Под чужим знаменем: Курсант из Дабендорфа

Дабендорф.

Школа РОА.

Апрель, 1944 год.

Андрей открыл глаза и увидел над собой выкрашенный белой краской потолок казармы. Он был так не похож на грязно-серый потолок в бараке для военнопленных.

«Какой чистый, — подумал он. — Вчера я не обратил на него внимания. А сейчас это первое что я увидел. Первое в новом мире…»

— Не спится? — прервал его размышления насмешливый голос рядом.

Андрей резко повернул голову. У самого окна лежал молодой человек с каштановыми волосами. Он смотрел на новичка и ухмылялся.

— Чего тебе? — грубо спросил Андрей.

— Ничего, — спокойно ответил тот и отвернулся. Он также уставился в потолок. — Нас здесь пока двое.

— Двое, — машинально повторил Андрей. Говорить с парнем ему не хотелось.

— А, может, вдвоем так и будем. До тех пор, пока не переведут нас в общую казарму. Тебя когда привезли? Ночью? Я тебя не видел вчера.

Андрей не ответил. Но парень сам ответил за него:

— Ночью значит. Прошел фильтрацию и сюда угодил. Отдельно от остальных.

Андрей подумал про себя:

«Его, как и меня, заперли в отдельное помещение. Набивается на разговор».

Но парень не собирался оставлять его в покое.

— Переживаешь? — снова спросил он.

— Чего? — не понял Андрей.

— Я также здесь вчера проснулся. Первое утро в новом месте. И также вот в потолок смотрел. Словно заново на свет народился. А поговорить не с кем.

Андрей понял, что и этот парень, как и он сам, прибыл из лагеря для военнопленных. Значит «вынужденный» доброволец.

— Ты здесь со вчерашнего дня?

— Да. Утром привезли. Пожрать дали и отлеживаюсь в хорошей кровати. Хоть выспался после лагеря.

— А меня вчера поздно вечером сюда доставили. Ты спал уже.

— Тяжело, — сказал парень.

Андрей подозрением посмотрел на соседа. Тот больше не ухмылялся…

***

Андрея Рогожина выделили из общего состава солдат, которые изъявили желание служить в рядах Русской Освободительной Армии.

Офицер, который заполнял анкетный лист, спросил:

— Производите впечатление образованного человека. Говорите по-немецки?

— Ja ich spreche deutsch.

— Das ist großartig! Откуда знаете язык?

— Я в прошлом студент пятого курса МГУ.

— О! Вот как? Учились в Москве. Факультет?

— Исторический, — честно признался Андрей.

— Исторический?

Офицеру это не понравилось. Человек изучал историю с коммунистической точки зрения. Годится ли такой для отдела восточной пропаганды? Однако у него был приказ отобрать несколько образованных людей для Дабендорфа. А этот немецким языком владеет хорошо.

— Значит вы историк?

— Готовился им стать. Я не закончил университет.

— Историк! Я знаю, что это такое. Там вам прививали коммунистическую идеологию. Но откуда у вас знания немецкого языка?

— Мой отец и моя мать хорошо говорят по-немецки.

— А кто ваши отец и мать? — спросил офицер.

— Отец профессор, а мать переводчик.

— Профессор?

— Да. А мать работала переводчиком при отделении Коминтерна.

— Вот как, — проговорил офицер. — Эти сведения из биографии Рогожина ему еще больше не понравились. Но образованные люди требовались как воздух. А в нынешнем наборе до Рогожина не было ни одного стоящего. Они могли стать только солдатами. Простые деревенские парни. Кого отправить в школу РОА в Дабендорф?

— Какими языками кроме немецкого владеете?

— I speak English and French.

— Даже так? Тогда вы наверняка пригодитесь в Дабендорфе.

— В Дабендорфе? — удивился Рогожин.

— Отдел восточной пропаганды особого назначения. Там не хватает людей, хорошо знающих язык. А у вас три языка.

— Я бы сказал четыре. Но мой испанский не так хорош.

Офицер сделал пометку в деле Рогожина.

Так, бывший рядовой Советской армии попал в Дабендорф…

***

Андрей знал, что его анкета может не понравиться новому командованию. И вот рядом с ним этот словоохотливый парень.

«Наверняка подсадной, — подумал Андрей. — Желают выяснить, чем я «дышу» Тяжело ему здесь».

— А чего ушел из лагеря? — зло спросил Рогожин. — И валялся бы на вонючих нарах. Не видать по роже, чтобы ты долго в лагере был!

— Не был, — сразу признался парень. — Долго не был. Сразу сломался. Как увидал как немец Ваньку Румянцева убил, так и сломался.

— А кто он? — уже более спокойно спросил Андрей.

— Ванька-то? Друг мой. Мы с ним вместе в военкомат пошли и добровольцами записались. И вместе в артиллерийском училище были и на фронт вместе попали.

— Артиллерист значит?

— Ага. А ты?

— Рядовой 128-го пехотного полка. Также доброволец. В первом же бою в плен попал. Ни одного фрица не убил. Еще вопросы есть?

— Да ты кипятись, парень. Чего на меня набросился?

— Не нравится мне то, что ты сразу в душу ко мне полез. С чего это? Тебя попросили проверить меня? Так?

— Чего? Ты думаешь, что я «подсадной»? — парень засмеялся.

— А это не так? Ты оказался в одном помещении со мной случайно?

— Именно так.

— Не верю я в такие случайности.

— Но такое бывает. А кто ты такой?

— Что? — Андрей не понял вопроса.

— Я спросил кто ты, чтобы к тебе прислали «подсадного»? Большой человек?

— Я сказал, чтобы рядовым.

— Это я слышал. Но кто ты, кроме того, что бывший рядовой Красной армии?

Андрей не ответил и повернулся к соседу спиной.

— Обиделся? Ну как знаешь…

****

Дабендорф.

Школа РОА.

Апрель, 1944 год.

Сергей Осипов.

Андрей постоянно прокручивал в голове свой разговор со старшим майором Нольманом.

Все получилось, как тот и предсказал. Особенно его поразило как его захватили в плен. Все произошло естественно и Рогожин не мог понять как Нольман все устроил? Неужели такое возможно?

Впрочем, больше всего Андрей думал о том, поступил бы он иначе в другой ситуации? Да. Он поднял руки, ибо у него был такой приказ. Но если бы его не было, хватило ли у него смелости не делать этого?

Как он должен был поступить если бы не приказ старшего майора? Гордо бросить врагам в лицо обвинения и умереть достойно? Но он ведь не желал умирать. Неужели он выбрал бы путь предательства?

Парень у окна отвлек его от мыслей. Он сказал:

— Я Серега. Осипов моя фамилия. Сержант Красной Армии. Бывший сержант.

— Андрей Рогожин. Рядовой Советской Армии. И тоже бывший.

— В бою ты, стало быть, был? В настоящем?

— И да, и нет, — ответил Андрей.

— Это как же? — спросил Сергей.

— А вот так. Сидел в окопе и стрелял по немцам. Попал ли? Не знаю? Затем увидел немца вблизи. Вот как тебя и в плен сдался. Что мне сказать? Испугался.

— Жизнь одна.

— Да. — согласился Рогожин и процитировал слова Островского. — «И прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно».

— Чего? — не понял Осипов.

— Слова Островского.

— А это кто?

— Писатель. «Как закалялась сталь» написал.

— Ты, стало быть, книжки любишь?

— Любил читать. Скрывать не стану.