Наследница

— Доктор, пожалуйста…, - губы кривятся от желания сдержать рев, в глазах слезы. Я сама не знаю, что именно значит это “пожалуйста”, но произношу это как заклинание.

— Сейчас посмотрим. Не паникуйте раньше времени. Вы же знаете, что у кошек девять жизней?! — Не давая ложной надежды и в то же время немного успокаивая, произнес Айболит. — Посидите лучше в коридоре.

Я послушно занесла Анчоуса в кабинет, положила его на стол и вышла.

Пожалуйста! Пожалуйста! Заезженной пластинкой вертелось у меня в голове.

— Малышка, ты так не раскисай. Все в порядке будет с твоим котом.

Вадим присел рядом и взял меня за руку. Еще утром от его «малышка» у меня самой, как у кошки, поднялась бы шерсть на загривке. Но сейчас страх за Анчи притупил все остальные эмоции. Я просто каким-то задним умом отметила, что меня бесит его фамильярность, и молча убрала руку. Хотя чего там! После того, что между нами было, глупо думать о личностных границах. Он их не видит, считает, что уже можно и не церемониться.

Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось несколько часов, но когда вышел наш доктор, я чуть не подпрыгнула от волнения. В горле пересохло.

— Доктор…, - просипела я.

Он взял меня за руку и повел в кабинет. И от того, что он не стал ничего говорить при людях, мне чуть не стало совсем плохо.

Айболит подозрительно посмотрел на мое лицо цвета бледной поганки и покачал головой.

— Девушка, вы так переживаете, будто положили на операционной стол близкого человека. Простите за цинизм, это кот. И если вы доведете себя до нервного срыва, за вашим питомцем некому будет ухаживать. Вы без кота проживете. Кот без вас нет.

— Что с ним? — одними губами произнесла я.

— Все в порядке. Относительно. Я не зря сказал, чтоб вы поберегли себя. И провели ревизию своего окружения. Скорей всего, у вас есть недоброжелатели. Вашего кота основательно накачали снотворным или транквилизатором. Я нашел место укола на лапке. Мы взяли кровь на анализ, потом скажу точнее, что за дрянь. Ему поставили капельницу, через часик можете забрать. Но он еще долго будет ходить с очумелым видом. Телефон на визитке, если вдруг что, звоните.

Тревога, державшая меня в жестком капкане, потихоньку разжала свои стальные щупальца. Силы покинули меня, и я чуть не осела на пол прямо в кабинете. Опять спас Вадим. Он подхватил меня под мышки и усадил на кушетку.

Анчи жив. Это главное. Может, на этом мои беды закончатся? И опять обращенное неизвестно к кому — «пожалуйста!»

— Где оплатить? — как сквозь вату услышала я голос ангела — хранителя моего кота и демона-искусителя для меня.

Я, конечно, сама виновата в том, что между нами произошло. Но надо отдать должное, Вадим вел себя очень корректно. И если бы не та отвратительная запись, я бы подумала, что он просто добрый самаритянин, помогающий таким вот бедолагам, как я. Но деньги я, конечно, верну.

Слава Богу, у меня немного отложено про запас. И запас появился с появлением Платона. Вот такой каламбур. Он категорически запретил мне ходить в магазин, и сам всегда забивал мой холодильник до отказа продуктами. Мотивируя тем, что с удовольствием будет поглощать то, что я приготовлю. Или он. Так как с меня повар… ну такое себе. Сердце снова сжалось жалобным несчастным комочком. За что он со мной так? Как котенка, пригрел, а потом выбросил на лютый мороз.

Правда, долго растравливать душевную рану мне не пришлось. Неприятности другого плана выбили из головы мысли о Платоне.

Глава 4

Вадим потратил на меня кучу времени. И мне, правильной Белочке, было до жути неловко. Ведь у нас получилось практически — секс не повод для знакомства. Я хотела бы забыть о его существовании, как о кошмарном сне. Но кто ж даст? Кажется, что теперь из каждого утюга будут литься новости обо мне. И самое ужасное — с этим уже ничего нельзя поделать.

Страх за Анчи на какое — то время притупил муки совести и горечь утраты.

Но сейчас, сидя в машине с полуживой тушкой своего любимца, я окончательно поняла, что жизнь моя катится под откос. Вадим не доставал меня разговорами. Просто включил легкую музыку. Всю дорогу я гладила мягкую шерстку кота и понимала, что кроме него у меня никого нет. Даже Динка, наверно, затаила на меня обиду. Ведь, по ее словам, она взяла меня за компанию, потому что одной девушке в клубе делать нечего. И Вадим познакомился именно с ней. Они обменялись телефонами. Вот же я дрянь!

Господи, сколько гадких моментов! Может, я еще что натворила и сейчас начну вспоминать?

— Мя! — словно желая меня отвлечь, пошевелился Анчи.

— Да, мой хороший! Ты уже в безопасности. Ты самый лучший кот. Ты моя радость, — приговаривала я, пытаясь вселить бодрость в животинку.

— Кто бы мне такие слова говорил, — задумчиво произнес Вадим, не отрывая взгляда от дороги.

— А что, совсем некому? — невольно поддавшись сочувствию, которое часто губит женщин, я не удержалась от вопроса.

— Увы. Девушки сейчас сплошь и рядом меркантильны и зациклены только на себе. Только и знают: «Масик, я такую сумочку себе присмотрела! Ты мне купишь?!», «Масик, когда ты меня свозишь на Мальдивы?» и так без конца. Ты не подумай, я не жадный. Просто противно становится, что тебя считают кошельком на ножках, чему-то вроде гаджета.

— Ну зачем ты так?! Не все же девушки такие! — жажда справедливости заставила меня стряхнуть свою тоску. Сейчас он обвинил всех девушек, и соответственно, меня. — Тебе просто не повезло, раз попадались только жадные акулы. К тому же, ты, наверно, и сам виноват. Выбираешь же с накачанными губками, ламинированными или нарощенными волосами, одетыми в брендовые шмотки. А быть такой девушкой стоит очень больших денег. Это как содержание дорогого автомобиля. Вт и получается, что им прежде всего нужны средства, чтоб поддерживать красоту такую.

— Наверно, ты права. Не там ищу.

На этом наш разговор закончился, и я поймала лишь его внимательный, даже какой-то задумчивый взгляд.

Возле дома я растерялась. Должна поблагодарить Вадима, взять его номер телефона, чтоб перекинуть деньги. Записать его некуда. Сказать, чтоб подождал здесь, некрасиво. Поэтому я не нашла ничего лучше, как пригласить его к себе.

Неловкость я задвинула куда подальше. Что толку грызть свой хвост, если ничего не изменить.

— Я могу в качестве благодарности угостить тебя кофе? И мне нужно вернуть тебе деньги.

— С удовольствием выпью чашечку. А про деньги забудь. Ты мне ничего не должна. Это кот должен. Вот с него и буду требовать возмещения.

— У него нет доходов, нет банковского счета и карточки, — невольно улыбнулась я.

— Можно подумать, у тебя есть. Студенка — отличница, — хмыкнул он.

— На жизнь хватает. Стипендия, плюс я на кафедре работаю, плюс переводы, курсовые. Не жалуюсь на жизнь.

Хотя это «не жалуюсь» уже осталось в прошлом. Сейчас даже не каждый день, а чуть ли не каждый час жизнь преподносит неприятности, одна хуже другой.

Только я об этом подумала, как еще одно подтверждение не заставило себя долго ждать. Как только я открыла дверь в квартиру, тут же захотелось закрыть ее обратно — взгляд сразу упал на белый лист бумаги, формата А4, лежавший на темной дорожке. Я ничего не роняла, значит, его сюда кто-то положил. А если кто-то положил, значит, он заходил в квартиру без меня. То есть, у него есть ключ, и это не Платон. Если бы ему понадобилось что-то мне написать, он сделал бы это в смс-ке. Или позвонил.

Буквы были достаточно крупными, но от волнения у меня все плыло перед глазами. Я отчаянно нуждалась в поддержке, поэтому рефлекторно обернулась к Вадиму. Стоя за моей спиной, он еще не видел, что меня так испугало. Бережно прижимая к груди полуживого кота, я неловко присела и подняла листок.

«Если сейчас с котом все обошлось, в следующий раз может не повезти. И не только коту. Соглашайся, пока деньги предлагают»

Я прислонилась к стене. И что, пойти в полицию и заявить, что меня запугивают? Что кота чуть до смерти не усыпили? Наверняка, у господина Агапов все схвачено. И надо мной только посмеются. Скажут, что я насочиняла сама. Ну сколько можно бед на мою голову?

— Малышка, что случилось? — обеспокоенно спросил Вадим.

— Меня вынуждают продать квартиру, — устало ответила я.

— В смысле вынуждают? — от удивления его брови взлетели, как две чайки, острыми углами.

Я протянула ему послание, которое, как мне казалось, жгло руки, и пояснила.

— Кое-кому приглянулось место. И он хочет открыть здесь развлекательный центр. У нас огромный подвал, плюс два этажа добротной кирпичной кладки. Сейчас так не строят.

— М-да… В Москве я бы нашел к кому обратиться, чтоб поставить на место гаденыша. Но здесь я бессилен.

— Пришла беда, отворяй ворота, — я попыталась улыбнуться, чтоб снизить драматичность пословицы, но получилось плохо. — Мне кажется, здесь все бессильны. Это просто еще одно звено в цепи тотального невезения. Будто Судьба ставит на мне эксперимент, анализирует, на какой порции дерьма я сломаюсь.

— Давай зверя, а то ты его задушишь. И сама раздевайся. Придется мне самому деть тебе кофе. А то в таком состоянии ты мне вместо сахара соли сыпанешь. А я, как настоящий индеец, буду давиться, но пить из вежливости, не желая обидеть хозяйку.

Я безропотно отдала Анчи.

— Лежанка у него на кухне, — уже вдогонку крикнула я. Но похоже Вадим еще во время первого, совсем не желательного для меня визита, уже успел все отметить. Как опытный шпион, запомнил стратегические объекты на карте местности. Пока я стаскивала ботинки, вешала куртку, на плите уже стоял чайник.

— Извини, не знаю, где у тебя принадлежности для кофе, поэтому решил заварить чай. Пакетики вот на столе вижу. А тебе нужно согреться и успокоиться. Главное, все живы и относительно здоровы.

Похвальное свойство. Человек на лету ловит все. Мне же, если носом не сунуть, никогда не увидеть в чужой квартире такие детали. Мне предложили стул, я сяду и зафиксирую глазом только то, что прямо передо мной.

Динка же похожа на Вадима в этом. Побывав в гостях, не только опишет в деталях все, что там есть, но и, как опытный оценщик, озвучит, сколько все стоит. И Вадим так же внимателен к мелочам.

Чайник вскипел, и я получила в руки чашку с обжигающе горячим напитком.

Все-таки Вселенная справедлива. Вывалив кучу бед, не оставила без помощи. Тот, кто виноват в одной половине, сейчас меня поддерживает. По умолчанию, мы делаем вид, что ничего не произошло, и создаем иллюзию добрых друзей. Я принимаю его помощь. Хватаюсь, как утопающий за соломинку.

— Спасибо, Вадим, — вымученно улыбнулась я. — Не знаю, что без тебя бы делала.

А внутренний голос ехидно шепнул: «Не получила бы половины бед». Я лишь устало отмахнулась от него.

Вадим кинул пакетик и себе в чашку и оглядел кухню в поисках чего-нибудь к чаю.

— В шкафчике верхнем возле окна плюшки, — подсказала я. Мне самой точно ничего не нужно было, так пусть хоть гость не голодает.

И гость не стал скромничать, нашел, чего ему не хватало, и уселся на стул «верхом» — лицом к спинке.

— Малышка, а почему бы тебе ее не продать? — он обвел выразительным взглядом квартиру. — Тем более, что денег предлагают больше, чем она стоит.

— И что я буду делать с этими деньгами? Куплю в новостройке у черта не куличках и буду до института добираться на собаках? И думаю, мало кто из моих соседей согласится на переезд. Не будут же они котов у всех травить…

— Не знаю…А вдруг поджог будет? Все не сгорит, а многие пострадают. И умереть могут, — Вадим будто рассуждал сам с собой. А потом резко перешел на другую тему. — Я смотрю, ты вылечилась? Может, тогда вечером погуляем? Посидим в кафешке. Все равно о нас все твои знакомые будут судачить. Так пусть обзавидуются. Мне скоро уезжать, не хочется тебя оставлять в этом гадюшнике.

— Спасибо, Вадим. Прости, пожалуйста, за тот вечер. Я, правда, и предположить не могла, что от безобидного коктейля у меня так снесет крышу, — я решилась все-таки озвучить проблему, которая огнем сжигала мою душу. Мне просто необходимо было хоть чуть-чуть стряхнуть грязь с моих белых перышек. Иначе я утону под грузом всех напастей.

— За что ты извиняешься? Сейчас двадцать первый век. И девушки имеют полное право проявлять инициативу. Тем более, я тебе благодарен. Мне все понравилось.

Я хотела запротестовать, сказать, что это не я проявила инициативу, а мой вышедший из строя мозг. Что у меня есть любимый мужчина, и я никогда ни на кого другого бы не глянула. И что он вообще мне не нравится… Но вовремя опомнилась. Если бы я начала оправдательную речь, то на эмоциях так и сказала бы, что он не в моем вкусе, это было бы очень некрасиво.

А он и, правда, не в моем. Он не был красавцем, но уверенность в себе и ухоженность делали его привлекательным. Карие глаза глубоко посажены, отчего взгляд становится тяжелым. Крупноватый нос и узкие, похожие на лезвие ножа, губы тоже не красили его. К тому же слишком модный и слишком ухоженный. Похоже, даже маникюр делает. Нет, Пушкин, конечно, гений и к нему стоит прислушаться. Не зря ж говорил: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей…»

Можно. Только Вадим похоже и к визажисту нередко заглядывал. Его брови были аккуратно оформлены, кожа ровная, с легким загаром — или из солярия, или с курорта. И темные волосы уложены так тщательно, будто он только что с фотосъемок для дорогого мужского журнала. Да и одежда. Хоть я не разбираюсь в брендах, но дорогие вещи видны сразу. Такой внешний вид просто обязывает хозяина быть занудным снобом, который с пренебрежением относится к тем, кто ниже по положению.

Но в поведении Вадима не чувствовалось выпендрежа столичного франта. Просто некий налет снисходительности. Может, только по отношению к женскому полу…

И я готова уже была признать, что у Динки неплохой вкус, как случилось непредвиденное.

Пока мы с Вадимом пили чай, Анчи, очевидно, еще не очнувшись, как следует, почувствовал нужду. Я даже не заметила, как он под столом или какими-то партизанскими тропами выбрался из кухни. Что он сделал дальше, можно только догадаться по канонаде из матерных слов, которые выдал Вадим, собираясь уходить.

— ….!…!..! — непечатные ругательства слышны были, наверно, на весь подъезд. Он орал, а я сразу не смогла сообразить, что случилось. — Тварь наглая! И что теперь с этим делать?! Я пулей выскочила в коридор.

Вадим тряс своим шикарным ботинком из дорогой кожи какого-то бедного животного. И я поняла размер катастрофы. Я не отношусь к тем счастливым особам, которые в критический момент начинают соображать втрое быстрей, чем обычно. Меня же стресс обычно превращает в суриката, замирающего столбиком при виде опасности. И сейчас я впала в то самое состояние суриката. Глядя на его искаженное злостью лицо, я сжималась от страха. Казалось бы, сколько еще можно на меня неприятностей вываливать? Но, похоже, Судьба считает — сколько нужно, столько и можно.

Что делать? Понятно, что Вадим не сможет надеть ботинок, в котором плещется лужа не с самым приятным запахом. Но у меня не обувной магазин, предложить ничего не могу. И даже не могу предложить компенсировать материально, потому что стоимость его обуви даже мне, неискушенной, видится заоблачной. Идеально отстроченная кожаная подошва с оттиском бренда, идеальный верх, сияющий благородным блеском говорили сами за себя.

Единственное, что в моих возможностях, предложить ему тапки Платона. И это было бы очень кстати. Сама выбросить я не смогу, а они будут болью утерянного счастья колоть сердце каждый раз, как наткнусь на них. А так пусть Вадим дойдет в них до своей машины и едет в магазин. Если, конечно, не побрезгует надевать обувь с чужой ноги.

Да и представить этого щеголеватого молодого человека, заходящего в дорогой магазин и разношенных тапках, весьма проблематично. К тому же, у нас нет настолько дорогих магазинов, чтобы удовлетворили его запросы. В общем, как ни посмотри, ситуация просто дрянь.

Не сомневаюсь, что вид у меня был такой, будто я готова грохнуться в обморок. Слезы, которые и так практически не высыхали на глазах, снова готовы были политься ручьем. Мне ведь сейчас много не надо — нервы на пределе. И Вадим понял, что доводить меня до крайней точки себе дороже обойдется. Он выдохнул.

— Ладно, малышка! Это всего лишь обувь. Правда, очень дорогая, дизайнерская. Но она не стоит твоих слез. Сгоняй в ближайший магазин, купи мне тапки, а это…, - он брезгливо отшвырнул ботинок, — Захвати с собой, выбросишь возле помойки. Пусть хоть бомжам праздник будет. На карточку. Пин-код восемь — девять — три — один.

— Нет-нет! Замахала я руками. Я сама куплю, — воскликнула я, ожившая от того, что проблема решилась вот так просто. Если не учитывать, конечно, того фактора, что мне опять жутко стыдно перед Вадимом.

— Ага-ага, и потом вы с котом умрете от голода, — скептично ухмыльнулся он. — Делай то, что тебе говорят.

В голосе прозвучали раздражительные нотки, и я, от греха подальше, понеслась выполнять поручение.

Глава 5

Выпроводив Вадима в новых тапочках, я немного пожурила кота. Но только немного. Во-первых, девственность ботинкам никак не вернешь, их все равно уже обесчестили… И Вадим не из тех людей, которые будут надевать вещь, пусть даже из химчистки, но напоминающую о неприятном моменте. Может позволить себе роскошь просто выбросить.

А во-вторых, Анчи был не в себе. И пострадал он из-за меня. Так что если кого и нужно ругать, то только меня.

Остаток дня я снова провела в кресле, с котом в обнимку. Даже Динку просила не приходить, потому что не было никакого желания шевелить хоть чем-нибудь. В том числе и языком. С ужасом представляла себе завтрашний день. Как я буду ходить по институту, а на меня все будут оборачиваться и ехидно ухмыляться.

Но оказывается, не того боялась. После второй пары, когда я собралась забиться куда-нибудь в угол библиотеки, чтоб спрятаться ото всех, меня прямо на выходе из аудитории перехватила Виктория Станиславовна, Вики Стас, как ее называли за глаза, зам декана факультета и официальное лицо института на всех мероприятиях. Что само по себе не сулило ничего хорошего. Она редко вылезала из своего кабинета, обставленного лучше, чем у декана и самого ректора. А все потому, что этого самого ректора она и была дамой сердца. И соответственно, обладала почти неограниченными возможностями. И еще она не любила меня по ряду причин. У меня не хватало ума подлизываться. Это раз. Училась я на «отлично», принимала участие в общественной жизни, и иногда ей приходилось делить внимание публики со мной на различных мероприятиях.

Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Почему бы ей не послать кого-нибудь из челяди за мной? Со скрипом, с ругательствами в душе, но почти все готовы были ей услужить. К чему такая честь? Явно не для вручения ордена или гранта.

— Изабелла, через десять минут зайдите в мой кабинет.

Интуиция, которая за последнее время научилась нюхом определять неприятности за километр, уже сигналила о беде. Неужели будут склонять за моральный облик? Это единственное в чем провиниться.

С замиранием сердца я следила, как меняются на телефоне цифры, отсчитывающие минуты до моей казни.

И что именно казни, я не ошиблась. Спасибо, не публичной.

Постучавшись, я вошла в кабинет, где меня уже ждало «почтенное общество».

— Изабелла, мы очень огорчены тем, что лучшая студентка, гордость факультета порочит его своим поведением. Недопустимым поведением!

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Если даже в преподавательских кругах обо мне судачат, то что среди студентов?! В чем-то прав Вадим. Когда человек постоянно плюет на моральные устои общества, это воспринимается естественно. Все привыкают и не обращают внимания. «Ну вот такое есть! Что поделаешь?!» А стоит раз вляпаться в дерьмо, хай поднимется несусветный.

Ведь на белом даже небольшое пятнышко видно, а темное может быть все изгвоздано в грязи, никто и не заметит. И от этого становится так обидно и досадно, что горячий ком слез подступает к горлу, и я боюсь разрыдаться. Так стоит ли быть белым и пушистым?

Что-то говорить в свое оправдание бессмысленно. Если собрались для публичной казни, значит, им мои заверения, что это не я, что я не помню и не виновата, вообще не нужны.