Игры зеркала

Говорливый заглянул в глаза Глебу, оценивая уровень испуга. Тот продолжал трястись от холода и страха. Вода стекала по лицу и шее, струясь вдоль позвоночника.

– Г-ггде я столько возьму?

– Ты же фартовый, да? Возьми бумажечку, сними бабла по тихому. Только у других, понял?

– Какую бумажечку?

– Такую, – Говорливый достал смартфон и открыл файл. Запись с камеры внутри Пункта Приема Ставок. Момент, когда Глеб подглядывал в блокнот, прежде чем сделать ставку.

– Что такое “счетчик” знаешь?

Глеб судорожно сглотнул.

– Конечно знаешь! Ты же умненький.

Входная дверь громко хлопнула, когда двое ночных посетителей ушли. Настенные часы показывали час пятнадцать.

Глеб окончательно протрезвел и прозрел. Счастливая звезда закатилась, не успев взойти. Он сидел мокрый и напуганный на продавленном диване, в окружении раздавленных конфет, разбросанных консерв и перекатывающегося по затоптанному полу батону колбасы. Он обхватил голову и простонал:

– Что делать?

Со скрипом открылась дверь в ванную.

Глеб встрепенулся. Дрожь в теле прекратилась. Нет, туда он не пойдет. Застучали зубы, дрожь усилилась.

Призывно скрипнула дверь.

Глеб неотрывно глядел в темный провал приоткрытой уборной. Тело бил озноб. Мокрые волосы на голове встали дыбом.

Угрожающе моргнула лампочка. Раз, другой.

Не в силах сопротивляться, Глеб осторожно встал на ноги. Шагнул к ванной. С опаской заглянул в темное помещение. Из тьмы его собственным лицом на него взирало зеркало. Глеб оскалился. Зеркало показало в ответ зубы.

– Чё лыбишься? – взорвался парень. – Как теперь из этого дерьма выбираться?

Поверхность замутилась, запотевая изнутри. Медленно выплывали буквы, складывались в слова, составлялись в фразу.

Глеб зажег свет. Достал из внутреннего кармана блокнот и ручку. Дрожащей рукой криво написал: “Ленинский пр 20 В кв 101 код 3817 завтра 16:20”

Зеркальная поверхность очистилась, и он вновь увидел свое осунувшееся мокрое лицо с глубокими тенями под глазами. Тяжелое предчувствие наполнило душу. Идти по указанному адресу не хотелось. Но мог ли он поступить иначе?

***

Сославшись на болезнь, он остался дома. Пытался уснуть, но лишь ворочался с боку на бок. В уборную старался не заглядывать, благо что дверь постоянно была закрыта. Похоже затаившееся внутри потеряло к нему интерес. Пока.

В ранних сгущающихся сумерках Глеб добрался по указанному адресу. Вошел в подъезд, подошел к нужной двери. Внимательно изучил ее, не понимая, что же делать дальше. Ждать или стучать?

Загудел, взбираясь наверх, лифт. Остановился на этом этаже.

Не дожидаясь открытия дверцы, Глеб рванул вверх по лестнице и замер на площадке между этажами. Постарался вжаться в самый дальний угол.

К двери в сто первую квартиру подошел высокий полноватый мужчина с копной курчавых посеребренных сединой волос. Даже в профиль Глеб легко узнал знаменитого депутата Государственной Думы.

Парень перестал дышать, не понимая, как поступать дальше. Легкие быстрые шаги, зазвучавшие снизу, заставили чуть выглянуть. В поле зрения попал худой, стройный человек в мешковатой кремовой куртке. В левой руке в коричневый перчатке он держал нож.

Депутат развернулся и получил быстрый удар в грудь. Нападавший отступил назад. Спокойно, уверенно. Раненный привалился к двери и грузно сполз на пол. Из уголка его рта струилась тоненькая ниточка крови.

Глеб сорвался с места и побежал вверх, слабо соображая что делает. За ним никто не гнался. Его никто не видел. Зато он видел все. Может опознать убийцу. Ну и что с того? Пойти в полицию?

Дверь на крышу оказалась открытой. Он выскочил наружу. Загнанно огляделся.

Да что ж такое?! Это грёбанное зеркало вновь его подставило! Зачем? Что оно от него хочет?

Глеб рухнул на колени. Обессиленно уронил голову на грудь.

Вот и решил все свои финансовые проблемы. Вначале бандюки, теперь убийца – и всем он чего-то должен.

Нет, пора валить из столицы. Куда угодно, хоть в Киров. В совхоз “Светлый путь”. На должность помощника агронома, с окладом в двадцать тысяч. Подальше это этого зеркала.

Исполненный решимости, Глеб вскочил на ноги. Не отряхивая со штанин снег, бросился к будке соседнего подъезда. В надежде на еще одну открытую дверь. В надежде получить избавление от чужой направляющей его воли.

***

Глеб быстро скидывал в дорожную сумку вещи. Нужно было успеть на один из трех ночных поездов до Кирова. Собирать то особенно было нечего. За полгода московских мытарств ничего не скопил, не приобрел, только терял. Вот и сейчас, приходится срываться с квартиры, оставив залог в двадцать пять тысяч.

В дверь постучали. Глеб погасил свет и на цыпочках приблизился к входной двери. За спиной тоскливо скрипнула дверь в ванную.

Глеб припал к глазку. На площадке, не таясь, стояли вчерашние бритоголовые. Говорливый постучал вновь. Настойчиво и уверенно. Издевательски зашептал в глазок:

– Открывай, Глебушка. Не переживай. Мы не в гости. Посылочку заберем и все. Денежки приготовил?

Глеб отступил вглубь комнаты. Огляделся. Рассеянный свет с улицы тускло освещал скромную обстановку. Спрятаться некуда.

В дверь настойчиво постучали.

Приглашающе скрипнула дверь ванной.

Ну нет, туда он заходить не собирался.

Глеб выглянул в окно. Третий этаж. Рядом растет раскидистый клен. Можно дотянуться до ветки, а потом скатиться в сугроб…

У подъезда остановились два черных Мерседеса. Таких в этом дворе Глеб раньше не видел. Из салона выбрались четверо крепко сбитых мужиков в темных пригнанных по фигуре пальто. Одновременно задрали головы и взглянули на окно, в котором отсвечивал Глеб.

– Черт, – парень отшатнулся в угол. Прижался к холодной стене. В дверь колотили не переставая. И с каждым ударом приходила ясность. В фойе подъезда депутата установлена камера видеонаблюдения. Не известно попал ли на запись убийца, но Глеб точно засветился. А если прибавить к этому выход на крышу и спуск через другой подъезд…

– Во попал!

Глеб дважды ударил затылком в стену.

Понял, что перестали колотить в дверь. Ясное дело, сопливым хулиганам нет места, где работают серьезные парни. А вот что теперь делать ему?

Раздражающе скрипнула рассохшаяся дверь. Настойчиво манила.

– Ах ты, сволочь!

Глеб ворвался в ванную. Уставился в зеркало.

– Ну что, довольно? И чё теперь? Куда мне деваться?

В замок аккуратно вошел ключ. Легко провернулся. Глеб обессиленно прижался лбом к гладкой поверхности зеркала. Оно не показалось упругим. От него веяло теплом живой дышащей плоти.

Глеб отпрянул и непонимающе поглядел в мутное запотевшее изнутри зеркало. Невидимый художник выводил буквы, складывающиеся в до боли знакомое слово.

"Киров".

Туманная дымка зеркальной поверхности испарилась. Глаза расширились от ужаса. На него глядел взрослый усатый мужик. Он поднес к лицу руку и ощутил жесткую густую растительность над верхней губой. Рука задрожала. Он смотрел на толстые густо поросшие темными волосками пальцы. На средних фалангах красовались синие выцветшие буквы. Наколка собиралась в имя Боря.

– Что ты со мной сотворило?

Мужчина яростно ударил кулаком по гладкой поверхности. Совершенно ровной и безумно холодной.

По стальной раковине гулко забарабанили капли. Мужчина машинально выхватил из мойки две книжонки. Мгновением спустя понял, что держит в руках паспорт и трудовую. Быстро пролистал документы.

Иванов Борис Николаевич, 1976 года рождения. Сегодняшним числом принят на должность исполнительного директора ОАО КировАгопромСнаб.

Человек застонал, покачнулся. На подгибающихся ногах он вышел из ванной.

Дверь прощально скрипнула и закрылась.

В квартире царил бардак. То ли был обыск, то ли разгром. Ящики выдвинуты, вещи разбросаны, мебель сдвинута и перевернута.

Выходит зеркало непостижимым образом спасло его. Но спасло ли?

Мысли путались. В голове стоял туман. Прочь от этого зеркала, прочь из этой квартиры, прочь из этого города.

Мужчина в полубреду вышел на лестничную клетку. Входная дверь захлопнулась и тонкая бумажная лента соединилась, восстановив надорванную при открытии синюю печать и рукописную надпись "Опечатано".

***

– Борис Николаевич, КировСельхозСтимул хочет пролонгировать договор на поставку сеялок.

Секретарша Людочка, в строгом офисном костюме, стремительно пересекла узкий длинный офис и замерла перед стеклянным столом генерального директора. Красная папка осторожно легла рядом с ноутбуком.

Директор удовлетворенно откинулся на спинку кресла, пригладил пышные черные усы:

– Ну что ж, хотят – получат!

Мужчина усмехнулся, торжественно извлек из инкрустированной серебром подставки ручку. Раскрыл папку.

Новый контракт сулил многомиллионную прибыль.

Людочка, подхватив папку, упорхнула. Борис Николаевич подошел к мини бару, скрытому за доской с диаграммой, запланированных на год продаж. В этом году план перевыполнен. Последний месяц показал трехкратное превышение прогнозируемых продаж. Льстецы утверждали, что это заслуга нового исполнительного директора.

Мужчина улыбнулся:

– Жизнь то налаживается! За это не грех и выпить.

Дверца скользнула в сторону, раскрывая взгляду коллекцию дорогих напитков. Борис Николаевич протянул руку и застыл. Батарея разноцветных бутылок отражалась в зеркале. Так было всегда. Вот только зеркало было не то. Старое, потускневшее, с неровными сколами отражающего слоя по всему контуру. В этой фирме такой хлам не держали. Но он это зеркало знал. И от того его рука задрожала. Он отшатнулся.

Скрипнула старая рассохшаяся дверь. Поверхность замутилась, словно изнутри дохнули. Медленно проявилось слово.

"Продолжим".

– Нееет! – мужчина ударил кулаком в гладкую поверхность.

Бутылки угрожающе зазвенели. По зеркалу побежала паутина трещин. Из самого центра вывалился угловатый окропленный кровью осколок. Смрадный туман вырвался наружу сквозь многочисленные прорехи зеркальной глади. Мужчина пошатнулся от неожиданности и охватившего его ужаса. Обволакивающая пелена на миг лишила зрения.

Когда прояснилось, он увидел себя, но словно через зыбкую размытую преграду. Он будто бы смотрел на себя и улыбался в густые чёрные усы. А чуть ближе на невидимой преграде виднелся неясный образ молодого человека, каким он был месяц назад.

Усатый мужчина протянул вперёд руку и взял бутылку шотландского скотча. Скрутил пробку и вновь протянул бутылку вперёд. Стекло звякнуло.

– Добро пожаловать в зеркало, счастливчик! Тебе продолжать.

Мужчина, усмехаясь, поднес ко рту бутылку и начал жадно пить, шевеля черными густыми усами. На сбитых костяшках виднелись капли крови, на фалангах красовались неумело наколотые буквы "БОРЯ".

Глеб подался вперёд, но уперся в непреодолимую преграду. Что-то мрачное и неумолимое надвигалось сзади. Холодное и безжизненное, как зеркало.