Война жреца. Том III. Финал

Если ей нужно вырвать Антона из лап жрецов Единого, то сначала надо к нему подобраться. Но проблема в том, что его местонахождение не только скрыто от взора богов силой Единого, но и в том, что Калиту засекут за полсотни лиг. Надо стать незаметной. И для этого был один способ.

Так. Кинжал, короткий меч, лютня. Человеческая одежда, белье, мошна с золотом — сборы были почти привычными. Вот только вернуться в Пантеон и перевести дух у нее не получится. Не в этот раз. Так что надо предусмотреть все варианты. Достаточно ли она взяла денег? Может, взять еще кошель? Нет, вроде хватит.

За час до назначенного срока Калита покинула Пантеон и отправилась в мир смертных. Прыжок на один из алтарей, что находился на восточном побережье Таллерии, где-то на территории Паринии. Это была маленькая часовня в небольшой рыбацкой деревеньке, в двух днях пути от ближайшего крупного города.

На улице была ночь. Лишние свидетели им ни к чему.

Соф опоздал, но пришел.

— Слушай, ты уверена? — спросил Мудрец, но покорно двинулся за богиней.

Сейчас они отходили от святилища в сторону деревенского кладбища.

— Не хочешь помогать — так и скажи, — огрызнулась Калита, перешагивая через один из могильных камней.

Тут все еще предпочитали хоронить мертвых в земле, а не сжигать, как в Клерии или дальше, на запад.

— Слушай, Энжи, ну не надо…

— Надо! Я тебе все сказала, Соф, я не собираюсь стоять и смотреть, как Геора ведет нас к пропасти… О! Вот и он!

Шестой и Седьмая остановились перед невысоким холмом, в котором угадывались очертания кургана. Могильнику было несколько тысяч лет, если не десяток — когда-то высокая насыпь почти полностью сравнялась с землей и если бы не многочисленные камни, то она бы уже полностью исчезла. Хотя тут постаралась и древняя магия.

Не говоря больше ни слова, Калита протянула вперед руку и направила вперед свою силу — будто пыталась что-то нащупать. Около минуты ничего не происходило, однако после пласты земли раздвинулись и оголили содержимое древнего захоронения. Два скелета, крупный, мужской и рядом с ним — поменьше женский. Удивительно, но оба костяка сохранились, хотя за такой срок кости должны были превратиться в пыль.

Не обращая внимания на кислую мину Софа, Калита ступила вперед и подхватила руками один из черепов — что поменьше, женский. На кости рядом она старалась не смотреть. Слишком это было мучительно.

— Вот. Действуй, — сказала она Шестому, протягивая богу-мудрецу череп.

— Ты уверена? — в последний раз спросил Соф.

— Уверена. И слушай молитвы. Когда придет время все исправить, я позову тебя. Или позовет Антон.

Соф серьезно кивнул, после чего обхватил двумя руками череп.

— Надеюсь, ты переживешь эту авантюру, Энжи — сказал Соф напоследок.

— Я тоже очень на это надеюсь, — ответила Калита.

После этого Мудрец стал колдовать. Пропуская силу через череп, он потянулся к Барду. С одной простой целью — поменять их сущности местами. Вытолкнуть божественную суть Калиты в череп, оставив только то, что связывало ее и этот осколок кости.

Ведь это был единственный способ незаметно подобраться к Антону, которого сейчас стерегли и жрецы Единого, и его Безликие.

Для этого Калите снова нужно стать простой смертной без каких-либо божественных сил, снова стать той, кем она была тысячи лет назад — простым бардом Энжи.

Глава 1. Клетка

Мы были в пути уже две недели. Первые сутки после боя меня держали в глубокой отключке и на любые попытки прийти в сознание был один ответ — удар чем-нибудь тяжелым или крепким по голове. Следили при этом за мной невероятно внимательно, так что даже прикинуться спящим у меня не получалось: как только я приходил в сознание, рядом с моей клеткой материализовывалось несколько жрецов и десяток солдат, после чего меня отправляли в глубокий нокаут.

Позволили мне прийти в себя только на третий день, но лучше бы я был в обмороке. Очнулся я от того, что мне в горло вставили трубку и стали заливать какую-то дрянь. Очевидно, подобная процедура практиковалась на Таллерии не слишком часто, точнее, палачи это делали, чтобы жертва начала захлебываться, так что я ожидаемо закашлялся. Тогда же я и почувствовал на языке давно забытый отвратительный вкус, который плотно ассоциировался у меня с пытками и лишениями. Это был отвар, блокирующий ментальную магию.

— Не дергайся, магик! — прорычал на гонгорском огромный боец, что держал меня под правый локоть.

При этом он опасливо косился на мою железную руку, которая сейчас хватала воздух.

В ответ я только прорычал что-то невразумительное, так как был жестко дезориентирован, да и чувство утопления это не то, от чего хотелось бы проснуться. Я попытался рвануться в сторону и схватить бойца хоть за что-нибудь — только дайте дотянуться и я порву кого угодно хоть двумя пальцами — но вдруг осознал, что начинаю чувствовать правую руку все хуже и хуже, именно ниже локтя. Буквально через несколько мгновений вместо подвижной и такой уже родной стальной руки ко мне был прикреплен мертвый кусок железа.

Осознание того, что меня вновь сделали калекой, только усилило мою ярость, и я начал вырываться с удвоенной силой, попутно пытаясь выплюнуть и трубку, и зелье, которое один из жрецов в своей форменной робе с кругом на груди пытался залить в мое горло.

— Держите крепче, олухи!

После этой команды на меня навалилось еще несколько человек, чем практически впечатали в стенку клетки, установленной на телеге. После чего экзекуция продолжилась.

В какой-то момент я осознал, что мне проще дать залить в меня зелье, чем пытаться вырваться, рискуя повредить горло — трахеотомию тут точно делать не умели — так что я притих. Главное, чтобы опять не били по голове, потому что боль была ужасная. Какое мне обеспечили сотрясение? Средней тяжести — так точно. Пока меня держало пять человек, я не мог в полной мере оценить ущерб, нанесенный моей голове, однако уже через три минуты, когда кувшин с отваром опустел, меня отпустили, и я смог встать на ноги. Точнее, попытался, но меня почти сразу же повело, а к горлу подкатила тошнота. Если блевану — все повторится, а трубка с воронкой на конце, которая прибыла прямиком из пыточных застенков — я когда-то имел удовольствие познакомиться и с такими инструментами заплечных дел мастеров — и так разодрала мне горло и язык. Во рту чувствовался вкус крови.

Бросаться пустыми угрозами, зыркать глазами или угрожать своим пленителям я смысла не видел. Вообще, угрозы — это пустое сотрясание воздуха. За прошедшее десятилетие я выучил один простой урок: не верь никому на слово. Если человек может что-то с тобой сделать, он не будет тебе угрожать и как-то предупреждать. Он просто возьмет и сделает. Сыплют же угрозами только неуверенные в себе слабаки, которые пытаются не столько напугать окружающих, сколько приободрить самих себя.

Моя цель — выжить. А потом — сбежать. Мне нужно найти Лу, она где-то в бездне, обессиленная, совсем одна. Все остальное сейчас не имело для меня никакого значения. Ни боги, ни их мутные разборки между собой, ни планы брата Итана, ни война в Клерии. Единственное, где-то на задворках сознания шевельнулась мысль о том, что, скорее всего, меня посчитают погибшим и Орвист получит соответствующее письмо. Все остальное меня совершенно не тревожило.

Несколько часов у меня ушло на то, чтобы трясучий пол моей клетки-телеги перестал вращаться, и я наконец-то смог сфокусировать взгляд и осмотреться. Отбили мне голову знатно и еще неизвестно, как это аукнется в будущем, но то, что я пришел в сознание и меня больше не вырубают — хороший знак. А вот то, что я как-то резко потерял контроль над своей рукой и меня опоили противоментальными отварами — уже хуже.

Ехали мы в сумерках и, судя по нарастающему свету, это был не вечер, а раннее утро. Видимость из-за решеток была посредственная, так что я начал осмотр себя любимого.

Весь доспех с меня сняли. Остался только поддоспешник, штаны и белье. Сапоги, кстати, тоже стащили. Ожидаемо пропал и мой посох, а Меч Крови я выронил еще на поле боя, когда на меня навалились со всех сторон. Я очень надеялся, что артефакт не достался гонгорцам и так и остался лежать там, в грязи. Королевские командиры, да и простые бойцы, хорошо знали, чей это меч, а Кай был еще и в курсе, насколько он опасен. Хорошо, если у короля или Сании хватит ума запереть его в самом темном углу королевских темниц, а лучше — выслать Орвисту, на юг. То, что де Гранж как-то резко убыл из Пите ни от кого не укрылось, как не укрылось и то, что это произошло после визита в мой и Лу дом. А королевская чета и вовсе была в курсе, что я отправил фолиант Софа вместе с графом, подальше от боевых действий.

А вот книга по магии Крови осталась в моих вещах. По идее, уже сейчас текст на страницах должен был пропасть, а чтобы он проявился вновь, потребуется кровь менталиста. Так что эти тайны останутся за семью печатями, которые на них наложили древние колдуны.

Почему-то я был уверен, что Клерия победила в той битве, а это значит, что гонгорцы как минимум на несколько месяцев были отброшены обратно, на свою территорию. Это даст Каю так нужное время, чтобы дождаться подкрепления из Ламхитана, нормально договориться с паринийцами и провести дополнительную мобилизацию в собственном королевстве. Будет укреплен Миллер, развернута большая группировка в Фейне, готовая в любой момент перейти границу, так что война для гонгорцев рискует перерасти в стадию длительного и затяжного конфликта. Так как Бренна, который бы вбивал клинья между восточными государствами и давал ссуды всем заинтересованным сторонам, больше на политической арене не было, то и сама война переходила в стадию прямого противостояния двух государств и их союзников без каких-либо дополнительных условий.

Моя уверенность подкреплялась еще и тем, что шли мы, как я понял, крайне небольшим отрядом, а мои тюремщики выглядели нервно. Не выглядят так победители крупного сражения, которые добыли ценного пленника. Скорее, отряд, что сопровождал мою клетку, был сейчас похож на компанию нервных гопников, которые пытаются тропами и оврагами свинтить от появившегося в конце улицы полицейского патруля. Если мое исчезновение не осталось незамеченным — то есть в свалке вокруг меня кто-то выжил и сможет рассказать о случившемся королю — Кай может и снарядить погоню. Если хватит сил и людей. Однако надежд на это было мало. Скорее всего, факт того, что я исчез, а не убит, вскроется только через несколько дней, когда разберут завалы тел, отделят своих от чужих и знающие люди опознают в изуродованных бойцах своих товарищей. Впрочем, бойцом я был видным — это я про рост — да и была у меня отличительная особенность в виде железной руки и частично седой головы… Но все равно, для этого надо осмотреть, хоть мельком, каждый труп.

Светало как-то медленно и неохотно, так что вместо того, чтобы понять, где же мы находимся, я начал осматривать себя самого. По одежде все было уже понятно: оставили ровно столько, чтобы не замерз, а сапоги стянули, чтобы если вдруг телега перевернется или мне удастся выбраться каким-то иным способом и избавиться от кандалов на запястьях и лодыжках, мне было бы сложнее бежать. Предусмотрительно.

Меня очень тревожила потеря контроля над правой рукой. Что случилось? Почему сейчас? Внешне на перчатке Пала никаких повреждений не было, но и рука больше не отзывалась на мои сигналы, оставаясь просто чуть сжатой в пальцах латной перчаткой. Собственно, за инспекцией руки меня и застал брат Итан.

— Господин Тинт, пытаетесь понять, что с рукой? — участливо поинтересовался жрец Единого.

Я только мельком бросил на лысого фанатика взгляд, но и этого хватило, чтобы понять — Итан нагонял наш отряд и прибыл совсем недавно. Запыленный плащ и такие же сапоги, лицо еще более серое, чем обычно, лысина блестит не так задорно, как в Пите. Видимо, план по моему захвату составлялся буквально на ходу и Итан до конца не был уверен, что ему настолько повезет. Но он получил своего пленника, как и хотел. Пусть я и не сдался добровольно.

— На самом деле — да, — кисло ответил я жрецу, — знаете, я некоторое время пробыл одноруким и скажу, что удовольствие это ниже среднего.

Итан только хмыкнул, выравнивая лошадь и подводя ее чуть ближе к борту телеги-клетки.

— Это необходимая предосторожность, господин Тинт. Поймите меня правильно, я не могу позволить вам пользоваться артефактом. Вы можете сбежать.

Я только вопросительно посмотрел на жреца. Артефакт?

— Ой, ну не притворяйтесь дурачком, Антон, мы оба знаем, что вы умный человек. Ваша рука — конечно же артефакт. Дар бога Войны! — Итан назидательно поднял палец, хотя никакого почтения перед Палом в его голосе не было, только насмешка. — А такие дары очень опасны, даже если на них больше не горит красным руна.

— И как вы это сделали? Не проще ли было отрубить ее? — спросил я.

Итан только ухмыльнулся и, чуть пнув коня в бока, подвел его еще ближе. Чтобы нас не слышали гонгорцы.

— Антон, мы же оба знаем, как ваша конечность приводится в действие. Единый знает. Даже если мы отрубим вам железную руку, вы сможете вырастить новую… Из чистой энергии. Что вы и так уже делали. К чему эти дешевые провокации? Проблему нужно было решать иначе.

Я внимательно наблюдал за жрецом, пока тот говорил.

Абсолютное превосходство. Итан был спокоен и доволен собой. А еще он был уверен в том, что предусмотрел все, что можно, предвидел все мои вопросы.

— И как же вы решили эту проблему? — невинно спросил я, продолжая осмотр руки.

Итан хмыкнул.

— Молитвой, Антон, молитвой. Это ваши многочисленные боги слишком заняты грызней за власть и силу. Единый же отвечает всем, кто достаточно сильно верит в него. Прямо сейчас, впереди, едет еще одна телега. В ней четыре моих брата по служению, которые безостановочно молятся нашему истинному богу о вашем смирении и очищении, Антон.

От слов жреца у меня похолодели пальцы оставшейся подвижной левой руки, и еще сильнее застучали барабаны головной боли в висках. Молитвы? Это значит…

Это значит, что прямо сейчас вокруг меня минимум четыре ищейки, которые филигранно тянут из моей тушки силы.

Захотелось вскочить, сбросить с плеч ладони безликих фигур, которые я будто бы даже начал чувствовать, вырваться из клетки. Но пришлось сделать пару глубоких вдохов и успокоить пульс. Паниковать сейчас нельзя.

В этот момент Итан, который до этого смотрел строго перед собой, внимательно наблюдал за моей реакцией. На его лице не было злорадства, только некоторое удивление.

— Что вас так встревожило, Антон?

Я только с ухмылкой посмотрел на лысого жреца. И вправду, откуда ему знать? Он же не видит сквозь бездну.

— Скажите, брат Итан, а вы знаете, как именно Единый отвечает на ваши молитвы?

Что-то в моем вопросе не понравилось жрецу, он почуял подвох. Понятное дело, удобно верить, что твой бог напрямую отвечает на твои молитвы, а с другой стороны — знать о том, что именно ищейки подпитывают жрецов Единого, последним было необязательно. Потому что как-то не вяжутся безликие куклы с посланниками доброго и мудрого бога, который пришел всех спасти. С другой стороны, верили же христиане в бесполых ангелов? Или они были не бесполыми?

Вместо ответа на мой вопрос Итан пустил коня дальше по колонне, вырываясь вперед и обрывая нашу малоинформативную, но крайне увлекательную беседу.

Итак, лысый бессмертный жрец — тут. Пачка ищеек, что тянут из меня силы — на месте. На мне кандалы, рука не слушается, ментальной магии больше нет. А еще с меня стащили сапоги и это откровенно раздражало. Не знаю почему.

В голове был если не вакуум, то некоторое подобие ваты. Мне удалось абстрагироваться от происходящего и на некоторое время сосредоточиться на том, что Лу сейчас еще хуже, чем мне. Я хотя бы не потерял физическую оболочку и возвращение моих сил — вопрос нескольких дней вдали от отваров и жрецов. А вот как вернуть мою богиню в мир людей… Это был очень хороший вопрос.

Я не размышлял над своим положением еще и потому что в этой ситуации я ровным счетом не мог ничего сделать. Пытаться сбежать и поймать арбалетный болт в спину? Спасибо, не надо. Проще не рыпаться и дождаться доставки моего бренного тела к конечному пункту назначения. Я был нужен Итану, нужен Единому, то есть вечно держать в кандалах меня не смогут, как не смогут перевезти на юг Токонской Империи в клетке. Значит, все, что сейчас происходит — лишь излишние предосторожности. Когда-то меня должны отсюда выпустить.

В пути мы провели почти неделю, пока не добрались до какого-то небольшого портового города. Все это время меня держали в клетке, а справлять нужду мне приходилось в ведро, которое выносили, в лучшем случае, раз в сутки. Конечно, я бы мог пытаться выплеснуть содержимое через решетку — ячейки были достаточно крупными для того, чтобы просунуть в них руку по локоть — но ехать в клетке, вымазанной изнутри собственным дерьмом мне как-то не улыбалось. Так что приходилось терпеть.

Ночи случались относительно теплые, но сон на открытом воздухе нельзя было назвать комфортным. Если мои тюремщики грелись по вечерам вокруг костра, то у меня не было банальной возможности размять ноги: брат Итан строго запретил открывать клетку до нашего прибытия в пункт назначения.

Как я понял из обрывочных фраз, мы направлялись на побережье, в какой-то небольшой городок, где пересядем на корабль и отправимся на запад. Там, уже землей, по королевскому тракту, мы проследуем на территорию бывшего Шаринского Княжества, в Альсефорд.

Удивительно, но цитадель магиков быстро стала центром жречества Единого. Не знаю, может просто пришлое божество решило разместить свое «представительство» в месте, которое буквально фонило магией, либо же это был исключительно политический маневр. Показать, что теперь на месте оплота магии царит новая вера и новые порядки.

Шли мы какими-то окольными путями, избегая селений и городов, так что на корабль меня пересадили без каких-либо приключений. Это было наемное бландское судно — примерно на таких лодках мы добирались с Лу из нашего медвежьего угла на севере обратно в Клерию. Капитан был человеком неразговорчивым и много вопросов не задавал. Быстро показал моим тюремщикам отдельно оборудованную клетку-камеру в трюме, а со мной вовсе в беседы не вступал. Мне и не особо хотелось.

На самом корабле за время плавания у меня было чуть больше свободы, чем раньше. Теперь меня выпускали на воздух два раза в день — по полчаса. Я мог гулять по палубе под присмотром пары жрецов и еще двух бойцов, вооруженных короткими кривыми саблями. Объективно, бежать мне было некуда — вокруг холодные северные воды, а берега даже не было видно на горизонте. Но эти прогулки мне очень помогли.

Пресс, под которым я оказался благодаря жрецам, что без устали продолжали посменно молиться за очищение моей души от скверны, стал давать побочные эффекты. Главных из них — я начал терять физические силы и ту энергию, которая сохраняла мою молодость на протяжении последнего десятилетия. Каждое утро начиналось с того, что я ощущал себя значительно старше и хуже: начали болеть старые раны и травмы, которые я когда-то получил во время путешествий и сражений, осунулось лицо, клоками полезли из головы волосы. Сейчас, лишенный божественных сил, мой организм ускоренными темпами сдавал позиции. Будто бы время для меня было не остановлено все эти годы, а просто кто-то сжал и не отпускал пружину моего старения. А теперь она стремительно распрямлялась.

На самом деле, я думаю, это просто ищейки тянули из меня больше, чем следовало. Безмозглые твари, натасканные на запах магии и богов, они не могли остановиться вовремя и сейчас медленно меня убивали. О чем я как-то утром во время своей законной прогулки по палубе и сообщил брату Итану. Но жрец лишь отмахнулся:

— Этого не может быть, господин Тинт! Молитвы братьев не могут навредить. Если вы начинаете чувствовать себя хуже — дело исключительно в том, что скверна богов проникла в ваше сердце слишком глубоко! Но если вы избавитесь от нее, то вам станет легче!

— Если в ближайшее время я не избавлюсь от этих тварей на своем горбу, мне станет уже все равно, — мрачно ответил я, облизывая потрескавшиеся и сухие губы.

Итана от этих слов аж передернуло.

— О каких тварях вы говорите, Антон?

— О тех самых, брат Итан, — в очередной раз намекнул я жрецу на посланников Единого.

Жрец же только посмотрел на меня так, будто окатил из ведра, и ничего не ответил.

Он на самом деле настолько слеп? Он на самом деле ничего не знает об ищейках и том, как жрецы получают свою связь со своим богом?

Уже второй раз за последние недели Итан болезненно отреагировал на эти мои слова, обличающие истинную природу «молитв» Единому. И мне казалось, рано или поздно ему придется задать уточняющий вопрос, что же я имею в виду. Иначе я совершенно ничего не понимаю в людях. Итан был фанатиком, жестоким, методичным, кровожадным фанатиком. Но еще по нашему общению в Пите и тому, как он держался все это время — а он постоянно показывал, что не собирается меня недооценивать и сделает все, чтобы доставить меня в Альсефорд — я еще раз убедился, что Итан умен. По-своему ограничен из-за слепой веры в Единого, но умен.

А у умных людей постоянно возникают неудобные вопросы. Которые они рано или поздно начинают задавать окружающим.

Я не питал надежд и иллюзий на тему того, что мне удастся пошатнуть веру брата Итана. Единый дважды вернул его из мертвых, как своего самого рьяного и преданного цепного пса. Но теперь у меня была возможность пообщаться и с другими представителями агрессивного культа. Конкретно — с молодым жрецом, с виду совсем мальчишкой, лет восемнадцати, не больше. Он был ответственным за мое питание и исправно приносил два раза в день миску похлебки и большой ломоть грубого, серого хлеба. С ним я и вел короткие, но содержательные беседы. Все же о культе Единого я знал преступно мало, только то, что до появления пришлого бога эта была небольшая секта на территории Кватта, которая довольно быстро захватила власть в этой северной империи.

— Эй! Магик! Не спишь?

Это опять был молодой жрец, значит, пришло время ужина. Я для виду поворочался на соломе, которую постелили в моей клетке, после чего поднялся на ноги.

— На, держи.

Молодой жрец протянул мне через специальную прорезь в решетках миску с густым супом, в котором плавали кусочки вымоченной и вываренной рыбы, и краюху хлеба.

Я спокойно принял еду, уложив миску на локоть правой руки — ломать комедию и отказываться от питания было бы верхом глупости — и, устроившись у одной из стенок, принялся за суп. Жрец же занял позицию в шагах пяти от клетки — дождаться, пока я доем и забрать посуду. Потому что даже из деревянной ложки или тарелки при должном желании можно сделать оружие.

— Долго нам еще плыть? — невзначай спросил я у паренька.

Первое время жрец отмалчивался, но за несколько дней я сумел найти к нему подход и время от времени и он начал мне отвечать. Хоть какое-то развлечение кроме сна и пересчитывания ячеек на решетке моей клети.

— Я точно не знаю. Может, неделю, — ответил жрец, поправляя свою робу.

Я бросил взгляд на белый круг на груди парня. Символ местной веры в Единого бога.