Фенёк

Ранним утром, когда дети спали, приехала тёща, открыв квартиру своим ключом, она тихо готовила завтрак.

— Доброе утро, — проговорил полусонный Сергей, наблюдающий уже привычную картину — Мария Антоновна, пышных форм, в домашнем платье, хозяйничает у них дома, как у себя.

— Как ты? — обеспокоенно посмотрела на зятя.

— Отлично, отлично, — улыбнулся.

— Ой, Серёжа, я так беспокоюсь.

— Я тоже, но должно же помочь, да и выглядеть она стала лучше, чувствовать себя тоже, вот отменят лекарства, тогда и…

— Твои слова, Серёженька, твои слова да богу в уши.

Марина собралась быстро, Сергей окинул взглядом жену. За последнее время она набрала лишние килограммы, но это не портило её, напротив. Русые волосы были собраны в низкий хвост, тёмное платье из плотного трикотажа шло ей, как и небольшое количество косметики. Он улыбнулся, глядя на почти ту же женщину, что любил все годы своего брака.

— Ничего не забыла? — показал глазами на сумку.

— Нет.

— Проверим? На всякий случай.

— Проверяй…

Палата клиники в Москве была просторной и светлой. С двумя окнами, небольшим холодильником и кроватью для родственников. Они могли бы обойтись и палатой попроще, а то и вовсе без. Обследование занимало несколько часов, но Марина быстро уставала, а дорога до столицы, хоть и была недолгой, но утомляла, даже выматывала женщину. Зная это, Сергей предпочитал, чтобы Марина имела возможность отдохнуть до обследования и после, перед дорогой домой. Государственная клиника с радостью предоставляла платные услуги в любое удобное для пациентов время, и Сергей пользовался этим.

Уже знакомый врач, и кабинет, где уже не один раз бывал Сергей, и не один раз слышал аккуратно подобранные слова, которые не становятся от этого мягче.

— Что значит «оказалось недостаточно эффективно»? — Сергей хмуро посмотрел на человека в белом халате.

— Новообразование, как вы видите, увеличилось, — врач провёл белой указкой по светлому пятну на одном из кипы снимков и изображений, под разными углами, сделанными с контрастом и без, сейчас и полгода назад, и тому полгода…

— Это я вижу, но мы принимали все эти… — Сергей покосился на бледную, готовую заплакать жену, и вопросительно смотрел на врача, гася своё раздражение.

— Вероятней всего, если бы не консервативное лечение, опухоль выросла бы больше, мы не остановили, но приостановили её рост, а это положительная динамика, думаю, верным решением будет, через пару месяцев, продолжить терапию.

— У меня желудок уже болит, и… — почти заплака Марина.

— Мариша, — Сергей спокойно посмотрел на жену, — мы записались с тобой к гастроэнтерологу, помнишь? Сейчас пойдём, думаю, он что-нибудь придумает. — Он говорил, как с ребенком, быстро глянув на доктора наук, сухо смотрящего на пару перед ним.

— Всё верно, Эльдар Самойлович — один из ведущих специалистов, уверен, он «придумает что-нибудь».

— Марина, иди, займи очередь, — сказал Сергей, зная, что никакой очереди перед кабинетом Эльдара Самойловича не будет, а если и будет, можно и подождать. — Я догоню.

Марина озадачено посмотрела на мужа, но не стала спорить, а, вежливо попрощавшись, вышла.

— Послушайте, я всё понимаю, но должен же быть выход, — другим тоном, срывающимся, заговорил Сергей. — Какие пару месяцев? Снова эту гадость пить? Она себя порой не помнит, спит целыми днями. Я заставляю её ходить, двигаться, но это… Она встречает семилетнюю дочь из школы, но, на самом деле, это ребёнок её приводит домой, а не наоборот. Эту дрянь удаляют, это доброкачественное образование, и люди живут долго и счастливо!

— Сергей Павлович, мы уже не раз возвращались к этому вопросу, к сожалению, в случае с вашей супругой это невозможно. — И доктор наук, снова и снова, с деликатной терпеливостью объяснял, почему именно его жене невозможно сделать операцию, почему именно он и его дети вынуждены смотреть, как медленно будет угасать их любимый и родной человек, не мог он ответить на один вопрос — почему именно с ней, с ними всеми произошло это.

— Послушайте, — наконец произнёс врач, — я консультировался по вашему случаю с коллегами, не один раз, мы обсуждали с вами, есть одна клиника в Германии, они готовы рассмотреть вариант оперативного вмешательства, но вы должны отдавать себе отчёт, что это не панацея, и никто не даст и сотой доли гарантии, что операция увенчается успехом. Скорее наоборот… но так вы сохраните жизнь вашей супруге, вот только качество этой жизни…

— Вы бы как поступили с вашим родным человеком?

— Знаете, я всегда руководствуюсь, в первую очередь, интересами пациента… и когда я задаю себе подобный вопрос, понимаю, что, скорее всего, со своим родным я бы поступил так же, но ответить правдиво на ваш вопрос я не могу… Сейчас я могу переслать полный комплект обследований вашей супруги в клинику и связаться с вами сразу, как получу ответ. Также вы сами можете этим заняться, я дам координаты. Вы же уже занимали подобным.

— Да, спасибо.

Сергей занимался, неоднократно, получая один и тот же ответ, не надеясь и сейчас, он взял координаты и вышел из кабинета, договорившись о времени следующего визита.

На обратном пути, после того, как Марина поспала в палате повышенной комфортности, Сергей травил анекдоты из юности или рабочие байки, отвлекая жену.

— Не говори никому, — раздалось тихое, как гром, Марины.

— Что именно?

— Что не помогло, — Марина опустила голову, было видно, что слёзы потекли у неё по щекам.

— Марин, всё равно станет известно, позже…

— Ну и что, сейчас не говори, пусть мама спокойно на море с Юлькой съездит, а Илья в лагерь свой, он давно ждал… я не хочу, чтобы они знали, пока, хотя бы.

— Как скажешь, Мариша.

Всхлип, ещё, ещё, пока Ланд Ровер перестраивался в правый ряд, чтобы остановиться прямо под знаком «остановка запрещена».

— Я устала, Серёжа, я так устала, — Марина плакала, размазывая тушь и помаду по лицу, хватаясь за рубашку мужа, оставляя на ней такие же следы.

— Всё будет хорошо, всё будет хорошо, самое тёмное время перед рассветом, — уговаривал то ли её, то ли себя, борясь с собственными слезами, которые раздирали глаза песком, но не позволишь себе, не заплачешь, не закричишь в отчаянии, проклиная этот мир.

Они вернулись домой поздно ночью, после прогулки в новом тематическом парке, куда неожиданно свернул Сергей, чем вызвал лёгкую, но улыбку Марины, ужина в шикарном ресторане и даже поцелуя, который, впрочем, Сергей это знал наверняка, ничем не закончится, а так и повиснет в воздухе дразнящим ярким пятном.

Он сказал Марии Антоновне, что опухоль не увеличилась, а, скорее всего, после повторения курса, уменьшится, то же самое он сказал Илье, обманывая сына, что его мать, пусть не скоро, но поправится. Юля ещё мало что понимала, и ей он пообещал, что на следующее лето они поедут на море всей семьёй. Обязательно поедут.

= 3 =

Весна проскочила, как один день, и в первый, отнюдь не тёплый день лета, Сергей шёл по парковке, кинув уже ставший привычным взгляд на маленький пежо.

Эта небольшая и немного нелепая машинка вызывала в Сергее интерес, как и её хозяйка. Не острый, и Сергей не планировал переносить свой интерес на другой уровень, но явный.

Он встречал Ксюшу, когда заходил в бухгалтерию, или с утра они, по какой-то случайности, часто оказывались в одном лифте.

В общем, в Аксинье не было ничего, за что возможно зацепиться взгляду мужчины. Она была славной девушкой, хорошенькой молодой женщиной, не без очарования, но определённо «на любителя», коим Сергей не являлся. Слишком худая на его вкус, не яркая и не броская молодостью или дерзостью. Она не казалась уверенной в себе или даже слегка высокомерной. Но главное — она была худой. Сергей любил женщин сочных, что называется, аппетитных, а если уж и худеньких, то по причине юности, когда еще грех обрастать жирком. Аксинья же, хоть и производила впечатление совсем молоденькой девушки, была явно старше возраста «юности беспечной», двадцать восемь-тридцать — при последующей встрече прикинул Сергей, и ошибся на пару лет. Аксинье было тридцать два года. После окончания института, она жила и работала в Москве, но в этом году перебралась на малую родину и устроилась в их контору помощником бухгалтера, с изрядным понижением, но найти работу в их городке было дело непростым.

По какой причине Ксюша вернулась в родной город, в личном деле указано не было.

— Так-с, дружный коллектив бухгалтерии готов к празднованию дня рождения непосредственного руководителя, незаменимой Маргариты Петровны? — пропел Сергей, заходя в кабинет, неся огромный букет «от компании» и, не менее огромный, «от себя лично дорогой Марго».

— Спасибо, конечно, — ответила в тон Маргарита Петровна, которая была старше Сергея на семь лет, но выглядела на удивление подтянуто, и даже моложе своего начальства.

Они были дружны едва ли не со школьной скамьи. Если Маргарита еще помнила времена, когда их родители не дружили, то сам Сергей их не помнил. В лихие года, когда весь мир, казалось, сошёл с ума, Сергей позвал к себе работать Марго, имеющую лишь смутное представление о бухгалтерском учёте, но твёрдо намеревающуюся, во что бы то ни стало, освоить эту науку и поднять на ноги двоих детей, доставшихся ей от непутёвого мужа, который умудрился бросить свою жену не только со своими детьми от первого брака, но и беременную его же ребенком. С тех пор Сергей и Марго знали взлёты и падения друг друга, были поверенными в казалось бы интимных делах и всегда служили поддержкой, готовой подставить плечо или жилетку для слёз. Жилётку чаще подставлял Сергей. Маргарита была женщиной влюбчивой, и не раз за свою жизнь обжигалась, пока не остановилась на, казалось бы, незавидном варианте — сантехнике ЖЭКа, но была этим счастлива, не уставая повторять, что её Василий — мужчина с большой буквы.

Профессионально же Марго достигла огромных высот, и Сергей был как никогда рад, что когда-то давно протянул руку помощи Маргарите Петровне.

— Отлично, отлично, девочки, кучненько, собираемся, подтягиваемся… — веселым голосом зазывал Сергей к импровизированному столу бухгалтерию, и «девочки», от пятидесяти до восемнадцати, усаживались, смеясь и переговариваясь.

Последней подошла Ксюша. В узкой юбке до середины бедра, туфлях на высоком каблуке и шёлковой блузке, она была не похожа на самою себя… Волосы же, крупными локонами спадавшие по плечам, добавляли «изюма» в образ. Свободное место осталось одно, «девочки» интуитивно держались подальше от начальства, и Аксинье пришлось сесть рядом с Сергеем.

После дежурных речей и поздравлений, когда все перекусили и стали собираться домой, Сергей нагнулся к Аксинье, чей запах парфюма дразнил мужчину всё время, пока он сидел рядом.

— Почему ты не пьёшь, Аксинья?

— Я за рулём.

— Есть такси.

— Предпочитаю на своей машине.

— А на моей?

— Простите?

— Моя машина тебя не устроит в качестве такси?

— Спасибо, — Ксюша подняла глаза и на мгновение встретилась со взглядом Сергея, так, что он успел рассмотреть янтарные вкрапления в тёмно-зелёном, — но вы пьёте, Сергей Павлович, — Сергей поморщился от «Павлович», — так что таксист из вас тоже… так себе.

Сергей засмеялся от небольшой дерзости и тут же отвлёкся на разговор рядом, тем не менее, постоянно держа в зоне периферического зрения Ксюшу, он разглядел бледные веснушки на лице девушки и на её руках, небольшую родинку на сгибе локтя и фарфоровый, как он назвал, профиль.

Менее чем через час, все засобирались домой. Сергей проводил глазами Аксинью, которая накинула жакет из тонкого трикотажа, сделавший её еще тоньше, на грани с болезненностью, отметил про себя мужчина.

В такси, которое вызвал Сергей, он уселся на заднее сиденье вместе с Маргаритой, цветы и подарки гордо ехали рядом с водителем.

— Ты чего это на нашу Ксюшу заглядываешься? — смеясь, спросила Марго.

— Откуда такие выводы? — ухмыльнулся.

— А то я не вижу твои масленые глазища.

— Какие-какие?

— Кобелиные, Серёжа, кобелиные.

— Не наговаривай на семью нашу, грех это, — кривляясь.

— Дурной ты мужик, всё же. Я серьёзно, не надо, оставь нетронутым наш оазис чистоты.

— Это Ксюша-то оазис? — смеясь в голос.

— Бухгалтерия! Вроде со дня основания не было ни одной окученной тобой девы в наших пенатах, давай, так и останется.

— Окучишь твоих, пожалуй… посмотреть — и то нельзя, сразу от главбуха по носу получишь.

— Что есть — то есть, — улыбнулась Маргарита, — Серёж, ты извини меня, что в отпуск в это время ухожу, никак по-другому не получается.

— Да ладно тебе, хватит каяться-то, я всё понимаю.

— Это же надо, как неудачно…

— Перестань, я сказал. Надо — значит надо, сам-то как?

— Вася? Нервничает, конечно, позвоночник всё же, но уже край, врачи говорят — операцию надо делать срочно… а он такой бестолковый, не справится без меня.

— Правильно врачи говорят, лечитесь и поправляйтесь, а мы уж тут, как-нибудь… Ксюша эта твоя точно потянет проверку? Может, кого-то поопытнее? Елену… она дольше работает.

— Если кто и потянет, так Ксюша, за это я спокойна.

— Ну, раз ты спокойна… но будь на связи, хорошо?

— Конечно буду, Серёж.

— Вот и отлично.

— А сам-то как? Дети? Мариша как?

— Да что со мной будет… Дети отлично, Илья в лагерь отправляется через пару дней, думали — на море его, с бабушкой и Юляшей, но куда там, взрослый уже. А Юля на море… сняли дом с семьёй приятелей, прямо на побережье. Хотел в пансионат, но тёще, сама понимаешь, всё не так, трясётся над внучкой, никому её питание не доверяет, — засмеялся, — говорит, уж больно худенькая она… Правду сказать, она, действительно, самая маленькая в классе. Я уже думаю, может, к врачу? Эндокринологу, что ли…

— Брось, нормальная у вас Юлька.

— Ниже нормы по росту…

— Да ты себя-то вспомни, Серёжа.

— А что я? Я о-го-го… сто девяносто с хвостом. Косая сажень, можно сказать.

— Ну, про хвост ничего сказать не могу, — засмеялась в ладонь, — ты до какого класса последним стоял в строю на физкультуре?

— Чёрт его знает, до седьмого, если память не подводит.

— О, а Юльшка только первый закончила, наследственность это. Учитывая Маринкины сто семьдесят, вы девчушке вашей даже шанса не оставили дюймовочкой вырасти.

— Илья же…

— Он копия матери, только цвет волос твой, а Юлька — твоя доча, у неё даже ямочка на левой щеке, когда улыбается, точь в точь твоя. Повадки, манера разговора, на дороге оставь — найдут и вернут, как говорится.