Реформатор

— К сожалению, нет. Их в рубке разбросало.

— Вторушу прибрать гладко получится?

— Мы даже делать ничего не будем. Подберем момент, когда он отправится к полюбовнице своей, да подбросим о том боярину Ратибору письмецо подметное. А там он уж и сам управится.

— Тогда делай.

На Ростислава Михаил конечно же был зол. Но в то же время понимал, что мальчишка находится под влиянием своего товарища по детским играм. Говорил же Горыне убрать негодника. Тот вроде и попытался, да князь малолетний начал канючить. А он из взрослого воя веревки вил. Да и сам Вторуша присмирел. Стал действовать куда тоньше, все время ластился к боярину Трепову и усыпил-таки его бдительность.

Рассмотрели опасность слишком поздно. Когда Ростислав вошел в лета, то есть ему исполнилось четырнадцать, и он уже считался полноправным правителем. Горыня, как и подобает настоящему воспитателю, начал ослаблять вожжи, предоставляя князю свободу волеизъявления.

Приглядывал, конечно. Советовал. И все время следил за боярами, чтобы, ни приведи господь, никто из них не заполучил серьезное влияние на воспитанника. Да только опасность случилась с другой стороны. Не брал он в расчет молодого охламона. А зря. Подсидел-таки его Меньшиков средневекового разлива и оттер в дальний угол.

Ростислав так осерчал на боярина Трепова, что даже в поход его не взял. Будь Горыня на поле боя, и к гадалке не ходи, случившегося безобразия и близко не было бы. Но двадцатилетний сопляк переиграл его вчистую. Ловок шельма и изворотлив. А главное, язык у него подвешен как надо. Соловьем заливается на ухо князюшке.

Признаться, подобный оборот стал неожиданностью и для Михаила, хотя и приглядывали за княжеским двором. Пришлось выправлять ситуацию. Начали подводить под князя своего человека. Не под самого Ростислава, а под Вторушу. Федору был уже двадцать один год. Из них семь лет в службе безопасности. За прошедшие годы многому научился. И воинскому искусству в том числе. Ну и за острым словом в карман не полезет.

Внедрение проходило успешно. Но нужно было время, чтобы закрепиться и с гарантией занять место выбывшего фаворита. Но, похоже, оттягивать дальше некуда. А там и Горыне вернут фавор да князюшке в голову вложат нужные мысли. Молодой же. Из него еще можно вылепить нечто дельное. Зловредность же его — это результат дурного влияния.

— Здравствуй, Михаил Федорович, — когда он спустился с башни, перехватил его механик, грек.

— И тебе поздорову, Леонид. Случилось чего? — поинтересовался Романов.

— Если не считать того, что судно к испытаниям готово, ничего.

— О! А вот это хорошая новость, — довольно потирая руками, произнес Михаил. Ну что же, пойдем посмотрим, что у тебя получилось.

— У нас, — решил поскромничать грек.

— Брось. От меня там только идея. Все остальное твоя заслуга, как и во многом другом.

Дело было три года назад, когда Михаил пригласил к себе механика из Царьграда. Причем не какого завалящего, а настоящего мастера своего дела. Конечно, за солидное вознаграждение с причитающимися премиальными за каждое изобретение и усовершенствование. Для работы ему выделили подворье с жильем и мастерской.

Леонид осмотрел производство Михаила и сразу же оценил токарный и фрезерный станки. Он просто влюбился в них и пожелал иметь такие же в своей мастерской. Романову для хорошего дела не жалко. Но если на небольшом подворье механика устроить еще и привычный конный привод, то места там и вовсе не останется.

И тут он вспомнил видеоролики о ленточном конном приводе, которые видел в интернете. Устройство их он, понятное дело, не знал. Но при наличии такого специалиста, как Леонид, и опираясь на свои познания в качестве подсказок механику, они управились довольно быстро. Привод пристроился с торца мастерской, и его раздачи вполне хватало для работы станков. Поначалу попеременно, конечно.

Дальше — больше. Через пару месяцев эксплуатации этого агрегата вдруг выяснилось, что животные в нем способны работать как дольше, так и с большими нагрузками. Михаил принял решение о переделке привода сначала в одной из своих мастерских. Первоначальные выводы нашли свое подтверждение и здесь. А потому приступили к замене машин на всем производстве.

Понятно, использовать энергию воды куда выгодней. Но в Пограничном существуют определенные сложности из-за слишком уж серьезного потока Псёла. Чтобы его перегородить, нужно ставить самую настоящую плотину.

Пару раз Романов загорался создать паровую машину. Но всякий раз отступался от этого. Оно лишь с виду кажется, что тут ничего сложного. А как только начинал прорабатывать вопрос более детально, то приходил к выводу, что это изобретение уж точно преждевременное.

Зато машины на конной тяге совсем другое дело. Хотя бы потому, что основным материалом тут может быть дерево. Все же железо — слишком дорогой товар. А уж о стали и говорить нечего. Последняя, кстати, приносит не меньше трети от всех доходов казны. И подати великому князю Романов платит по большей части не серебром, а сталью. Так что ни о каком паровике не может быть и речи.

— Я краем уха услышал, что ты велел в токарной мастерской спешно ладить прялки в больших количествах. И якобы они пойдут в стойбища степняков. А еще будто в Пограничный вскорости прибудут половецкие женщины и девицы обучаться прясть по-новому, — пока они шли к дому Леонида, произнес грек.

— Верно, — подтвердил Михаил.

— Значит, вопрос с пряжей для твоих ткацких станов решится, и в продолжении моей работы над прядильной машиной нет никакого смысла.

Вообще-то по требованию Романова именно это изобретение было у грека в приоритете. Но порой случается, что ты упираешься в проблему, которой не находится решения. Когда это случилось, Михаил предложил отпустить ситуацию и отвлечься, переключившись на что-нибудь другое.

Так Леонид внес целый ряд усовершенствований в косилку и даже в конструкцию токарного станка. Создал механические молотилку и веялку все с тем же приводом. Понятно, что идею подал Михаил, но в деталях разбирался уже сам Леонид. Причем делал это весьма споро.

Идея с судном на конной тяге витала в воздухе уже давно. С гребными-то колесами пользовали уже не первый год. Но для этого вполне хватало и гребцов. Суда небольшие, грузоподъемность достаточно скромная, как, в общем-то, и грузооборот. Так что реальной потребности попросту не было.

Но с появлением такого материала, как цемент, ситуация изменилась. На Руси начался самый настоящий строительный бум. Потребность в цементе росла день ото дня. А как следствие и в угле, который превратился для Пограничного в экспортный товар. Даже при его закупке цемент получался куда дешевле, чем при использовании дров. Уж больно высоким был расход топлива. А эдак и все леса окрест городов извести можно.

Для большей прибыльности нужно было увеличивать объемы перевозок. Вот и предложил Михаил использовать конную тягу на судах. Когда еще Леонид измыслит прядильную машину, которой, кстати, можно заниматься и параллельно. А тут практически все готово. Только и того, что приспособить известный механизм к новым условиям.

— Стоп. Леонид, давай ты не будешь путать теплое с мягким, — остановившись, с протестующим жестом произнес Михаил. — Я тебе сказал, что прядильная машина мне не нужна?

— Нет, — ответил механик.

— Так к чему тогда твои выводы?

— Но зачем тебе она, если кочевники станут поставлять пряжу в огромных количествах?

— Уж поверь, я найду, куда ее использовать. Да хоть стану продавать просто так, для вязания. Словом, не забивай себе голову разной ерундой и выдай мне, наконец, прядильную машину.

— Я понял.

Испытания прошли успешно. Всего лишь две лошади без труда перемещали судно с двумя гружеными баржами, в роли которых пока выступали армейские понтоны. При этом они выказывали куда большую резвость, чем прежние ладьи. Как оказалось, грек внес усовершенствование в передаточный механизм.

Покончив с делами, невероятно довольный собой Михаил вернулся домой. Жена встретила его насмешливым взглядом.

— Что? — вздернул брови он.

— Ты такой довольный, как ребенок, которому подарили давно желаемую игрушку, — с улыбкой произнесла она.

— Я всегда доволен, когда получается создать что-то новое. Теперь наши суда смогут увозить больше и двигаться быстрее.

— Еще больше и быстрее, — уточнила она.

— Нет предела совершенству, — отмахнулся Михаил. — И вообще, чем больше есть, тем больше хочется.

— Хм. Одна жена у тебя есть. Хочется еще.

— Жены мне и одной достанет, а вот еще от одной дочки я не отказался бы, — подступаясь к ней, с хитринкой произнес он.

— И что, даже не поужинаешь, — изворачиваясь и отскакивая в сторону игривой козочкой, произнесла она.

— Ой, простите, — тут же подалась назад едва появившаяся служанка, застукав господ за прелюдией.

— Стоп! — строго припечатал Михаил. — Что хотела?

— Там Борис Николаевич пришел с какой-то женщиной.

— Проводи их в мой кабинет, — глянул на жену, почесал нос, — потом договорим.

— Если только ты опять не заявишься глубоко за полночь, — наигранно надулась она.

— Ну, ты же не позволишь мне засиживаться одному и составишь компанию. Кто же тебе мешает быть настойчивой.

— Только если ты сидишь за табличками. Да и то отвлекать тебя не хочется. Поэтому я сижу в сторонке, пока мой бессовестный супруг не решит, что пора бы уже и спать ложиться.

— Обещаю, сегодня этого не будет.

— Ты пообещал, — ткнув в него пальчиком, притворно требовательным тоном произнесла она.

Когда Михаил прошел в кабинет, гости уже были там. Судя по тому, как выглядела Анисья, ее сопровождающий не делал ей никаких скидок, и лишений на ее долю выпало изрядно. Впрочем, чего еще можно ожидать от путешествия по враждебной территории. Кочевники не любят посторонних в своих владениях, и любой чужак для них потенциальная добыча.

— Что-то случилось? — поинтересовался Романов.

— Думаю, тебе самому лучше поговорить с Анисьей, — произнес Борис.

— Ладно. Итак, красавица, рассказывай, — устраиваясь за столом, потребовал Михаил.

— Госпожа узнала о том, что Олег задумал союз с половцами, чтобы будущим летом отобрать стол своего отца в Чернигове. Хан предложил скрепить дружбу браком с его дочерью. Евгения рассудила, что теперь она будет ему мешать, и начала готовить переворот. Но не успела. Олег ее опередил.

— На кого хотела опереться Евгения? — уточнил Романов.

— У нее был любовник. Один из воевод Олега.

— Интересные вещи ты говоришь, Анисья. Борис, что это значит? Почему я об этом ничего не знаю? И другой вопрос — а ты об этом знал?

— Нет, Михаил Федорович. Не знал.

— Евгения переманила вашего человека в княжеском дворце, — пояснила служанка.

— Как?

— Опоила дурманом, выпив который никто не может солгать, и допросила.

— Что за дурман? — тут же вскинулся Михаил.

Он прочел множество медицинских трактатов. Все, до чего только мог дотянуться. Но ни в одном из них не говорилось о дурмане, который бы развязывал язык на манер сыворотки правды. Так что его интерес был вполне оправданным. Причем вовсе не в познавательных целях, а в сугубо практических.

— У госпожи был трактат, в котором говорилось о снадобье, использовавшемся египетскими жрецами. Она готовила его сама.

— Где хранится этот трактат, знаешь?

— В ее библиотеке.

— Ладно, с этим разберемся. Итак, один из воевод Олега был ее тайным любовником. Где они встречались?

— Время от времени Евгения приходила в известный тебе дом, откуда потом уходила на свидание в другой.

— Почему ты сбежала, а не обратилась к воеводе?

— Я обратилась. Но он сказал, что без госпожи ничего делать не станет.

— Ясно. Борис, планы меняются. Я отправлюсь вместе с десятком особистов и Анисьей. Как, красавица, готова вернуться в Тмутаракань?

— Зачем?

— Посчитаться с убийцей твоей госпожи и позаботиться о ее детях.

— Да, — решительно произнесла девушка.

— А оно обязательно самому-то? — недовольно пробурчал Борис.

— Обязательно. Только не помешало бы еще как-нибудь объяснить мой отъезд без гвардейцев.

— М-да. Подумаем. Когда думаешь выступать?

— Не раньше чем через две недели. Нужно еще кое-что тут закончить. Так что думай. Голова тебе не только, чтобы шапку да шелом носить. Ужинать будешь?

— Не. Пойду я. Ждут меня.

— Ну и ладно, — не стал настаивать Михаил.

Он прекрасно понимал, что холостой начальник безопасности косится в сторону красавицы гречанки. У них с ней прежде уже была связь, и нет никаких причин, чтобы ее не продолжить. Если только дурман этот. Но тут Борис не мальчик, разберется. И вообще, если что, Романова ждут к ужину с весьма заманчивыми перспективами на нескучную ночь. Уж больно игрива была Алия.

Глава 8

И в степи, и в городе

Михаил привстал в стременах и окинул взором обширное стадо. Левее него табором расположилось стойбище. Знакомая картина. Разве только стойбище куреня тестя куда больше, чем у Кучуккана. М-да. И ведь и впрямь маленький. Именно так переводится его имя.

Кочевники правобережья Славутича не отличаются богатством. Не с чего им богатеть. Пастбища-то обширные, богатые разнотравьем, как и на левом берегу. Да только проживающим здесь остаткам печенегов не дают развернуться.

Некогда могучий народ, владения которого распространялись на огромную территорию, разбился на осколки. Сначала Ярослав Мудрый нанес им сокрушительное поражение. Не успели они оправиться от столь жестокого удара, как появились половцы, столкновения с которыми для печенегов оказалось фатальными.

Часть ушла на запад в Византийскую империю и Венгрию, где были приняты и поселены на границе стеречь рубежи государства. Другие подались северней, на Русь, были приняты великим князем и вошли в состав объединения черных клобуков, куда уже входили торки и берендеи.

Русичи их также использовали в качестве буфера со степью. Не сказать, что эффективным. Кочевники всячески избегали столкновения с большими силами половцев. Но небольшим отрядам, отправлявшимся в набег в межвоенное время, противостояли вполне успешно. А еще их призывали на войну и во время усобиц.

Но была и другая часть печенегов. Эти продолжали кочевать по правобережью Славутича, которое половцам пока без надобности. Им вполне хватает и уже захваченных пастбищ. Поэтому они и не выдавливают отсюда прежних хозяев, сделав их своими данниками. И в сборе ее победители ничуть не стесняются.

Но помимо этого привлекают их в набеги на Русь или в заграничные походы. К примеру, когда половцы нанимались на службу Византии. Да и русичи, случается, приглашают для усобиц. Это позволяет все еще держаться за привычные места, хотя сытным такое житье не назовешь. Но и менять что-либо не хватает духу. Здесь-то не сладко, но и в других местах их никто не ждет.

Михаил уже давно осознал, что с союзниками у него не больно-то ладится. Русичи готовы поддержать, но им палец в рот не клади. И ладно бы, подмяв под себя Пограничное, они поимели с этого пользу. Из-за общей раздробленности и междоусобиц результат будет однозначным, все пойдет прахом. Что-то, конечно, останется, но в результате с большой долей вероятности значительная часть технологий будет утрачена. А там и Батый подойдет.

Половцы те еще помощники. Не смотри, что зять хана орды. Основные проблемы как раз от их соплеменников и исходят. Но они со своими не воюют. Интригуют, устраивают каверзы, убивают неугодных правителей. Но открытые военные столкновения или взаимные набеги между ними отсутствуют как класс. Ну и какой прок от таких щепетильных союзников?

Печенеги — совсем другое дело. Они и соплеменников побить могут, и с половцами закуситься не постесняются. Но только при одном условии. Если им это не аукнется серьезной головной болью. То есть им нужен сильный союзник, на которого можно положиться. Они, может, и подались бы на Русь. Но тамошние степи не бескрайние. Ушедшие на север кочевники вынуждены вести полуоседлый образ жизни.

Раньше Михаилу предложить печенегам было нечего. За восемь лет те ни разу не потревожили пограничников. Только обусловлено это скорее тем, что Пограничное изначально воспринималось как данник Белашкана. Потом вроде бы у них произошла ссора, но она погасла, так и не разгоревшись. А там и сами новички показали свои клыки. Самого Боняккана покарали за набег.