Помоги проекту - поделись книгой:
Пока Печкин не заснул. И это ещё был не конец поэмы. Конец был Шариком ещё не придуман.
Глава десятая
Фотий – нельзя работать
Однажды, это было в июле, смотрят дядя Фёдор, Шарик и Матроскин – идёт по деревне почтальон Печкин и на гармошке играет.
Дядя Фёдор удивился:
– А вы, дядя Печкин, на гармошке играть умеете?
– И на гармошке, и на балалайке, – отвечает Печкин. – У нас в Простоквашино все жители такие музыкально способные. Дед Сергей с горушки на контрабасе в клубе играет, а Пелагея Капустина на пиле.
Дядя Фёдор поразился:
– Надо же, а я и не знал!
– Это что, – говорит Печкин. – Вот в молодости я даже на скрипке играл.
– На скрипке?!
– Ну да. Я на скрипке в молодости щеглов подманивал.
– Ой, – кричит Шарик, – это как раз для меня. Давайте вы будете для меня разных птиц подманивать, а я буду их фотографировать.
– Я тебе и на гармошке кого хочешь подманю, – сказал Печкин.
Он стал на гармошке петухом кукарекать. Да так задиристо и громко, что десять петухов со всей деревни сбежались и давай его клевать.
Печкин, дядя Фёдор и все скорее в ближайший дом убежали. Это была почта.
Тут Матроскин спрашивает:
– Что это вы, уважаемый гражданин Печкин, сегодня не работаете? А в середине дня с гармошкой разгуливаете?
– А сегодня такой праздник религиозный «Фотий – нельзя работать».
– Вот те раз, – говорит Матрос-кин. – Вот какие бывают праздники! Нельзя ли поподробнее?
– Нельзя, – говорит Печкин. – Я в календаре только название прочитал. И обрадовался. Там больше ничего не было.
– А может, там написано дальше, что работать нельзя, а надо учиться или книги читать?
– Может быть, – ответил Печкин. – Только пока я дальше не узнаю, я буду отдыхать и на гармошке играть.
– Всё, – говорит дядя Фёдор. – Идём к профессору Сёмину, пусть он нам расскажет, что это за праздник.
Профессор Сёмин очень обрадовался гостям:
– Откуда вы знаете, что у меня день рождения?
А они не знали. Поэтому дядя Фёдор быстро сорганизовал Шарика сбегать домой и принести в подарок пару банок солёных грибов.
Печкин в суматохе добежал до почты и нарвал там красивых тюльпанов. Так что всё обошлось.
Тогда дядя Фёдор спросил:
– Уважаемый профессор, что это за праздник такой «Фотий – нельзя работать»?
Профессор Сёмин сказал:
– Честно скажу – не знаю. Религиозных праздников в календаре пруд пруди. А про такого Фотия я и не слыхивал.
– Придётся к отцу Дионисию в Троицкое топать, – сказал Печкин. – У него там толстая книга есть про праздники.
– Не надо в село Троицкое топать, – сказал Сёмин. – Давайте посмотрим в Интернете, что это за праздник такой.
Он включил компьютер и стал искать в Интернете, что это за праздник такой замечательный.
Пока профессор Сёмин искал загадочного Фотия, кот Матроскин листал красивые альбомы, которые всегда были разложены у профессора Сёмина для гостей.
Он, конечно, выбрал самый интересный – «Интерьеры домашних усадеб русских царей. Петергоф».
Он рассматривал дворец и думал:
«Вот это дворец! Это ж целый аэродром! Это ж сколько дров для него зимой потребуется!
Вот это окна, какая красота! Как же их протирать? Да на них мочалок не напасёшься. Да их с утра до вечера протирать надо! Вот у нас окошки – плюнул на тряпочку, раз – и всё!
А полы – паркетные! Просто загляденье! Мне таких полов даром не надо! Как только последний пол вымоешь, первый уже снова запачкают».
Потом он рассматривал фонтаны и скульптуры и стал почему-то недовольно фыркать. Он позвал дядю Фёдора и говорит:
– Какая неприятная скульптура.
– Вот эта?
– Да, вот эта. «Самсон, раздирающий пасть льва».
– А почему?
– Потому, что мне льва жалко. Да ты сам посуди, дядя Фёдор, – сплошное неуважение к кошачьим. Есть «Витязь в тигровой шкуре». А вот тигра в витязевых доспехах нет. А чёрных кошек вообще преследуют из-за цвета кожи.
Он ещё раз посмотрел на скульптуру «Самсон, раздирающий пасть льва» и сказал дяде Фёдору:
– Надо бы дополнить композицию. Сделать ещё одну скульптуру: «Не получилось».
– Какую скульптуру?
– Лев сидит на груди Самсона.
– А почему «Не получилось»?
– Потому что если у Самсона не получилось, то у льва уж точно получится.
Наконец профессор Сёмин нашёл то, что искал.
– Смотрите, есть такой святой Фотий. Даже есть его фотография. Вот что про него написано:
«Святой равноапостольный Кирилл, учитель словенский святитель Фотий, патриарх Константинопольский, жил в IX веке, происходил из семьи ревностных христиан. Святой Фотий получил блестящее образование и, состоя в родственных отношениях с императорским домом, занимал должность первого государственного секретаря в Сенате. Современники говорили о нём: «Сведениями почти во всех светских науках он столько отличался, что по праву мог считаться славою своего века и даже мог спорить с древними. Православная Церковь почитает святителя Фотия как ревностного защитника православного Востока от владычества пап».
– Но здесь ничего не сказано про то, что не надо работать.
– Может, это какой-нибудь не тот Фотий? – предположил почтальон Печкин.
– Есть ещё один Фотий – митрополит Киевский. Очень замечательная личность. Он, – сказал Сёмин, – очень многое сделал в смысле просвещения в России. И даже ещё один Фотий Васильев – старообрядец, бывший стрелец. И никто из них не говорит, что работать нельзя.
– В общем, так, – сказал почтальон Печкин, – пока я всё про этот праздник не узнаю, я 15 июля каждый год работать не буду.
– А я, пока про этот праздник всё не узнаю, – сказал Матроскин, – 15 июля каждый год работать буду.
Когда они уходили, профессор Сёмин сказал дяде Фёдору на ухо:
– Вот в таких ситуациях люди и проявляются.
И хотя Матроскин был не «люди», он проявился в лучшую сторону, чем Печкин.
Глава одиннадцатая
Щенок Горбунок
Надо было, в конце концов, заканчивать поэму. И Шарик работал над ней и работал:
Здесь Шарик подумал, что «кил-метр» ненамного лучше «чел-века», но потом решил:
– Кто умный, тот поймёт. А бестолковым я читать поэму не стану.
Поэтому он продолжил:
Скоро его поэма была практически готова. Он позвал дядю Фёдора и Матроскина и стал им читать шедевр:
Он читал и читал. Дошёл до погони. Тут дядя Фёдор остановил его:
– Слушай, Шарик, что-то у тебя поэма бесконечная. Попробуй её сокращать.
– А как?
– А вот Дружок у тебя бежит десять раз. Пусть бежит один раз.
– Но там дорога длинная. Грузовик далеко уехал.
– Допустим, – говорит Матроскин. – А чего это ты всё украденное перечисляешь? Корзина там, картина, картонка и маленькая собачонка. Ты бы ещё носки перечислил, ботинки.
– Собачонки там не было, – спорит Шарик.
– Как не было? Была. Вот же у тебя написано: «Ах, нет у нас собачонки. Вот и пропадают дублёнки». Значит, собачонка была.
– Вообще-то она была. Но у них её не было. Поэтому вещи и пропали.
– Ладно, – согласился дядя Фёдор. – Читай дальше.
Шарик стал читать, пропуская целые куски:
– Может, она всё-таки была собачья? – спросил дядя Фёдор.
– Она, конечно, была собачья, – согласился Шарик, недовольный тем, что его перебивают. – Но тогда нескладно получается. Слушайте. Дальше будет самое неожиданное:
Поделиться книгой: