Метаморфозы смутного времени

– Они, к сожалению, на английском, но для вас, надеюсь, это препятствие не существенно. Привыкайте, в океане информации придется плавать свободно. Завтра встретимся опять, тогда и поговорим об остальном. Желаю удачи! – и, извинившись за занятость, удалился, оставив Андрея Алексеевича в некотором недоумении от двойственности поставленной задачи.

«Вот и поплавай в таких сетях!» – проявил сомнения в себе подполковник запаса, однако немалый жизненный опыт позволил разгадать «коварный план противника».

«Меня ведь элементарно проверяют на самостоятельность, на способность решать задачи в условиях неопределенности, на наличие организаторских способностей (попробуй срочно перевести это на русский, да еще и изучить!), на глубину интеллекта, в конце концов! Именно этим определяется и полная расплывчатость, и нереальные сроки. Проверяет, не спасую ли? Не начну ли искать тех, кто в этих вопросах действительно разбирается, лишь бы не копаться самому? Не доведу ли себя до психоза, лишающего способности думать и действовать? Нет, Иса (так он назвал его про себя после первой встречи)! Не на того нарвался! Еще не вечер!»

Андрей Алексеевич срочно связался с матерью из автомата, надеясь в связи с ее компетентностью и дефицитом времени на простое решение столь сложного вопроса:

– Антонина Петровна? Здравствуйте!

– Андрей, ты что ли? Брось дурака валять! Скажи лучше, тебя можно поздравить?

– Как бы ни так! «Ты должон мене добыть, то, чаво не может быть! Не добудешь, так и быть, я велю тобя казнить!»

– Давай по существу… некогда мне…

– Очень надеюсь получить от твоего института всю информацию обо всём спектре медицинского оборудования, как отечественного, так и, прежде всего, иностранного производства. Самого нового… Всех мировых производителей! Его классификацию, технические характеристики, медицинские возможности и эффективность использования по прямому предназначению, сферу применения, виды и режимы питания, ориентировочную цену, ваши прикидки о потребности в нем института, города, области, всей страны… В общем, всё, что можно выжать из вас, а мне впитать!

– Постой, постой! Я правильно понимаю, что он не дал тебе никакой информации об этом оборудовании? – удивилась Антонина Петровна.

– Дать-то дал! Но всё на английском! И маловато! Так, рекламные картинки! А срок – до завтра! В общем, проглядывается проверка на вшивость! И знаешь, он мне всё больше нравится! И я бы с новичком поступил так же!

– Ты хотя бы названия фирм и индексы оборудования с рекламных буклетов можешь мне продиктовать? Нет! Лучше, завези всё сюда! Сейчас же всё ко мне! Попробую кое-то подобрать… Главное, лёд тронулся! Хотелось бы только, чтобы в нужном направлении…

– Отлично! Не зря я верил в твою контору! Вот она и пригодилась! Время пошло! Да и я пока не отвык работать в режиме ошпаренного петуха! Значит, пригодилась моя военная закваска!

Глава 16

Встреча следующего дня оказалась продолжительной и насыщенной, и хотя Андрей Алексеевич ожидал трудного экзамена с пристрастием, Иса начал не с него, а с намека:

– И как вам спалось, уважаемый партнер?

– В слове партнер заметна издевка! – парировал Андрей Алексеевич.

–О! Нет-нет! Только не это! О сне я спросил лишь потому, что сам его давно потерял. Знаете, всё не решу, стоит ли нам ввязываться в поставки дорогостоящих томографов? А если да, то с какой фирмой сотрудничать – Филипс, Сименс, Тошиба? Как вы думаете?

– Вы, Илья Самуилович, полагаете, будто я уже должен иметь своё мнение на этот счет?

– Почему бы нет? – выпалил он с добродушной улыбкой, будто за ней не скрывался для меня подвох.

– Тогда – извольте! Но лишь самое дилетантское! Кажется, в торговле свято правило: выгоднее продать горстку бриллиантов, нежели гору хлебобулочных изделий! Значит, и нам не стоит мелочиться. Например, «Эмотион», предлагаемый Сименсом, делает шестнадцать срезов, а стоит здесь миллион, зато «Аквилон» Тошибы способен сканировать шестьдесят четыре слоя, но продается за 27 млн., то есть, в 27 раз дороже! Качество дорого ценится! Я бы на этом и сыграл! Русские люди всегда тянутся к лучшему и, если достоинства очевидны, то денег не жалеют.

– Браво! Интересное обоснование! Но неужели ваши нищие больницы и поликлиники смогут закупать столь дорогое оборудование? – якобы усомнился Илья Самуилович.

– И здесь всё просто! Активность нынешних функционеров, – это же не сталинские времена, – определяется не интересами дела, а личной выгодой. Деньги-то государственные! Если в руки им попали, любые заплатят, лишь бы себе побольше оторвать!

– А мне казалось, будто армейские офицеры имеют несколько односторонние познания… – как бы невзначай, будто для себя самого, произнес Илья Самуилович.

– Так и есть! И я один из тех узколобых одноклеточных военных специалистов!

– Нет! Нет! Я совсем не то хотел сказать! – ретировался Илья Самуилович.

– А я совсем не то хотел подумать! – поддел его Андрей Алексеевич.

Илья Самуилович посмотрел на него и рассмеялся. Видимо ему понравилась реакция и демонстрация независимости со стороны Андрея Алексеевича даже в непростой, полностью зависимой ситуации. Он действительно не уважал людей поддакивающих и заискивающих. Они были ему понятны, но не интересны. Здесь же проявилось не только достоинство человека, не слишком прочно стоявшего на земле, но и множество иных качеств, достойных одобрения: чувство юмора, искрометность мысли, способность обучаться в условиях крайне ограниченного времени. Всё это импонировало Илье Самуиловичу и вселяло надежду на правильность выбора партнера и успех задуманного предприятия. Потому он перевел разговор на другую тему:

– Вот и по рукам! Пока будем действовать по вашему плану! И поздравляю вас! Отныне вы являетесь полномочным торговым представителем шведской торговой фирмы «Норд-Восток», зарегистрированной в Стокгольме на моё скромное имя. Вручаю вам, Андрей Алексеевич, этот авансик, а зарплата будет определяться успехами нашей фирмы. Не трудитесь пересчитывать, в конверте три тысячи так любимых в вашей стране долларов. Но мы, однако, ни на йоту не продвинулись в нужном направлении; пока лишь изучали друг друга. А ведь работать нам придется очень много. Мы оба на это надеемся, ведь так? – и он дружелюбно засмеялся.

– Здесь не мне музыку заказывать! Как скажете, так и будет!

– Вашей основной обязанностью станет поиск по всей стране, за исключением Москвы, где без нас всё давно поделено, тех покупателей, которые захотят и способны купить наше оборудование. В этом пакете вы найдете более подробные сведения о нём. Их вполне достаточно для успеха вашей деятельности, но лишь с точки зрения технической информации. Вам же придется искать самому, знакомиться, предлагать, убеждать, стимулировать, оформлять и выполнять иные действия. Сразу учтите, везде могут проявиться конкуренты. И если даже до поры они себя не проявят, то временное везение расслаблять вас не должно. Но и воевать с ними чаще всего не следует! Хотя именно так вас учил товарищ Маркс! Ха-ха! С конкурентами надо уживаться и ловко обходить их! Но только не за счет примитивного обмана или наглости, – это потом нам боком выйдет, – а лишь за счет собственной проворности. И не обязательно стучать кулаком им в лоб. Если покупатель уже хоть немного на вашей стороне, то он и без вашей помощи ваших конкурентов отошьет. Главное, не спугнуть, не пересластить, не передавить. В общем, нюансов в вашей работе предостаточно, обо всех сразу не расскажешь! Придется опыт накапливать по ходу! – видимо, Илья Самуилович на этом решил разговор закончить.

– Хотелось бы подробнее о стимулировании… – не поддержал его намерение Андрей Алексеевич.

– Это можно! Но предлагаю немного пройтись, размяться… – компаньоны поднялись с парковой скамейки и не спеша двинулись вдоль желтеющей аллеи.

Илья Самуилович выдержал долгую паузу и тихим голосом возобновил разговор:

– В вопросах стимулирования есть много подводных камней. И даже чуть-чуть уголовной ответственности. Стало быть, вопрос очень важен! Но, как ни странно вам может показаться сегодня, я не могу на него ответить однозначно. Всё зависит от согласованных предварительно объемов поставки, от оперативности заключения договора, от возможностей наших поставщиков успеть к обговоренному сроку. И еще очень от многого. Иначе говоря, надо всем внушать простую для понимания истину: «Чем больше будет заказов у нас, тем приятнее покажутся призы для вас!» – Илья Самуилович усмехнулся точности и образности своей формулировки.

– Туман рассеялся, но опять лишь частично! – вставил Андрей Алексеевич.

– Это нормально! То, что касается вознаграждения за оказанную нам помощь, то оно всегда должно быть окутано туманом. Хотя бы – туманчиком! До поры… Пока эта помощь не принесёт нам вещественные плоды!

Глава 17

Постепенно дело наладилось. Андрей Алексеевич быстро накопил некоторый опыт по установлению контактов с интересующими его должностными лицами и с их помощью решал вопросы без особых затруднений. Где-то за счет личного обаяния, которое у него имелось, где-то с помощью множества быстро освоенных им маркетинговых приемов.

Поначалу он сам метался по многим городам большой страны и делал свою работу несколько бессистемно, руководствуясь интуицией, опирающейся, главным образом, на численность населения этих городов. Думал, чем крупнее населенный пункт, тем больше он способен впитать современной медицинской аппаратуры, но потом сориентировался и стал наседать на главных медицинских начальников в регионах, а те, проталкивая его аппаратуру и получая за это валюту, сами «опускались» в подчиненные им медицинские структуры городов поменьше и давили на них. Это обеспечивало фирме немалый успех, поскольку контракты на поставку оборудования заключались в одном месте, но сразу с несколькими населенными пунктами. То есть, без дополнительных расходов времени и денег.

Отношения с Исой выстроились вполне разумно и взаимовыгодно. У Андрея Алексеевича появились немалые сбережения. Последовали и значительные приобретения: дорогие машины, себе и жене; новая квартира в центре города, причем прежнюю он оставил себе «на память»; шикарная дача и прочее. Но деньги нисколько не напрягали, чего он опасался поначалу, а даже расслабляли…

*

Первое время жизнь с открывшимися, будто в сказке возможностями (командировки по всей стране и за границу; контакты с высокими должностными лицами; собственный статус полномочного торгового представителя не какой-то там совместной, а полноценной иностранной фирмы; большие деньги…) приятно возбуждала, но и тревожила Андрея Алексеевича, представляясь ему чудесным, но хрупким сном.

Тем не менее, постепенно он ко всему привык, вполне освоился и даже почувствовал некоторое опьянение и своим положением, и своим умением сравнительно легко решать непростые для кого-то задачи, и возможностью жить достаточно широко, нисколько не тревожась о том, как бы однажды не сесть на мель.

Он забыл о болезненных переживаниях, когда ежедневно думал, чем накормить семью, когда оплата жилья превращалась в проблему, разрывающую душу, когда мукой становился каждый поход в магазин, ибо денег не хватало даже для самого необходимого. И было не столь важно, что так жило большинство людей в стране. Теперь это его не волновало. Он давно и дома, и за рубежом покупал без ограничений всё, в чём хоть слегка нуждался сам или желала его супруга. А она прямо-таки упивалась новыми возможностями, будто именно они с давних пор являлись условием ее полного счастья, и вот – свершилось, наконец! Она счастлива!

Впрочем, со временем не только жена, но и сам Андрей Алексеевич пристрастился не столько к нужным вещицам, сколько именно к дорогим. Качество дорогих вещей во многих случаях оказывалось не выше обычных, но они покупались именно для того, чтобы почеркнуть окружающим недоступность для них подобных вещей, цен и образа жизни. Это возвышает богатых над остальными. Подчеркивает их исключительность даже в собственных глазах!

С некоторых пор Андрею Алексеевичу уже нравилось, когда на него, в щегольском костюме садящегося в новёхонький Мерседес, косились случайные прохожие. Он привычно полагал, будто они завидуют ему или таким образом проявляют вполне заслуженное почтение. «Почему бы нет?»

Правда, иной раз боковым зрением он читал на их лицах, в которые теперь уже не всматривался, что-то вроде раздражения или презрения, но и это его не волновало – «мало ли вокруг ненормальных!» Кроме того, как бы они к нему не относились, но реальной угрозы именно для него эти люди не представляли. Презирая богатых, они боялись их тронуть, зная, что законы любой страны защищают именно богатых, а не пресловутую справедливость. Богатый – он и виновный всегда прав! Потому стоило ему занять левый ряд и нажать на «газ», как прочие автомобили шарахались в сторону. Никто не проявлял желания связываться с тем, кто своими деньгами способен переломить в свою пользу любые конфликты. А Андрей Алексеевич теперь вполне мог так поступить, хотя понимал, насколько это подло. И хотя конкретный случай до сих пор не представлялся, но сам он уже давненько полагал, будто «каждому своё». Себя же с некоторых пор он ценил очень высоко, и это, он считал, давало ему право возвышаться над людьми, не задумываясь ломать их судьбы в свою пользу.

Самооценка Андрея Алексеевича росла по мере заключения им новых и всё более дорогих контрактов и, как следствие, интенсивного пополнения зарубежного банковского счета. На фоне нищеты, усиливающейся для большей части населения, он ощущал себя всё увереннее и значительнее. Более того, чем хуже становилось положение воспитавшего его народа, чем больше трудностей и унижений испытывали соотечественники, тем больше возвышался Андрей Алексеевич в своих глазах, так как все превратности тех странных и неполноценных людей его никак не касались. Ему давно казалось, будто он поднялся выше постыдной мирской суеты и борьбы за хлеб насущный. Поднялся, поскольку оказался достоин того!

С некоторых пор он стал заметно переоценивать себя и свои достоинства, опираясь в этом вопросе лишь на количество своей валюты. Одновременно его отношение к другим людям, незнакомым, и даже давним и новым товарищам, стало слегка покровительственным, как бы подчеркивающим особую значительность Андрея Алексеевича и его превосходство над остальными смертными.

Тем не менее, никто не решался сказать ему об этом в глаза. Возможно, кто-то даже всерьез полагал, будто у столь высокооплачиваемого торгового представителя иностранной фирмы для подобного отношения к людям действительно имеются веские основания. Ведь очень часто население, доведенное внезапно поглотившей его нищетой до абсолютной униженности, как это ни ужасно сознавать, считает будто количество денег у того или иного человека и есть мерило человеческого достоинства.

Хотя в давно прошедшие годы, когда эти люди сами пользовались заслуженным уважением как мастера своего дела, они считали иначе, но, шаг за шагом, получая от судьбы лишь пинки, постепенно уверились, будто их образование, знания, навыки и опыт ничего не стоят в сравнении с большими деньгами. «Следовательно, – окончательно сдавали они свои позиции, – Именно эти проклятые деньги и являются мерилом достижений любого человека».

И доведенные до отчаяния эти бедные люди совсем не понимали, насколько они ошибаются! Ибо лишь отсутствие потребности в хороших специалистах, отсутствие соответствующих их квалификации рабочих мест во всей стране, в которой в течение многих лет вредительски разрушается созидательная сфера экономики, разрушает или видоизменяет представление людей о человеческом достоинстве.

Но именно такая потребность является нормой для здорового общества, для страны, устремленной в будущее, нацеленной на процветание всех, кто создает этому обществу реальные блага!

Жаль, что сегодня подобные устремления населению нашей страны кажутся утопическими. Стало быть, окончательно приехали! Или – докатились!

*

Андрей Алексеевич ни о чём подобном не думал. Теперь он не вспоминал и о том, что лишь его мать, да некоторые удачные совпадения, опять же связанные с матерью, позволили ему подняться на нынешнюю высоту потребления.

А сама Антонина Петровна полгода назад скоропостижно скончалась от инсульта, и никакие деньги и связи в медицинских кругах, – ни ее собственные, ни ее сына, – ей не помогли. И в этом естественном событии отразилась вся загадочность философии человеческого бытия.

Андрей Алексеевич очень тяжело воспринял смерть матери. Она оставила его настолько внезапно, так рано, что до самой трагедии у него даже мысли не возникало, будто с матерью может получиться именно так – раз, и уже ничего не исправить, даже не извиниться, не пожаловаться, в случае чего. И не пожалеть ее саму по сыновьи, столько лет тягостно, но без жалоб прожившую без любимого мужа – рано умершего отца Андрея Алексеевича. Почему же родители умерли так рано, теперь терзался Андрей Алексеевич?

Давно он избегал размышлений о том, что его материальное благополучие на фоне всеобщей нищеты людей, усилиями которых эта страна и существовала, не есть результат его особо разумной деятельности, его собственного интеллекта, его личного обаяния, его умения налаживать нужные связи, и прочих достоинств.

Впрочем, если не особо скромничать, он и сам мог бы составить немалый перечень своих достоинств. И во многом оказался бы справедлив! Но признаться даже себе в том, что без матери и ее руководящего положения в медицине он с полным перечнем своих достоинств влачил бы жалкое существование и ни на йоту не выделялся из массы самых униженных и безнадежных неудачников, он явно не желал. Потому-то скоро и позабыл о том времени, когда был вынужден устроиться инструктором в тир городского парка, и что поступил так лишь ввиду полного отсутствия перспективы выкарабкаться на поверхность.

И никакие распрекрасные достоинства ему тогда не помогли бы, как не помогают они теперь очень многим соотечественникам. Ибо проблема заключается не в их профессиональной непригодности, а умышленно создана теми, кто, разворовывая страну, жирует на ее пепелищах. Кто умышленно и активно обесценивает в нашей стране самый достойный труд, не доплачивая зарплату, приглашая готовых на всё голодных мигрантов, бесконечно продлевая рабочий день, девальвируя рубль…

Андрей Алексеевич давно не задумывался и о том, что без помощи матери и нескольких удачных обстоятельств его нынешнее место мог вполне занять другой человек, которого теперь, скорее всего, судьба продолжает испытывать на прочность.

И он не хотел даже думать о том, что останься он в своем прежнем положении, уже не имел бы права считать, как считает теперь, будто судьба поступила вполне логично, выдав счастливый билет именно ему, нежели кому-то другому.

Он был абсолютно убежден, что в нужный момент оказался достойнее иных претендентов на свою нынешнюю работу, и произошло это в силу именно его выдающихся личных качеств. И только они определяют его сегодняшний уровень жизни.

Признать, что всё совсем не так, было бы для психики Андрея Алексеевича чрезвычайно неприятным и разрушительным. Вот он и не признавал! И не очень-то по этому поводу сетовал!

Глава 18

– Андре-е-й! – из соседней комнаты раздался певучий призыв Татьяны, прервавший своей настойчивостью воспоминания Андрея Алексеевича.

Он из кабинета лениво появился в проёме двери с поднятыми бровями, выражающими немой вопрос: «И что?»

– Андрей, ты Говорова знаешь?

– Маршала Советского Союза?

– Не дурачься! У тебя же товарищ в училище был… – допытывалась Татьяна, замечая, как супруг, наконец, стал выплывать из своих размышлений. – Так это он, пожалуй, заходил ко мне вчера в «Одноклассники» и оставил сообщение.

– Интересно! Что же хорошего он тебе сообщил?

– Вот что! Слушай! «Татьяна, судя по вашей фамилии, возрасту и месту жительства, вы можете быть замужем за Андреем Смеркиным. Тогда отзовитесь или свяжите меня с ним. Скоро юбилей нашего выпуска, хорошо бы собраться!» И всё! Ты рад? Ты ему ответишь?

– Конечно! Нам с тобой прятаться ни к чему! Только я переведу его на свой адрес. Да вот… Я его имя уже не помню… Летят годы! Вроде бы, Димка! Или Пашка? А, может, Виктор? Всё переплелось! Сорок лет – почти вся жизнь за спиной!

– Давай, давай! Разверни это дело. Заодно в Казань съездим! Тебе же она, как я понимаю, интереснее Рима? – съехидничала жена.

*

В тот же день через скайп состоялась встреча однокашников, ни разу не видевшихся после выпуска. Потому интересным казалось всё. Для начала стали выяснять «боевой путь» каждого после училища.

Начал рассказ Анатолий Говоров. Поведал он немного, поскольку не виделись столь долго, что жизненный опыт подсказывал обоим соблюдать некоторую осторожность, дабы не попасть впросак самому и товарищу не надавить на больную мозоль. За внешними и бурно проявляемыми восторгами скрывалась заметная настороженность и контролируемая немногословность.

– Я же помню! – подтвердил Анатолий Андрею Алексеевичу. – Ты после училища удачно распределился в ПрибВО, а я в составе большой группы ребят из нашего взвода оказался в Нерчинске, будь он неладен! Думаю, это райское местечко известно тебе хотя бы понаслышке. Понятно, что ракетная служба по своей сути везде одинакова. Те же должности и обязанности, та же техника, морока с нею и с личным составом, а вот условия нашей жизни часто отличались как небо и земля. Не напрасно в Нерчинск ссылали декабристов! А потом и нас! Хотя это шутка! Понятно, мы там сдерживали лучшие намерения наших без меры активных друзей-китайцев. С должности начальника штаба дивизиона я вырвался в академию, но большинство наших ребят так там и остались, в бессрочной ссылке. Два года в Ленинграде пролетели в тумане напряженной учебы. Ты сам знаешь, как это давалось взрослым мужикам, но по выходным с семьёй мы воодушевленно изучали всю тамошнюю красоту пригородных царских дворцов. Спасибо надо сказать тем, кто создавал офицерам подобные отдушины именно в больших и красивых городах. Ленинград запомнился на всю жизнь. Но мы воспринимали его тогда, лишь как крохотный этап своей жизни, или, точнее, как выигравший лотерейный билет, а сами были настолько устремлены в будущее, что всё происходящее с нами считали чем-то промежуточным, не столь уж значимым в своей военной судьбе. Мол, всё самое важное у нас еще впереди! А вышло-то иначе! Только мы это потом поняли!

Анатолий усмехнулся, опустив лицо к стопке бумаг, сложенных у него на столе, затем махнул рукой, словно отбросил часть прошедшей жизни, и продолжил:

– После академии меня направили в Дальневосточный. Еще дальше на Восток! Тогда-то Ленинград мне боком и вышел! Жена, вкусив цивильную жизнь в большом городе, решила в посёлок Раздольное со мной не ехать, а «пожить у мамы». Мол, нашим детям во вред пойдет скитание по гарнизонам… Потом для них пришло время поступать в вузы. Потом она сообщила, будто я ее никогда не понимал, и она, наконец, встретила мужчину своей мечты. Я написал ей, что «горд собой, поскольку когда-то выбрал жену, которую подобрали даже после двадцати пяти лет непосильной эксплуатации! Жаль, что теперь она досталась, видимо, полному болвану! Поскольку я-то выбирал себе ни прислугу, ни хозяйку, ни даже няньку своим детям, а жену, а нынешний не разглядел, что ты для этой роли никак не годишься! Так что, передай ему от меня совет поскорее в тебе разобраться и бежать без оглядки, не дожидаясь от тебя очередного предательства!»

– Ты так это рассказываешь, словно анекдот, а не свою семейную трагедию!

– А так и есть! Анекдот! Поскольку давно всё перегорело! Дети, правда, тоже засранцами выросли, в мать пошли! Видимо, мало я с ними занимался, ведь всегда был на службе. Зато чужих детей в зеленой военной робе, говорят, хорошо воспитывал! Ну, а своей неверной благоверной я даже благодарен. Куда хуже до конца своих дней змею на груди греть… Впрочем, когда мои ноги по колени от строевой подготовки сточились, то выкатили меня по ненадобности за ворота части, сам знаешь на чём! Но повезло! Нашлась порядочная женщина, которая меня, с выработанным полностью ресурсом, подобрала… Сам видишь, даже морду, наконец, отъел! Впервые с самого детства заботу о себе почувствовал! Так что, я благодарен своей б/у, что хоть на пенсии выпустила меня из своих пут! То ей денег было мало, то внимания, то нарядов, то развлечений…

– А потом ты как? Уже на гражданке! – поинтересовался Андрей Алексеевич.

– Да, всё нормально! – весело заключил Анатолий. И в этом ему трудно было не поверить, ибо хорошее настроение он излучал во все стороны. – За три года до увольнения перевелся на военную кафедру свердловского университета. Там и квартиру получил, хотя пришлось помыкаться. Но к чему теперь о плохом вспоминать? После увольнения из армии продолжал работать преподавателем, но уже на кафедре «Внедорожные машины горнодобывающей промышленности». Работать со студентами было интересно, но в преподавательской среде обстановочка, я тебе скажу… В общем, давно прогнила эта интеллигентская шушера! Насквозь! И на военной кафедре, где все, казалось бы, офицеры, мёда также не осталось! Всю гниль от своих штатских коллег-негодяев переняли. И какие из них там, к черту, офицеры! Перерожденцы, алкаши, рыбаки и бабники! Но я среди них вес имел достаточный, чтобы задавить всякие пакости хотя бы вокруг себя. Всё-таки подполковник, не со стороны явился, а министром обороны туда и назначен. А на внедорожных машинах – кто я для них, для тех штатских приспособленцев? Так, новичок залетный и бесправный, по их представлениям! Жить не умеет – взяток не берет! Вот и пришлось поработать замполитом, научить кое-кого родину любить! В общем, пытался я из этих гадов ползучих советских людей опять сделать! – Анатолий весело засмеялся. – Да где уж там! Они насквозь все взяточники, десятилетиями притирались друг к другу, методы коррупционной конспирации отрабатывали. Круговая порука! Вот если бы мне пулемет да гранат бы кучку… Но случилось всё наоборот! Это они изловчились и меня однажды, пока я в отпуске находился, сократили! – он опять захохотал, будто в его словах содержался юмор. – Теперь я старший инженер городской службы лифтового хозяйства. Но и здесь, я тебе скажу, порядочки! И лифты падают, и люди скатываются! И всем это по фигу! Вот и сражаюсь почти со всем якобы еще советским народом за нашу советскую власть! – Анатолий опять заразительно захохотал.

– Интересно у тебя всё сложилось! – без эмоций согласился Андрей Алексеевич, нисколько не завидующий товарищу, но чтобы поддержать разговор.

– Теперь-то я думаю, Андрей, не туда нас после училища распределяли! Ох, не туда! – опять засмеялся Анатолий, энергично потирая руки. – Нас готовили страну от внешних врагов защищать, только внутренние враги после смерти Сталина быстрее внешних жирок накопили! Нас бы следовало распределять в штатские главки, министерства, в ЦК всякие… Да всем по маузеру вручать! Да с самыми чрезвычайными полномочиями! Тогда мы и без армии сумели бы страну сохранить! – и он опять захохотал. – А так ведь, пока мы врагу свою грудь подставляли, нас эта штатская шелупонь со спины подгрызла! Всяких политработников, кэгэбэшников, идеологов да лживых историков в стране было выше крыши, только все они по своей сути негодяями оказались! Либо изменники, либо матерые приспособленцы, которым ни народ, ни страна не дороги! Жаль, что Сталина никак не вернуть! Таких людей до него в истории не бывало, не бывает и теперь уже ясно, и не будет! Умный, решительный, совестливый, справедливый и еще аскет к тому же!

– Ты шутишь? Какой, к черту, Сталин? Мы до сих пор пожинаем его кровавую мудрость!

Впервые с начала разговора Анатолий осёкся и пристально всмотрелся в лицо товарища, насколько это возможно через скайп. Потом с удивленным сочувствием и затаённой надеждой, будто не верил своим глазам, мало ли чего бывает, протянул:

– Ты что, Андрюха? Головой бился?

– С чего ты взял? – по инерции удивился Андрей Алексеевич. – Будто сам не знаешь, что творилось в гражданскую… да в тридцать седьмом?

– Точно, спятил! Наслушался или начитался всякой нелепой дряни! Сейчас пишущих тварей расплодилось, будь здоров! Потому и заразился! – уже уверенно заключил Анатолий. – Я и диагноз твой знаю: банальный троцкизм и исторически-политическое невежество! Отсюда и все метаморфозы твоего детского сознания! – и снова захохотал, что свидетельствовало о не очень опасном, с его точки зрения, течении болезни у товарища. – Ладно! Вылечим мы тебя, дай только срок, а то буржуйский жирок тебе душу толстым слоем обволок! Ладно уж, расскажи о годах своего существования, которые превратили тебя в матерого троцкиста! – захохотал Анатолий, видимо, прощая заблуждения товарища.

– Очень смешно! Ты всегда у нас считался выдающимся! И о себе всё рассказал, и меня заодно по полочкам разложил! Молодец!

– Да не обижайся, Андрюха! Из-за мощного инсульта у меня голова давно не в порядке! Одноканальная! Да и тормоза не держат! Могу ляпнуть такое, о чем потом жалею! Смутное нынче время! Оно меня на борьбу за праведное дело зовёт! И хватит обо мне… У тебя-то жизнь военная как прошла? – смеясь от переполнявшей его радости, вызванной встречей со старым товарищем, всё выспрашивал Анатолий.

– Да что там… Всё стандартно получилось… Только в академию, в отличие от тебя, я вырвался командиром стартовой батареи. Правда, с аттестацией на выдвижение, конечно… Ну, ты сам знаешь эти проблемы поступления! Потом была Белоруссия, после нее три годика в ГДР служил. На пенсион ушел командиром дивизиона. Как понимаешь, подполковником, но никому больше не нужным. Жена, двое детей… Ни квартиры, ни перспективы… Страна рухнула. Молодой мужик, вполне здоровый, а с дороги сброшен! Моя мать нас всех и приютила, да и кормила она же! Хоть в петлю от беспомощности… Долго я маялся, но неожиданно повезло – взяли в небольшую шведскую компанию… Теперь медицинское оборудование в нашей стране продаю. Деньги появились, жизнь наладилась, квартиру купил, в Европе часто бываю, полмира с женой объездили. Больше всего Великобритания нравится, но лишь внешне, а вглубь-то ее так просто не изучишь! В последнее время вроде и у нас порядки стали человеческий вид принимать! Теперь, конечно, не социализм, трижды воспетый, будь он неладен! Его в последние годы народ проклинал, на чем свет! Сколько жизней запорол! Ведь как было? Что ни делай, а ничего не добьешься, никуда не пробьешься! Даже если деньги есть, всё равно купить нечего! Одна пропаганда! Мол, всё у нас самое лучшее, даже слоны! А где они? Одни съезды КПСС в памяти и остались! Лишь их-то и не разворовали, потому, видимо, что пронумерованными да никому ненужными оказались!

– Это никак ты, Андрюшенька, нашу советскую власть, за которую я кровь проливал, поносить при мне вздумал? Да еще на сочувствие моё рассчитываешь? – уже без усмешки возмутился Анатолий, полагавший, очевидно, что товарища занесло ненароком. Не может же он, немало в жизни познав, такую чушь всерьез молоть? Должен же понимать, где истина, а где вражеская пропаганда! Но тот неожиданно упёрся:

– Будто для тебя это новость! Ведь ни честным людям, ни ворам жизни в СССР не было! Одни танки и производили, но даже танк никто купить себе не мог! Быстро ты всё забыл!

– Это точно! Многое я забыл! Только с моей больной головы, что теперь возьмёшь? Но я, Андрюшенька, не головой своей, а хребтом уразумел, будучи крестьянским сыном, что ни при какой власти, кроме советской, не пробился бы даже в лейтенанты! Рылом не вышел! А советская власть меня и с таким рылом приняла, обучила, воспитала, поверила, подняла, и я ей верно служил! И теперь по гроб обязан! А что не всё было, как обывателям того хотелось, так сам говоришь, чтобы стране выстоять, она таких, как мы с тобой офицеров, генералов, да солдат за большие деньги вооружала и кормила, вместо народа своего бедствующего! И неплохо, надо сказать, нас кормила! А население наше, вечно полуголодное, не зря военным завидовало! Или я что-то приукрасил, Андрюшенька?

– Всё правильно! Только почему же на каждом углу твою советскую власть все подряд костерили? Ни водки, ни колбасы, ни штанов…