Рубикон

— А ведь он такой красивый! — мечтательно протянула Марта.

— А ведь он такой стильный! — мечтательно протянула Надежда. Они разом замолчали, одновременно повернули головы на звук открывающейся двери и наперебой затараторили:

— Ой, Владик! Наш Мачо пришел! Тебя из больницы выписали?

В дверях стоял Влад Немцов. С рукой на перевязи и в небрежно наброшенной куртке, один рукав которой, естественно, остался пустым, он смотрелся очень эффектно. На секунду Кирилл ему даже позавидовал. Надежа вскочила с кресла, но тут Марта вспомнила, что на самом деле они соперницы, и в каком-то немыслимом грациозном прыжке опередив ее, оттерла всторону.

«Сейчас ответит: „Сбежал“. Или я не психолог», — подумал Кирилл.

— Сбежал, чего там делать, — небрежно сказал Немцов, приобняв Марту и глядя в глаза Надежде.

— Больно было? — доверчиво спросила Марта. Задай этот вопрос кто-нибудь из сотрудников центра кроме нее, он тут же получил бы здоровой рукой в ухо. Но Влад, конечно, повелся и минут пять выпендривался, объясняя Марте, (а заодно и Надежде, которую тоже не упускал из поля зрения) что это только в дешевых боевиках огнестрельные ранения обязательно навылет, причем так, что кость не задета и сколько бы крови не вытекло — пять литров всегда в запасе.

— А кто мой личный враг номер один, знаете? — спросил Влад в конце.

— Нет, — улыбнулась Надежда, — и кто?

— Кто, Владик? — мурлыкнула Марта.

— Мария Ивановна!

— Почему? — снова хором спросили обе дамы. Все-таки общего в них было много больше, чем они думали.

— Как вы меня назвали, Надежда Каримовна, когда я зашел? — спросил Влад.

— Мачо… — машинально повторила Надежда.

— Вот! Именно поэтому. Я сегодня своего собственного имени еще ни от кого кроме Марты не слышал. Как Мариванна тогда окрестила — все! Труба. Привет, Кирилл, — наконец сказал он, пресытившись женским вниманием. Они пожали друг другу руки, обменялись несколькими ничего не значащими фразами, и Кирилл ушел к себе, предоставив Немцову наслаждаться обществом двух красивых женщин, готовых при случае разорвать друг друга в клочья.

Влад зашел к нему через двадцать минут. Кирилла так и подмывало спросить: «Больно было»? И посмотреть на реакцию. Великий дух Исследования чуть не ввел его в соблазн, но Кирилл устоял.

— Как дела?

— Да говорят еще месяца полтора в лонгетке. Спать неудобно, делать нечего и кроме футболок ничего не лезет. Курить можно?

— Нет! — решительно сказал Кирилл и взглянул на круглые часы, висящие на противоположной стене. Клиенты обычно садились так, что они оказывались у них за спиной. Высокая кушетка под часами была вплотную придвинута к стене. — У меня через пятнадцать минут вторая серия.

— Ты все еще думаешь, что это калибровка? — спросил Немцов.

— А ты?

Влад отошел к окну, как будто собирался закурить, невзирая на прозвучавший запрет, но сигареты так и не достал, а присел на краешек кушетки.

— А я все-таки думаю, Кирилл, что откалибровать человека можно намного проще. Повесил на той же афишной тумбе перед театром портрет Шварценнейгера в розовом Кадиллаке — и только успевай собирать адреса-явки-пароли. Любой, кто не просто взглядом скользнул, а остановился и подошел поближе, чтоб рассмотреть как следует — потенциальная жертва. Зачем так подставляться, устраивая массовое шоу?

— Портрет Шварценнейгера перед театром? — улыбаясь переспросил Кирилл, — Ты уверен?

— Ну хорошо — пусть будет Памела Андерсон в кабине истребителя Су-27. Тоже не фигово, — ухмыльнулся Влад. — Я серьезно, Кирилл. Где-то у нас в городе уже чего-то организовывают. Рейд по всем больницам, баням, профилакториям и оздоровительным комплексам мы организовать физически не в состоянии! Да и юридически тоже.

— Разумовский сказал, что все лечебно-профилактические учреждения в ближайшее время подвергнут повторному лицензированию. В положении несколько хитрых пунктов будет… Может, чего и выплывет, — пожал плечами Кирилл.

— Долго, — Влад поморщился, — долго!

Он оттолкнулся от кушетки.

— Я-то на сей раз чем могу тебе помочь? Как говорится, не в моей компетенции, — развел руками Кирилл. Влад, уже направившийся к выходу, остановился напротив стола.

— Видел я твою компетенцию на сцене, — сказал он, чуть прищурив глаза, — маньяк.

Кирилл снисходительно улыбнулся:

— Не маньяк, а профессионал! Действовал по ситуации. Но я, кстати, думал, что ты там уже без сознания, потому как говорила у меня за спиной только Мариванна.

— Нет, Кирилл, я слышал. Кстати, если кого и будет несложно подсадить на синтез — так это психологов «Рубикона».

— Влад, ты слишком много об этом думаешь. Приходи в конце дня, я с тобой поработаю, — серьезно предложил Кирилл.

— Ты с собой поработай, — огрызнулся Немцов, поправляя сползшую с больного плеча куртку, — на Надю с Мартой посмотри. Сколько им лет — ни семьи, ни детей. А у тебя? Когда ты последний раз был в отпуске?

— Уйдешь, блин, тут в отпуск! И кстати, у Игоря Залесского и семья, и дети есть, если уж тебя это так волнует, — парировал Кирилл.

— Игорь женился еще до того, как в «Рубикон» перешел! Он не в счет, — перебил Влад, — у вас постоянно, изо дня в день сознательно блокируются все три канала поступления информации об окружающем мире. Если бы вас этому так хорошо не научили, вы все уже сами подсели бы, — Влад выставил вперед ладонь, как бы предупреждая ответ Гольцова, уже набравшего полные легкие воздуха. — Да знаю я, что ты скажешь, Кирилл! Ключевое, мол, здесь слово «сознательно», профессиональная подготовка, соблюдение инструкций в работе с приманками и все такое… Но как только найдется тот, кто покажет вам мир во всей красе, да так, что не заблокироваться, вы за ним косяком пойдете.

— Нет, не может быть. Надо еще на нас как-то выйти и уговорить попробовать… — растерянно пробормотал Кирилл.

— А что, тех кого мы вытаскиваем не уговорили? — спросил Влад. — Или они все дураки как на подбор, телята безголовые?

— Слушай, Влад, — решительно сказал Кирилл, — у меня пять минут до клиента, иди к своему начальству или к Разумовскому! Даже если ты прав, чего ты меня здесь грузишь? Некоторое время назад и проблемы-то такой не существовало, равно как и нашего «Рубикона»!

— Разумовскому от оперативников нужен только адрес «центра синтеза» и желательно — сразу с планом ликвидации, — жестко сказал Влад, — пока, Кирилл.

И он вышел за дверь.

На полчаса застряв в пробке по дороге домой, Кирилл размышлял об истинных масштабах проблемы. Имена клиентов не разглашались. И сам Кирилл, и его коллеги были связаны соответствующими подписками. Общее количество зависимых знал только Разумовский. Отдел индивидуальной коррекции работал по принципу «спас клиента — занимайся им до победного конца». То есть вывел его на дежурстве из передоза, дождался, пока наркологи скорректировали физиологию — бейся, пока человек не перестанет бредить любимыми «футболочками с бабочками» как в случае с Таисией. Такие случаи, к счастью, встречались все-таки не часто. Только Марта умудрилась как-то на дежурстве набрать сразу пять человек за сутки. При учете, что на одного клиента при повторном приеме иногда мог уйти целый рабочий день, Кирилл не удивлялся, что она две недели после этого с работы практически не выходила. Клиенты в момент выведения из передоза переключались на конкретного специалиста: на его внешний вид, тембр голоса, манеру разговора. Кроме того, только психолог, который работал с ними в «пиковый момент» помнил все нюансы выхода, все крючки, цепляясь за которые человек возвращался к реальности. И только он мог использовать их в полной мере в дальнейшем. Так что помогать коллегам было не только очень непросто, но еще и опасно для неустойчивой психики клиента.

Но кроме Отдела индивидуальной коррекции, на который сваливались самые сложные случаи, были и другие. Даже подразделение прикрытия, которое совершенно официально занимало второй этаж «Рубикона» и работало как обычный психологический центр, куда мог обратиться любой желающий, специализировалось на различных видах зависимости. А статистика посещений каждый вечер ложилась на стол начальнику оперативного отдела. «Сколько у нас оперативников? — задумался Кирилл. — Сколько всего патрулей в городе?» Это были вопросы без ответа. Кирилл знал только тех оперативников, которые работали с психологами его отдела: Влад, Олег Порубов, еще несколько человек, которые обеспечивали им безопасность и условия работы на выезде. Как работает «Рубикон» в целом, кроме его руководителей никто не знал.

Сзади отчаянно засигналили. Кирилл вздрогнул и дернул машину вперед, к узкой горловине выезда с моста, за которым пробка постепенно рассасывалась. Еще через полчаса он уже был дома. За спиной щелкнул замок входной двери. Кирилл критически осмотрел свое холостяцкое жилище. Строгостью обстановки двухкомнатная квартира напоминала гостиничный номер. Правда, в дорогой гостинице. Пейзаж несколько оживляли валявшиеся в беспорядке мелочи вроде мятых журналов по психологии, раскиданной домашней одежды и брошенного на кровати ноутбука. Гольцов огляделся, не переодеваясь, прошел на кухню и сварил себе пельмени, стоя у плиты прямо в костюме. Он так устал за сегодняшний день, что даже в кафе не завернул. Через некоторое время настроение слегка улучшилось, и Кирилл, сыто урча полез в ванну, наслаждаясь охватившим его влажным теплом. «Ощущения, — подумал он, — как ни крути, а сам-то я все-таки больше кинестетик, чем визуал. Вот интересно… можно подмешать что-нибудь в воду бассейна в какой-нибудь частной баньке? Если вся поверхность кожи задействована… Тьфу!» Кирилл выругался вслух, быстро сполоснулся и пулей вылетел из ванны, яростно растираясь полотенцем. Он потряс головой и пожалел, что не держит в доме спиртного. Журналы по психологии полетели на пол. Ноутбук чуть бережнее — но все же последовал за ними и был задвинут под кровать. Гольцов взял пульт телевизора, улегся, подоткнув под шею подушку, и бессмысленно уставился в экран. Выступление члена Государственной Думы в новостях на Первом канале напоминало плохо сделанный учебный фильм по манипулятивным технологиям. Видеоряд рекламного блока на НТВ выглядел как топорно сработанный крючок для визуала. По «Культуре» транслировали малоизвестную оперу Прокофьева в современной обработке. Кирилл инстинктивно оглянулся в поисках аудиозаглушки и выключил звук. Спокойный вечер после трудового дня минута за минутой проходил мимо сознания, не вызывая в нем никакого отклика, кроме раздражения.

«Но как только найдется тот, кто покажет вам мир во всей красе, да так, что не заблокироваться, вы за ним косяком пойдете», — Немцов как будто повторил эту фразу у самого уха.

— Твою мать, — тихо сказал Кирилл, перевернулся со спины на живот, накрыл голову подушкой и зажмурился, — черт бы тебя побрал, Влад!

«Сжечь костюм… — кажется, это он тоже сказал вслух. — Немедленно!» Гольцов рывком сел на постели, отшвырнув подушку, вскочил и бросился к шкафу. В костюмах он недостатка не испытывал. За исключением тех случаев, когда клиент оказывался кем-то вроде хиппи, это была основная его форма одежды. Но на случай экзотики, у Кирилла на работе был припасен целый маскарадный арсенал.

Темно-серый костюм-двойка, в котором Кирилл ходил в театр, притаился в самом дальнем углу шкафа-купе и хищно поблескивал оттуда пуговицами. Представив, какая будет вонь, если он действительно сожжет его в квартире, Кирилл отказался от первоначального плана. Гольцов порылся в ящиках в гостиной, достал ножницы, сбегал на кухню и приволок оттуда пару прекрасных немецких ножей. Снова метнулся в спальню, схватил в охапку пиджак и брюки, которые обреченно повисли у него в руках, выволок костюм в гостиную, и бросил посередине комнаты на пол. Он уселся рядом, по-турецки скрестив ноги, разложил инструменты по порядку: ножницы, нож для мяса, хлеборез, глубоко вздохнул и приступил к уничтожению одежды. Легче стало только после того, как Кирилл полностью расправился с брюками, располосовав их в лапшу. Он бросил нож, вытер пот со лба и огляделся. Затем передернул плечами, уже слегка сопротивляясь порыву, взял ножницы и с мясом отстриг с пиджака пару пуговиц, бросил все это в кучу испорченной дорогой ткани и глубоко вздохнул.

В голове — пустота. Такая, что в ушах звенит. Болели большой и указательный пальцы правой руки. На них багровыми кольцами отпечатались следы от ножниц. Ножницы были канцелярскими, а не портняжными, и Кирилл с ними здорово намучился. Он встал, стряхнул с себя нитки и мелкие клочки испорченной одежды, постоял немного и отправился на кухню за мусорными пакетами. Еще некоторое время Гольцов, матерясь, запихивал в мешок последствия своей борьбы со стрессом вместе с инструментом: ножницы пришли в полную негодность. Перед тем, как утолкать пиджак в полиэтиленовый мешок, пришедший в себя Кирилл начал обшаривать его на предмет сохранившихся чеков и визиток и во внутреннемкармане нащупал клочок бумаги. Он извлек находку и развернул. На выдернутом из пружинного блокнота бумажном листе Гольцов прочитал короткое послание, изумившее его до предела: «Кирилл, вы великолепны! Позвоните мне, есть интересное предложение. Лариса». Чуть ниже — крупно написан номер сотового телефона.

— М-мнэ-э, — вслух произнес Кирилл, сложил и снова развернул листок. Буквы и цифры никуда не делись. Гольцов двумя пальцами взял листок за уголок, положил на середину письменного стола и вернулся к уборке. Он вынес мусор, пропылесосил ковер, еще раз сходил в душ и с удовольствием отметил, что теплая вода — это просто теплая вода. И никаких сверхощущений она не приносит и приносить не может, кроме нормального чувства чистоты и свежести. Если бы на столе к моменту выхода из ванной еще и не оказалось этой неизвестно как попавшей в карман записки, он был бы совершенно счастлив. Но проклятый клочок бумаги, сложившись по сгибу пополам, лежал на своем месте. Там он и остался. «Может, вспомню, — подумал Кирилл, — если нет — позвоню». С этими мыслями он ушел в спальню, залез под одеяло и тут же уснул.

Глава 4

Технологии синтеза

В последующие несколько дней Гольцов подробно прокрутил в памяти два года своей жизни, прошедших с момента покупки темно-серого костюма. Пиджак он оставлял без присмотра только в собственной квартире — на лето. На розыгрыш из всех его сослуживцев были способны два человека: Марта и Влад Немцов. Но у Марты не хватило бы выдержки, и она бы уже десять раз посоветовала заглянуть во внутренний карман, а Влад скорее всего так шутить не стал бы. Проверить? Дело было в пятницу вечером, и проклятая пробка на мосту растянулась на полгорода, как будто на дворе не октябрь месяц, а июль. И фанатичные дачники намертво заклинили располагавшийся прямо за мостом выезд из города. Гольцов достал мобильник.

— Да, Кирилл?

— Привет, Мачо, — ухмыльнулся Гольцов.

— Здорово… Магистр, — мрачно откликнулся Немцов, выдержав трагическую паузу.

— Да ладно, Влад, я пошутил. Не обижайся. Ты чем занимаешься?

— Штаны на резинке покупаю, — все так же мрачно сказал Немцов.

— Где?

— В «Амелии».

— Я сейчас подъеду, подброшу тебя до дома. Разговор есть.

— Давай через полчаса, не раньше.

— А раньше и не получится. Я еще с моста не съехал. Выберусь — перезвоню.

Огромный торговый центр «Амелия» располагался на самой окраине в бывшем цехе завода Техконструкций. Тащиться туда пешком через весь город с рукой в гипсе… «Скучно тебе, Владик», — сочувственно подумал Кирилл.

— Привет! Карета подана.

Влад бросил на заднее сидение пакет с покупкой, захлопнул дверцу и уселся рядом с Гольцовым.

— Здорово, Кирилл. Что случилось?

— Знаешь, Влад… Поехали ко мне в гости. Тебе все равно делать нечего. Ты пока рассказывай как у тебя дела, а я с мыслями соберусь…

Немцов присвистнул и начал подробно излагать сколько чего и с кем именно он выпил за последние две недели, чтобы скоротать время, и какие от этого случились приключения. А так же какие журналы прочитал, фильмы посмотрел, сайты посетил…

— За «Войну и мир» что ли взяться! — с досадой сказал он. — В школе не осилил. Как думаешь, поможет?

— Тебе — вряд ли, — улыбнулся Кирилл, пропуская его в подъезд и придерживая дверь, — но время займет точно. И для общего развития полезно.

Они поднялись в квартиру, и Влад молча выслушал историю со странной запиской. Собственно, истории-то как таковой и не было. А записка была. Немцов повертел ее в пальцах.

— Слушай, Кирилл, — задумчиво произнес Влад, — а может, это одна из твоих клиенток? Из тех, с кем ты у себя в кабинете работал? Ты ей понравился, и она решила продолжить отношения на другом, так сказать, уровне. Ты звонишь, она назначает встречу в каком-нибудь клубе, ты приходишь. Опа! Момент узнавания и она торжественно объявляет: «Кирилл, я просто не посмела вам признаться раньше. Ведь я же ваша пациентка»!

— Пациенты у врачей, — рассеянно обронил Кирилл.

— Вот для меня — абсолютно без разницы как вы их там называете! — заверил его Немцов.

— Нет, Влад. Я бы заметил. Во время сеанса они у меня полностью под контролем… Не могла она так сыграть, чтобы я не вычислил, что она со мной просто кокетничает, а на самом деле к пиджаку подбирается. Чушь какая-то.

— Стой! — Влад чуть не скомкал записку в кулаке, но вовремя спохватился и положил ее на журнальный столик, придавив ладонью, — Кирилл…

— Что?

— Ты сказал во время сеанса полностью под контролем… А во время массового сеанса, ты тоже всех держишь?

Кирилл медленно поднял на него глаза. Влад поморщился:

— У меня, конечно, все плыло уже, но по-моему ты в одной рубашке по сцене прыгал.

— Значит кто-то в зале? — озадаченно спросил Кирилл.

— Психолог? — предположил Влад.

— Такого же уровня как в «Рубиконе»? Тогда зачем он туда пришел?

— Она, — поправил Немцов.

Кирилл с сомнением покачал головой:

— Там по всем трем модальностям работали. Даже любого из нас посади — рано или поздно мы из реальности выключимся. Получается, что кто-то сидел и спокойно смотрел спектакль, от которого у всех остальных зрителей прямо таки «башню срывало»!

— Ага. Он или она еще второй акт почти до конца досмотрел, который с нашим участием, — усмехнулся Немцов.

— Влад, этого не может быть. Когда вы организаторов отлавливали — хоть один человек среагировал? Голову на отсечение даю — никто вас даже не заметил, несмотря на перестрелку!

— Думаешь, я только на зал и смотрел? — сощурился Влад.

— Ну ты ведь знаешь, о чем я. Не первый день работаешь.

— Не первый, — подтвердил Немцов, — твоя девица с интересом пронаблюдала все действо от начала до конца. Мало того, она на тебя еще какую-то ставку сделала. Пока вы с залом работали, она успела записку черкнуть, сунуть в карман твоего пиджака и ускользнуть.

— Незамеченной? — с сомнением спросил Кирилл.

— А почему бы нет? — вопросом на вопрос ответил Гольцов. — Она же в ясном уме и твердой памяти, а нас всего шесть человек было. Минус два — я и Лешка, который меня до машины тащил через служебный вход. Да она хотя бы за нами могла запросто уйти! Люди не разбежались, потому что у них крыша не на месте. Были бы это были обычные заложники — все бы сразу к выходу рванули. Еще и друг друга передавили бы. Как вы их программировали? Проснешься в вестибюле?

— Да, примерно так, — нехотя сказал Кирилл, — не то чтобы именно «проснешься», но… кстати, Влад… а как же там труп…

— «Люди в черном» смотрел? — улыбнулся Немцов.

— Н-ну…

— Так это про нас! — заявил он. — Ладно. Пробью я тебе телефон по нашей базе данных для начала. Пиши. А то женит на себе — глазом моргнуть не успеешь!

Кирилл вяло улыбнулся, прилежно переписал в ряд одиннадцать цифр и протянул листок оперативнику.

Ее и в самом деле звали Лариса. Лариса Леонидовна Ковалева, 32 года, русская, не замужем, детей нет. Образование высшее техническое, судимости нет, хозяйка сети печатных салонов «Копирайт», в поле зрение «Рубикона» не попадала.