Темная война

Возможно, не будь она щеной Скилджан, Побуда бы не ответила. Однако, мгновение подумав, вторая охотница логова сказала:

– В лесу заметили лагерь кочевников. Возле пещеры Мачен. Они собираются устроить на него набег.

Марика уставилась на нее.

– Только на вышку. Не дальше, иначе я тебе уши откушу и скормлю тебя Скилджан, когда она вернется.

Марика судорожно сглотнула ком в горле, отбросив последние мысли о том, чтобы последовать за охотницами. Угрозы Побуды не бывали пустыми. Для этого ей не хватало воображения.

Под зловещим взглядом Побуды Марика надела доху из меха отека. Побуде тоже хотелось отправиться на охоту, но в отсутствие Скилджан ей приходилось оставаться, и ее это не радовало. Когда требовалось действовать, Скилджан никому не уступала своей роли.

Натянув на уши шапку, Марика нырнула за преграждавшие вход шкуры, прежде чем кто-либо успел ее остановить.

Похсит бросила ей вслед полный ненависти взгляд.

В стойбище было холодно и темно. Взошли лишь несколько малых лун, почти не дававших света. Последние охотницы отряда выходили из спирали частокола. Другие уже стояли снаружи, дрожа и подпрыгивая, чтобы согреться. Стойбище покидала большая часть охотниц, – похоже, набег предстоял весьма важный.

Марика начала подниматься на вышку. Наверху виднелась морда часового, в тусклом свете узнать его было сложно. Она не обращала на него внимания, устремленная мыслями в небо, которое этой ночью тоже было ясным. Почему погода в последнее время к ним столь добра? Одна ледяная буря и несколько снегопадов. Вероятно, это означало, что следующая буря окажется особо жестокой, накопив всю не использованную за хорошие дни энергию.

Часовым оказался Солфранк. Они уставились друг на друга, оскалив зубы, а затем Солфранк попятился от края лестницы, поняв, что Марику ему не запугать. Она забралась в непрочную плетеную корзину. Внизу двигались на север охотницы – темные молчаливые пятнышки на фоне утоптанного снега.

– Вон там, – показал Солфранк.

В голосе его чувствовалась гордость. Похоже, именно он стал причиной всей последовавшей бурной деятельности.

В лесу, в стороне пещеры Мачен, виднелось сияние – огромное, словно от гигантского костра. В небо взлетело облако искр и медленно осело. Увиденное ошеломило Марику.

Наверняка это был какой-то обряд кочевников. Никто не стал бы разводить костер, заметный на многие мили, в том числе врагам, лишь для того, чтобы согреться.

– Давно уже так?

– Недавно. Я заметил его сразу, как заступил на пост. Тогда огонь едва светился. А теперь, похоже, они жгут половину леса.

«Зачем Скилджан так рискует, взяв с собой стольких охотниц?» – подумала Марика. Чтобы устроить такой пожар, требовались сотни кочевников. Вряд ли дикари настолько глупы, чтобы счесть, будто их костер никто не увидит.

Марика всерьез встревожилась, уверенная, что мать допустила тактическую ошибку. Наверняка это ловушка. Приманка, чтобы заманить Дегнанов в засаду. Ей отчаянно хотелось мысленно потянуться туда, но она не осмеливалась, пока за ней наблюдал Солфранк.

– Сколько тебе осталось?

– Всего несколько минут.

– Хочешь, я тебя сменю?

– Ладно. – Он перебрался через край корзины, пока она не передумала.

Марика подумала, что Солфранка мало что интересует, кроме собственной персоны. Ему наплевать на костер – это лишь повод для небольшого личного триумфа. Ему важно было привлечь к себе внимание. Любопытством он совершенно не страдал.

Ну и прекрасно.

Вышка перестала содрогаться под его лапами. Марика увидела, как он спешит в тепло логова Геррьен. Едва он оказался внутри, она снова повернулась на север, пытаясь ощутить мать.

Контакт оказался сильнее, чем когда-либо прежде. Казалось, она видит мир глазами Скилджан, хотя не могла уловить мыслей матери. Однако они становились достаточно очевидны, когда та давала указания охотницам, поскольку Марика могла видеть, что они делают, а иногда даже слышать разговоры.

Охотницы сразу же рассеялись в поисках разведчиков кочевников, которые могли наблюдать за стойбищем, но никого не обнаружили. Затем они направились через лес к пещере Мачен, двигаясь крайне осторожно, чтобы не вспугнуть часовых.

Часовые тоже не появились. Марика чувствовала, как у матери растет презрение к умственным способностям северян.

Несмотря на презрение, Скилджан не теряла бдительности. Она осторожно продвигалась вперед, стараясь не угодить в ловушку.

Но ловушек не оказалось. Кочевникам в голову не пришло, что их костер увидят из стойбища Дегнанов.

Разложенный на южном берегу ручья костер был огромен. Размеры его потрясли Марику. Скилджан и ее спутницы присели в кустах, наблюдая, как кочевники подкладывают в огонь новые поленья. Со стороны противоположного склона доносился стук топоров.

Они расчищали холм вокруг пещеры.

У костра грелись сотни кочевников.

Скилджан и Геррьен начали перешептываться. Марика подслушивала.

– Что они делают? – спросила Скилджан.

На склонах трудились десятки метов. Среди них расхаживал кочевник, отдавая неслышимые распоряжения. С такого расстояния о нем мало что можно было сказать, кроме того, что кочевники считали его кем-то важным.

Послышались крики. Вниз с грохотом покатились булыжники, от которых едва уворачивались кочевники.

– Пещера, – ответила Геррьен. – Они расчищают вход в пещеру. Но никак не пойму зачем.

На фоне всеобщего шума слышались звуки деревянного барабана, бубна, пение. Мудрые кочевников совершали некий обряд.

– Что, если они пытаются вызвать духа? – спросила Скилджан.

– Возможно. Верлен… Вполне могут. Нужно им помешать.

– Их слишком много.

– Они не знают про нас. Может, удастся их напугать.

– Попробуем.

Меты разделились. Последующие несколько минут Скилджан что-то шептала на ухо охотницам по ее сторону холма, затем вернулась в центр. Несколько секунд спустя появилась Геррьен.

Скилджан и ее спутницы взяли на изготовку луки.

– Когда будешь готова – подай голос, – сказала мать Марики.

Геррьен на полминуты зажмурилась и глубоко вздохнула, затем открыла глаза, кивнула, положила стрелу на тетиву. Скилджан встала рядом.

Из горла Геррьен вырвался протяжный вой, мгновение спустя повторившийся по всему склону. Вниз полетел град стрел. Кочевники выли, визжали, скулили. Десятки их упали замертво.

Марика заметила, что все стрелы Скилджан летели в сторону тамошних Мудрых. И многие нашли свою цель.

Геррьен выпускала стрелы по дуге в сторону вожака метов на дальнем склоне. В слабом свете прицелиться было сложно, к тому же вожака окружили другие меты с щитами. Ни одна стрела Геррьен в цель не попала.

В нескольких шагах от Скилджан внезапно возникла мета с диким взглядом, в диковинном черном одеянии, направив на нее нечто вроде короткого тупого копья. Скилджан и Геррьен изумленно застыли.

Выругавшись на странном диалекте, мета яростно уставилась на предмет у себя в лапах, а потом занесла его над головой будто дубину. В грудь ей вонзились две отравленные стрелы.

Геррьен устремилась вниз по склону. За ней последовали остальные охотницы, бросая копья. Кочевники бегали кругами. Некоторые уже скрылись в темноте на противоположном склоне. Лишь горстка осмелилась перейти в контратаку, но ее отразили охотницы с трофейными мечами.

Паника среди кочевников росла. На противоположном склоне что-то кричал на своем диалекте вожак, пытаясь организовать сопротивление.

Геррьен продолжала атаковать, пока не преодолела две трети пути до ручья, после чего остановилась. Кочевников было слишком много. Она позволила мечам и копьям собрать еще часть кровавой жатвы, после чего отступила, вновь издав тот же протяжный вой.

Сбитые с толку и напуганные, кочевники не стали ее преследовать.

Охотницы стаи Дегнан выпустили оставшиеся стрелы. Каждая, попадавшая в кочевника, оказывалась смертельной, ибо наконечник был отравлен.

Когда вылетели последние стрелы, охотницы бросились бежать, оставив позади более сотни убитых кочевников. Они пока еще сами не осознавали, что совершили, слишком занятые сражением и мыслями о собственном выживании. Кровавые сражения не были чем-то обычным для метов. В Верхнем Понате никогда еще не случалось ничего подобного. В основном приходилось сражаться, обороняя частокол от налетчиков с севера, а не неся смерть кочевникам еще до того, как те напали.

Марика ощущала радость охотниц. Они нанесли кочевникам немалый удар, никак при этом не пострадав. Возможно, это вынудит врага поискать добычу полегче. Сейчас же Дегнанам требовалось только одно – уйти от погони.

Спустившись с вышки, Марика побежала в логово.

– Побуда, – запыхавшись, проговорила она, – они возвращаются. Кочевники их преследуют.

Не задавая лишних вопросов, Побуда подняла стойбище. Все способные держать оружие, включая самцов, поспешили на защиту частокола.

И ничего не увидели.

Марика снова вскарабкалась на вышку, стремясь превратиться в невидимку. Взглянув вниз, она увидела рассерженную Побуду, которая смотрела на нее, уперев лапы в бока.

Вдали послышался крик – Марика не поняла чей, Геррьен или Скилджан. Контакт полностью исчез – возможно, от чрезмерного волнения.

На частоколе тоже услышали и взяли оружие на изготовку. В снежном поле появились темные силуэты, бегущие к воротам. Охотницы Дегнанов двигались компактной группой, которую замыкали самые сильные, отражавшие хаотичные атаки кочевников с флангов. Кочевникам не везло, но из леса появлялись все новые. Казалось, будто Скилджан и Геррьен схватят у собственного частокола.

Полетели стрелы, сваливая кочевников одного за другим. Бежавшие впереди остановились. Скилджан и Геррьен развернули охотниц и начали медленно отступать в сторону уже открытых ворот, удерживая преследователей на расстоянии с помощью отравленных стрел. Марика увидела в лапах матери ту самую дубину, которую держала мета в черном.

Скилджан ворвалась внутрь последней и захлопнула ворота. Геррьен закрыла их на засов. Вернувшиеся охотницы пробежали по спирали и заняли места на частоколе, осыпая кочевников насмешками.

Противник предпринял последнюю отчаянную попытку, которая провалилась еще до того, как он добрался до подножия частокола. Выжившие позорно бежали. Кочевники, не принимавшие участия в бою, яростно выли, призывая на головы врагов все несчастья.

Марика спустилась с вышки, пока никто не обращал на нее внимания, и поспешила в логово на свои шкуры, где попыталась сжаться в крошечный комочек рядом с Кублином.

III

Дело было поздней осенью, но еще до истории с Похсит и скалой Стапен. Небо заволакивали нависающие тучи. Из-за небольших, но яростных бурь ручьи часто выходили из берегов. По всем приметам ничего хорошего ждать не приходилось.

И тем не менее стойбище Дегнанов пребывало в радостном волнении. Каждый час приходили и уходили гонцы из других стойбищ. Охотницы приносили известия, которые тут же разносили по соседним стаям едва вышедшие из щенячьего возраста Дегнаны.

«Пока не видно, – сообщали они. – Не видно. Не видно». Но с каждым таким известием всеобщее возбуждение лишь усиливалось.

Марика волновалась больше всех сородичей. Для нее это была особенная осень. Ей впервые предстояло отправиться на охоту со стаей в качестве ученицы.

– Скоро, уже скоро, – обещали Мудрые, читая предзнаменования в небе и ветре. – Стада уже наверняка в пути. Еще день, может, два. Небеса не ошибаются. Скоро появятся первые.

Месяц назад – или даже раньше – в горах Жотака начали собираться кропеки. Детеныши становились подростками, способными пережить миграцию на юг. С флангов стада вполне могли покусать кочевники, но те редко объединялись настолько, чтобы добыть достаточно дичи на затяжную зиму.

Осенняя охота на кропеков была главной объединяющей силой оседлой культуры Верхнего Поната. В некоторые годы проводились ярмарки, а иногда две, три или даже четыре стаи собирались вместе на важное празднество. Но лишь во время охоты на кропеков Дегнаны, Гревы, Ласпы и другие стаи действовали совместно, хотя порой вообще не видели друг друга.

Сперва требовалось обнаружить стадо, поскольку оно никогда не следовало на юг одним и тем же путем. Затем нужно было приложить немало усилий, чтобы направить его туда, где охота будет самой удачной и выгодной для всех стай Поната.

Время после охоты, когда стаи свежевали, разделывали, солили и коптили добычу, часто превращалось в подобие гигантского праздника. Иногда на него приходили торговцы, пользуясь возможностью встретить в одном месте многих покупателей. Бывало, что матери договаривались с ними о судьбе любимых щенков, избавляя тех от куда более опасных поисков новой стаи.

Кропеки были не особо крупными зверями, но упрямой и трудной добычей. Самые большие экземпляры доходили до трех футов в холке и отличались коренастыми ногами, широкой грудью, толстой шкурой и массивной головой. Их нижняя челюсть напоминала лопату. У взрослых самок вырастали зловещие, торчащие вверх клыки. Представители обоих полов были отважными бойцами.

Летом кропеки жили небольшими семейными стадами чуть ниже уровня тундры, питаясь личинками и кореньями. Но при этом они были всеядными, способными сожрать любого, кто не успел съесть их раньше. Впрочем, будучи ленивыми по природе, они не охотились – растения не могли сбежать или дать отпор. Единственным приключением в жизни кропеков были долгие весенние и осенние миграции.

Меты Верхнего Поната охотились на кропеков только осенью. Весной, в брачный период, мясо кропеков было несъедобным, вызывая рвоту и сильные судороги в животе.

В стойбище вбежала молодая охотница. В высокогорной долине Плентцо, вдоль притока восточного рукава реки Хайнлин, заметили первых животных. Ближняя часть долины лежала всего в двадцати милях к востоку от стойбища Дегнанов. Новость вызвала еще большее возбуждение – кропеки не проходили через долину Плентцо уже много поколений. Широкая низина облегчала им путь, но давала метам пространство для маневра во время охоты. Естественные образования позволяли охотницам обрушить на мигрирующие стада град стрел, оставаясь в полной безопасности.

Кропеки отличались весьма раздражительным характером и готовы были атаковать все, что могло им угрожать, – то есть главным образом метов, поскольку меты были их самыми опасными врагами. Застигнутая врасплох мета была обречена. Но мета могла убежать от кропека и перехитрить его.

Как правило.

Охотницы еще раз проверили оружие, которое держали наготове и осматривали уже десятки раз после начала сезона. К соседям отправились гонцы, предлагая места для встречи. Самцы таскали тюки и орудия. Щенки, которых выгнали на улицу наблюдать и учиться, носились вокруг, болтая друг с другом и стараясь не попадаться на глаза тем, кто мог запрячь их в работу.

Скилджан наконец дала дочери легкий лук, который, как надеялась Марика, для нее и предназначался.

– Держись рядом, щена. И будь внимательна. Стоит тебе замечтаться среди кропеков, и будешь мечтать вечно. В объятиях Всеединого.

– Да, мам.

Скилджан развернулась к Кублину:

– Держись рядом с Блазом. Слышишь? Не путайся под лапами у охотниц.

– Да, мам.

Марика и Кублин переглянулись за спиной Скилджан – мол, все равно будем поступать так, как нам захочется.

На ухо Марики обрушилась тяжелая лапа.

– Ты слышала, что сказала мать! – рявкнула Побуда, весело скалясь. – Выбросьте эти мысли из головы. Оба.

Проклятая старуха Побуда, подумала Марика. Может, она толстая и уродливая, но так и не забыла, что значит быть щенком. И никуда от нее не деться. Она всегда знала мысли каждого.

Скилджан и Барлог из логова Геррьен шли впереди, задав темп, вскоре показавшийся щенкам чересчур жестоким. Запыхавшаяся Марика спотыкалась, когда они добрались до стойбища Ласпов, где к ним присоединились тамошние охотницы. Марика не стала, как обычно, разглядывать странную конструкцию частокола Ласпов и удивляться, почему у этих метов все сделано иначе, – ей не хватило сил. Весь мир сейчас сосредоточился на мешке и луке, которые приходилось тащить.