Всё смешалось (сборник)

— Вы что-то хотели?

— Прошу прощения, что взбаламутил весь город джинном. Надо было всего лишь напугать Бориса Викторовича. Всё пошло слишком так. Честно скажу, семитские языки, тем более древние, я не знаю. В Питере работал один знаток древнерусского и старославянского, особенно разных диалектов. У него я и прочитал. Если где-то ошибки, моя вина.[6] Хинин и ультрафиолет взял из реквизита Курносова.

— Да мы знаем.

— Пообщался бы с вами, но знаю, что вы на задании. До свидания.

Пошевелил пальцами приподнятой правой руки. Елена осталась одна, не считая контактов с сотрудниками.

Как бы нехорошая квартира

Тихо вокруг,

Только растёт бамбук.

Приносит плоти моей много мук

По воле японских сук.

Альтернативный Витте о вражеских пытках. «Китайская? Неважно»

В одном городке

На улочках города Етстани (ёлки-палки, найдёт ли его кто-нибудь на карте?) трудились серьёзные работники. Забор вокруг школы (там учился Гриша) к югу от проспекта Лозина скоро покроют ярко-синей краской, чтобы не было видно, как его заляпали птицы. В окрестностях проспекта отмечали праздник. Наконец-то вывозят мусор, народ уж думал, не доживём.

Труженики с малярными кистями раз в две минуты заводили песню из одного куплета:

Имеем мы отходов горы, В них есть, что есть, в них есть, что пить. Но красим, красим мы заборы, Чтоб Мухосранском не прослыть.

Кто моложе Гриши, те наверняка выложили песню в TikTok. Ему было не до баловства. Вуз окончил, работа впереди, а пока можно погулять с Иркой. Пусть лузер, но над собой работал, не силач, но и не слабак. Женятся ли они, сам не знал. Его обычная худая рука сжимала ладонь невысокой пышной девушки. Встречные косились на странную пару, но Гришу имидж не волновал.

В метре от них раздалось резкое «тпру». Лошадей на улицах не водилось. Гришу, выпускника юрфака, остановил знакомый участковый Евсеев, который окончательно научит молодого парня труду частного детектива, а если повезёт, после отставки станет его шефом. А Ирка будет секретаршей (не «секретуткой», здесь всё серьёзно).

Первым, что полицейский лейтенант втолковал «падавану», был тот факт, что Евсеев не толстый, а широкий. Ирка тоже не любила, когда её, красивую румяную пышку, называли толстой, но до эвфемизмов не додумалась.

Рассказывали об участковом всякое. В старших классах он снял школьную дверь с петель, взял под мышку и унёс. Вахтёрша спросила: «Ты в каком классе учишься?». «В одиннадцатом». «Нет, в первом». Посерьёзнел, раз взяли в полицию. Волжскому парню повезло хотя бы в том, что наставник не разделял «проживание» большинства обитателей Етстани как бы в нулевых. Себя он никаким устаревшим «милиционером» не считал. Прогрессивный хотя бы на фоне родного города.

Евсеев показал большой палец, а в левой руке разместилась бутылка пива «Евтихий».

— Ты молодец. Нормально, Григорий. Нашёл себе дочь самого мэра. Веселов говорит, что дочь ему доносит на собственного парня. Сознательная.

Ага. Гриша вспомнил, как он своими давними фантазиями испортил альтернативную историю. Доносы Иркиному папе тоже помогли результату.

К счастью, Евсеев не стал развивать тему, а выбрал другую.

— Тест на наблюдательность. На кого я похож, сынок?

Да уж, была у наставника привычка называть всех парней сынками.

Гриша оценил плотное телосложение и широкое бритое лицо участкового.

— Вы похожи на Зуса из «Гравити-Фоллс».

Евсеев усмехнулся.

— Оригинально сравниваешь.

— Я сначала Швейка вспомнил, потом решил, что лучше что-нибудь современное. Прикольно было бы, если бы Етстань оказалась русской Гравити-Фоллс. Я бы заинтересовался.

— Ты о чём, сынок? Ты хочешь, чтобы к нам в гости пришёл жёлтый треугольный демон? Спасибо на добром слове.

— Тьфу, не подумал.

— В следующий раз будь внимательным к деталям. До встречи. Пойду, поиграю с настоящим сыном.

Евсеев уже познакомился с мэром, который приходился Гришиной девушке отцом. Спасибо Веселову за то, что породил такую спокойную, совсем не нервную дочку. Григорий сделал Ире комплимент: она вальяжная, как Дмитрий Киселёв.

Середина осени набросала перед домами красно-жёлтых листьев, хотя именно здесь деревья давно вырубили. На Ложкарской набережной, дом 10. У родного подъезда не работал домофон, заходи, кто хочет. Родителей не было дома, пусть волжский парень проведёт время в компании вероятной невесты.

Григорий хотел было запереть дверь, как понял, что на кухне кто-то есть.

Пугаться ему не следовало (мужик или не мужик?), но в воздухе витала угроза.

Рядом с микроволновкой стоял незнакомый бровастый парень. Он готов был перекусить бутербродом с салом. Другой рукой пришелец щупал торчащий карман, похоже, со смартфоном.

— Вы что здесь делаете? — задав вопрос, обитатель квартиры заметил, что тот сам удивлён.

Гость что-то прошипел на украинском.

— У него на сале укроп? — пригляделась Гришина подруга.

— Верно. Вот прикол: укроп ест укроп.

Едва он закончил фразу, бутерброд быстро переместился на его лицо. Сало и хлеб упали в ладони. Гриша аккуратно положил их на стол и увидел, что пришелец встал в стойку.

— Вы бы ещё показали боевой гопак, — ляпнул житель квартиры.

— Обойдётесь.

Кулаки тот разжал. У него остался вопрос, кто живёт в этой квартире.

— Гришей Клюевым меня зовут. Скоро стану частным детективом. Ира будет секретаршей. Ещё она дочь нашего мэра.

— Гарно совпало. Моим фахом тоже будет прыватный детектыв.

Григорий хлопнул себя по лбу.

— Вот как новость. Я вас видел в «Комсомолке» пять лет назад.

Верно, это же герой одной статьи (и газетной, и уголовной). Тогда в наших СМИ (даже в самых местечковых) сообщили о побеге, причём не из какого-нибудь там Шоушенка. Вместе со злободневными стихами. Вспомнил же.

Ищет Росгвардия, Ищет полиция, Ищут начальники Нашей столицы, Ищут давно, Но не могут найти Укра какого-то Лет двадцати. Среднего роста, Умишко короткий, Он заслужил, чтоб Сидеть за решёткой. Крошечный мозг В бестолковке его, Больше не знают О нём ничего. Многие укры С умишком коротким, Много должно их Сидеть за решёткой. Много у них Всяких там дурачьёв — Каждый К съедению сала Готов! Кто же, Откуда И что он за птица — Даун, Которого Ищёт столица? Что натворил он И в чём виноват? Вот что на Первом О нём говорят.

Что-то надо предпринять.

Ирка смотрела то на гостя, то на Гришу. А пришелец начал именно с неё.

— Вона твоя коханка или хто? Если я бестактен, извинюсь.

— В смысле партнёрша? С недавних пор да.

— Тебе нравятся толстые?

Ирка отодвинулась, а Гриша готов был защитить её.

— Меня познакомили с Ирой намного раньше, почти что по расчёту, потом уже началось всерьёз. Так-то мне нравится Бортич, и не из-за того, что она в одном фильме толстая. Понял?

— Без проблем. Не женитесь на курсистках, они толсты как сосиски.

Гриша посмотрел на него как дурачка.

— Ты с какой сослагательной Земли прилетел? У нас нет курсисток.

— Глупый Гришка. Не знае фразу, а на мене валит.

— Ты уведёшь у меня Иру, стопудово. Вам, украинцам, нравятся толстушки. Руслана Писанка и другие всякие там.

Противник выставил крепкий кулак.

— Не тем мыслишь. Скажешь, будь у меня девушка, она бы обязательно пидманула, пидвела? А если бы меня звали Тарасом, я бы убил сына? То есть я не Тарас, а Мыкыта Карпенко.

— А я Клюев. Ира, она дочь нашего мэра, Леонида Веселова. Ты ничего не имеешь против дочери мэра? Ты… её… — волжский парень смутился.

— Ха, знаю! — обрадовался Никита. — Ты хочешь спросить, поимею ли я дочь мэра. Не дождёшься.

Ира прижалась к своему партнёру. Грише любовный треугольник был не нужен. Что, если этот ваш Карпенко врёт?

— А как ты к нам попал?

— Ваши учёные создавали ускоренное перемещение, только кроме контактов с альтернативными никакой пользы. Наши честные учёные решили немного его усовершенствовать. Меня сделали подопытным кроликом. Перемещусь из столицы в Карпаты, потом обратно. Из-за глюков и неполадок свалился к вам. Не суетитесь вы, в нужное время вернусь обратно. Телефон с собой. Видите, у меня браслет и особые стельки? Они нужны, чтобы перемещать из любого места. Разработка немецкого друга вашего любимого учёного-копчёного. Он с украинскими коллегами вместе потрудился.

— Стельки лучше переложи в тапки, не ходи по чистому. Я буду частным детективом, Ира секретаршей. У тебя есть профессия? Тьфу, ты же сказал.

— Хто знае, может, тоже пойду в частные детектывы, сначала пусть психика устаканится. ПТСР у мене, и всё из-за вас, москалив. Був российским солдатом, стал перебежчиком. Що скажете?

— Как?

— Довго рассказывать. Я крымчанин, украинец, а мой старший брат Пётр — русский. «Жили, не тужили» здесь не подходит, брат меня шпынял. Говорит, почему ты, дурень, не русский? Почему ты даун? В шестнадцатом году я окончил школу, а Пётр к тому времени служил в вашей жалкой армии, а что с Крымом, сами знаете. Думает, надо меня взять на войнушку. Я вам не идиот, со своими воевать не собирался. Перед боем тайком подготовил белый флаг из майки, вдруг свои неправильно поймут. Знаете психическую атаку из «Чапаева»? Пока ваши кровососы недоумевали, Мыкита шёл по полю брани на другую сторону фронта. На родине «Рошена» солдату обеспечили всё, что нужно. Разве что в меня разок пальнули с вашей стороны. До сих пор ПТСР временами. Реабилитируюсь.

Ира скромно хихикнула.

— Я тебя знаю. Ты Рэмбо.

— ПТСР? — тупо спросил Григорий. — ПТУ знаю, а у тебя, похоже, профессионально-техническая суверенная Россия. Эй, погоди, ты что намолол? Мы с вами не воюем, все знают. Твой брат тоже украинец, а твой с ним конфликт просто бытовуха. Правильно понимаю?

В глазах помутнело. Через десять-пятнадцать секунд Гриша осознал, что прижат к стене, а украинец держит его за горло.

— Что сказал? Получай расплату, недоумок.

Ира умоляла отпустить его. Карпенко всё же сжалился.

— Ну ты силач, Никитос. А из какого ты города Крыма?

— Конспирация, любопытные вы. Не надо мне, чтобы ваши застукали. В подразделении имелся майор Зайцев[7], помогал моему брату-русскому. Ты не представляешь всю мерзость. В армии служил?

— Нет.

— Тебе повезло.

— Ты не врёшь? Майор, видать, тоже хохол.

— Думайте, что хотите.

Дальше незваный гость общался по сотовому с Крымом (или откуда он на самом деле). Говорил даже не на украинском, а на каком-то русско-белорусском. Видать, конспирация такая.

Гриша в стороне шепнул Ирке:

— Ну как я могу верить этому хохлу? То есть я слышал на улицах разговоры как у него, кто-то вечно мутит и чем-то недоволен. Сама подумай, разве мы ничего не видим своими глазами и по телевизору, газетам? Почему мы должны верить иностранцу, а не глазам?

Ирка медленно кивнула.

Шпионский разговор закончился. Никита смотрел из окна кухни, туда, где от деревьев мало что осталось. Он почему-то резко отпрянул.

— Кого ты испугался?

— Я не трус. Следи за словами.

— Кого ты увидел?

Под окнами стоял всего лишь Евсеев. Вальяжный такой дядечка. Что страшного?

— Я его знаю, зуб даю. Этот участковый — дружбан майора Зайцева, меня не факт, что знает, но может донести. Надеюсь, он не к нам.

Евсеев друг военного, которому подчинялся Никита? Здорово. Только почему наш участковый водит дружбу с хохлами?

— Зря. Участковый меня наставляет. Научно выражаясь, мой верный ментор.

Гость снова протянул руку к Гришиной шее. Хорошо, что передумал.

— Поясню тебе, Никит. Мы живём не просто в Тверской области, а в Етстани. Остальным нашим гражданам трудно представить, но честно скажу, Етстань думает, что сейчас нулевые. На ссору с вашей страной ей, как говорится, плевать. Тебя никто не заметит.

Никита с силой потряс ему руку.

— Спасибо тебе, дружок. Хоть что-то у вас вменяемое.

— А Евсеев, который наш наставник, эти чудачества не разделяет. Он живёт в двадцатых, в реальности. Поэтому тебе…