Новая жизнь Семёновны и Захаровны [полная]

— Мне что, весы сюда притащить и взвеситься, чтобы ты убедился? — надвигаясь на бедолагу, начала она давить его своим огромным авторитетом.

Тут Семёновна поняла, что всё-таки накликала, и кинулась спасать ситуацию — слушать недовольное ворчание Зины еще нескольких дней у неё не было желания.

— Зин, да что ты с ним препираться вздумала?! Не трать свои нервы, лучше пойдём домой и ославим эту шарашкину контору в мировом масштабе, после нашей «рекламы», считай, что их бизнесу конец. — Она сделала вид, что собралась уходить, но её остановил перепуганный голос парня.

— По… подождите любезные, — начал он, заикаясь от волнения, ведь эту парочку знают многие — это ж звёзды ютуба! Поэтому у него не было сомнений, что это не простой блеф, а реальная угроза для бизнеса дяди, и если он сейчас оплошает, семья ему этого не простит. — Я вам не отказываю в полёте, только… — он замолчал, его губы подозрительно начали дрожать, то и гляди заплачет. Смотря на шантажисток с мольбой, произнёс дрогнувшим голосом, — мне никак рисковать нельзя, и работу терять тоже, жена у меня, и сынок маленький…

— Так бы сразу и сказал, что лететь с нами боишься, — прекратила из себя изображать обиженную и оскорблённую Захаровна. — Это вообще не проблема, у нас документики есть, что мы сами можем управлять этой штуковиной. Вон смотри: диплом, лицензия, — поднесла ему липовые документы под нос, чтобы он не мог их нормально разглядеть.

Когда только успела их состряпать?

— У нас так не положено… — заныл он.

— А давай сделаем так: мы сами без тебя полетаем, а ты где-нибудь схоронись на время, а когда вернёмся, сделаем вид, что ты с нами летал. Всё равно уже темнеть будет, когда приземлимся, так что о нашей шалости никто не узнает. Как тебе этот вариант решения проблемы? — начала обрабатывать парня Зинаида.

— А если случиться страшное? — начал он, и тут же его остановил гневный окрик Захаровны.

— Не каркай! — начала она заводиться.

— Милок, а если случится страшное, то сделаешь вид, что мы украли аэростат, пока ты нужду справлял. Нам-то будет уже всё равно, зато ты как бы невиновен, — предложила Клавдия.

Парень смотрел на старушек, и его разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, это выход из ситуации, а с другой… нельзя поддаваться на их уговоры. Жаль, что умных мыслей у него не было, чтобы разрулить ситуацию без репутационных проблем для фирмы, или убедить старушек не лететь. Наверное, он бы долго ещё искал выход, но внушительная пачка зелёных банкнот перевесила чашу весов в сторону предложение бабушек. Они обменялись телефонами, и он тут же провел вводный инструктаж, причём на совесть это делал, так, что после его пояснения они действительно могли сносно управлять воздухоплавательным судном.

Бабушки залезли в гондолу аэростата, поддали огоньку, стропы протяжно взвыли от натуги, и шар поднялся в воздух.

— Красота! — с восхищением произнесла бабушка-одуванчик, смотря в голубое небо, где плыли несколько серых облаков. Учитывая, что время близилось к закату, это выглядело невероятно красиво. — Зин, а ты когда успела липу сварганить? — обратилась к стоящей посередине гондолы подруге.

— Делов-то на пять минут, — хмыкнула она и направилась к краю, — лепота! — улыбаясь, произнесла, осматривая открывшийся её взору пейзаж.

Они полчаса парили и наслаждались видами, правда, усиливающийся ветер немного портил прогулку, да и появившиеся в небе тучи своей угрюмостью уже портили впечатление от полёта. Вдруг неожиданно раздался звонок сотового.

— Кто такой смелый? — нахмурила брови Захаровна и полезла в карман за телефоном. Посмотрела на дисплей и, хмыкнув, приняла вызов, несколько секунд сосредоточенно слушала собеседника, и стоило закончить разговор, не скрывая досаду, произнесла: — Вот тебе и форс-мажор! Накаркала-таки ты Клавдия.

— Чё случилось-то? — встала в стойку суслика обвиняемая.

— Возвращаться нужно, погодные условия резко ухудшаться начали. Вот утырок, не мог вначале нормально прогноз погоды посмотреть! Всё им бабла срубить, да побольше, а о качестве услуг ни фига не заботятся! — завелась не на шутку Зина.

Возможно, она бы возмущалась ещё долго, но резкий порыв ветра остудил её пыл. Гондолу порядком качнуло, и старушек бросило к правому борту. Пришлось скандал отложить и экстренно начать спуск. Когда парень объяснял, все казалось проще простого, а вот на деле, да ещё когда нервничаешь — сложно. Зина перепутала и дёрнула не за верёвочку, которая открывает клапан, чтобы опустить шар, а наоборот — поддала огоньку, а когда поняла, что натворила, испуганно посмотрела на Клавдию. Та время на упрёки тратить не стала, тут же поспешила исправить оплошность. И, возможно, всё бы закончилось не столь трагично, но сильный порывистый ветер начал мотать шар из стороны в сторону. Бабушки цеплялись за стропы и что под руку подвернется, и наподдали огоньку еще больше, поднимаясь ввысь. Клавдия хотела исправить ситуацию, но их так болтануло, что пламя задело купол.

— Полундра, горим! — заорала Семёновна и занесла ногу, чтобы сигануть вниз.

— Ты что дурында, творишь?! — хватая её за шкирку, остановила десантирование. — Высота большая, разобьёшься!

— А так поджарюсь! Не хочу в гробу копчёной лежать, это некрасиво, — выдвинула она весомый аргумент в пользу самоубийства, смотря на огонь большими глазами, как фары у КамАЗа, а ноги тряслись — в общем, видок ещё тот.

— Погоди умирать, давай тушить.

— Чем? Плевками?

Пока старушки перепирались, огонь поглотил большую часть воздушного судна, и они резко полетели вниз.

— Аааа — перешла на ультразвук Семёновна, цепляясь в подругу всеми конечностями.

— Клавдия, ты меня задушишь, отпусти!

— У тебя масса больше, ты первая достигнешь земли. А я не хочу видеть, как ты умрёшь!

— Логи…

***

— Всё, что ли? — послышался удивлённый голос Клавдии в воздухе.

— Кажется, да, — Семёновна хотела посмотреть вниз, но строгий окрик подруги её остановил.

— Не смотри!

— Чё, сильно плохо выглядим?

— Очень, особенно я.

— Слушай, я, кажется, обмочилась от страха.

— Да какая теперь разница! — ответила ей подруга, пока их души поднимались ввысь.

— Ну, как-то неудобно получилось.

— Неудобно ей, — промолчала душа рядом. — Всё, подруга, земные проблемы нас больше не касаются, баста, мы мертвы.

— Так-то да, но мы же не совсем мертвы, вон разговариваем даже. И спина у меня больше не болит.

— А чему у тебя болеть? Тела-то нет.

— И то верно.

— Зин, а ты чего так спокойно воспринимаешь, что умерла?

— А смысл истерить?

— Смысла нет, конечно, но для порядку-то нужно, наверное.

— Клавдия, прекращай ерунду нести, лучше смотри по сторонам и ищи карету на тот свет, или светлый тоннель — мы как бы должны предстать перед Всевышнем.

— А не рано? Я думаю, мы ещё тут должны немного побыть, проститься с близкими подругами, поприсутствовать на своих похоронах и уже потом уйти на небеса, ну или…

— Не в вашем случае… — прервал размышления Семёновны чей-то скрипучий голос.

Глава 3

— Это ещё почему? — развернули в сторону звука свои астральные тела старушки. Когда увидели, кто это говорил — растерялись: перед ними был скелет в чёрном балахоне с косой в руке, его пустые глазницы невероятно нервировали.

— Ух ты ж… — первой отмерла Семёновна. — Всегда думала, что это всего лишь миф…

Смерть не стала говорить, что специально для них такой образ выбрала. Она в общих чертах знала, с кем придётся иметь дело, поэтому рассчитывала на устрашающий эффект, надеясь, что это проймёт почивших, и они сразу пойдут на сделку.

— Не подскажете, любезная, почему это не в нашем случае? — перешла Захаровна к делу, предчувствуя неладное.

— С превеликим удовольствием. Вам дан шанс исправить грехи в новых телах в другом мире.

«В чём подвох?» — задались старушки вопросом, понимая, что просто так такой шанс не дают. Обязательно жди какой-то подлянки — сами много раз такое проворачивали. Поэтому тут же начали искать причину отказаться от столь «щедрого» предложения.

— Какие ещё прегрешения?! — якобы возмутилась Семёновна, а сама судорожно стала подсчитывать свои грехи — интересно же, сколько она их совершила.

— Я сказала — грехи, а не прегрешения.

— А их много? — продолжая считать в уме, поинтересовалась старушка.

— Очень, — закинув косу на плечо, ехидненько ответило пособие для изучения анатомии.

«Тьфу ты, сбилась!» — ругнулась Семёновна, сбившись из-за её ответа.

— Огласите весь список, а то что-то я за собой такого не припомню, — влезла в их разговор Захаровна.

К такому повороту смерть была явно не готова, она же рассчитывала за эффект неожиданности, потому их прошлую жизнь просмотрела поверхностно. В связи со сложившейся ситуацией она приняла решение начать с грехов, которыми подвержены если не все, то многие.

— Чревоугодие.

— Это не грех, — начала Захаровна, — а спасение окружающих — когда мы голодные, уж больные злые.

— Хорошо, а как насчёт шантажа? Тоже скажете — не грех?

— Разумеется, — продолжила защиту Захаровна, — это акт возмездия, вернее, восстановления справедливости. Они воровали, а мы заставляли их путём шантажа потратить награбленное на пользу народу.

Смерть потеряла дар речи от такого ответа, но тут же взяла себя в руки и перешла в атаку:

— Но вы же и себе деньги брали! — продолжала настаивать.

— Это проценты и возмещение расходов, которые мы потратили для организации благого дела, — влезла Семёновна, — И ещё — мы как бы работу чужую выполняли, так что нам премиальные причитаются за старание.

У смерти отвисла челюсть в прямом смысле слова — такой наглости она не ожидала. Кое-как вернула отвившую часть на место и продолжила обвинительный процесс.

— Прелюбодеяние, — пошла она ва-банк, смотря на Семёновну.

— Чего? — возмутилась та. — За восемьдесят четыре года пять мужиков — и это прелюбодеяние?! Я бы это назвала строгим постом!

— Шесть, — поправила она Клавдию. — И ещё, если не в браке, то — да!

— Семёновна, откуда шестой взялся, я только о пятерых знаю? — удивилась подруга.

— А что о нём говорить-то? Там печалька, причём полная, — отмахнулась от пояснений обвиняемая.

— Тогда какой это грех? Это благой поступок, своего рода благотворительность, — тут же нашлась сторона защиты.

— Допустим, а как насчёт пятерых? — не унималась смерть.

— А это была тренировка, — парировала Захаровна.

— Допустим, те четверо, что были до печальки — тренировка, а пятый уже после был, — не унималась обвинительная сторона.

— Так она же боялась потерять навыки, вдруг вновь придётся пожалеть убогого.

— Ладно, — сделала вид, что согласна со стороной защиты.

— Как насчёт тебя? — в упор смотря на Захаровну пустыми глазницами, спросила смерть. — Расизм — это, между прочим, тоже грех. Мужик так тебя любил, а ты его из-за того, что он армянин, отвергла. Целых шестьдесят лет ходил за тобой!

— Протестую. У нас с ним разные весовые категории, я ж его одной рукой придавлю, не говоря о других частях тела. Так что, многоуважаемая, я радела о его здоровье.

«Финиш», — подумала смерть. Такого бредового разговора она еще никогда не вела. Решила попробовать угрозы.

— Если не согласитесь, будете лет сто призраками народ пугать.

— Подумаешь, мы и при жизни это делали, так что принципиальной разницы не видим, — парировала Захаровна.

Смерть поняла, так просто бабушки-одуванчики — а вернее, бабушки-кактусы — на сделку не пойдут, а значит так легко, как она думала, не получится, и приготовилась торговаться. Но вот в этом она сильно заблуждалась — торговаться старушки умели с размахом — с их то опытом и не выбить выгодные для них условия?! Так как постоянная практика словесных перепалок с покупателями советского периода выработала у них уникальную способность довести практически до предынфарктного состояния или нервного тика любого оппонента, который имел глупость вступать с ними в торг. Таких уникальных «переговорщиков», какими были советские работницы торговли, скорее всего, уже нельзя встретить.

— А если я скажу, что вам силы ведьм дадут? — решила она применить другую тактику.

Услышав это, бабушки вначале хотели сказать — эка невидаль, да у нас на земле каждая вторая ведьма, но когда смерть продолжила…

— И мир тот волшебный…

Это старушек заинтересовало, но они решили не показывать этого. Их задумка — выбить из соблазнительницы побольше бонусов, так как пока они препирались, бабушки смекнули, что призраки ничего не кушают, а это для них почти ад.

— Огласите весь список плюшек в случае нашего согласия.

— Чего? — не поняла костлявая, причём тут мучное изделие.

— Я имею в виду преимущества, премиальные и прочее блага. И под запись, пожалуйста, так как устная договорённость нас не устраивает.

— Бюрократы, — проворчала смерть, и вместо косы у неё появился пергамент и перо для письма.

— Ничего подобного, это не бюрократия, а гарантия исполнения Вами обязательств, которые ВЫ, хочу это подчеркнуть, добровольно на себя возложили.

У смерти в очередной раз непроизвольно отвисла челюсть. Смотрела на этих нахалок, и слов культурных не находила, чтобы описать все эмоции, что сейчас переполняли её! У неё было одно желание: взять косу и одним махом покончить с этим балаганом и вредными бабками заодно. Но, как назло, не могла она позволить себе такой роскоши, клятва, данная ведьме из того мира, удерживала, но если бы не она… Жаль, что только эти оторвы смогут справиться с заданием! Да и время пришло отдавать долги, нравится ей это или нет, так что придётся пока сдерживать свои желания и порывы, но вот потом она отыграется. Зло полоснув по ним взглядом, костлявая начала выводить первые строки «трудового договора», астральные тела почивших зависли рядом и внимательно наблюдали, что она там пишет. Как только смерть написала о причитающихся им силах, одна из старушек взяла слово:

— Попрошу описать задание, которое нам предстоит выполнить! Ты уж извини, костлявая, но то что ты просто так нас туда впихнуть хочешь, не поверю. — решила выяснить Захаровна, что же от них понадобилось. Она уже смекнула: раз пособие по анатомии пошла на уступки, дело им предстоит серьёзное, если не опасное.

«Догадались-таки!» — чуть не вырвалось, а так же смерть сильно разозлилась из-за такого пренебрежительного отношения к себе. Разумеется, внешне это не показала, а, наоборот, спокойным тоном начала вводить в курс дела свою диверсионную группу, которую собирается закинуть в другой мир.