Тигры

Рассказчик вдруг остановился. С тех пор прошло сорок лет, а он всем своим телом чувствовал страдания, которые он испытывал в то время. Он нервно ухватился за свое бедро. Его колени тесно прижались друг к другу. Затем, когда прошла судорога боли, он продолжал с горькой улыбкой на устах.

…Я был глуп, вообразив, что если ястребы могли спастись от неприятеля бегством, то и я мог сделать то же самое. Я забыл, что у них были крылья. В моей памяти никогда не изгладится то, что произошло вслед за этим. Я хорошо помню, как услыхал страшное громкое рычанье совсем вблизи себя. В ушах моих раздался ужасный звон, и пройдя еще шагов десять, я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, мне показалось, будто я пробудился от сна или, вернее сказать, кошмара. Я испытывал чувство острой боли в бедре и сильный шум в голове. Вдобавок руки и ноги также ныли точно от укусов зубов и царапин острых когтей, и мне казалось, что я беспрерывно падаю — и падаю с большой высоты, не касаясь в то же время земли.

Затем, постепенно приходя в себя, я открыл глаза. Тогда, с пробуждением сознания, я увидал нечто очень страшное, совершенно необъяснимое.

Мое лицо было почти вровень с землей, которая в то же время ускользала из-под меня с ужасной быстротой. Я слегка приподнял голову. Целая масса двигающихся черных и желтых полос точно бежала бегом на расстоянии одного шага от меня, а сзади нее находился вытянутый по воздуху хвост. В то же время я почувствовал, как мои руки и ноги раздирались о пни и колючки. Меня тащили, и я не мог оказывать ни малейшего сопротивления.

Я понял все. Меня уносили. Я находился в пасти тигра.

Животное схватило меня за бедро и волокло по земле, так же легко держа в своих клыках, как кошка держит мышь.

Сознание, что мое положение так ужасно, способствовало тому, что, я впал в глубокий обморок. Да, братья, всякий человек, даже самый храбрый, испытывает ужас, видя себя во власти тигра. Подобно мне он может потерять сознание. Последнее было большим счастьем для меня, так как если бы я кричал и звал на помощь, то только повредил бы себе. Тигр, повидимому, считал меня мертвым, следовательно, не считал более нужным расправиться со мной. Долго ли это продолжалось, я не сумею вам сказать. Но я смутно помню, как я был брошен на землю, а затем долгое время оставался неподвижным. Возобновившиеся страдания во всем теле свидетельствовали о моем возвращении к жизни. Мне казалось, будто голова моя была разбита, непрерывный шум терзал мои барабанные перепонки. Ужасные, нестерпимые боли пронизывали мое бедро и пах. Я думал, что сойду с ума. Ах, друзья мои! Только при одном воспоминании об этих минутах челюсти мол сжимаются подобно тискам. Я понял, какая судьба меня постигла: тигр так глубоко запустил свои клыки в мое тело, что мне казалось, я никогда более от них не освобожусь.

В то же время я убедился, что лежал в яме, вокруг который находились маленькие песчаные бугры.

Едва я успел сообразить это, как услыхал легкий храп, как бы учащенное дыхание. Чтобы походить на мертвеца, я сдерживал дыхание, боясь, как бы моя поднимающаяся грудь не возбудила подозрений зверя. Я знал, что тигр был вблизи меня, но где? Вероятно, выжидая, караулил меня поблизости, держа надо мной свою лапу, как кошка над мышью. Страдания, терзавшие мое тело, были так сильны, что мне казалось, будто я умираю. Затем словно сквозь сон в мой ум проникло сомнение. Почему я не был уже съеден тигром? Без сомнения, прошло уже порядочно времени, быть может, несколько часов с тех пор как я был схвачен, — почему же в таком случае животное так медлило и не удовлетворяло своего голода и жажды совсем свежей кровью? Я принялся размышлять, — это все, что я был в состоянии теперь делать, — но мой мозг напрасно пытался найти какое-либо объяснение. Это была скорее мучительная нерешительность человека, при последнем издыхании выбирающего крайнее средство для спасения своей жизни. В эти минуты вся моя предшествующая опытность, все мое знание джунглей сосредоточились на одной мысли. Мало-по-малу я пришел к такому выводу. Тигр объелся мясом буйвола. Он спустился к воде, чтобы пить, в тот момент, когда ястребы заставили меня счесть себя в безопасности. Затем он вернулся, увидел меня, одним прыжком свалил и унес. Но он уже наелся, верно, до вечера. Он мог ждать, тем более, что считал меня уже мертвым.

Вдруг точно по вдохновению в уме моем блеснула одна мысль. Я знал привычки диких зверей. Быть может, у меня еще оставалась одна надежда на спасение. Я слушал, вложив в мой тонкий слух всю мою душу. С нервным напряжением я продолжал слушать. Опять послышалось храпение. Это был легкий правильный шум подобный раздуванию меха, то подымающегося, то опускающегося. Я считал удары моего сердца.

Я понял: тигр спал.

Но где? Я не смел подняться, так как животные джунглей очень чутки во сне и просыпаются даже от падения листа. Мне оставалось только внимательно слушать. Мало-по-малу я приноровился к правильности этого шума. Мне казалось, что источник его находился у моих ног. Я лежал на левом боку, с поднятыми кверху руками, с дугообразно согнутыми ногами, в той позе, в которой зверь оставил меня. Я взглянул на ноги, но там ничего не было видно. Тогда медленно и осторожно я приподнял голову, вытягивая шею настолько мало, что если бы животное вдруг проснулось, то я должен был ему казаться попрежнему неподвижным.

Я кинул быстрый взгляд. Да, там, в одном шагу от моих ног он лежал, вытянувшись на левом боку, положив огромную голову на передние лапы. Вот все, что я мог разобрать. Я страшно боялся делать дальнейший осмотр. Я закрыл глаза, сделался совершенно неподвижен и продолжал думать, пользуясь драгоценными минутами, которые еще оставались в моем распоряжении. Если я рискну одним скачком подняться и побежать, проснувшееся животное также одним прыжком снова схватит меня. Правда, я увидел дерево в трех шагах от меня, но взор мой не мог рассмотреть ни одной ветки, на которую можно было бы взобраться с достаточной быстротой. Нет, надо было придумать что-нибудь более основательное — и тотчас же, не медля ни минуты.

Усилие, понадобившееся для того, чтобы держать шею в таком неестественном положении ослабило силы моего тела, и без того парализованного страданием. Мне пришлось опустить голову и снова собраться с мыслями. Я бросил еще один взгляд… Как? Что вижу я позади ствола дерева? По ту сторону от тигра я успел рассмотреть полосу серой материи, раскачивавшуюся на высоте двух-трех метров. Что это такое? Я не заметил того минуту назад. Но теперь я ясно ее видел. Что бы это могло быть?

Я медленно и незаметно отклонил голову назад. Взглянув украдкой вверх, я едва удержался от крика.

Там, на высоте четырех метров от земли стоял на ветке человек, уцепившись за другую ветвь, находившуюся метром выше. Полоса серой материи была не чем иным как его развернутым тюрбаном. Один конец его он прикрепил к ветке под своими ногами, а другой — к ветке повыше и обеими руками держался за эту опору. Я узнал знакомого пастуха.

Каким образом взобрался он так высоко? Но не будем забегать вперед.

Рискнуть ли? Один отчаянный прыжок мог спасти меня от смерти. Нет, еще рано.

Лежа я не мог пытаться, сделать это усилие.

Братья, поймите хорошенько мое положение. Ведь вы знаете, что я лежал, вытянувшись на левом боку, руки мои висели в воздухе, а ноги были согнуты дугообразно. Сзади, на расстоянии шага от моих ног спал тигр. На противоположной стороне, в трех шагах от моей головы находилось дерево.

Если я быстро вскочу, то и тогда не успею до пробуждения зверя взобраться на дерево выше чем на полметра. И он вскочит и, наверное, настигнет меня. Нет, здесь нужен более ловкий план, исключающий всякий шум. Я слишком подробно вам это рассказываю, но вы не знаете джунглей.

Я стиснул зубы, чтобы сдержать дыхание, и начал двигать ногами, ежеминутно останавливаясь от страха, боясь, как бы звук движения по песку не разбудил зверя.

Послышался треск суставов. Страшные члены зверя потянулись, вытягиваясь на песке. Я сделался неподвижен, как бревно. Это зверь повернулся во время сна. Медленно и тихо задвигались мои колени, левая рука, извиваясь, как змея, придвинулась к подбородку, и наконец моя ладонь коснулась земли. Стиснув попрежнему зубы и еще более вытянув шею, я поднял голову при помощи руки, и как только наступил на правую пятку, тотчас поднялось мое колено, а за ним и бедро. Члены мои вытянулись. Я дышал сильно, но беззвучно и, почти не двигаясь, стоял на обеих ногах, сам не вполне понимая, как это произошло.

Мои испуганные глаза рассматривали лежавшего сбоку от меня тигра.

Я мог сделать один только шаг. Прикосновение моей ноги к земле, было, конечно, тяжелее и звучнее падения листа, от которого животное просыпалось. Второй шаг… Но возможен ли второй шаг?.. А между тем мне надо было сделать целых три. Расстояние между жизнью и смертью равнялось трем шагам, и эта смерть при данных условиях должна быть роковой, ужасной.

Итак, нужно было сделать всего три шага, чтобы обеспечить спасение, до пробуждения тигра, всего три шага, чтобы взобраться на дерево почти в метр в диаметре, — и в том заключалась моя единственная надежда.

Я сделал прыжок подобно детям саибов в школе. Шаг, два, три. Этот прыжок, один, могучий и отчаянный, отбросил меня за дерево. Вне себя я ухватился за висящую материю.

— Осторожно, брат! — крикнул вожатый, поднимая меня.

Ослепленный дождем песка, сыпавшегося из-под моих ног, тигр вскочил с бешеным рычанием ярости. Ужасным взглядом окинул он все вокруг себя, стараясь разглядеть, куда я убежал, и вот наконец увидел меня. Мои силы изменяли мне при подъеме. Приходилось взбираться на высоту семи, восьми, девяти метров.

— Осторожнее! Надо подобрать ноги. Тигр собирается прыгнуть! — крикнул мне пастух.

И тигр действительно прыгнул. Я подогнул колени. Ступни моих ног касались ствола дерева. Ступни моих ног висели в десяти метрах над землею. Раздался невыносимый, яростный рев. Темная масса проскочила мимо меня. Жестокая боль пробежала по всей моей правой ноге от пятки вдоль до колена.

Я услыхал под собою звук тяжелого падения. Это упал тигр. В страхе я стремился все выше и выше, на три-четыре метра. Еще одно усилие, и я ухватился за спасительную ветку. Новый рев бешенства потряс воздух. Цепляясь за ветку, я чувствовал, как твердая рука схватила меня. Я был спасен, хотя и находился на волосок от смерти. Мои пятки, качаясь в пустом пространстве, касались раскрытой пасти тигра. Если бы я был хотя на полметра ниже, он схватил бы меня своими ужасными челюстями и сорвал бы с ветки.

— Держи меня, мне дурно…

Вот все, что я мог сказать. Мне казалось, будто все вертелось вокруг меня под покровом все более и более сгущающихся сумерок. И причиной того были не сверхъестественные усилия или невыразимый ужас, а кровь, ручьями текшая из зловещей раны. Когти тигра сделали в моей ноге открытую рану в виде красной борозды; глубина и кровоточивость раны доказывали ее чудовищность. Пастух перевязал рану материей из тюрбана, чтобы по возможности остановить кровь, а затем крепко привязал меня к ветке, на которой сидел.

А тигр? Что делал он? Он поступал согласно своей дикой природе: вне себя от ярости он принялся когтями взрывать землю, затем встал во весь рост на задние ноги и, рыча, пробовал еще раз прыгнуть. Наконец в бешеной досаде он подбежал к подножию дерева и стал лизать лужу крови, затем поднял голову, и его горящие глаза стали просить большего. Друзья мол, слыхали ли вы об этих людоедах? Отведав однажды человеческой крови, они месяцами осаждают одну и ту же деревню. Вы понимаете теперь, с какой тоской смотрели мы, голодные и изнывающие от жажды, на свирепого зверя, попрежнему стоявшего внизу.

— Мужайся, брат мой! — сказал пастух, слова которого я, близкий к обмороку, еле слышал. — К нам уже идут на помощь. Они уже, наверное, теперь близко.

— Кто, где, как? — бормотал я. — Кто знает о том, что мы находимся в опасности?

— Кто? Буйволы. Они давно уже должны были достигнуть деревни, и их возвращение поднимет тревогу, так как возбудит подозрение относительно судьбы погибшей буйволицы и моей. Их следы направят тех, кто пойдет к нам на помощь.

То была надежда, но очень слабая. До села было двенадцать километров. Мы ждали. Тигр ждал вместе с нами. Прошел час. Солнце начинало касаться кустарников. До ночи оставался какой-нибудь час — один только час… а затем тьма, голод, смерть…

Вдруг пастух дотронулся до моей руки.

— Слышишь? — сказал он, насторожив ухо.

Я слушал. Ветер шелестел между листьями. Тигр, яростно рыча, дышал под нами. До нашего слуха вдруг стал долетать какой-то отдаленный шум. Подобный звуку колес, он в то же время походил на далекий гром. Я поднял глаза к небу. Совсем лазурное, оно было без малейшего облачка.

— Нет, это не сверху, — сказал пастух. — Я думаю, это несется оттуда.

И он мотнул головой по направлению к селу.

Я посмотрел в указанную сторону, но джунгли и кустарники мешали моему взору видеть равнину по ту сторону. Мало-по-малу шум увеличивался и становился яснее. Прошло десять, двадцать минут. Мы вдруг радостно вскрикнули. Мы узнали прибывших. Их сопровождали звуки тамтама и диких песен, но эта музыка — ужасная какофония — показалась нам самой нежной симфонией.

Я кончил, братья.

Их было сто человек, все вооруженные рогатками и палками. Все храбрые люди. Саибы часто употребляли их в качестве загонщиков дичи в джунглях. Впереди они гнали большое стадо буйволов, с рогами почти в метр длины. Животные яростно ударяли копытами о землю, а их раздувающиеся ноздри свидетельствовали о их страшном возбуждении, так как они чувствовали близость кровожадного зверя.

Видели ли вы стадо стремящихся вперед буйволов? Нет! Тигр их не ждал. Он выпрямился, начал яростно вдыхать воздух и, почуяв буйволов, услыхав их мычание, опустил голову и, поджав хвост подобно побитой собаке, исчез в кустарниках по ту сторону.

Да, друзья мои, — закончил старый шиккари, обводя взором круг молчаливых слушателей, — я много-много лет жил в джунглях, у меня было много товарищей по приключениям, которые подобно мне подвергались нападению диких зверей, но, запомните это, никогда в жизни я не знал ни одного человека, который бы в самой чаще джунглей побывал в пасти тигра и, пережив это, лично рассказал бы то, что я сейчас передал вам.

ТИГР ИЗ ТАНТАНОЛЫ

Рассказ Дональда Маклина

На маленькой станции, в глуши лесной области южной Австралии какой-то случайный пассажир ожидал вечернего поезда. Житель соседнего поселка Дик Брум, обрадовавшись случаю поговорить с новым человеком, вступил с ним в беседу и принялся рассказывать ему о событии, взволновавшем недавно весь поселок.

…Первый раз я услыхал о тигре из Тантанолы из газет, — начал он. — Мы с приятелем Патерсоном, по прозванию Мочало, выписываем на паях газету. Ее доставляют сюда по субботам с вечерним поездом. Я всегда сам прихожу за ней сюда. И вот однажды читаю я в этой газете, что из какого-то зверинца убежал тигр и был замечен неподалеку от городка Тантанолы. Один из окрестных жителей возвращался домой из Тантанолы вечером после выборов в городской совет. Темнело. По обеим сторонам дороги рос густой кустарник. На расстоянии мили от города или около того, в пустынном месте из кустов на него вдруг выскакивает какой-то зверь, белый с черным, похожий на громадную кошку, перебегает через дорогу и исчезает в кустах по другую сторону с диким ревом, похожим на мычанье теленка. Человек этот никогда не видал тигров и ничего не слышал о том тигре, который убежал из зверинца, поэтому он никак не мог понять, что это за зверь. Но когда он вгляделся в следы на дороге, он увидал, что они похожи на собачьи, только в сорок раз больше. Он так испугался, что решил вернуться в город и рассказать там об этом да послушать, что скажут умные люди.

Когда он вернулся в город, как раз пришел вечерний поезд. На станции было много народу, под фонарями стояли кучки людей и читали газеты. В газетах было сказано, что из какого-то зверинца убежал тигр и что он бегает теперь на воле. Все сразу и поняли, что человек этот видел того самого тигра. Они, конечно, не отпустили его ночью домой, а на другое утро собралось несколько смельчаков, которые с ружьями и винтовками отправились на поиски тигра.

Найти они его не нашли, конечно, но когда пришли к тому месту на дороге, где человек видел его накануне, там не оказалось никаких следов кроме коровьих. В ту ночь шел сильный дождь, так что все следы были смыты кроме этого коровьего следа. Охотники так и вернулись домой ни с чем, а в Мельбурн послали известие, что тигр был замечен близ Тантанолы.

Вот как я услыхал о нем в первый раз. Но в то время я не стал очень об этом задумываться, рассказал только кое-кому у кузнеца да кое с кем потолковал на станции о том, что было бы, если бы тигр из Тантанолы вздумал забежать в наши леса. И только.

Через неделю, когда пришли газеты, первое, что я увидел после того как просмотрел картинки, было сообщение о тигре из Тантанолы: он перешел через границу Виктории и был замечен на этот раз в местности под названием Стретдауни. Какой-то молодой человек, возвращавшийся после бала и ужина в обществе «Сынов трезвости» перед самым рассветом, видел тигра, пожиравшего мертвую овцу, которую он задушил. Он видел его совершению ясно на расстоянии пятнадцати-двадцати метров и так испугался, что всю дорогу домой мчался бешеным галопом. Когда он прискакал домой, лошадь его была вся в мыле.

Но и тут у нас кроме меня никто долго не думал о тигре. Я рассуждал так: хотя тигр только что перешел через границу Виктории и находился от наших лесов за целых сто миль, однако не надо забывать, как быстро бегают эти бестии. Я тогда же сказал кому-то на станции:

— Кажется мне, что он морочит нас, хочет сбить с толку. Очень хотел бы я, чтобы он погиб, прежде чем подойдет к нашим местам.

Но никто, повидимому, не тревожился, и Джимми Багшау, который только что записался в конные стрелки, еще засмеялся и говорит:

— Пусть только попадется мне, я угощу его свинцовым гостинцем, из головы сделаю будильник, а из шкуры — модный жилет.

Мне это не очень понравилось тогда. Я вообще не люблю, когда шутят серьезными вещами. Но разговаривать с ним я не стал, а пошел домой и решил посмотреть, что будет через неделю. Когда пришла суббота и я опять получил газету, я не пошел даже домой, а прямо развернул ее тут же на станции и стал искать новостей о тигре, прежде даже чем смотреть картинки.

Так оно и было. В газете была целая статья под названием: «Опять тигр из Тантанолы». На этот раз его видели в Уорнанболе. Какой-то юноша лет семнадцати, служивший пастухом на ферме в тех местах, выгонял на рассвете коров. Вдруг тигр без всякого предупреждения выпрыгивает откуда-то из кустов — и прямо в середину стада. Коровы бросаются врассыпную. Пастух хочет бежать за ними, но ноги у него подкашиваются от ужаса, и он падает на землю около стога сена. Тигр подскакивает к нему, обнюхивает его. Но когда пастух чувствует у себя на лице горячее дыхание, он теряет сознание и не помнит ничего вплоть до той минуты, когда хозяин приходит и будит его.

Как это случилось, что тигр не съел пастуха, — никто не знал. Но немного позже в кустах нашли наполовину съеденную овцу. Повидимому, тигр в последнюю минуту раздумал и вместо пастуха задушил овцу.

Когда я прочел это, я взглянул на Джимми Багшау. Его лицо было бледно, как простыня.

— Ну, — говорю, — что ты теперь скажешь?

Сначала все молчали, потом Билли Страшный и говорит:

— Я думаю, что тигр все-таки идет-к нашим лесам.

И это была правда. При каждом новом известии о нем он оказывался все ближе и ближе к нам. Теперь уж он был совсем недалеко. Что будет, когда он придет к нам? Все, у кого была хоть капля здравого смысла, шли домой в тот вечер встревоженные, недоумевая, что делать и с чего начать…

Страшный Билли первый увидел его в наших лесах. Это случилось на следующей неделе, во вторник. Он приехал в город в ужасном состоянии. Я как раз был там — ездил за провизией, и он мне все рассказал.

Он ехал верхом в город купить кое-что и совсем не думал о тигре. Но проезжая через Брукнельский ручей, он случайно оглянулся назад — и вдруг видит, что по дороге за ним мчится тигр, пригнув голову к земле и нюхая след его лошади, — должно быть, он его еще не заметил.

Билли перепугался на-смерть — и давай погонять лошадь. Он знал, что если тигр его заметит, дело его пропало. Когда мы встретились с ним, бока у его лошади ходили как гармония. Билли поехал домой по другой дороге и очень спешил доехать засветло, так что я не успел расспросить его хорошенько.

После этого я, конечно, тоже заспешил домой. Когда я приехал к своим, Эмма и дети сидели все дома, крепко затворивши двери и ставни. И как вы думаете — почему? Оказывается, дети, возвращаясь домой из школы, тоже видели тигра.

Они вернулись домой — очень поздно, и Эмма встретила их с розгой, потому что она строго приказала им утром не заходить никуда, а итти из школы прямо домой. Но когда — она взглянула на них, она заметила, что они перепуганы до полусмерти. Оказывается, что они шли по дороге, спеша изо всех сил, чтобы исполнить приказание матери, как вдруг услыхали странные звуки в кустарнике. Это было что-то вроде собачьего лая, только громче, в сто раз громче. И вдруг на дорогу прямо перед ними из чащи выскакивает крупный самец кенгуру и перебегает через дорогу, а за ним по пятам несется — тигр из Тантанолы!

К счастью, зверь был так поглощен погоней за кенгуру, что не обратил внимания на детей, а то бы им не сдобровать. Они догадались взобраться на деревья около дороги и долго просидели там, ожидая, что тигр вернется. Но он не вернулся.

Тогда они, собравшись с духом, слезли и прибежали домой. Они объявили матери, что больше ни за что не пойдут в школу, пока тигра не застрелят.

Я всю ночь пролежал без сна и все думал, как бы уничтожить тигра, — и придумал. Надо собраться всем поселком, вооружиться ружьями и винтовками и итти на ночь сторожить его у реки на таком месте, куда ему удобно ходить на водопой, да взять с собой козу и привязать ее там, чтобы она блеяла и приманивала его. А когда он придет, нам останется только стрелять в него, и мы избавимся от него навсегда.

Наутро я отправился собирать народ, но никому, как видно, мой план не понравился. Целый день уговаривал я соседей и уговорил только двоих.

Хорошо. Вечером мы отправились вчетвером: я, мой сын Джерри, Патерсон-Мочало и Джимми Багшау — тот, что поступил в конные стрелки. У меня был винчестер, у Джерри — острый топор, у Патерсона одноствольное ружье, а у Джимми Багшау — винтовка со штыком.

Я решил, что этого будет достаточно, если мы будем действовать по моему плану.

Мы забрали козу у миссис Джослинг. Ей очень не хотелось ее давать.

— Отчего, — говорит, — вы не берете свою?

— Как? — говорю. — Неужели вам мало того, что мы подвергаем опасности свою жизнь? Вы хотите еще, чтобы мы потеряли и свою козу?

Но она не соглашалась. Тогда я сказал ей:

— Миссис Джослинг, сегодня вы не хотите дать свою козу, а завтра вы можете лишиться кого-нибудь из своих детей.

И она наконец согласилась.

Джерри повел козу, и мы отправились к тому месту, которое я выбрал, привязали козу к дереву и начали устраиваться.

Прежде всего мы воздвигли крепкую ограду из толстых кольев, чтобы за ней сидеть. Ограда была такой вышины, что мы могли спрятаться за нее с головами. Мы сделали ее очень плотной и оставили только отверстия, чтобы стрелять. Потом я остался сторожить, а остальные отправились за хворостом: мы решили разложить костер, чтобы привлечь его на огонь. Хворосту было сколько угодно, — в час они натаскали столько, что хватило бы на целую неделю. Потом мы натаскали себе папоротника, чтобы мягче было сидеть, и набросали его за ограду столько, что ноги уходили по колено. Было тепло и уютно, как на сеновале.

Все это время коза блеяла так, точно у нее сердце разрывалось от горя, а когда стемнело, мы перевязали ее на другое место, чтобы ее освещало огнем рт костра.

И вот коза блеет, огонь пылает, мы сидим и ждем. Если только тигр находился в наших местах, он должен был притти.

Когда мы засели в свою крепость, я снял шляпу и обвязал голову носовым платком, чтобы не видно было, куда я смотрю.

Хорошо. Засели мы и решили, что пора осмотреть свое оружие. И вот тут-то и выяснилось, что положение наше было не особенно важным. Прежде всего оказалось, что Джимми Багшау, у которого была винтовка со штыком, забыл захватить патроны, так что его оружие оказывалось почти бесполезным. Потом у моего винчестера казенная часть оказалась не в порядке, так что его никак нельзя было открыть. А когда я хотел разрядить его, чтобы узнать, есть ли в нем заряды, то курок почему-то не спускался. Да…

Все это было очень плохо, но оказалось, что и это еще было не все. Когда Патерсон-Мочало стал освидетельствовать свой пояс с патронами, оказалось, что все они заряжены мелкой дробью. Мелкая дробь хороша, если вы идете на воробьев, но если вы будете стрелять мелкой дробью по тигру, он только рассмеется вам в лицо.

Да. Вот мы и сидим в своей засаде, и пламя от нашего костра поднимается чуть не до верхушек деревьев, чтобы тигр хорошенько мог видеть, где мы спрятались, и коза блеет, как целые ясли младенцев, — а защищаться-то нам и нечем кроме топора Джерри, штыка Джимми да мелкой дроби Патерсона.

Джимми Багшау начал ворчать, что если бы он знал, как это все будет, то ни за что не пошел бы. А я ответил ему, что если бы у него на плечах была голова, а не пустая тыква, то так никогда бы не вышло. Да. И сказал ему, что если он не желает оставаться, то может уходить хоть сейчас. Но он, конечно, не ушел, потому что боялся.

Ну, хорошо. Сидим мы и ждем тигра, а сами только и думаем о том, как хорошо было бы, если бы он не пришел.