Охотники за туманом

– Коля! Коля! – деревянные стены острога поглотили взволнованный девичий крик. Лишь стрельцы в надвратной башне повернулись на источник звука, но быстро потеряли интерес к происходящему.

Всадник с заводной лошадью скрылся за воротами, а посередине двора растеряно остановилась молодая девушка лет семнадцати. Но вот она заметила стоящего на крыльце Андрея Тимофеевича, повернулась и решительным шагом направилась к нему.

– Э, нет, красавица. Так дело не пойдет – произнес боярин и глаза его на мгновенье подернулись черной пеленой.

Девушка дернулась и замерла.

Борярин покачал головой. Повел ладонью в воздухе и девушка, будто повинуясь его жесту, неуверенно повернулась вокруг своей оси.

– Хороша! У Коленьки определенно был вкус. – цокнул языком боярин. – Но с амурными делами торопиться не будем, да-с!

Андрей Тимофеевич провел несколько раз рукой в перчатке перед лицом девушки. Затем сделал пару шагов назад и еще раз осмотрел ее с ног до головы. Глухой щелчок пальцев прервал затянувшуюся паузу. Девушка вздрогнула и удивленно завертела головой.

Андрей Тимофеевич расплылся в обаятельной улыбке и шагнул навстречу, будто только что увидел.

– Ах, вот ты где! А я тебя везде ищу!

* * *

– Нина! – сердце билось как собачий хвост. Она! Точно она! Конечно, сильно моложе, чем ее помнил Николай и заметно стройнее. На вид ей лет семнадцать, нет морщин у глаз и черные густые волосы не тронуты ранней сединой от пережитого. Но все равно – точно она! Этот взгляд темно-карих глаз, этот поворот головы… И так знакомо вскинула бровь. И голос. Это ее голос!

– Мы знакомы? – холодно, очень холодно.

Николай замер, будто налетев на каменную стену.

– Нина…

Девушка состроила снисходительную гримаску и забрала у него из рук поводья.

– Я управлюсь с конями. А вас, господин, ждет боярин.

Николай открыл было рот, но не нашелся что сказать. Нина… Вот она удаляется в сторону конюшни такой знакомой походкой, ведя Сердара в поводу. Вот Алмаз ехидно фыркает и семенит копытами вслед за ними.

Мы знакомы?

Да, черт возьми! Знакомы! У нас с тобой двое общих детей, мы без малого десяток лет одним домом прожили! И старшего твоего я как родного принял… Но… Какие дети? Ты же сама еще совсем девчонка…

Грудь стиснуло болью. Какого черта? Да, это она, его Нина. И… еще не его. Впрочем, может, оно и к лучшему. Значит, с ней не случилось того, что было в той жизни. За день до их первой встречи. То, о чем все знали и чего никто не смел поминать вслух не только в их доме, но и во всей станице. Деревня – она, конечно, и есть деревня. Но там, на окраинах обжитого мира, люди очень тонко чувствуют, о чем можно сплетничать и судачить, а про что – молчок, будто и не было ничего.

Николай судорожно вздохнул и нетвердым шагом поплелся в сторону алтарного зала.

Сегодня он запросит у Андрея Тимофеевича цветы. С чего-то же надо начать знакомство? В тот раз с романтикой не задалось. Будем наверстывать, что ж теперь. Да и насекомые уже сотворены, им же надо чем-то питаться, верно?

* * *

В третьей за день охоте один из пары монстров успел серьезно зацепить Сердара. Николай в этот раз попробовал забить их шипастой дубиной, чтобы не рисковать попусту ружьем в ближнем бою. И заигрался. Не рассчитал, что монстры стали немножко быстрее.

Да уж, их прогресс был весьма заметен. Ростом уже почти по колено, оформившийся хитиновый панцирь, лапы стали заметно толще, шипы, клыки… Кажется, Николаю с двойными охотами пора заканчивать. Риск уже становится слишком велик. А жаль. Впрочем, если получившихся двойных камней хватит, чтобы призвать еще толковых воинов – можно будет попробовать сделать натуральную облаву. Как это называется по научному? Эмпирический способ познания? Ну вот. Будем потихоньку собирать разнообразную статистику.

А пока пару дней Сердару придется постоять в конюшне, под присмотром Нины. Она, похоже, так и решила обосноваться поближе к зверям. Не только оба коня острога, но и коровы, козы и прочие куры да гуси как-то быстро стали ее зоной ответственности. Из которой она так ненавязчиво выдавливала всех остальных. В том плане что не только Николая и Андрея Тимофеевича, но даже и вездесущих картонок.

– Значит, так, Коленька. Один из двойных камней я отложил в резерв, на черный день. Другие два использовал на открытие новых фундаментальных законов. Заказал тебе подмогу, авось к завтрему будут еще два воина. Но пока решил двойные камни на воплощение душ не тратить. Так что уж извини, но придет на зов – не знаю. Снаряжение на них заказал такое же как у тебя. В общем, готовься принимать пополнение.

Николай кивнул и отложил в сторону ложку.

– Задачи прежние, я так понимаю? – вопрос риторический, конечно. Просто Николай уже подметил, что Андрей Тимофеевич любит, когда его указания подаются в форме беседы и чтобы собеседник ему что-нибудь обязательно отвечал. Пусть даже такие простые и очевидные фразы.

Вот и сейчас боярин довольно кивнул.

– Разумеется, Коля. По моим подсчетам для того, чтобы вокруг острога запустить полноценное сельское хозяйство потребуется еще семь дюжин камней.

– Так много?

– А ты думал? Это же все не просто так. Земля – она живая. В ней должны жить всякие червячки, чтобы рыхлить землю. Должны быть разные травы, которые будут образовывать дерн и не давать ветру и дождям размыть плодородный слой. Нужны разные птички, которые будут есть червячков. И те, кто будут охотится на этих птиц, чтобы они нам совсем урожай не побили. Что червячки, что птички. В нормальной природе все должно быть в равновесии. К примеру, если два сезона подряд на одну четь земли посеять одну и ту же культуру – то земля начинает беднеть. И ее надо удобрять и восстанавливать. А можно сеять разные культуры по очереди. Сейчас злаки, завтра – клевер или еще что-нибудь кормовое скоту, через год – брюкву или вот картофель, к примеру. Это называется – севооборот. Целая наука, скажу я тебе! Да и жучки-червячки нужны не абы какие, а с умыслом.

– Кормовое скоту? Значит, у нас планируется большое стадо?

– А как же! Эта новая помощница, Нина, мне давеча целую лекцию прочитала о том, какого и сколько скота мы можем содержать в округе. Чтобы, значит, было и мясо, и шерсть, и кожа, но при этом не в ущерб посевным площадям. Ценную ты девушку вызвал, Николай. Где она столько про скотоводство узнала?

Николай хмыкнул.

– Ясно где. В Красноводье, в Закаспийском крае. Там местное население испокон веку скотоводством живет. А от Империи далеко. Такая глухомань, что станицам и заставам приходилось только на свои силы рассчитывать. Вот и перенимали у местных потихоньку все их секреты мастерства. А война затяжная, просторы большие, мужики все как-то больше в патрулях и рейдах. Потому все хозяйство на бабах и держалось. Тем более она, Нина-то, из грамотных. Ее к нам из самой столицы прислали, телеграфисткой служить при железной дороге.

– Вот как? А ты как там оказался? Ну, в Красноводье? Вроде говор-то у тебя наш, среднерусский. Не похож ты на жителя Зауралья! – спросил боярин.

– Как оказался? Обычно. Там ведь как вышло? Каджары сначала нам войну проиграли, потеряли Дербент и прочие каспийские города. Потому решили былое величие восстановить, повоевав в другой стороне. И там у них тоже не задалось, их текинцы в пух и прах разбили. И, значит, решили они, текинцы, то есть, что теперь им быть полновластными хозяевами всего региона. Шалить начали, в набеги ходить. А как прослышали, что у нас война с османами началась – так и вовсе страх потеряли. Вот после османской войны меня, считай, от самых ворот Царьграда и перевели туда, в Каракумы. Там мы с Ниной и познакомились. Чуть-чуть тогда наш отряд не успел…

Николай судорожно сжал кулаки и замолчал.

– Вот оно как, значит – сочувственно покивал головой Андрей Тимофеевич, – Но знаешь что, любезный приятель? Не похожа Нина на опаленную войной. Бойкая такая, живая девчушка! Может, не она это вовсе?

Николай немножко расслабился и разжал ладони.

– Она, Андрей Тимофеевич. Она. Только моложе. Видимо, вы ее выдернули за несколько лет до того, как все это случилось. – и добавил, повинуясь какому-то внутреннему порыву: – Спасибо вам!

– Выдернул, говоришь? Нет, братец, это не совсем так работает. Впрочем, – Боярин хлопнул по столу ладонью – Пустое! Но кое-что важное ты мне сказал, конечно. Телеграфистка, говоришь? Вот тебе и еще работенка, дорогой мой помощник! Не завтра, конечно, но на неделе надо будет обязательно подсчитать, сколько нам камней надо, чтобы заявить и сотворить телеграф.

– Телеграф? А для чего он нам? Мы что, собираемся железную дорогу тянуть в другой город или еще что? Опять же, это ж сколько медной проволоки надо будет… Да что там проволоки? Где деревьев на столбы набрать? Что-то густых лесов я в округе не вижу!

Андрей Тимофеевич лукаво улыбнулся.

– А про радиоволны ты, получается, еще не слышал? Ну ничего! Тем интереснее их творить будет! То, что тут еще ничего толком и нету еще не значит, что ничего нового делать не надо. Мы тут, Коленька, новый мир создаем. Какие-то законы из небытия вызываем, а какие-то пока пусть погодят. Может, и вовсе их до конца игры объявлять не станем, коли решим, что они нам ни к чему. Вот телеграф нам нужен, это точно. Да желательно сразу беспроводной. А насчет других городов – это ты в точку попал. Сидючи в одном остроге мы с тобой эту игру никак не выиграем. Так что рано или поздно откроем мы и другие укрепления, которые потом в города разрастутся. И надо будет их под нашу руку подводить. А это значит – что? Это означает, братец – связь. Не курьеров же гонять, право слово! Ну да то задел на будущее. А пока что давай-ка, братец, спать. Завтра много дел.

Николай согласно кивнул. Он вдруг поймал себя на мысли, что ему эта жизнь на краю неизведанного мира привычнее, чем столица. Там, в столице, он и был-то всего пару раз, а по какому поводу – в памяти не проявилось пока. Вспомнилось только ощущение томительного ожидания и беспросветной скуки. А на границе исследованных земель – каждый день много всяких хлопот. С утра до ночи вертишься как белка в колесе, а работы как будто только больше с каждым днем становится. Осваивать пустые доселе земли – в этом есть что-то такое, завораживающее.

А еще грело душу, что память возвращается. Активно так, большими кусками. Может, и к Нине память вернется? Может, она и его вспомнит? Хотя откуда…

* * *

На следующую охоту они отправились уже втроем. Или вчетвером, если угодно. Пока Сердар находился на излечении у Нины, Андрей Тимофеевич сотворил нового коня. Мощного мохнатого битюга. Судя по экстерьеру – родом аж из самого Воронежа. Там заводчики еще умудрялись держать породу, не теряя основные черты в погоне за количеством. Нина нарекла его легкомысленным именем 'Вася'. Хотя, глядя на огромные копыта и мощную шею… Это, братцы, не Вася, это целый Василий. Да как бы даже не Василий Афанасьевич!

Запрягли Василия в телегу, собранную мастеровыми-картонками еще пару дней назад, погрузили ружья, небольшой запас еды и тронулись. У новичков – Михайлы и Пахома – сегодня будет пробная охота. Ну а если все будет хорошо – то можно будет попробовать добыть тройной кристалл.

Новички были сродни самому Николаю. Средних лет, по виду – тертые, бывалые. Михайла – крепкий сибиряк, сам с Иркутска, но последние годы жил в Хабаровске. Это такой новый город, что граф Муравьев заложил вскоре после войны с англичанами. Михайла в той войне поучаствовал на легендарной второй батарее князя Максутова. После войны ходил с графом Муравьевым по Амуру, строил вместе со всеми Хабаровск, отбивал набеги маньчжуров и прочих недобитков империи Цинь. Крепкий, хозяйственный мужик. И – обученный, опытный артиллерист, что важно.

Пахом же был противоположностью Михайле. Маленький, щупленький мужичонка с жиденькой бороденкой, при этом обладавший необычайной ловкостью. Шустрый, как полевая мышь. Сам из охотников, служил в егерях на Кавказе. Отвоевывал у персов Карабахское ханство, брал Шахбулаг в сводном батальоне полковника Карягина. Про себя рассказывал, что его в батальоне ценили за мастерство прятаться и скрадываться. Если вдруг надо куда-то тайно пробраться, что-то выведать и незамеченным вернуться обратно – Пахом был первый кандидат на такое дело.

Если так посчитать – то Михайла Николаю в отцы годился, а Пахом – в деды. Это коли по времени судить, кто когда и где был там, в той жизни. А здесь они все вроде бы и ровесники, всем лет под тридцать. При этом Нине явно еще и двадцати нет. Интересно, как же работает алтарь боярина? По какому принципу призывает души людей и из какого времени? Вопросов пока больше, чем ответов.

Вот и стена тумана. Короткий инструктаж, проверка снаряжения и – пошла потеха. Все по отработанной методе. Поиск красного всполоха в стене, вход, выстрел, порыв ветра. Затем бегло осмотреть очищенный от тумана сектор земли и нанести его на карту. Отвезти кристаллы в острог – и следующий рейд.

У Пахома земли открывались примерно такие же, как у Николая, обычные куски среднерусской равнины с редкими березками и осинами. Иногда – сосенками и небольшими робкими ручейками.

У Михайлы же территория открывалась более каменистая, будто самое начало каких-то предгорий. Вот тоже интересный факт. Если так дальше дело пойдет – то придется Михайле охотится отдельно. Вдруг получится целую гору открыть? Ага, а если Пахом будет один территорию открывать – может, его ручейки станут полноправной рекой? Вот и еще один вопрос, который надо бы обсудить с боярином. Как здесь дела обстоят с водоемами? Без реки-то никак не обойтись. Поселение без реки или какого-никакого озерца не сможет развиваться. Так и останется малым острогом, пока не зачахнет.

В третий за день рейд Пахом и Михайла отправились уже сами, без Николая. Охота охотой, но уже назрела необходимость принять управленческое решение.

Зависимость между личностью охотника и типом открываемой местности подтвердилась. Земли, очищенные от тумана получались разными у каждого охотника. Причем стык между секторами разных охотников иногда плавно переходил один в другой, а иногда – как топором отрубили. Вот еще задачка – понаблюдать, как в таких стыках ведут себя грунтовые воды, дерн, мошки с букашками да червячками. Сгладит ли природа переход или так и останется шрам?

А места, открытые двойной охотой содержали некий, как его назвал Андрей Тимофеевич, артефакт. Родник, дерево экзотической формы, приметный кусок камня или необычную проплешину в земле. В общем, если места, где был повержен один монстр были обыкновенные, похожие один на другой, то места двойной охоты обязательно имели что-то, за что есть зацепиться глазу. А, значит, назавтра проведем эксперимент с тройной охотой. Вася, Пахом и Михайла вместе войдут в туман. Они все начинающие, вряд ли им выпадут сильные соперники.

В любом случае, в свете добытой информации открывать земли бессистемно и абы как выглядит неразумно. А, значит, надо вместе с Андреем Тимофеевичем поработать над картой и составить какое-нибудь подобие генерального плана развития территорий. Причем чем раньше – тем лучше.

Глава 5

Тройной кристалл добыть так и не удалось. Мужики сделали несколько попыток, но все никак. Не желали монстры собираться в тройную конструкцию. Осмелевший Михайла попробовал было их руками одного на другого составить – а чего, они ж маленькие, шипы и лапы еще не сформировались – и так, опытным путем, узнал, что голыми руками их брать нельзя. Слизь, которой покрыт мягкий до поры хитиновый панцирь сильно жжет руки. От неожиданности Михайла отбросил монстрика в сторону, а тот возьми и подохни от удара об землю. Второй раз Михайла и Пахом палками согнали монстров в кучу и попытались как-то поплотнее сбить – так они шустро взялись расползаться в разные стороны, и в этот момент одного из них Вася затоптал насмерть своими чудовищными копытами. Что интересно, после того, как третий монстрик помирал – двое оставшихся тут же собирались в пару и превращались в нечто чуть более сильное, чем поодиночке. И остаили после себя двойной камень.

Третью попытку Андрей Тимофеевич делать запретил.

– Раз судьба отводит – значит, так надо. Видимо, тройной камень должен сложнее как-то доставаться. Слишком просто это. И, наверное, не по правилам. Так что не будите лихо, братцы.

Посовещались всей командой и разделили зоны охоты. Согласно генеральному плану развития Михайла будет пробовать сотворить гору на восток от острога. Ему в команду дали битюга Василия с телегой. С тем рассчетом, чтобы обратным ходом возить с собой обычных камней, булыжников и валунов, что лежат на Михайлой секторах. А уже в остроге мастеровые-картонки найдут куда их применить. Да хоть бы очаг из камней сложить, как Нина требует, или даже баньку сообразить какую.

Пахом будет таскать кристаллы с южной стороны. Для него Андрей Тимофеевич сотворил изящную, легконогую кобылу пегой масти. Пахому ставилось задачей наблюдать за результатами и подумать, есть ли возможность сотворить озеро или хотя бы какое-нибудь болотце.

Николаю досталось западное направление. Там по плану надо будет попробовать сделать лес. Ну а север боярин велел не трогать до поры до времени.

– Север взять всегда успеется. Пока до северной стены тумана час пешего ходу – будет он нам запасом на всякие чрезвычайные случаи. Когда, значит, надо спешно кристаллов добыть для чего-нибудь. Ну и, опять же, что мы с вами там, на севере, не видели? Снег да тундра? Они и так нам достанутся, уж помяните мое слово. Мало кто из игроков в вечную мерзлоту лезть будет!

Михайла почесал свою буйную кудрявую шевелюру.

– Так эта, Андрей Тимофеевич. А вдруг там на севере не снег, а экватор? Мы точно в северном полушарии? Я вот с моряками беседовал – они говорят, что не всегда снег на севере. К югу от экватора – там вот… ну, сами знаете.

Боярин довольно улыбнулся.

– Это ты верно заметил, братец. Земной шар – он с двумя ледовыми полюсами. Только вот я точно знаю, что мы в северном полушарии. По алтарю посмотрел. Нет, там, конечно, карты всей земли нету, не открыли ее еще. Да и землю эту круглой еще никто не объявил, насколько мне известно. Однако ж среди открытых для всех законов и событий нашел одно, на всех игроков действующее. Называется – северный ветер. И он по законам – холодный. Ну там еще всякие свойства у него есть, но главное – холод. И если по календарю алтарному смотреть – до нас северный ветер через четыре месяца дойдет. А через пять – снег ляжет.

– То есть как это – земля не круглая еще – недоуменно пробасил Михайла. Видимо, из всего сказанного боярином именно это зацепило его больше всего.

– А вот так, братец. Оно ведь здесь как все устроено? Слушай!

А у Николая появилось тягучее предчувствие. Нет, так-то и раньше боярин упоминал других игроков. Но вот что они введенные ими законы бытия на всех могут действовать – это, конечно… Кажется, скоро на территориях может стать тесно.

Да и к Михайле Николай со вчерашнего дня испытывал легкую неприязнь.

Потому что когда он третьего дня заявился к Нине с букетом полевых цветов – та тут же скормила их козам. А на Николая посмотрела холодно и даже с какой-то неприязнью. Будто не просто на чужака, а как бы и не хуже. А вчера, когда Николай вечером обрабатывал рану Сердару, он случайно увидел, как Нина кокетничает перед Михайлой. И вроде бы она просто чистит исполинского битюга Василия, а все равно и так повернется, и эдак…

А еще нет-нет да и глянет на Николая. Видит ли? И так это все грубо, нарочно, что даже Михайле стало понятно, что девка провоцирует. Извиняться подошел после ужина зачем-то. И так-то оно понятно, что мужик здесь совершенно ни при чем, но Николай все равно на него рявкнул. Вроде душу отвел, а Михайла обиду затаил.

Получается, ни за что хорошего человека обидел. Из-за бабы. Но, стерва, видит ведь, что Николай к ней и так, и сяк, и со всей душой. А она – за что мучает-то? Вроде ж отродясь зла ей не делал, ни в той жизни, ни в этой…

Может, она в молодости и правда такой была. Ведь не может она помнить Николая, ведь первый раз они встретились когда она уже была значительно старше. Или может?

В его гарнизоне, там, в Закаспийском крае, Николай свары подчиненных из-за женщин пресекал быстро и решительно. Не было у его людей каких-то конфликтов из ревности, склок и скандалов. Там, на краю земли, все понимали, что это не к месту и не ко времени. Да и отношения между людьми было другие. К примеру, весь гарнизон знал, что случилось с Ниной, когда эскадрон их полка чуть-чуть не успел накрыть басмачей в горящей деревне. Все знали – но никогда за все эти годы никто ни словом, ни жестом не дал понять, что знают. И даже когда Ромка родился – смуглый кареглазый мальчуган – никто ничего не сказал. И среди малят-несмысшленышей никто Ромку не попрекал, что он не такой, как другие детки. А дети – они ж такие. Что дома слышат – то и между собой гутарят, не заботясь о том, кто что подумает. Значит, раз не говорили – то и по хатам на эту тему молчок был. Хотя, казалось бы. Деревня, в которой их эскадрон гарнизоном стоял – она деревня и есть. Сплетни, пересуды – все как везде. Кто что кому сказал, кто во что одет, кто к кому ходил, да сколько выпил, да кто с кем шуры-муры – все обсуждали. А про Нину с Ромкой – молчок. Потому что крепко уважали ее, Нину-то. Да и Николая тоже, чего уж тут скромничать. Не только потому, что он командир эскадрона. Быть начальником – этого еще недостаточно, чтобы люди не шептались по углам.

А еще потому не шептались, что каждая баба в деревне знала, что такое же может случиться и с ней. Причем в любой момент. Налетят кочевники – и молись, чтобы у мужиков рука не дрогнула. И у тех, кто в эскадроне, и у тех, кто с железной дороги. Чугунка – так звали железную дорогу в те времена – не место для слабых духом и телом людей. Железнодорожники были крепкие ребята, но и кочевники-текинцы тоже не слабаки. Это вам не каджары, которые только в своих гневных воззваниях себя воинами величают, а в поле да оружными их уже давно никто не видел, все по крепостям сидят. И это вам не трусоватые османы, которые от первого же залпа врассыпную бросаются.

Нет, братцы. Текинцы – отчаянные, смелые и хитрые всадники. Куда там до их коварства индейцам из книжек американского писателя Майн Рида! С ними, текинцами, воевать пришлось долго и всерьез. Не просто же так решили ветку чугунки построить до самой их главной цитадели. Поняли генералы, что одними легкими полками текинцев не одолеть, а тяжелое оружие через Каракумы конями переправлять – только попусту терять время и ресурс.

Николай судорожно выдохнул. Неприятно, да что ж теперь делать. И надо бы конфликт в зародыше гасить, пусть пока он лишь в виду легкого осадка неприязни к Михайле. Хорошо, что он будет в другой стороне от Николая охотится. Авось проветрится, да и сможет с Михайлой объясниться да прощенья попросить.

Тьфу, пропасть! Задумался о бабах и половину инструктажа прохлопал ушами!

– …так вот и получается, что мы с ним напару всю почву для пшеницы и приготовили. Только вот он еще и южные культуры у себя открыл. А кроме нас с тем неизвестным владетелем законами мироздания для пахотной земли никто не озаботился. Все остальные пока на собирательство надеются. Или считают открытого нами достаточным. Понятно ли? – закончил свою лекцию боярин и пристально заглянул каждому в глаза.

Николай хмуро кивнул. Не сознаваться же в невнимательности? Потом у Пахома расспросит, о чем речь была. Завтра с утра.

* * *

На следующее утро Николай успел сделать одну поездку охоту и как раз сдал Андрею Тимофеевичу два кристалла, когда со стороны ворот раздался заполошный колокольный звон.

Один из стрельцов-картонок, что дежурил в надвратной башне ритмично бил в небольшую бронзовую рынду. И дублировал голосом:

– Тревога! Тревога!

Проснувшиеся картонки-стрельцы выходили из караульного помещения и рассредотачивались по южной стене острога.

Вот так так!

– Нина! Седлай коней! – крикнул Николай, схватил перевязь с берендейкой, ружье и бросился к стене.

На крыльцо боярского дома неспешно вышел Андрей Тимофеевич с обнаженной шпагой. У Николая еще мысль мелькнула – он что это шпагой так странно помахивает? Неужели и правда ловит клинком солнечные зайчики? Такое легкомысленное поведение, да во время тревоги…

Кстати, что за тревога?

Николай встал на стене рядом с одним из стрельцов и выглянул наружу.

Зеленая степь, легко колышется от ветра трава. Вдалеке, на самом горизонте, еле видна стена тумана. Да отсюда она и стеной-то не выглядит. Так, узенькая полоска. Вроде все спокойно, в чем же дело? Из-за чего тревога?