Реформатор

Вот уже десять часов, как Кудрявцев с двумя своими помощниками изучает имеющиеся уникальные материалы. Нет. Не так. Они только просматривают выборку, составленную специально разработанной для этого программой. Но даже это приходится просматривать на перемотке. Слишком большой объем информации.

Для ученого историка это был по-настоящему кладезь информации. Уже имеющегося материала хватит на годы работы для целой бригады специалистов в этой области. Беда только в том, что многое было подано как-то разрозненно и бессистемно. А потому не отличалось полнотой данных.

И самое главное. Вместо изучения исторических процессов этот посланец принимал в них самое активное участие, походя меняя их. Конечно, сомнительно, чтобы ему удалось добиться глобальных изменений, старушка история не любит вмешательства. Так что сумеет нивелировать изменения и выйти на круги своя. В этом Анатолий Петрович был уверен. Но к чему гадить, когда можно действовать аккуратно.

— Успокойтесь, Анатолий Петрович. К чему так нервничать, — вздернув от удивления брови, произнес Щербаков.

— Я требую, чтобы вы немедленно вернули вашего посланца, — опершись кулаками о рабочий стол Макара Ефимовича, припечатал профессор истории.

— Боюсь, это невозможно. Мы не можем вернуть посланца. У нас только его телесная оболочка. Чтобы вернуться сюда, он должен погибнуть там.

— Хорошо. В таком случае я настаиваю на том, чтобы вы скоординировали с ним его дальнейшие действия. Уже через час перед вами будет предварительный план, который мы доработаем уже к завтрашнему утру.

— И это невозможно, — прилагая усилия, чтобы сохранить самообладание, возразил руководитель проекта. — Связь односторонняя. Чтобы вы понимали: здесь он в коме только четвертые сутки, там уже прожил десять лет. Поэтому синхронизация невозможна в принципе. То есть пока мы с вами тут говорим, там уже прошло более трех суток, — разведя руками, произнес Щербаков.

— Что за ерунда. Он же здесь, в этом здании, в искусственной коме. Я требую…

— Вы не можете требовать невозможного. Вы вообще понимаете, что означает десинхронизация в девять веков? Боюсь, что нет.

— И что, совсем ничего нельзя сделать? — поинтересовался Кудрявцев.

— Совершенно. Просто принять сложившееся положение дел. И потом, пусть он повлияет на какие-то исторические процессы, ему не изменить быт, культуру и обычаи Руси. Сосредоточьтесь на этом. И вообще это не наше прошлое, а их настоящее. Михаил ничего не меняет. Он всего лишь пишет историю того мира вместе с его обитателями. Кто знает, быть может, и наш мир знал своих посланцев. Тот же Наполеон привнес столько нового, что остается только диву даваться. Но я обещаю. При следующем забросе мы постараемся учесть ваши пожелания.

— Анатолий Петрович, этот сумасброд казнил хана Боняка! — без стука влетел в кабинет один из помощников историка.

— Да что ты будешь делать! Уймите вы уже этого мясника! — вновь обернулся Кудрявцев к Щербакову.

Тот, в свою очередь, только развел руками. Мол, и рад бы, но не могу.

— Но можно же вывести его из комы, — нашелся Анатолий Петрович.

— И думать об этом не смейте! — всполошился Макар Ефимович. — Тогда мы здесь получим простой овощ. Что будет там, никому не известно. Может, сознание окончательно срастется с реципиентом. А может, тот попросту погибнет. Сознание же Романова всего лишь пополнит собой банк данных единого информационного поля Земли.

— Это черт знает что, — недовольно буркнул историк.

Толкнул дверь, едва не зашибив майора Кравцова, и, не поздоровавшись с ним, вышел из кабинета, сопровождаемый помощником, разделяющим его негодование. Фээсбэшнику оставалось лишь посторониться и проводить их ироничным взглядом. Впрочем, не будь он уверен, что останется незамеченным, то не позволил бы себе подобного.

— Здесь пронеслась буря? — входя в кабинет, поинтересовался майор.

— А вы откуда знаете, Сережа?

— Я знаю Анатолия Петровича. Человек сам себе на уме, живет в своем собственном мире.

— А нельзя было обойтись без этого индивида? — горестно вздохнул Щербаков.

— Тесть моего непосредственного начальника, — пожав плечами, произнес Кравцов.

— А он что, помешан на истории?

— Не то чтобы помешан. Но увлекается. И убежден, что зацикливаться только на одном едином информационном поле Земли — большая ошибка.

— А вернее, любит тестя и готов ему потрафить. Или находится под каблучком у своей дражайшей супруги.

— Наше финансирование по большей части его заслуга. Ладно, не обращайте внимания. Просто пропускайте все мимо ушей и не обостряйте. Лучше скажите, как наши дела с ЕИПЗ.

— Серьезно? Это еще кого-то интересует? — всплеснул руками профессор.

— Представляете, — нарочито произнес майор.

— Я…

— Макар Ефимович, может, позвать Анатолия Петровича? — оборвал его Кравцов.

— Зачем? — удивился Щербаков.

— Посмотрите на себя со стороны и поймете, как же с вами порой бывает тяжко.

— Кхм. Уели, Сережа. Дела идут много лучше ожидаемого. Я это могу сказать даже на основе трех суток наблюдения. Расчет на большую разницу во времени себя полностью оправдывает. При подобном подходе ЕИПЗ раскрывается куда в более полной мере.

— А может, все дело в посланце?

— Возможно, и так. Одно скажу: огромный массив информации получает далеко не только тесть вашего начальника. Наши вычислительные мощности уже едва справляются.

— Обоснования для выделения новых фондов имеются?

— Завтра к утру я их представлю.

— Тогда не буду вам мешать.

Глава 3

Союзники

— Деда!

— Деда приехал!

— Дедуля!

Двое сыновей и старшая дочка с радостными криками выбежали встречать гостя, по обыкновению, раскрывшему им навстречу объятия и сграбастав всех разом.

— Хорошие мои, соскучились. А уж я-то как по вам скучаю.

Пока они обнимались, в зал вышла младшенькая Ефросинья, которой было неполных три года. Степенно прошествовав к стоящему на коленях дорогому гостю, она вперила в него строгий взгляд:

— Дляствуй, дедуска.

— Здравствуй, радость моя, — потянулся Тераккан к внучке.

— А иде бабуска? Поцему ты ее ни пивез? — отстранившись, строгим тоном поинтересовалась девчушка.

— Она не смогла приехать. Дома слишком много дел.

— У сех есть дедуски и бабуски, а у нас нету. Плохо, — со вздохом произнесла Ефросинья.

— Обещаю, что в следующий раз обязательно приеду вместе с ней. Ну же, обними дедушку.

Девчушка вздохнула, словно хотела сказать, куда же тебя девать-то, подошла и обняла его, поцеловав в заросшую редкой бороденкой щеку. После чего деловито поинтересовалась, что им привез дед. Процесс раздачи подарков не затянулся надолго. Каждый из детей схватил свой, и, похваляясь им друг перед другом, они убежали в другую комнату.

— Здравствуй, отец, — наконец поздоровалась с ним Елена.

Как бы Тераккан ни любил дочь, внуки всегда и во все времена находятся на особом месте. Если детей родители воспитывают, чувствуя свою ответственность за их будущее, то внуков они просто любят. И те, осознавая это, отвечают искренней взаимностью. Ну и кого он должен был обнять в первую очередь?

— Здравствуй, дочка. Спасибо тебе за внуков. За то, что в них не угасает любовь к твоим родителям.

— Ты говори, да не заговаривайся, — хмыкнул Михаил, протягивая руку в приветствии. — У нас вся родня только со стороны Алии.

Поминая жену половецким именем, Романов вовсе не желал потрафить ее отцу. Ему нравилось это имя, которое очень шло его обладательнице. Отец Нестор поначалу пытался было возмущаться по этому поводу и указывать на подобное непотребство. Но Михаил только отмахивался, мол, супругу буду звать так, как моему сердцу хочется. А что до христианских ценностей, вон на всей Руси прозываются языческими именами, не поминая крестильных, а у него в Пограничном все иначе. Все зовутся только по-православному. Вот пусть он это себе в заслугу и ставит.

— Это хорошо, что ты родню не забываешь, — смерив зятя недовольным взглядом, все же пожал руку Тераккан.

— Чувствую, меня сейчас будут ругать, — расплылся в улыбке воевода.

— Нет, ну ты погляди на него. Он еще и веселится. Ты что творишь, Михаил? Ты хотя бы понимаешь, что разворошил осиное гнездо? Обе орды, которые возглавлял Боняккан, жаждут отправиться в поход на тебя. И я не смогу тебе помочь.

— И что, уже договорились, кто возглавит общее войско?

— Ирмаккан.

— И воины орды покойного Боняккана с этим согласны? Они готовы рискнуть сотней детей своих сородичей?

— Пока не договорились.

— Вот видишь.

— Но Ирмаккан может решить, что ему достанет и своих воинов. Выдвинется в поход, а там и некоторые куренные из орды Боняккана присоединятся. А если они вернутся с богатой добычей…

— Если, Тераккан. Если вернутся, — перебил его Михаил.

— Больше десяти тысяч воинов, — покачал головой тесть.

— И ты приехал, чтобы забрать дочь и внуков, пока здесь все не разрешится, — не спрашивая, а утверждая, произнес Михаил.

— Если ты не будешь этому противиться, — не стал отнекиваться тот.

— И не подумаю. Алия сама решит, как ей быть.

— К чему эти разговоры, Миша. Хороша же я буду жена воеводы, если стану всякий раз бросать мужа и его людей, чтобы спрятаться под крылом отца, — возмутилась молодая женщина.

В ответ на это Романов лишь развел руками, мол, говорить больше не о чем. Тераккан внимательно посмотрел на свою дочь и тяжко вздохнул, принимая ее решение. Времена, когда она была подвластна его воле, миновали. Теперь она ушла в род своего мужа и принадлежит только ему. И пусть тот круглый сирота, это ни о чем не говорит.

— Ты приехал, только чтобы сообщить мне о том, что мне следует ожидать незваных гостей? — поинтересовался Романов.

— Не только. Я привел караван с шерстью.

Михаил наладил в Пограничном ткацкое дело. Но не стал связываться с растительной пряжей, сосредоточившись на шерсти. На его взгляд, первое и наиболее важное в добрососедских отношениях это взаимная выгода. Поэтому они покупали у орды Тераккана овечью и верблюжью шерсть и шкуры. Как результат — ткачество, валяние войлока и выделка кож вышли в ряд важных отраслей.

Кожевенные мастерские устроили за пределами города, занимавшего теперь весь остров. Уж больно вонючее производство. Металлургический комплекс и тот оставался в пределах стен. Там всего-то копоть и грохот железа. Да и то проблема решалась благодаря высоким забору и дымовым трубам. С миазмами такой номер не прошел бы.

Шерсть кочевники поставляли уже очищенную и подготовленную к переработке в пряжу. Признаться, сырья получалось слишком много. Романов оказался не так уж грамотен в механике, чтобы создать прядильную машину. Три года назад пригласил из Царьграда одного специалиста.

Обозначил задачу, помог, чем смог. И тот в течение полугода выдал готовый образец механической прялки. Оно, конечно, самая обычная, бытовая, каковые Романов видел в музеях да фильмах. Но даже она повысила производительность в разы. Правда, все одно недостаточно. Аппетит-то, он приходит во время еды. Опять же поставки сырья год от года растут. Вот и продолжает грек мудрить над прядильной машиной.

Зато с ткацким станком никаких проблем. Здесь у них получилось все очень быстро. Даже придумали механизм, позволяющий с легкостью перебрасывать шпульку. Да еще и ширина полотна хоть в несколько метров, что очень полезно при изготовлении той же парусины. Производительность получилась такая, что из-за недостачи пряжи из трех этажей фабрики сейчас используется только один.

Шерсть в основном хранится на складах. Ее попросту не успевают перерабатывать. И вот привезли еще. Благо помещений пока хватает. Но долго это продолжаться не может. И прекращать закупки у кочевников нельзя. Уж это-то точно не будет способствовать упрочению связей.

Кроме того, половцы взялись разводить мулов. Не сказать, что они им нравились. Тупиковая ветвь. Ни лошадь, ни осел. Но животные у них получались крепкие и сильные. Племенное поголовье закупали или захватывали в набегах. И ясное дело, не на Руси.

Не пользовались ослы у русичей любовью, что тут еще сказать. Да и мулов они не воспринимали всерьез. Пограничное в этом плане было исключением. Правда, постепенно ситуация менялась. Этот гибрид вобрал в себя лучшее от двоих своих родителей, был неприхотлив в уходе, значительно меньше восприимчив к болячкам и являлся настоящим долгожителем.

Вывести бы породу русского тяжеловоза. Их получили вроде как путем скрещивания крупных европейских тяжеловозов с потомками арабских лошадей. Исходник есть. Но имеется и проблема, — дело это не одного десятилетия. Так что с кочевниками по этому поводу не договориться. Они в принципе не загадывают на такую дальнюю перспективу. А было бы неплохо. Уж кто-кто, а они-то толк в уходе за животными знают.

— Шерсть это хорошо. Но как вы успели переработать всю весеннюю стрижку? — удивился Михаил.

При этих словах тесть отвел взгляд, словно осматривая интерьер дома. И Романов понял, что обычно несильно поспешавшие с этим делом кочевники напряглись, чтобы успеть сбыть товар до того, как потенциальный покупатель будет разбит Ирмакканом. Ну а тесть заодно хотел вывезти дочь и внуков.

— Если ты так не веришь в то, что я могу выстоять, так отчего же не поможешь? — подначил его Михаил.

— Как я могу тебе помочь? Повести своих воинов войной на свой народ? Это вы можете воевать друг с другом. У вас брат может поднять руку на брата. У нас все иначе.

— У вас тоже далеко не все гладко. Уж кому это знать, как не мне. Но сделай одолжение, Тераккан, не оскорбляй меня своим сомнением в моей разумности.

— То есть то, что случилось, ты называешь разумным? — вскинулся тесть.

— Конечно. Разве вам мало степей, которые вы отвоевали у печенегов? Ваши стада год от года все тучнее. Ваши юрты и шатры наполнены достатком и детским смехом. У вас никто не оспаривает эти земли. Но некоторые из вас отчего-то решили, что русичи должны половцам, и с каждым годом этот долг только растет. Пока Боняккан ходил в набеги на другие земли, это была не моя проблема. Но он решил ударить по порогам. А вот это уже больно и затрагивает мои интересы. Пограничное живет и развивается торговлей. И я никому не спущу посягательство на безопасность путешествия по Славутичу.

— А силенок-то хватит?

— Ты уже не в первый раз сомневаешься в моих силах. Но прежние попытки моих недругов разбились в прах. Ничего не получится и сейчас. Мало того, курени, которые отправят против меня воинов, ждет тяжелая зима. Очень тяжелая.

— Если ты выжжешь степь, то озлобишь все орды. Никто еще не забыл того, что сделали твои воины два лета назад.

— Выгорят пастбища только тех, кто решит прийти к нам с мечом. Можешь передать это любопытным. И еще скажи им, что стены города им не взять ни теплым летом, ни студеной зимой.

Вот уж во что не поверит Ирмаккан, так это в неприступность Пограничного. Сколько бы ни твердили о мощных каменных стенах, он точно знал, где его ахиллесова пята и куда бить. Ну или думал, что знает. Так. Небольшая дезинформация на случай, если не сработает план А и придется браться за вариант Б.

— А откуда ты узнаешь, кто пошлет воинов и где чьи угодья? — усомнился Тераккан.

— Границы кочевий я уже знаю. Как и предполагаемые места стойбищ. А иначе как бы я напал на стойбище Боняккана в такой короткий срок? Остается узнать, кто именно совершит глупость.