Подземный мир Лайама

— Да мы придем, придем, точно придем, — затараторили Мол и Буб.

— Отлично, — сказал Лайам, и к величайшему изумлению Шами, потянулся и похлопал Мола по плечу, проговорив: — Я рад, что вы еще не так низко пали, и я еще способен спасти ваши души от подобного прозябания. Смотрите у меня, завтра в девять. И хватит грабить, это занятие недостойно таких парней.

— Да… — неуверенно выдохнул Мол.

В этом был весь Лайам, они хотели его ограбить, а он превратил их в своих подчиненных, правда, эти двое еще об этом не догадались.

Громилы, кажется, навели парня на его обычные меланхоличные мысли, и всю дорогу к городу, он угрюмо смотрел, как землепашцы возделывают поля на неказистом самодельном комбайне, как фермеры косят траву, и думал. Даже на девушек, что с песнями собирали ягоды на грядках близ самого города, он смотрел с такой же миной. Пожалуй, именно поющие девушки раздосадовали Лайама больше всего.

Он вдруг изрек:

— Этот город будто замер в развитии, технологии не развиваются, люди довольствуется тем, что удалось скопировать у древних. Здесь слишком хорошо и беззаботно.

— Что плохого в беззаботности? — решил поинтересоваться Шами.

— Плохого ничего, но, когда людям ничто не нужно, прогресс останавливается. Кто создал этот маленький райский мирок? Зачем? Как вышло так, что у этого города все есть, и все под рукой? В вышине под сводом светятся электронные облака и дают живительный свет, водоочистные системы наверху подают воду в городские трубы, а в хранилищах повсюду мы находим всякие штучки-дрючки. Откуда все это?

— Да какая разница, Лайам? — спросила Мирика.

— Это все не наше, Мирика. Эти облака, эта вода, эти хранилища. Их создали древние, и создали не для нас, а мы просто горстка паразитов, которые присосались к жалким остаткам цивилизации богов, и нам ничего больше не надо. Этот город кончит так же, как они.

— Ты думаешь, у древних тоже все было, поэтому они и загнулись?

— Я думаю, они оказались чересчур умны, а их техническое развитие опередило ментальное. Они не смогли совладать с техникой, которую создали, и она их уничтожила.

— Бог-из-машины, — подтвердил Шами, за что получил презрительный взгляд.

— Я не верю в бесконечность могущества какого-то искусственного разума. Впрочем, он мог стать косвенной причиной их конца, но не потому, что ОН сам захотел и смог их уничтожить.

— И к чему ты все это? — спросила Мирика.

— Подумайте, что будет делать Кадолия, если водоочистной завод остановится? Сломается? Мы не знаем, как он работает, откуда поступает вода.

— Есть же теория, что там замкнутый цикл. Завод высасывает ее из пластов вокруг.

— Все это предположения, — отмахнулся Лайам.

Шами не согласился:

— Ты все клеймишь ученых Кадолии, а ведь наши предки как-то догадались, что это за завод, как подсоединится трубами к резервуарам и получать воду.

— Наши предки были лучше нас, они были исследователями, первооткрывателями. Они излазили окрестные пещеры, они нашли все эти хранилища. Их гнала нужда, они выживали. Они знали, что если они будут сидеть на месте, человеческая цивилизация закончится на них. А нынешнее поколение успокоилось, удовлетворившись плодами достижений дедов и прадедов. Когда последний раз создавали что-то по-настоящему новое?

— Коммуникаторы, — напомнил Шами.

— Не оскорбляй мой слух. Я-то знаю, какими должны быть карманные устройства, а эти штуки нам приходится носить на поясе, — и он выразительно потряс цепочку своего пристегнутого компьютера. — Посмотрите вокруг, на наш город и этот мир. Разве не смешно? У нас есть компьютеры, машины, телевиденье, а люди косят траву косами! Эти дурочки собирают ягоды вручную, да еще песни распевают, как будто жизнь удалась!

— Ты всегда преувеличиваешь, — проворчал Шами. — Есть же у нас несколько комбайнов, нам просто много не надо. И тракторы. Я же пашу поля на тракторе.

— Твоему трактору уже полвека, и когда он сломается, мне кажется, некому будет сделать новый. Почему не делают новые тракторы? Металла не хватает? Денег нет? Подозрительно…

— Нам не надо новых, — опять поспорил Шами. — Население города не растет, полей не так много.

— Что-то они там темнят с тракторами. Как пить дать, чертежи потеряли, а последний инженер помер, — пробурчал Лайам. — Все в этом городе так — никакой тяги к новому, никакой тяги к развитию. Когда я был маленький, я смотрел на нашу обширную Материнскую Пещеру и думал, что, когда вырасту, Кадолия заполнит ее всю, места перестанет хватать, придется отправляться на поиски новых пещер, но этого не произошло, разве не прискорбно?

— Тебя послушать, так ты желаешь Кадолии каких-нибудь несчастий, и скорейшего заката, — недовольно проговорила Мирика.

— Нет. Но этот мир движется куда-то не туда, и мы должны выяснить, что было в начале, что будет в конце, и, может быть, перенаправить его куда-нибудь еще.

— О боже, Шами, он сказал: «мы»! Я этого не слышала, — хлопнула себя полбу Мирика.

— Лайам, почему ты не можешь просто жить и наслаждаться тем, что у тебя есть? — вздохнул Шами.

— Потому что я знаю, что мир больше, чем кажется, и я хочу его увидеть. Я… — он о чем-то задумался, потом сказал: — Что-то влечет меня за пределы Кадолии, и мне удивительно, что никого здесь так же, как меня, не привлекает неизведанное и тайна, что там, дальше, за бесконечными туннелями, пещерами и толщей земли? Есть ли там что-то, или ничего больше нет?

Немного позже Лайам, Шами и Мирика сидели в доме на кухне за столом, а мать Шами — добрая женщина в заляпанном переднике, опоясывающем обширную талию, разливала им горячий суп в тарелки и хлопотала.

— Шами запускал змея, а мы любовались, — буркнул Лайам в ответ на распросы, откусывая хлеб и прихлебывая.

— Змея? Воздушного змея, и он полетел? — удивилась мама.

— Полетел, — засиял Шами.

— А у тебя сегодня не было работы в поле?

— Нет, Финч меня отпустил. Сказал, что сам вспахает поле Хеллов.

— Ох, вот ты вроде такой взрослый уже, настоящий мужчина, а все ребенок в душе, — проговорила мама, взъерошив его волосы. — И ты Лайам ходил с ним, тебя интересуют воздушные змеи?

— Я пошел посмотреть, что из этого выйдет. Натурный эксперимент, простое любопытство. Кажется, у нас бывают исходящие ветровые потоки. Почему никто это не изучает? Возможно, можно было бы как-то использовать?

— Ты же говорил, что змея подняла моя вера! — засмеялся Шами.

— Я могу наговорить любых глупостей, если надо поднять твою самооценку.

— Ах, такие вы у меня оба замечательные, мои мальчики! — Мама наклонилась и стала обнимать их и жулькать.

— Ну, хватит, мам, ты смущаешь меня перед моей вероятной невестой! — воскликнул Шами.

А Лайам и вовсе в свойственной ему манере, отшатнулся, пробурчав:

— Попрошу без телесных контактов, Марта. Я не твой сын, нет нужды меня теребить, тем более мне уже двадцать.

— Ну что ты такой, Лайам? Ты для меня как сын, я растила тебя с пяти лет.

— Не обижайся Марта, я ценю, что ваша семья для меня сделала, я вас всех люблю, и тебя и Гира, вы стали для меня вторым отцом и матерью, но у меня имелись и первые, и я не хочу их забывать.

— Бедный мальчик, так на тебя это все повлияло, — вздохнула мама расстроенно. — Что ж, обедайте. Я пойду, позанимаюсь в огороде.

— Кажется, ты частенько говоришь, что тебя родил звездный камень, — не удержался Шами.

— Не представляю, кто распускает эти глупости. И откуда под землей взяться метеориту?

— Мете-что? — спросила Мирика.

— Звездный камень, это метеорит. Когда люди жили на поверхности и было небо, космос, звезды, эти камни падали с неба.

— Как могут камни падать с неба? — спросила Мирика.

— Ох, не удручай меня своим беспросветным невежеством, Мирика. Ты так хороша, когда не пытаешься умничать.

— В смысле, хороша?

— Извини, во мне иногда просыпается бабник, и он расточает любезности девушкам вокруг. Это мой существенный минус.

— Это была любезность? Ну ничего себе! А ты что, Шами, вечно молчишь? Назвал меня своей невестой, а твой великий наставник, по-моему, иногда ко мне подкатывает. Причем прямо у тебя на глазах!

— Да ну, тебе показалось, Мирика. Лайам не может к тебе подкатывать, вы же друзья. Ты же к ней не подкатываешь, Лайам?

— У Мирики завышенная самооценка. Если я иногда отмечаю, что у нее хорошая мордашка, это только констатация факта, как заметить, что сегодня будет дождь, глядя на бледнеющие облака под сводом.

— Найди ему подружку, Шами, а то быть беде, — сказала Мирика.

— А почему я? Я вообще с девушками, кроме тебя, не общаюсь. Он сам может, он же их будто гипнотизирует, своими глазами.

— Не преувеличивай. Их притягивает моя загадочность и известность, а ум скорее отпугивает. Даже Мирика постоянно цепляется.

Мирика вмешалась:

— Когда ты говоришь что-то оскорбительное! А почему — даже? Я в твоих глазах где-то близко к идеалу женщины, что ли?

— Ну, скорее недостижимо близко, чем близко.

— Если ты порешь такую же чушь своим подружкам, то немудрено, что они от тебя разбегаются.

— Разбегаются? Ты ничего обо мне не знаешь, они мне наскучивают, и я их оставляю. Убежала только Магда, да и то потому, что я ей два часа рассказывал устройство планетарных систем из книг древних, и посетовал, что ее мировоззрение пошло по тупиковому пути развития. Она назвала меня некультурным словом и убежала. Нда… Пожалуй это было немного грубо с моей стороны. Девочка не виновата, что у нее не развился мозг к двадцати трем годам, она уже была рождена с изъяном.

— Слушай, заткни его, он меня постоянно бесит, — простонала Мирика.

Шами вспомнил, что у них есть более важная тема.

— Лайам, ты так и не пояснил нам, что у тебя за странная идея с Комплексом-4? Я надеюсь, ты наговорил это все Молу и Бубу, только за тем, чтобы они от нас отстали?

— Нет, это был не блеф. Я действительно планирую туда наведаться. Там должна быть большая библиотека, я хочу найти книги.

Мирика воскликнула:

— Ах, наш Лайам! Люди рискуют жизнью, чтобы забраться в этот комплекс и вытащить оттуда гиперкуб или летающего дрона, а он собрался похитить там книжку! Шами, иногда мне кажется, мы не с тем типом связали свою жизнь.

— Книги — это единственный источник, в котором можно найти ответы. Вы разве не хотели бы узнать больше о мире вокруг? Есть ли в нем что-нибудь еще, кроме нашей пещеры с прилегающими окрестностями? Откуда, например, взялся Реликтовый Барьер, и нет ли за ним чего-нибудь? Где все эти огромные города древних, что упоминаются в книгах, почему мы еще ни один не нашли? От нас что-то скрывают.

— Ох, этот Лайам с вечно кажущимися повсюду заговорами! — воскликнула Мирика.

— Почему во всех этих книгах, что мы находим, никогда нет ничего конкретного? Книги по физике и математике довольно подробны, как и история жизни на поверхности. Мы знаем в подробностях век за веком историю человечества до Первой Катастрофы, но что касается жизни древних под землей все очень туманно. Где были их города, в каких пещерах, никакой конкретной информации, по которой сейчас можно было бы что-то найти. У нас только художественная литература, где они описаны, фотографии удивительных улиц и интерьеров — и это все. Ни карт, ни географических описаний, каким был мир.

— Вторая Катастрофа уничтожила многие следы, — вздохнул Шами.

— Или, кто-то следит, что попадает в городскую библиотеку.

— Ты же сам исследователь, и находил книги в комплексах и хранилищах, — сказала Мирика.

— В округе все выгребли за два века. А в Шестом хранилище была такая же ерунда, что и везде.

— Может, древние и не записывали в книги, что с ними происходило? — улыбнулась девушка.

Лайам смерил ее взглядом:

— Может. На поверхности им не нужны были носители информации, все существовало в компьютерных сетях. Возможно, огромный пласт их культуры скрыт от нас, потому что у нас нет устройств для доступа туда, но и без укрывательства не обошлось, это точно. Вы же знаете, какими были отцы-основатели набожными параноиками и какое общество построили в первом веке.

— Что-то ты не то говоришь, Лайам, — нахмурился Шами. — Никто ничего не скрывает. Зачем ты усложняешь? Бог-из-машины, созданный человечеством, покарал людей, уничтожил цивилизацию на планете и заставил начать все заново под землей. Так говорят священные книги. Разве здесь есть что-то неправильное, в чем можно усомниться?

— Компьютер, названный богом — это уже повод во многом усомнится, мой друг, но продолжай.

— А после, началась жизнь второй цивилизации человечества под землей, но все умерли внезапно из-за некой болезни, оставив после себя только пустые комплексы и склады. Где-то в отдаленных пещерах чудом выжили наши отцы-основатели, тысячу лет они скитались, пока два века назад не нашли Материнскую Пещеру, — тут Шами сделал паузу и процитировал священный текст: — И увидели, как здесь хорошо. Богатые леса, полные живности, реки с чистой водой, теплые сверкающие облака, и водоочистной завод. Это место, как будто ждало нас, и именно его искали мы, ведомые верой.

— Ой-ой, не начинай, — поморщился Лайам. — Да-да, пришли сюда, нашли брошенные постройки предков, и узнали, что мы все жили когда-то на поверхности голубой планеты, называвшейся Тейя. Да что-то не верю, что так все и было.

— Но почему, Лайам? — спросила Мирика не без любопытства.

— Наша собственная история темна и не понятна. Отцы-основатели пришли сюда, желая все забыть и оставить в темноте пещер целые века своих скитаний.

— Что ты хочешь сказать, Лайам? — устало вздохнула Мирика. — Мы от тебя каждую неделю слышим, про туманность истории отцов-основателей и таинственности места, откуда они пришли.

— У меня много вопросов, я всего лишь хочу найти ответы. Единственный шанс — поискать в таком месте, куда еще не забирались ни исследователи, ни искатели ценностей, ни даже бандиты с контрабандистами. И такое место только одно — Комплекс-4.

— И знаешь почему? — сказал Шами. — Потому что там пропадали люди. Там сгинул сам Харви Смелый! Там призраки и опасные роботы.

— И с теми, и с теми я наловчился справляться, я ведь давно занимаюсь исследованием пещер и считаюсь довольно удачливым. Мой счет в банке это подчеркивает.

— Разве твои деньги еще не сделали тебя вхожим в элитные круги Кадолии, и они там не делятся между собой всеми тайнами? — усмехнулась Мирика.

— Я не из старых семей и молод, станет со мной кто-то чем-то делиться? У нас до сих пор довольно архаичное общество. Отцы и деды все еще поклоняются Салеху!

— Не называй Бога-из-машины этим именем, это дурная примета! — воскликнул Шами.

— Да-да, наш прекрасный квадратный бог!

— Просто, когда он был Салехом, он еще не был богом, поэтому не надо его так называть. Он Бог-из-машины, — пояснил Шами.