Миледи и притворщик

Весь путь до острова я думала, что теперь делать, как быть дальше. Эжен Гардельян своих слов на ветер не бросает. Вот уж кого развратила финансовая независимость, так это его. Думает подкупить управляющего в отеле и устроить мне весёлую жизнь? Что ж, несколько дней на пустом пляже я протяну. Ночи на острове тёплые, из леса ничего страшнее обезьяны за мной не придёт. А что делать дальше, пока не знаю. Но время продумать план действий у меня точно будет – на ночном пляже под крики обезьян.

Когда яхта пришвартовалась к пристани, я поспешила пройти к корме, чтобы сойти на берег, но услышала с верхней палубы голос графа:

– Эмеран, несмотря на всё сказанное в пылу ссоры, я всегда готов забыть обиды и начать наше знакомство с начала.

– Не стоит. У Бланмартелей, знаете ли, тоже есть своя гордость.

И я сошла на берег, чтобы с гордо поднятой головой направиться в сторону отеля. Там же я буду с гордо поднятой головой собирать свои вещи. Можно даже начать заранее, чтобы управляющий не застал меня врасплох.

Глава 3

Зайдя в номер, я поспешила отыскать взглядом свои пожитки. Одежда в шкафу, книги и безделушки на тумбе, баночки с кремами, бальзамами и шампунем в ванной комнате – всё это можно уместить в одном чемодане. А ведь ещё придётся демонтировать фотолабораторию. Для фотоматериалов, светофильтров, ламп, проектора, ванночек, зажимов, резаков, рамки и прочего оборудования потребуется целый ящик. Собрать всё это не проблема. Проблема – вывезти с острова.

Внезапно сбежать не получится. Ближайший лайнер прибудет на Камфуни дней через пять. За это время граф Гардельский успеет исполнить свою угрозу и заблокирует мне все пути к отступлению – запретит продавать билет на лайнер или перед посадкой заставит аннулировать уже купленный. Я даже готова забыть о своей новоприобретённой аэрофобии и попытаться улететь с острова на самолёте, или даже на тихоходном дирижабле, но длинные руки сиятельного Эжена Гардельяна дотянутся и до аэродрома, в этом я даже не сомневаюсь. Как и в серьёзности его намерений.

Помню, ходили слухи, что он хотел разрушить карьеру одной несговорчивой актрисы. После того, как она отвергла ухаживания графа, режиссеры как один отказались её снимать в кинолентах, театральные постановщики стали отдавать ее роли конкуренткам, рекламные агенты вычеркнули её номер из своих записных книжек – и всё это граф Гардельский устроил только ради того, чтобы нищая и всеми забытая актриса приползла к нему с мольбой пустить её на его любовное ложе. Говорят, она и приползла, а через пару месяцев ее карьера неожиданно взлетела вверх.

Для меня, видимо, граф подготовил схожий сценарий. Ну, ничего, придётся зарвавшемуся манипулятору усвоить один урок – Эмеран Бланмартель не какая-нибудь слабохарактерная актрисулька, я умею держать удар. Никто не смеет угрожать мне и ущемлять мои права.

С графом я ещё обязательно поквитаюсь, но для начала мне следует покинуть остров. Надо будет вернуться в порт и присмотреться к хозяевам других яхт. Если найду среди них клиента, уговорю его заказать съемку морского похода из Камфуни к берегам Аконийского королевства. Меня возьмут на борт вместе с чемоданами, так я и уплыву домой, заодно и заработаю денег в пути. Осталось только незаметно от графа Гардельского провернуть этот план.

Внезапно в дверь настойчиво постучали. Кто это? Мой последний клиент хочет заказать съёмку или управляющий успел переговорить с графом и пришёл меня выселять?

Дверь я открывала с трепетом и никак не ожидала увидеть за ней вчерашнего нахала-журналиста, любителя танцовщиц и провокационных разговоров.

Зеленый прищур, локоть на косяке и столько волнения в голосе:

– Наконец-то. Я вас всё утро ищу.

Что за странные претензии?

– Неужели надумали заказать съёмку? – не удержалась я от колкости. – Я же предупреждала, заказов много, придется ждать до вечера.

– Некогда ждать. Макки разбился.

Шутки кончились. По встревоженному взгляду визитера я поняла, что случилась беда.

– Где он?

– В госпитале. Всё очень серьезно.

Я не стала долго думать, просто выхватила из тумбs сумочку, где вместе с документами хранила выручку, и поспешила вслед за журналистом в госпиталь. Каким бы язвительным гадом ни был Макки, но приятеля надо выручать. На Камфуни его бесплатно никто лечить не будет. А откуда у него деньги, если в отеле работает казино? Наверняка уже успел спустить там все командировочные.

До небольшого здания, спрятанного от отдыхающих в глубине прореженного леса, было десять минут хода. Мы спешили со всех ног.

– Адриэн Леонар, – по дороге представился журналист.

– Эмеран Брин, – машинально ответила я.

– Или Блант?

– Не всё ли равно, как меня зовут? Лучше скажите, что вообще произошло? Макки взял в аренду автомобиль и решил погонять? Ночью? Пьяный? Он же самый отвратительный водитель в мире.

– Нет, он вчера вдрызг напился, пошёл прогуляться с новой подружкой вокруг отеля и увидел открытый бассейн. Решил прямо в одежде прыгнуть с трамплина и не рассчитал. Теперь лежит в палате, не может пошевелиться, еле мычиn.

Только бы не перелом позвоночника, только бы не паралич… Такой живчик как Макки не должен быть прикован к постели, он не переживёт такой удар судьбы… Безмозглый ублюдок, неужели нельзя было для разнообразия хотя бы несколько дней не пить?

В здание госпиталя я влетела вперёд Леонара. Сестра милосердия поспешила проводить меня в палату Макки. Мысленно я попыталась подготовить себя к страшной картине, но увидев Берта, не смогла сдержать смеха.

Зафиксированная спицей нога задрана и подвешена к гире, правая рука ниже локтя примотана бинтами к шине, нос заклеен пластырем, а сам Берт старается лежать ровно на койке и тщетно тянется левой рукой к стакану воды на тумбе.

Всего-то сломал руку, ногу и нос, а я-то успела себе напридумывать…

– Чего ржёшь как лошадь, Блант? – обижено буркнул он, – лучше помоги.

Я подошла к тумбе, взяла стакан и поднесла к губам Берта. Бедняга так жадно приник к источнику живительной влаги, что мне сразу стал понятен литраж выпитого накануне.

– Я думала, ты тут помираешь, – призналась я, пряча улыбку.

– Не дождёшься, Блант, – отдышавшись, выдохнул он. – Берт Макки выживал и не в таких переделках. Сам глава преступного синдиката обещал меня прихлопнуть после публикации снимков с банкета столичных гангстеров. А вот и не прихлопнул, полиция арестовала его раньше – за неуплату налогов.

Тут в палату вошёл Адриэн Леонар и не без ехидной ухмылки посмотрел на Берта:

– Длинные руки преступного синдиката до тебя не дотянулись, а бетонные ступеньки бассейна застигли врасплох и покарали. Земля рыдала, когда столкнулась с тобой.

– Хватит уже меня распекать, – недовольно пробурчал Берт. – Мне что, до конца своих дней каяться за маленькую оплошность?.. В сути, это была просто случайность.

– Я тебе уже всё сказал утром, – резко ответил ему Леонар. – Когда вернусь в Фонтелис, повторю то же самое редактору. Сам будешь объяснять ему и про неотработанный гонорар, и про страховые выплаты. А теперь приступай. Госпожу Блант я тебе привёл. Падать ей в ноги будешь, когда кости срастутся, а пока начинай слёзно её умолять.

– О чём меня надо умолять? – насторожилась я. – Господа, я так чувствую, между вами возникло некое напряжение, но меня в свои дрязги впутывать не надо.

– Слушай, Блант, будь другом…

– Да оградит меня судьба от таких друзей как ты, Макки.

– Ну, ты и зараза.

– На себя посмотри, жертва ночного заплыва.

– Стоп, брейк! – прервал нашу перепалку Леонар, – Макки, ты пропащий человек, ты это знаешь? Ладно, с тобой, всё понятно. Эмеран, – тут он обратил свой взор на меня, – позвольте тогда мне обратиться к вам. С просьбой. Нет, даже с мольбой. О помощи. Мне жизненно необходимо, чтобы завтра вы отправились в порт и сели вместе со мной на теплоход до Чахучана.

– Мы не настолько близко знакомы, – невольно прервала я его.

– Не в этом смысле, я… – стушевался журналист.

– Я поняла, о чём вы, – успокоила я его. – Макки выбыл из строя, вам нужен фотокорреспондент, чтобы сделать репортаж в Сарпале.

– Всё верно, вы очень точно обрисовали ситуацию.

Хм, какое заманчивое предложение. Особенно в свете последних событий. Граф Гардельский думает, что я попытаюсь сбежать от него на север, домой. А я могу просто уплыть на юг, к экзотическому континенту, где до сих пор царит патриархат, религиозный фанатизм и феодализм во всей красе. В таком месте Эжен Гардельян точно не подумает меня искать.

– Есть одна проблема, – пришлось предупредить мне. – Я работаю в цвете. Мои фотографии ваш журнал финансово не потянет, да и не подойдут они для печати.

– Ничего страшного, Макки отдаст вам свою камеру. Она же ему пока не нужна.

– Что?! – тут же встрепенулся Берт, – Отдать мою малышку? Ни за что.

– Макки, – глянул на него зверем Леонар. – Я твоего мнения не спрашиваю. Я просто зайду в твой номер, заберу камеру и отдам её Эмеран.

– Да это же бесчеловечно! Отдать мою малышку этой изменнице родине? Блант давно променяла аконийскую камеру на тромскую, она не помнит, как с ней обращаться. Мою малышку она точно погубит.

– Кого ты называешь малышкой? – скептически поинтересовалась я, – Среднеформатную пресс-камеру весом с кирпич? Ну, тогда я снимаю на малоформатную тромскую малютку.

– Твоя тромская коробка со стекляшками ничто по сравнению с моей…

– Ну, хватит уже, – снова прервал нас Леонар. – Эмеран, последнее слово за вами. Согласны снять репортаж о жизни самой передовой сатрапии, чей правитель решил приобщить своих подданных к достижениям аконийских инженеров?

– Не согласна, – ехидно ответил за меня Макки, – она тут деньги лопатой гребёт на частных заказах, что ей твой репортаж. Ни грамма патриотизма. Тут целая туземная область прониклась аконийским образом жизни, хочет жить в многоквартирных домах, ездить по железной дороге, общаться по телефону и телеграфу, а ей всё равно. Да, Блант?

Если честно, то да, мне всё равно, что там придумал для своих подданных какой-то южный царёк. Но мне жизненно необходимо улизнуть из-под неусыпного графского ока. Так почему бы под видом фотокорреспондента не уплыть на юг, переждать, когда Гардельян перебесится, а потом вернуться в Аконийское королевство? По-моему, очень хороший план.

– Я согласна плыть, – объявила я, и Леонар облегчённо выдохнул. – Но при условии. Мне нужны чёрно-белые плёнки среднего формата.

– А камера? – обеспокоенно спросил Макки.

– Оставь свою малышку себе. А у меня есть свой кирпич. Подарок брата.

– Кирпич? И это так ты называешь нашу родную аконийскую камеру?

– Ещё я называю её "камень на шее". Доволен?

– Никакого патриотизма, никакого уважения к аконийской промышленности, – заключил он. – Слушай Блант, а как ты собралась снимать репортаж, если ты не фотокорреспондент? Ты хоть понимаешь, что надо делать? Как поймать момент, как сохранить содержательность формы, как передать изобразительную пластику?

– И как совместить оперативность с документальностью. Не учи учёного, Берт.

– Что-то я тебе не верю, Блант. Откуда тебе всё это знать, если ты годами только старинные комоды снимала и манекенщиц щупала.

– Не щупала, а поправляла им одежду. В кадре каждая складка имеет значение.

– Серьёзно? Так ты разве не любительница девочек? А я был уверен, что ты не просто так носишь мужскую одежду.

– Это не мужская, а рабочая одежда, для свободы движения, – начала тихо закипать я. – В платье или юбке далеко не убежишь и высоко не залезешь.

– Что, совсем никак?

– Подлечишь ногу, сам попробуй, умник.

– А я не так уж и болен. Слушай, Леонар, может, лучше переждём недельку, до следующего теплохода на Чахучан?

– Чего ждать? Когда тебе ногу вытянут, и наложат гипс?

– Ну да. Уж лучше я с костылём и одной здоровой рукой буду снимать, чем Блант со своим творческим подходом.

– Нет уж, лучше Эмеран отработает командировку так, как умеет, чем ты с костылём, гипсом и одной здоровой рукой опять отколешь какой-нибудь номер и свернёшь себе шею.

На этом визит к больному был окончен. Я пожелала Берту скорейшего выздоровления и двигаясь к выходу "невзначай" задела гирю, подвешенную к его ноге. Макки взвыл, а я успела покинуть палату и проклятий в свой адрес уже не слышала. И ни капли мне не стыдно и не жалко грубияна. Не верит он, что я могу снять репортаж. Я, к слову, свои силы оцениваю трезво и тоже не верю. Но это же не повод так откровенно хамить.

– И всё-таки я нашёл способ надолго завладеть вашим вниманием, Эмеран. На все десять дней нашей с вами командировки.

Этой фразой Леонар вырвал меня из мрачных раздумий, когда мы шли обратно к отелю. Я же в свою очередь заметила:

– Ещё скажите, что специально столкнули Макки в тот бассейн.

– Ну что вы, я не настолько коварен. К тому же, если человек паталогически безответственен, ему уже ничто не поможет.

– Зато Макки первоклассный фотокорреспондент, – пришлось напомнить мне. – Он, конечно, раздолбай, но очень удачливый профессионал. Он успел поймать такие кадры, о которых иные всю жизнь мечтают.

– О, так вы им восхищаетесь? А я думал вы с Макки в контрах.

– Одно другому не мешает. К тому же, я за объективность. Пусть у Берта и дурной характер, но он бесспорно талантлив. В его снимках есть стиль, свой почерк, своё особое видение…

– Если бы я не слышал вашу с ним перепалку в госпитале, решил бы, то вы тайно влюблены в Макки.

– Я влюблена в фотографию. Но вам это, наверное, трудно понять.

Я хотела ускорить шаг, чтобы отделаться от журналиста, но он тут же нагнал меня, чтобы примирительно предложить:

– Прошу вас, Эмеран, не обижайтесь на меня. Сам не знаю, почему рядом с вами я начинаю нести всякую чушь. Вчера в баре, и вот теперь. Давайте начнём наше знакомство заново, с чистого листа. Сегодня же вечером. Приглашаю вас на ужин в ресторан. Вы придёте?

Поверить не могу, куда делся вчерашний нахал-обольститель? Меньше суток прошло и теперь передо мной стоит смиренный субъект, а в его глазах столько неподдельного раскаяния.

– Нет, я не приду, – ответила я.

– Значит, всё-таки обиделись, – безрадостно заключил он.

– В жизни не поверю, что вы такой мнительный, – сказала я, и Адриэн Леонар тут же одарил меня настороженным взглядом. – Просто мне нужно закончить все дела на острове, прежде чем плыть в Чахучан. У меня ведь здесь работа.

– Я понял, – кивнул он. – Тогда за мной ужин на борту теплохода. Там вы уже никуда от моего приглашения не денетесь.

Я невольно улыбнулась, но поспешила взять себя в руки и строго сказать:

– Хорошо, завтра за ужином и обсудим все рабочие моменты.

– Какая же вы неприступная. Всегда так остро воспринимаете знаки внимания?

– Вот завтра за ужином и узнаете.

На этом я свернула нашу беседу и ушла упаковывать в дорожные сундуки свою фотолабораторию. Всё-таки я невероятно везучая. За несколько часов почти потеряла работу и уже нашла новую. Десять дней в сарпальской сатрапии – о таком я никогда и помыслить не могла. Кажется, меня ждёт самое невероятное путешествие в жизни. Не такое, как когда-то у Шелы Крог, но всё равно необычное и крайне экзотическое.