Помоги проекту - поделись книгой:
Выздоровление пришло как-то сразу.
Лихорадка прекратилась. Рану затянуло.
Оживший организм потребовал от пустого желудка серьезного подкрепления.
Началась охота и… даже на диких свиней.
Но и без слов понятно, как наша тигрица была осторожна.
Затаившись где-нибудь в зарослях на пути движения табуна, она внезапным броском сваливала самого жирного молодого кабана и в тот же момент большими скачками уносилась от этого места дальше, откуда терпеливо пережидала, пока встревоженные животные, сбежавшиеся к своему погибшему собрату, с визгом и хрюканием, поднимая свои оскаленные морды в сторону врага, — не успокаивались и не шли дальше на излюбленные ими места под кедровником, или же за жолудями в дубняк.
Кабанов была масса. А молодые из них были так вкусны…
Такой питательный режим поднял и восстановил силы нашей больной.
Спина ее выпрямилась и сделалась шире. Шерсть получила блестящий лоск.
К тигрице возвратился здоровый сон. Постоянное зализывание зажившей раны стало более привычкой, чем необходимой функцией.
Если бы это было не так просто и обычно, она могла бы оценить важность тех средств, которые дала ей природа — шершавый горячий язык и соленую, немного ядовитую слюну: лучшего массажа при залечивании ран не придумает самая строгая медицина.
Но проклятый, кабан оставил ей на память не только этот сборчатый длинный шрам и легкую хромоту, но и более значительное горе — бесплодие!
Нередко после сытного обеда, сладко выспавшись и потянувшись во всю свою трехаршинную длину, она внезапно испытывала прилив какого-то незнакомого ей чувства — чего-то сладкого, как бы забытого и необыкновенного.
Это было чувство неудовлетворенного материнства!..
И таежная пустыня слышала ее мирное, ласковое мурлыкание, каким домашние кошки созывают своих котят.
Но эти ласковые, сдержанные, рокочущие ноты, переходя «на низа», делались похожими на раскаты очень отдаленного грома — так велики были запасы воздуха в легких этой исполинской кошки, что она могла без усилия производить звуки, напоминающие стихийное дыхание природы!..
Бедная, большая полосатая кошка!
………………………………………………………………………………………………………
А мир все-таки так хорош!
Кроме этих временных приступов безотчетного горя, наша тигрица пользовалась всеми его благами.
Встречи с другими тиграми, вначале подозрительные и недружелюбные, оканчивались иногда бешеной игрой, на какую способны только кошачьи породы, начиная с наших любимцев — Мурок, Найтов, Васек и т. д., и кончая львами и тиграми.
Разница между теми и другими была лишь в том, что когда веселились эти десятипудовые чудовища, то, как-будто, лес кругом стонал..
А детей у ней не было.
И не будет, — прибавим мы.
Рана давно закрылась окружающей ее шерстью, которая росла целыми пучками.
Своей легкой хромоты тигрица не замечала, привыкнув соразмерять напряжение своих укороченных мускулов.
………………………………………………………………………………………………………………
Не мало хищных зверей жило в тайге: медведи, барсы, волки, рыси и много копытных.
К медведю тигрица всегда чувствовала отвращение.
При встрече с этим тяжелым увальнем в ней поднималась злая брезгливость.
Но врожденная осторожность заставляла ее обходить этого соседа, и пока она делала круг, чтобы по возможности угадать причину и следствие такой встречи, медведь тоже, из тех же побуждений, топчась своими кривыми лапами на месте, пристально наблюдал за тигрицей, при чем, не доверяя своим маленьким, но зорким глазкам, усиленно втягивал воздух, хлюпая подвижными ноздрями словно клапанами.
Всегда эти случайные встречи кончались к общему удовольствию: тигр уходил в одну сторону, а медведь ломился в чащу и кусты — в другую, каждый по-своему ворча себе под нос.
Заводить им драку было не из-за чего, да и не для чего, а это в природе служит достаточной причиной оставить друг друга в покое.
Район обитания нашей тигрицы удовлетворял ее всем, но присутствие неприятного соседа портило иногда все настроение.
Они встречались редко, но постоянная «насторожливость» утомляла и раздражала.
Тигрица знала, что нелюбимый сосед, несмотря на свое вегетарианство, не прочь покушать и свежинки, но всему этому предпочитает падаль, для чего даже свежую дичину оставляет полежать, чтобы она испортилась.
Вот эта гастрономия медведя, да еще плюс к этому его неряшливость: идет, а за ним тянется цепочкой мокрый след — заставляло чистоплотную тигрицу так брезгливо относиться к нему.
Медведь был старый, угрюмый, жил отшельником и не позволял, видимо, вторгаться другим медведям в его район.
Это последнее обстоятельство избавило тигрицу от знакомства с другими медведями, из которых не все были такими «галантными» что удовлетворялись бы лишь безобидным ворчанием.
Дело в том, что многие крупные медведи не боятся даже отнимать у тигра его добычу, а некоторые из них возвели это как бы в промысел — следить за охотой тигра исключительно для данной цели.
И тигры, к удивлению, почти всегда уступают этому грубому нахалу. Вероятно чувствуют его непомерную силу и не желают поэтому ставить на карту из-за пустяков свое здоровье, а, может-быть, даже и жизнь.
Наш медведь был или более миролюбив, или у него имелись на то другие причины, но он никогда не обижал знакомую нам тигрицу.
А она по незнанию, конечно, не ценила этого.
Да, медведь этот был очень стар и грузен, так что уже давно не мог влезать на зимнюю спячку в дупло старой липы или какой-нибудь перестойной осины. Для этого он облюбовал себе берлогу в неприступных скалах, в одной из многочисленных пещер, где ежегодно и зимовал.
Немалый переполох производил он среди живущих на этих скалах горалов, когда его косматая фигура появлялась среди серых скал, одетых, как плющем, диким виноградом, кустами «кишмиша» и др. растениями, и где в глубоких каньонах стояли огромные деревья, достигая своими вершинами лишь подножья этих каменных великанов.
Не довольны были и барсы, обитатели этих скал, — но, в конце концов, всем приходилось мириться с этим гостем, тем более, что он ничьего разрешения и не спрашивал.
На барсов медведь не обращал никакого внимания.
При встрече же тигрицы с барсом, последний трусливо убегал от нее или же залезал на дерево и жалобно мяукал оттуда, а тигрица, не обращая на него внимания, немедленно исследовала это место, чтобы удостовериться, не кушал ли что-нибудь здесь барс, и нельзя ли этим воспользоваться на правах сильного.
Так, или почти так, уживались между собою животные этой первобытной тайги.
Человека наша тигрица еще не знала.
Но вековой опыт всей тигровой породы, как сумма выводов, передавался из поколения в поколение и воспринимался как подсознательная функция, так что каждый зверь при всякой встрече с незнакомым явлением как бы бессознательно ориентируется — что и как ему нужно делать.
Вообще же все звери относятся к человеку с большой осторожностью, в особенности при первой встрече. Причиной этому может быть новизна впечатления, а отсюда и понятная осторожность, а, может-быть, другой причиной этого служит «стоячее» положение человека, что придает ему более внушительную фигуру, чем на самом деле.
Однажды тигрица услышала незнакомый ей звук: это был ружейный выстрел, принесшийся издалека.
Мало ли шуму в тайге наслышалась она, в особенности, когда в бурю ломаются деревья, и в этом треске тонут все звуки. Достаточно она знакома и с небесными залпами разгулявшейся в тайге грозы, но этот слабый, едва уловимый звук, как вылетевшая из бутылки некрепкая пробка, она сразу отличила.
Некоторое время она была в нерешимости: итти туда или нет?
Наконец, глухо ворча, пошла в противоположную сторону.
Другой случай был таков.
Она сидела на залавке каменного карниза серой скалы и жмурилась от весеннего солнца, глядя на узкий каньон, где еще стояли предутренние сумерки.
В таком положении застал ее наш рассказ.
Вдруг обоняние зверя коснулся забытый еще с лета запах гари и дыма. Она припала к камням и начала водить носом, желая определить, откуда он идет.
Наконец, увидела глубоко в долине, как из-за вершин еще голых деревьев вырвался шапкой небольшой клуб желтоватого дыма, а возле него несколько фигур, проворно двигающихся на двух ногах.
Это были люди, для чего-то пришедшие сюда, в эти девственные горы.
Жизнь нашей тигрицы с этого момента изменилась совсем.
Она стала неотступно следить за пришельцами.
Вскоре ее соседство ознаменовалось переполохом в лагере: ночью потерялась собака, а на следующую ночь — другая.
Люди встревожились. Раскладывали большие огни. Стреляли из ружей. Кричали… Ничего не помогало.
Через несколько дней ночью тигрица самым наглым образом утащила последнюю собаку почти от палатки, где спали люди, несмотря на то, что был выставлен вооруженный караул и во всем лагере было светло от больших костров.
Когда среди бурной ночи несчастная собачонка, учуяв свою близкую смерть — приближающегося тигра, — бросилась сперва к палатке, но не попав туда, — к бодрствующему караулу, то всполошила весь лагерь.
Как и когда тигр успел среди этой суматохи выхватить собаку, — никто не мог потом правильно установить: видели, что кто-то метался среди них, слышали жалобный писк и… только.
А кричали и стреляли до утра.
Лагерь — это была топографическая или научная экспедиция — через несколько дней снялся.
Вместе с ним пошла и наша тигрица.
За всем тем она все еще инстинктивно боялась людей, но ее привлекали лошади, которых в экспедиции было несколько.
Нужно сказать, что сила тигра так велика, что известны случаи, когда тигр, взяв в зубы задавленную им лошадь, уносил ее, поднявши над землей и оставив тащиться по земле ноги и голову.
Такое дерзкое нападение на многолюдный лагерь нельзя рассматривать как смелую отвагу сильного зверя, который непрочь в открытой борьбе померяться с человеком, а скорее как тонкий кошачий расчет на молниеносную быстроту и неожиданность, отнимающие у противной стороны все возможности самозащиты! Факты говорят за это.
Однажды рано утром, когда лагерь опять выступил в поход, тигрица наблюдала за ним, лежа в крепкой заросли.
Вдруг она услышала позади себя легкий шум от торопливых шагов — бежал человек, видимо, отставший от каравана.
Это был китаец, один из работников экспедиции.
В 3–5 секунд все было кончено.
Тигр сжал свое мускулистое тело в самый малый, какой только можно, комок и напряг стальные пружины своих скакательных мускулов до того, что в больном боку даже почувствовал острую боль.
Но было не до того…
Человек уж приближался.
Его путь лежал как-раз под носом у притаившегося зверя.
Может-быть тигр и не решился бы напасть открыто на человека по собственному почину, но человек «бежал», и это решило его участь…
Упругий плавный прыжок… и под зверем слабо затрепетало тщедушное тело китайца, захлебнувшегося собственной кровью от прокушенного насквозь затылка.
В 3–5 секунд все было кончено.
Тигр взял в зубы труп и понес его в сопки, как кошка несет мышку.
В караване еще не заметили исчезновения человека, по крайней мере, не кричали и не стреляли, что, по наблюдению тигрицы, всегда делали при всяком переполохе.
…………………………………………………………………………………………………………
Таким образом наша тигрица сделалась людоедом.
Тот страх, который она инстинктивно чувствовала по отношению к человеку, «как рукой сняло»: человек оказался самым беззащитным, самым беспомощным из всех животных, нужно уметь только его взять.
Так, вероятно, должны рассуждать все львы и тигры, испробовавшие человеческого мяса, и сделавшиеся после этого людоедами.
…………………………………………………………………………………………………………
Много и долго жила тигрица. Слава о ее подвигах шла по лесорубочным куреням, путала приисковые партии, наводила ужас на корейские поселки, построенные как разбросанные фанзы, и заставляла одиночных людей зорко оглядываться в тайге.
Ничего не спасало: тигрица брала свою кровавую дань из средины шумного табора, освещенного гигантскими кострами, уносила всех собак из корейских поселков, выхватывала на ходу из вооруженного эскорта человека вместе с ружьем…
Были и курьезы, но для нашей тигрицы, зверя серьезного, ничего смешного в этом не было, а было только досадное…
В одном таежном поселке, из новых, достраивалась последняя к лесу хатка. Почти все уже было готово, даже печь сложена, полы настланы, косяки вставлены, оставалось навесить двери и застеклить окна, для чего рамы стояли тут же у стенки.
После работы к хозяину этой хаты собрались «покалякать» односельчане. Расположились кто где мог — на лавках, на полу по-китайски, курили. А сам хозяин, в полушубке нараспашку, уселся на подоконник, выставив спину в пустое окно.
Трудно восстановить картину происшедшего в этот момент. Видели, что огромный полосатый тигр выхватил мужика из окна и в несколько прыжков исчез с ним в кустах.
Поделиться книгой: