Случайная исповедь. Роман с продолжением.

- Откровенно говоря, крепкий то, я и не умею. И, уж если быть, совсем честным - кофе мой, совсем не шедевр.

- Ничего, попробую пережить.

Кофе закипает в джезве, одеваясь в, карамельного цвета, пенную шапочку. По кухне плывет дурманящий аромат свежесмолотых зерен волшебной арабики, наполняя небольшой мирок Катиной квартиры запахом далеких экзотических стран. Она терпеливо ждет, с интересом наблюдая за моими манипуляциями, пока я, аккуратно, переливаю дымящийся напиток в чашку тонкого фарфора, найденную мной в недрах кухонного шкафа.

- Напрасно ты на себя наговариваешь, - задумчиво произносит она, делая глоток - после твоего кофе, хочется жить.

- А не устроить ли нам сегодня, какую ни - будь вылазку, - нарочито бодрым голосом говорю я, пытаясь отвлечь ее от ненужных мыслей - в кино, например. Я недавно получил чертову кучу денег, и они жгут мне карман. Так что, теперь, как истинный джентльмен, я не могу не пригласить свою даму сердца, на небольшой променад.- Она смеется, от чего необыкновенные глаза ее загораются миллиардами смешливых искорок.

- А, пойдем. Давай жить сегодняшним днем. Завтра, будет завтра.

ГЛАВА 2

Рано утром я везу ее в медицинский центр. Ей страшно. Мне тоже. Она специально села на заднее сиденье своей, абсолютно не женской, монстроподобной, машины, ключи от которой мне были выданы еще накануне, что - бы я не видел паники, написанной на ее прекрасном лице.

- Все будет хорошо - бодро говорю я Кате.

- Конечно, будет. Это, просто, нужно пережить - тихо отвечает она.

Сдав Екатерину в руки персонала больницы, я направляюсь к выходу, что - бы отнести в машину, кое - какие, ее вещи.

- Вы, Воронову привезли - уже на выходе останавливает меня молоденькая, но ужасно строгая медсестра? Наконец - то, хоть одного ее родственника отловить удалось - яростно сверкает она глазами в мою сторону.- Мы уж отчаялись. Доктор давно уже ждет встречи с вами. Это вы, между прочим, за ним бегать должны. Ступайте за мной.

Я иду за этой строгой девочкой, глядя в ее прямую, словно, высеченную из камня спину. Странно, до сего момента я не озадачил себя узнать фамилию моей Екатерины. Катя и Катя. А она Воронова, оказывается. Катерина Павловна. Павел Воронов, не ее ли отец? Если да, то это все объясняет - и квартиру в высотке и бешено дорогой автомобиль. - Из размышлений меня выводит голос медсестры.

- Тут ждите, вас вызовут - говорит она и исчезает, оставив меня, один на один, с размышлениями.

Павел Воронов личность известная, крупный бизнесмен, чье имя постоянно мелькает в деловой прессе, меценат. Очень богатый человек. Так вот, кто испортил жизнь моей Катеньки, может, тоска поселившаяся в ней, съедает ее изнутри, переродившись в рак? Сколько же еще ждать? Стою, как дурак, сжимая в одной руке Катину сумочку, в другой - ее смешные, розовые кроссовки.

- Воронов, заходите, - наконец, слышу я из - за закрытой двери. В кабинете меня встречает молодой доктор с уставшими, мудрыми, словно у старика глазами. Он протягивает мне руку для приветствия, и я, пытаясь пожать ее в ответном жесте, поминутно роняю то сумку, то кроссовки, ощущая себя при этом Шуриком из известного всем фильма.

- Сядьте, уже - раздраженно говорит врач, но по появившимся в уголках его глаз морщинкам, мне становится ясно, что ситуация позабавила его. - Наконец то вы соизволили почтить нас своим присутствием - строго говорит он. Не понимаю, как можно так равнодушно относиться к близкому человеку. Кто вы ей? Муж, брат кто?

А действительно - кто? И как ответить на его вопрос. Никто. Не сиделка же, в конце концов. Врач выжидающе смотрит на меня, в ожидании ответа.

- Я ее секретарь - наконец, определяю я свой статус.

- Мне все равно, кто вы, вообще то - уже более спокойно говорит доктор.- У нее есть родственники?

Я оставляю его вопрос без ответа. Что мне сказать - да, есть, но они не общаются или солгать? Лучше промолчать, не углубляясь в дебри чужих отношений.

- Скажите мне, какие прогнозы? У нее есть шанс - наконец, решаюсь я задать волнующие меня вопросы.

- О каких шансах вы говорите? Какие прогнозы, у нее четвертая стадия рака мозга.

- А терапия? Вы же не просто так ее назначили. Значит, рассчитываете на что- то?

- Химиотерапия, в данном случае, только отодвинет неизбежное, - уже, чуть, мягче говорит врач, и глаза его теплеют - облегчит состояние, на большее не рассчитывайте. Я говорю вам это, что - бы не давать напрасных надежд. Не надейтесь на чудо. Как вас зовут - вдруг спрашивает он?

- Семен.

- Знаете, Семен, я не очень давно работаю тут, но за это время повидал столько человеческого горя, сколько в аду, наверное, не увидишь. И хуже всего не тем, кто уходит. Нет. Для них смерть, почти всегда, избавление. Страшнее всего видеть горе, потерявших близких людей - родителей, детей, любимых. Вы понимаете, о чем я? В последнее время меня все чаще посещают мысли, о неправильности, выбранного мною пути. К чему я говорю вам все это. Цените то, что имеете сейчас. Мой вам совет - дайте ей то, недостающее в ее жизни - любовь, счастье, душевное тепло. Порой такая терапия дает больше, чем химия или операция, которые мучают тело больного. Вы не продлите ее физическую жизнь, но можете оживить душу. Этого порой достаточно

- Значит, вы предлагаете мне, просто, сидеть и смотреть, я вас правильно понял?

- Я предлагаю вам, помочь ей прожить, отведенное время, счастливой. Я же вижу, что вы любите ее.

- Это, не ваше дело.

- Да, вы правы. Не мое. Простите.

- Это, вы простите мою грубость - смущенно говорю я.- И, спасибо вам. Я попробую дать ей то, о чем вы сейчас говорили. По крайней мере, сделаю все, что в моих силах.

- Ей сегодня будет очень плохо. У химиотерапии много, неприятных, побочных действий. Вы же понимаете, что это такое? Нет, я не понимаю. Никогда с этим не сталкивался, бог миловал. Поэтому, отрицательно мотаю головой - Мы вводим ей препарат, что - бы предотвратить рост опухоли. По сути своей - это яд, убивающий не только пораженные клетки, но и здоровые. По возможности, будьте рядом. Вы справитесь - говорит он, мне напоследок, дав все рекомендации по уходу за Екатериной и таблетки, для комбинирования терапии.два часа, проведенные в больничном коридоре, из манипуляционной появляется Екатерина. Она бледна, словно молочная ее кожа, прозрачна и, будто светится изнутри.

-Как ты?

- Ничего, Семен. Это оказалось, совсем не страшно. Отвези меня домой - уставшим голосом просит она.

Дома я укладываю ее в постель и сажусь рядом. Ей плохо. Худое тело Екатерины бьет озноб, словно изнутри по нему пропускают ток. Она молчит, только, сильнее и сильнее, сжимает мою руку, словно боясь улететь, если связь наших рук разорвется. Ладони ее словно высечены изо льда.

- Куда ты - испуганно спрашивает она, когда я высвобождаю свою руку из ее пальцев?

- Нужно же, что - то сделать, согреть тебя. Я принесу еще одеяла и сделаю тебе ромашковый чай с лимоном. Так доктор сказал.

Пока на плите закипает чайник, я мечусь по квартире, пытаясь найти, хоть, какое - то подобие одеял. Собрав найденные мною пледы, покрывала, даже плотные занавески, сваливаю все это на Катю и сажусь рядом, пытаясь согреть ее руки своим дыханьем.

- Ну, и где обещанный чай - улыбается Катя?

- Тебе лучше?

- Да, ты своим дыханием просто вернул меня к жизни. Знаешь, чего мне, действительно, хочется - говорит Екатерина, напившись, горячего чаю? - “Барбарисок”, ну тех, кисленьких, из детства. Купишь?

- Куплю, конечно. Все, что пожелаете, моя госпожа, хоть, звезду с неба - сгибаюсь я в шутливом полупоклоне, чем вызываю Катину светлую улыбку. Она озаряет ее лицо, словно появившийся на миг, из - за тучи, солнечный луч. И, эта ее улыбка способна, действительно, отправить меня в космос, в поисках волшебной звезды.- Вот, станет тебе получше, и сразу схожу в магазин.

- И лимонов. Много - много лимонов. Я их очень люблю, они красивые - улыбается Катя.

Спустя час она забывается тяжелым, неглубоким сном, предварительно, взяв с меня обещание, что когда она проснется, конфеты и лимоны будут лежать в вазе, на ее прикроватной тумбочке. Вазу она выбирает долго и придирчиво, гоняя меня в кухню. А я, радуюсь, как дурак, бегая туда - обратно с вазами, что она отвлеклась и больше не дрожит.

Поход в магазин, занимает у меня, от силы, полчаса. Можно, было - бы, управится и быстрее, но оказывается конкретно эти леденцы, сейчас, есть не везде. Повезло, только, с третьей попытки.

Вернувшись, не нахожу Кати в спальне. Я в отчаянии мечусь по огромной квартире, спотыкаясь, о рассыпанные по полу, купленные мною, крутобокие, желтые лимоны. Она лежит на полу в ванной. Из рассеченного лба ее, на дорогой белый кафель, тонкой струйкой стекает кровь. Ее тело ничего не весит, легкое, словно пушинка, повисает безвольно в моих руках. Положив Катию в кровать я, трясущимися руками, набираю телефонный номер, который дал мне врач. Его личный номер. Словно, записная, истеричка, чуть не рыдаю в трубку, рассказывая, в каком состоянии нашел мою Катю.

- Это нормально, Семен. Я же предупреждал вас. В первую очередь успокойтесь и дайте ей нашатырь - говорит он, внимательно, выслушав мои бессвязные рыданья.- Как это - нет нашатыря. Он всегда должен лежать у вас в кармане - возмущается доктор устало.- Ищите. Аптечки переройте, у соседей спросите, в конце концов.

За разговором, я не замечаю взгляда, пришедшей в себя Екатерины, следящей, как я бегаю, с выпученными глазами, в поисках нашатырного спирта.

- Это, очень смешно, Семен - слышу я ее тихий смех. - Ты похож на Гениального сыщика из мультфильма. И, кстати, где мои леденцы?

- Это, совсем, не смешно - успокоившись, обиженно бурчу я. - Ты меня испугала, вообще - то. Вот, зачем ты встала? Я же просил.

- Меня тошнило. Или тебе приятнее, было - бы, убирать за мной?

Да, черт побери. Да, мне приятнее было бы убирать, мыть, чистить. Да, что угодно. Лишь бы, больше не ощущать ледяной руки ужаса, сжимающей мое сердце, при виде лежащей на полу Кати - думаю я, но вслух говорю - Давай, договоримся. Я буду убирать, кормить тебя с ложки, носить на руках. В конце - концов, для этого ты меня наняла, и платишь бешеные деньги. Ешь свои леденцы.

В течение дня, я таскаю ее в ванную и обратно. Ее безудержно рвет, словно выворачивает изнутри, сотрясая, почти, прозрачное тело в ужасных судорогах. Как же ужасно, ощущать себя не способным прекратить страдания этой маленькой, сильной женщины, борющейся, с убивающим ее, смертельным недугом.

ГЛАВА 3

Мы живем. Просто живем, радуясь каждому новому дню. Я - дню, проведенному рядом с моей Екатериной. Она - просто, жизни. Ее радует все - солнце, проливной дождь, птица, севшая на подоконник, принесенные мною цветы, от аромата которых ее тошнит еще больше. Я все порываюсь выкинуть их, но Катя не позволяет мне этого.

- Нельзя губить такую красоту, - говорит она. - Ты, разве не видишь, насколько, они идеальны. Посмотри, только природа в состоянии создать такое совершенство, которое не сможет полностью передать кисть, даже, самого талантливого художника.

А у меня свой идеал - сидящая напротив меня ослепительная красавица, рассуждающая о красоте цветов.

Наши дни похожи друг на друга, словно однояйцевые близнецы, но они наши, общие. Каждое утро мы едем в больницу, на анализы, или на очередной сеанс химиотерапии, и от этого зависит наш день. Как мы его проведем, уютно, сидя в кресле за просмотром очередной комедии, другие жанры Катя смотреть отказывается, или, погрузившись в болезненную пучину ее состояния, когда химия, введенная в Катино тело, течет по ее венам, убивая клетки организма.

Я научился жить по распорядку - дать лекарство, накормить, заварить чай, сбегать в аптеку или магазин, пока Катя спит. В день сеансов, не оставляю ее ни на минуту. Так проходят день за днем.

- Семен, тебе не хочется сбежать от меня - спрашивает Катя?

Хочется, очень хочется, но не от нее, а от той безысходности, которую ни я, ни она не в силах перебороть.

- Нет, - говорю я - от тебя - никогда.

- Зря. А мне хочется. Хочется от себя бежать. Пообещай мне, что не станешь тратить свою жизнь на скорбь и тоску по мне. Жизнь, очень коротка, не губи ее ради меня.

Как я могу ей пообещать это? Сердцу, ведь невозможно приказать не любить, мозгу - не думать, не мечтать, не вспоминать. Это, просто, невозможно. Но, вопреки своим мыслям я, молча, киваю головой в знак согласия.Вот и хорошо. День на день не приходится. Иногда она в настроении - смеется, пишет свои картины, смотрит телевизор, возрождая во мне надежды, что все еще может быть хорошо. Но, на следующий день, может погрузиться в депрессивное молчание. И, тогда я боюсь оставить нее, даже, на минуту, опасаясь, что Катя сделает с собой, что ни - будь.

- Скажи, почему я? Почему, именно, меня ты обрекла наблюдать твое угасание - решаюсь спросить я у Кати?Понимаешь, я, просто, хотела видеть возле себя человека способного любить и сочувствовать. Ты - моя удача. Я, ведь, обманула тебя. Никого я не перебирала в своей памяти, мне сразу было ясно, что, только, ты должен быть рядом. Сразу решила. Прости мне, мой эгоистичный порыв. - Тебе не за что просить у меня прощения. Я твой, с тех самых пор, как только, впервые, посмотрел в твои глаза. Катя, милая моя, родная, ты же понимаешь, что я испытываю к тебе. Мне давно нужно было сказать тебе, что я чувствую.

- Нет, не нужно. Молчи. Если ты произнесешь сейчас эти слова, уже не сможешь перебороть в себе это. Я не могу дать тебе того, что ты желаешь.

- Даже, если я не скажу тебе, все равно не смогу не любить тебя. Ты, единственное хорошее, что есть в моей жизни. Это не подчиняется разуму.

- Я виновата перед тобой, Семен. Не нужно было тебя втягивать. Очень жаль, что ты не появился в моей жизни раньше. Возможно, моя жизнь не была бы растренькана впустую. Любовь и страдания, всегда идут рука об руку. Это непреложная истина, аксиома, если хочешь. Я тоже, люблю тебя. Спасибо, что ты со мной.

- Спи, Катя - говорю я, целуя ее в лоб.Не уходи. Полежи со мной, пока я не усну. Мне будет не так страшно. Как думаешь, там, есть, что ни - будь - смотрит она глазами в потолок? Я не знаю, что ответить, на этот ее вопрос, только пожимаю плечами. - Я знаю, почти уверенна, что после смерти ничего нет. Все здесь - ад, рай. И у каждого они свои, персональные - задумчиво говорит Екатерина и закрывает глаза, оставив меня в раздумьях.

Я лежу тихо. Боюсь шелохнуться, чувствуя рядом ее тепло. Завтра у нее тяжелый день, очередной сеанс химиотерапии. Именно его она боится.

ГЛАВА 4

- Семен, мне холодно. Словно, по моим венам течет не кровь, а фреон. Обними меня - просит она. Сегодня был последний сеанс химии в этом месяце. Катерина так радуется перерыву в своих мучениях. Значит, у нее есть целый месяц, почти, нормальной жизни. Я прижимаю к себе, ее тонкое, почти, прозрачное тело, чувствуя каждую, хрупкую, косточку под своими руками. Катя сильнее прижимается ко мне, обхватывает руками мою шею и впивается в мои губы своими, лишая меня возможности соображать.Не останавливайся - шепчет она, расстегивая пуговицы моей рубашки. Я блуждаю руками, по ее, такому желанному, телу, задерживаясь на впадинке, между острыми лопатками. Кто их придумал, эти дурацкие застежки - думаю я, одним рывком, сдирая треклятую рубаху, с корнем выдирая пуговицы. Они скачут по полу. Звук от них, разрывает тишину квартиры, словно барабанная дробь. Катя сама снимает с себя тонкую сорочку и, в ожидании, смотрит на меня. Как отказаться от такого бесценного дара. Да, если бы и мог, разве можно отказываться от мечты?на руки, несу ее в спальню. Какая она легкая, почти невесомая. Мои руки, губы блуждают по ее телу - по маленькой, аккуратной груди, плоскому животу, гибкой спине. Она тихо стонет, от удовольствия. А, я чувствую, как умираю, распадаюсь на атомы, от одной мысли, что обладаю богиней. Ощущаю, как содрогается ее тело, сжимаются мышцы, заставляя меня взорваться, рыча от удовольствия и безграничного счастья. Это чувство огромно, словно рождение сверхновой звезды. Богиня тихо спит на моем плече, а, я гляжу на нее и думаю, что скоро потеряю свою Катю. Это и есть мой персональный ад, о котором она говорила. - У меня для тебя сюрприз - говорю я за завтраком. Кофе Кате запретили, и теперь я литрами завариваю ей ромашковый чай и готовлю, как заправский шеф - повар, из продуктов разрешенных ей, простые блюда. У Кати нет аппетита, и я, чуть ли, не насильно кормлю ее, как ребенка, с ложки. Она сопротивляется, но ест.

- Что - то, мне не до сюрпризов сегодня - устало говорит Екатерина. Я, встревоженно, вглядываюсь в изможденные черты, такого родного мне, лица.

- Все нормально, не переживай. Просто настроения нет. Ладно, давай свой сюрприз.

- Он не здесь. Тебе понравится, обещаю - говорю я, помогая ей одеться.

На улице, ярко светит солнце. Катя поднимает голову, подставляя ему свое бледное лицо. Черты ее заострились, от чего, глаза выглядят, просто, огромными, как омуты лесных озер.

- Как же я люблю солнце - радостно говорит она. - Куда ты ведешь меня?

- В наше кафе

Я купил это кафе. Тех денег, что она платит мне, хватило с лихвой. Официант Антон проделал огромную работу, сам бы я не справился, превратив скучное, серое заведение в детскую радость - кафе - мороженое. Мы дали ему чудесное название - название кафе из ее детства. “ Чебурашка”- так называлось оно тогда. Все сделал Антон, которого я назначил управляющим. Именно он, в силу своего возраста, с мальчишеским рвением восстановил интерьеры, по старым, найденным в архивах, фотографиям.

- Что это?- Я вижу детский восторг в, широко распахнутых, глазах моей Кати.

- Это, мой сюрприз. Тебе нравится?

Катерина молчит, по щекам ее бегут чистые, как утренняя роса, слезы.

- Семен это..... Ты волшебник. Я не ошиблась в своем выборе, в первый раз в жизни. Идем скорее, я так мечтаю о пломбире с орехами и шоколадной крошкой. А потом еще и с сиропом. Просто волчий аппетит.

Мы сидим за нашим столиком. Антон, специально, оставил его для нас, по моей просьбе. Я вижу счастье, написанное на лице, самой любимой, для меня, на свете женщины. Катя раскраснелась и, если бы не болезненная худоба, стала похожа на себя прежнюю. Такую, какой я увидел ее здесь, чуть больше года назад.

- Посмотри, какие они чудесные. Необыкновенные, просто - улыбаясь, говорит она, разглядывая веселящихся детей, с которыми занимается Антон, нарядившись в костюм огромного Чебурашки.- Сколько в них непосредственности и жизни - Катя облизывает, и без того уже, чистую ложку. Вижу - она устала. Едва сидит.

- Пойдем домой - предлагаю я.

- Да, пойдем, пожалуй. Только, давай еще мороженого возьмем. Домой. - умоляюще смотрит на меня Екатерина. Я не знаю, можно ли ей столько этого холодного лакомства. Но под ее взглядом сдаюсь.

- Не гипнотизируй меня, без нужды. Я, и без того, нахожусь под твоими чарами - шепчу я, пока мы ждем, когда нам принесут запакованное в контейнеры мороженое с сиропом. И это мое последнее счастливое воспоминание.

ГЛАВА 5

После следующего сеанса химиотерапии, у Кати падают все показатели крови. Мое сердце обливается кровью, при виде содрогающейся в рвотных спазмах, истощенной фигуры женщины, которую я люблю больше жизни. Она не жалуется, но я вижу, каких трудов ей стоит самое простое передвижение по квартире. Утром я заметил на ее подушке, вылезшие клочья волос. Выпали и волшебные ресницы, сделав ее волшебные глаза похожими на, потерявшие свои лепестки, сказочные цветы.

- Я очень страшная - спрашивает она, озадаченно разглядывая свое отражение в старинном зеркале.

- Ты прекрасна - отвечаю я, совсем, не кривя душой. Мне без разницы, как выглядит моя богиня. Я люблю ее такой, какая она есть. И с каждым днем, чувство мое, только растет, заполняя меня полностью.

- Уходи - вдруг говорит Катя

- Как это? Что ты придумала, вдруг?

- Уходи - вдруг, начинает кричать она - проваливай.

Я пытаюсь обнять ее, но она бьется в моих руках, словно раненая птица.

- Успокойся. Скажи, что я сделал не так?

- Все так. Через чур - так. Я поняла, какая я дрянь. Держу тут тебя, праведника, возле себя, лишая радости жизни. - Она больше не кричит. Сидит, уткнувшись лицом в мое плечо, от чего рубашка, тут же, пропитывается ее слезами.

- Прости меня. Прости - всхлипывает Катерина, и я чувствую, как сердце мое наполняется щемящей жалостью к ней.