НортРи. Королевская помолвка

«Что происходит? – я не выдержала состояния непонимания ситуации».

«Все просто, – безмятежно ответил Гаэр-аш. – Мой род мною и заканчивается, это не добавляет мне авторитета в глазах первого королевства. А вот Норт, сокровище мое, кажется им гораздо более выгодной кандидатурой. Во-первых, у него много братьев, соответственно – род не прервется. Во-вторых, он молод и у него есть отец, соответственно – лорд Ингормаш как минимум будет оказывать существенное влияние на политику четвертого королевства. И, в-третьих – род Дастелов, именно Дастелов, это богатейшая семья, породнившаяся уже с очень многими королевскими династиями. Ты имеешь возможность наблюдать историческое событие – торговцы пытаются стать королями».

Торговцы? Я невольно посмотрела на лорда Ингормаша и – в нем не было ничего, от торговцев и вообще чего-либо не связанного с аристократией. Изысканность, манеры, поведение, и даже то, как он держал голову, осанку, как вел себя – все указывало на аристократическое происхождение.

«Он Дастел, – пояснил Гаэр-аш. – Всего лишь Дастел, Риа. И ты можешь многое понять об этом человеке, обратив внимание на один единственный факт – Ингормаш взял фамилию супруги. Причем более значимую ее часть. Иралина Энар-Веридан. Как ты понимаешь, фамилия Энар его не заинтересовала. Догадываешься, почему?» Я догадалась, бы, возможно, только вот не особо хотелось. Для меня родители Норта были родителями Норта, сумевшими воспитать сильного, решительного, волевого, целеустремленного, а главное умеющего признавать свои ошибки, благородного и честного парня. За одно это они уже были достойны уважения как минимум, на мой взгляд. А что касается происхождения лорда Ингормаша – не мне судить об этом.

А вот аристократия видимо судила именно по чистоте происхождения.

«Не только, – вмешался в мои мысли Гаэр-аш, – проблема в самом клане Дастелов – их могущество неуклонно растет, что, как ты понимаешь, вовсе не радует теряющую бразды правления аристократию. И речь не только о нашем королевстве – первое, второе, пятое, шестое, седьмое, Дастелы завоевывают позиции везде».

Да, так было уже гораздо более понятно.

Не поняла я лишь одного:

«Зная всю ситуацию, зачем вы согласились на это? На помолвку, на этого посла, на…» – я даже не знала, как выразить все словами.

«Чувство вины? – задумчиво и несколько безразлично предположил лорд Гаэр-аш».

И я не сразу осознала, что безразличие было показным, исключительно показным. Просто, в ином случае, король четвертого королевства просто не стал бы это терпеть.

«Почему?» – упрямо спросила я.

Несколько секунд Гаэр-аш молчал, но затем сказал прямо:

«Йен Танат, капитан команды Академии магических искусств, и принцесса Сибил Анжен были помолвлены. Совершенно лишенная прагматичности помолвка – она старше него на десять лет, она выше по положению, и она упряма настолько, что, несмотря на собственную красоту, до сих пор не замужем, что не так уж и просто в положении принцессы, которая не является прямым потомком монарха, занимающего престол. Бриллианту Армора сильно не повезло – ее отец и брат погибли на охоте, ледяные леса в первом королевстве, увы, не безопасны, и трон занял дядя, а наследниками стали его многочисленные сыновья. И они вовсе не желали делиться властью и положением. В таких ситуациях представительниц королевской крови ждет лишь два пути – замужество с аристократом и рожденные в этом браке дети никогда не смогут претендовать на престол, или же монастырь. Как ты понимаешь, Бриллиант Армора подобная судьба не устроила вовсе, и она отказалась как от брака, так и от монастыря. Из-за ее упрямства, вдовствующая королева, мать Сибил Анжен была сослана в монастырь в день похорон короля, а сама Ледяная принцесса оказалась в крайне незавидном положении, и все что у нее оставалось – Йен Танат. Но ему не хватало влиятельности и средств, чтобы осмелиться попросить руки принцессы у нового короля. По этой причине он положил все на арену Мертвых игр, и проиграл. В тот день отступники отняли много жизней, и будущее потеряли не только родители этих парней».

Я невольно взглянула на принцессу, мне стало безумно жаль ее.

«О, нет, забудь про жалость, – посоветовал лорд Гаэр-аш, – не повторяй моих ошибок».

Едва ли я поняла, о чем он. И король пояснил:

«После смерти ее возлюбленного, с которым принцесса провела немало ночей, у нее оставалось два варианта – стать женой вдовца, первой супругой ее не взял бы уже никто, или «зачахнуть от тоски», то есть позволить доброжелателям все же подмешать ей яд в вино, коим ее высочество начала чрезмерно увлекаться».

Он замолчал на несколько секунд, и лишь после продолжил:

«Проблема в том, сокровище мое, что вина за смерть команды Академии магических искусств лежит на мне. Я знал, что они слабое звено, я понимал, что первый удар отступники нанесут по ним, но я не предусмотрел того, что удар будет нанесен вне арены. Моя ошибка, и моя вина. По этой причине я согласился на помолвку. О том, что первое королевство сделает ставку на Норта, я, естественно знал – новая королева Армора по рождению Дастел, а потому да – я ожидал чего-то подобного. Почему согласился? Это игра, Риаллин. Принцесса в ней – пешка. Но эту пешку я мог оставить в первом королевстве, и тогда счет ее жизни пошел бы на минуты, а мог переместить на свое поле, где принцесса останется в безопасности, на положении отвергнутой невесты. Ты же не думала, что я собираюсь взять ее в жены?»

Подумав, я спросила:

«А что думает об этом она?»

«Она… – король едва заметно улыбнулся».

Я бы не заметила, но изменение мимики монарха столь испуганно отслеживали придворные, что все как-то застыли, и я посмотрела на Гаэр-аша.

«Зловещая улыбка?» – поинтересовался он.

«Очень!» – от всей души признала я.

Улыбка стала чуть теплее, и Гаэр-аш ответил:

«Она в безвыходном положении, Риа. И в это положение ее поставила ты».

Я?! Я вообще сюда приходить не хотела!

«Ты, – безжалостно указал король. – Ты, и Норт, и до безумия преданный вам двоим Танаэш. Ты действительно полагала, что я не догадаюсь?»

Я промолчала, нервно сглотнув.

«Какая самонадеянность, – иронично высказал лорд Гаэр-аш. – Но в данный момент мне интересно лишь одно, каково это – смотреть на жертву своих интриг? Расскажи мне, Риа».

«Паршиво», – я не смогла взглянуть и на Норта, взгляд которого просто почувствовала – я всегда его чувствую, но я просто не смогла ответить на его немой вопрос.

Мне было действительно паршиво. Несмотря на поведение принцессы, несмотря на то, что теперь я знаю об интересах семьи Дастел, и потому что это многое объяснило в поведении Сибил Анжен.

«Пар-ши-во – всего одно слово. Плохо, Риаллин, учись у лорда старшего посла выражать свои чувства, между прочим уже почти тридцать минут изгаляется. Мне уже даже интересно, сколько ему заплатили Дастелы, а тебе?». «Мне все так же паршиво, – призналась я».

И тут Гаэр-аш сказал:

«Не жалей, не стоит. Убитая горем принцесса оказалась не настолько охваченной горем, как мне описали. Мой просчет был в том, что я недооценил финансы Ингормаша, а теперь вижу – весь мой совет существенно улучшил свое финансовое положение. Весь совет, включая безликих, о которых Ингормаш вообще не должен был знать. Но я его недооценил. Моя вина. Исправлюсь. И они уже поняли это».

И вот тогда я поняла, что мне не показалось – придворных действительно охватывает ужас. Все сильнее. И для страха, выходит, у них причины имеются.

«Седьмой раз, – уже даже с некоторым интересом заметил король. И пояснил мне: – Ингормаш седьмой раз повышает ставки».

«В смысле?» – я уже ничего не понимала.

«В смысле он подает знак нашему излишне многословному послу, и тот продолжает заливаться соловьем, не понимая, что песню давно следовало бы сменить».

«Зачем? – я потерялась во всем этом. – Почему лорд Ингормаш настаивает на продолжении речи посла? Для чего ему это?»

«Ммм, видимо, полагают, что я, тоскуя во время этой нуднейшей речи, обращу свое королевское внимание на прекрасный Бриллиант Армора, – безразлично предположил Гаэр-аш».

Посмотрев на принцессу, я пришла к печальному выводу:

«Ее Высочество в свои планы они посвятить забыли».

Бледная Ледяная принцесса менее всего сейчас желала привлекать внимание того, кому, получается, уже принадлежала.

«Это не планы, – лорд Гаэр-аш снова едва заметно улыбнулся, – это надежды. Видишь ли, даже прожженные интриганы, если их прижать к стене, начинают питать надежды. Надежды в принципе присущи человечеству, я тоже когда-то… надеялся».

И уже приказным тоном:

«Уведи Норта. Мне плевать на лорда Мотроу и всю эту комедию, но, если Норт убьет его, он себе этого не простит. Особенно когда узнает, за чей счет этот соловей столь уныло поет»

Ленивое движение руки короля и посол затыкается, а все придворные, не дыша ждут даже не слов – приговора.

Но их нервы подверглись суровому испытанию, когда Его Величество насмешливо произнес:

– Лорд Мотроу, от вашей изысканной, но крайне продолжительной, речи, моей воспитаннице стало… нехорошо. Лорд Дастел-Веридан, сопроводите леди Риаллин кэн Эриар-Веридан на балкон. К сожалению, или к счастью, искренние и чистые душой леди в лживой и насквозь пропитанной лицемерием обстановке задыхаются. Норт поднялся ко мне и подал руку.

Мы спустились с тронного постамента в абсолютной тишине.

Толпа перед нами расступилась, а я… я презирала их сейчас примерно так же, как отступники презирали скаэнов, а может даже и больше.

Вот так вот в полном молчании, мы вышли на королевский балкон. Сюда выходили короли, чтобы поприветствовать свой народ. Здесь объявлялись самые великие события. Здесь делались самые громкие заявления. И здесь мы остались одни, едва лакеи закрыли за нами стеклянные двери. Только я и Норт, на самом краю мира – позади душный тронный зал, у наших ног вся столица и все королевство, бесконечные огни окон и улиц Армерии, уходящие за горизонт.

И страшная боль в глазах человека, который был мне так дорог.

Норт все понял.

Они с Гаэр-ашем оба были более чем умны, вот и Норт все понял.

– Мне жаль, – прошептала я, глядя в его холодные и такие темные глаза. – Мне очень жаль.

Я не знала, что еще сказать. Какие слова подобрать для человека, которому было стыдно за своего отца, и который со всей очевидностью осознавал всю неприглядность его поступков.

– Все хорошо, – солгал Норт.

Ложь во спасение – это так по-целительски, даже если ты темный целитель. Вот Норт и пытался меня спасти от всей этой ситуации, от всего понимания случившегося, и от той боли, которую он сейчас испытывал. После попытки отравления Гаэр-аша Норт несколько недель сам не свой был, и я догадывалась, что между отцом и сыном состоялся не самый приятный разговор, но результатов этот разговор, похоже, не дал.

Так что снова удар. Подлый удар в спину, и не от постороннего человека – от родного отца. И я даже не представляла, что сейчас чувствует Норт.

Поэтому сказала то, что чувствую я:

– Я люблю тебя.

Мой тихий голос смело ветром с балкона, на котором делаются только громкие заявления. Но тот, кому были адресованы мои слова, их услышал.

– Любишь? – с горечью переспросил Норт. – Любишь сына торговца?

Я видела, что ему сейчас было больно, но только услышав эту горечь, поняла насколько больно.

– Норт… – обняла его за шею, вгляделась в глаза, – а что плохого в торговле?

Он обвил руками мою талию, прижал к себе, развернул, закрывая от ледяного ветра, вздохнул и с трудом выговорил:

– Есть честная торговля, Риа, и в ней нет ничего постыдного. Это труд, а любой труд достоин уважения. Но то, что попытался провернуть отец – это грязная торговля. Грязный ход. Я надеялся, что он меня понял, но… как видишь – нет. Отец хочет, чтобы трон занял его сын и пойдет на все ради этого. Артан говорил об этом, но я не понял, а теперь – отчетливо вижу. И его лицо словно окаменело, только в глазах плескалась боль.

– Самое чудовищное заключается в том, – с горечью продолжил Норт, – что Артан его не тронет, и отец это знает.

С некоторым недоумением посмотрела на некроманта. Норт пояснил:

– Отец не остановится, он всегда будет искать способы добиться своего. Таких как он – убивают. Казнят сразу во имя сохранения порядка в королевстве, и отца казнили бы, но… есть я. Артан уже дважды исключал его из списков людей, подлежащих уничтожению. Исключит и в третий, потому что не хочет ранить меня. Своей кровью сегодня заплатят другие – те, кто состоял в заговоре, те, кому заплатил мой отец, все те кто согласился участвовать в этом и взял деньги. Почти весь королевский совет не встретить новый рассвет, Риа, и виноват в этом я.

– Почему ты?! – слова вырвались возгласом.

– Потому что… я, – тихо сказал Норт. – Потому что это третий заговор моего отца, и из первых двух он вышел сухим из воды, и вот организовал третий. И погибнет масса народа, а отец… Отца не тронут, даже зная, что он попытается снова, и снова, и снова. Так что виноват я.

Что тут сказать?

– Норт, насколько я понимаю, решение взять деньги и принять участие в заговоре они принимали вовсе не с кинжалом у горла, это был их выбор, и они выбрали деньги, – заметила я.

– Пытаешься меня успокоить? – поинтересовался некромант.

– Пытаюсь объяснить тебе, что твоей вины в случившемся нет, – возразила ему.

И вдруг Норт улыбнулся, и переспросил:

– Риюш, я ослышался, или ты сказала, что любишь меня?

Провокационный вопрос. Тогда под действием эмоций я призналась почти не задумываясь, а сейчас повторить эти слова… оказалось несколько затруднительно.

– Тебя? – уточнила скептически. – Нееет, я сказала, что люблю сына торговца.

– Ах вот как? – недобро протянул Норт.

– Ага, – я была сама безмятежность. – Ты знаешь, есть тут один совершенно потрясающий сын торговца: умный, благородный, полный сдержанного достоинства, красивый, честный, смелый и упорный. Знаешь такого?

– Не уверен, – произнес он, но улыбку скрыть не смог.

– Его Нортом зовут, он вообще некромант, но еще и очень много целитель, причем темный. Редкий, скажу я тебе экземпляр, таких больше вообще нигде не водится. В общем у меня не было выбора, пришлось влюбиться.

– И как? – он уже с трудом сдерживал смех.

– Странно, непривычно, пугающе, я еще сама толком во всей этой смеси чувств и эмоций не разобралась, но одно могу сказать точно: Норт, я не представляю своей жизни без тебя. И мне все равно, кто твой отец и представителем какой торговли он является – честной или грязной. Я искренне благодарна ему за то, что на этом свете появился ты, такой какой есть. Норт улыбнулся, прижал к себе и прошептал:

– Ты мое сокровище. Самое светлое, самое удивительное, самое невероятное. Ты не отворачиваешься от меня, даже когда я сам себя презираю.

Насмешливо хмыкнув, заметила:

– Период презрения мы в наших отношениях уже вроде как прошли. Но, если ты хочешь, можешь попытаться снова мне поугрожать, и тогда кто знает…

Он улыбнулся. Просто улыбнулся, так искренне и нежно, и боль она все еще была в нем, но уже не разъедала его душу.

– Ты мне основательно за это отомстила своим самоубийством на арене, – отшутился он.

А потом, вглядевшись в мои глаза, хрипло и сдавленно, совершенно без намека на шутливый тон, с неверием в то, что произносит, переспросил:

– Ты… правда меня любишь?

– Неееет, – мгновенно передумала я.

Норт застыл. В его темнеющих глазах словно застывали все океаны Бездны, а они между прочим горячие, и замерзнуть априори не могут. Но сейчас замерзали. Просто покрывались изморозью.

Я дала ему пострадать примерно секунду, а затем, приподнявшись на носочках, прижалась на миг к его бледным губам, и коварно прошептала: