимо, у лейтенанта всё-таки сошёлся червонный король с аналогичной дамой, потому что через пару недель он объявил, что увольняется в связи с предстоящей свадьбой.

Кивнув в ответ на эту новость, капитан Блэйк повернулся ко мне и выдал:

– Рядовой Смит, предлагаю вам должность моего помощника.

Фрэнк почему-то радостно захлопал в ладоши. Я удивлённо посмотрел на него, перевёл настороженный взгляд на капитана, но, не заметив в его лице ни тени шутки, кивнул.

– Отлично, – капитан хлопнул меня по плечу, – тогда на сегодня вы свободны. Завтра займёте приёмную. Не забудьте чашку, подушку от геморроя и что там ещё нужно для полноценной офисной работы. А, да – голых баб не вешать! Только если в шкафчике. А то тут старенькие генералы ходят, с ними может инфаркт приключиться.

***

Оказавшись полновластным хозяином приёмной я, конечно, первым делом зарылся в досье капитана. Родился в Данбурге, гетто для мутантов. В четырнадцать поступил в военное училище – «по собственному желанию». Что за странные желания бывают у людей… По распределению попал в эту часть, где и служит вот уже… Так, а сколько ему лет? Двадцать девять. Значит, служит уже… Ай, неважно. Почти всю жизнь.

Хренасе у него звёзд выслуги! Ордена… Боевые заслуги… Только за последний год вынес троих с поля боя… Ишь, какой героический мужик. А, вот это любопытно – отказался от перевода в штаб. Почему? Может, при случае спрошу его об этом.

Я успеваю захлопнуть досье и сунуть его в ящик прежде, чем дверь в приёмную распахивается, – с интуицией у меня всегда обстояло на высшем уровне. Я даже уверен, что и жив благодаря ей. Хоть это похоже на мистические бредни, но на арене бывали такие случаи, когда я заранее чувствовал, что собирается делать противник. Конечно, не читал мысли, но откуда-то появлялась уверенность – нужно увернуться вот так. И она ни разу меня не подвела. По сравнению с этим чувствовать присутствие капитана Блэйка – пара пустяков.

Я было открываю рот, чтобы завести разговор, но капитан, не глядя на меня, пересекает приёмную и захлопывает за собой дверь кабинета.

Возвращаюсь к документам. Однако внутри неприятно тянет и словно грызёт. Вдруг его плохое настроение связано со мной? Может, я допустил ошибку? В этой армии столько нового, иногда я вообще не понимаю, как должен себя вести. Раньше всё было гораздо проще.

Несколько минут прислушиваюсь к тишине в кабинете капитана, затем всё-таки решаюсь прикоснуться к его сознанию.

И меня окатывает жаркой волной возбуждения. Чьи-то ласковые пальцы оглаживают живот и бёдра, игриво царапают кожу, прижимают к мягкому женскому телу, пока член ритмично погружается в тёплое и влажное, вырисовывающее языком узоры на головке.

Вырываюсь из сознания капитана и испуганно смотрю на закрытую дверь кабинета. Почувствовал ли он моё присутствие?

Ничего не меняется. Наверное, не заметил.

Облизываю губы и аккуратно нащупываю его снова. Конечно, это неловко, однако слишком любопытно, чтобы я мог так легко отказаться.

В прежней жизни мне регулярно перепадал секс, но он совершенно не был похож на этот приятно-тянущий жар. В общую клетку кидали всё «мясо» подряд – чумазых и дурно пахнущих девушек, взрослых женщин в рваных красиво украшенных платьях, даже парней. Кто кого схватил, того и трахает. По малолетству, когда от гормонов мутился разум, я тоже участвовал в этих развлечениях, но потом меня начало тошнить от общей кучи голых тел, криков и плача. Недавно капитан спросил, почему я поморщился, посмотрев на календарь, но я, конечно, не стал объяснять, что сегодня воскресенье – официальный «день мяса».

А когда я дорос до отдельной, своей собственной, клетки и регулярных поставок «самок» – почище и более сговорчивых, – это меня уже не радовало. Иногда я к ним даже не прикасался, так что они молча сидели в углу положенное время. По большей части, конечно, пользовался – куда деваться? – но это был тягостный механический акт: просто двигаешься и ждёшь, когда же, наконец, всё закончится.

В сознании капитана всё совершенно по-другому. Искреннее наслаждение. Тело расслабленно, глаза закрыты, и от каждого прикосновения, как от камушка, брошенного в воду, разбегаются тёплые волны возбуждения. Умелые руки массируют всю поверхность члена – неторопливо, но сильно, закручивая движение на головке. Оргазм уже близко. Игривый женский смех, и вдруг сверху к губам прижимается нежная плоть – так и хочется лизнуть. «Осторожнее с зубами, милый». Аккуратные движения языка. Влага с непривычно-одуряющим ароматом.

Стараюсь держать дистанцию с сознанием капитана, но это трудно. Хочется не то что приблизиться, а влезть в его кожу, самому пережить все эти ощущения.

Да уж, меня с таким удовольствием никогда не облизывали. Ну, что я никого не лизал – очевидно. Когда был мелкий, в приюте, я всё это представлял лишь в общих чертах, а потом уже учился на окружающих примерах – лизать «самок» там не было принято. Типа, ты же не будешь делать такое с куском хлеба или одеждой, просто берёшь и используешь по назначению.

У нас максимум, на что приходилось рассчитывать, – это чтобы девушка не плакала, а «обрабатывала» тебя механически, будто деталь на конвейере, одну из сотен точно таких же. Вот это я и считал хорошим сексом. Проблема в том, что чем дальше, тем реже он случался – хитрые девахи просекли, что я не трахаю плачущих, так что в итоге почти каждая на входе в мою клетку тут же принималась рыдать или уж хотя бы тереть сухие глаза и демонстративно шмыгать носом. Сам виноват, конечно, разбаловал их: я не выдерживал и давал какую-нибудь еду – те же шоколадки и конфеты, которыми награждали за победы, я их уже видеть не мог, – лишь бы прекратили заливаться слезами. Мне этих звуков и из соседних клеток хватало.

А у капитана – не так. Никто не плачет, даже наоборот, стонут приятно. Как будто им всё это нравится. Сколько их там, трое? Одну лижет он, две – его… Ну да, он их ещё по волосам гладит, точно их две. Аккуратно, старается не поцарапать – видимо, это воспоминание, а не фантазия.

Так странно, я одновременно чувствую его возбуждение и остаюсь собой – отстранённым и наблюдающим. Да, это очень приятно, но я бы не сказал, что возбуждён физически. К тому же мне настолько непривычны его ощущения, что удивление перекрывает все прочие чувства.

Так что, когда в моём сознании приглушённо вспыхивает фейерверк чужого оргазма и осыпается лениво кружащимся пеплом, я глубоко вздыхаю и почти спокойно возвращаюсь к работе.

глава 5

Вскоре ловлю себя на том, что задумался, глядя сквозь график дежурств по части. Полагаю, можно сказать, что я мало общался с девушками – то, что было у меня, и «общением» назвать нельзя, – поэтому плохо представляю, что с ними как.

Вон капитан, кажется, со многими коллегами в приятельских отношениях – улыбаются, болтают. И с женщинами тоже – и про работу, и про семью, и про фильмы какие-то новые.

Так-то если подумать, теперь я бы тоже мог. Ну, гипотетически. Может, не то что позвать кого-то на свидание, а… Даже не знаю что.

Хотя это вряд ли. Во-первых, где взять такую девушку, которая согласилась бы провести со мной время? Наверное, если только мутантку? Впрочем, я ведь не знаю, у них тоже могут быть запросы ого-го, а тут – я.

И даже если вообразить, что я бы нашёл такую и – тем более – позвал в кино или куда там, то о чём бы мы разговаривали? Что интересного я мог бы ей рассказать?

Типа: «Мои предпочтения в еде? Я ем всё, что дают. Знаешь, меня кормили сырым мясом, чтобы приучить не испытывать отвращения».

Или: «Карьерный рост? Да, я был ценным кадром, однажды на аукционе меня уже почти продали – за приличную сумму, но тут сам Ларт предложил в два раза больше. Так я оказался на его арене. Слышала о ней? Нет? О, это известное заведение, там ставки такие, что твоей годовой зарплаты не хватит. Постой, куда же ты?».

А может, вот это: «У тебя есть диплом университета? Здорово! По какой специальности? М-м-м. А я даже школу не закончил. Ну, знаешь, я предпочёл теории практику – хочешь, покажу, как я умею ноги ломать? Официант, подойдите сюда на минутку…». Н-да.

Мысли текут лениво, подкидывая воспоминания о женщинах, которых я встречал.

О, а ведь я тоже видел девушку, которой нравится секс. Только что вспомнил. Это было безумно давно, я тогда ещё жил в общей клетке. Так постоянно люди менялись, трудно было уследить. Как-то на «день мяса» мне достался парень, и вдруг чувствую – взгляд сбоку. Смотрю – там девушка, ну для меня тогда она была ощутимо старше, и ей попалась девчонка. А она смотрит на моего. Я поймал её взгляд и киваю – махнёмся? Она согласилась.

И я таки не пожалел. Оседлала она этого парня и как взялась за него – я не мог удержаться, чтоб не коситься на это горячее зрелище. Ближе к концу она и вовсе: глаза закрыла, грудь свою мнёт, соски щиплет и так стонет… Все окрестные парни на неё шеи свернули, аж своих трахать позабыли.

А после она ко мне подошла, улыбнулась и руку пожала, в благодарность.

Потом мы с ней так и обитали в одном углу, переглядывались иногда, типа как «привет» или «доброе утро».